ГЛАВА 4

Новое утро принесло новые трупы — скончались все тяжелобольные. Даже те, кому, по всем прогнозам, предстояло еще как минимум несколько дней ужасных мучений из-за начавшегося перитонита. В подвале стоял плач родственников. Клюев, признанный всеми новой властью, организовывал мужиков копать еще одну общую могилу.

Мать Леши Захарова, по всем признакам, уже с утра была изрядно пьяна. Она, пошатываясь, бродила по подвалу, тихонько хихикала и что-то бормотала себе под нос. Особого осуждения это не вызывало — многие попытались заглушить стресс алкоголем и теперь взирали на мир разной степени осоловелости глазами. А вот Бронштейн был бледным и то и дело вздрагивал.

Ковальский подошел к нему:

— Лев Николаевич, что с вами?

— Все нормально, — попытался улыбнуться старик. Если бы проводили конкурс фальшивых улыбок, ему бы дали первое место. — Все в полном порядке!

— А врать-то вы не умеете, — заметил Андрей. — Это вы из-за умерших так переживаете? Но вы же не виноваты…

Бронштейн мрачно взглянул на него:

— Пойдем отсюда, я тебе скажу кое-что.

Египтолог привел своего дальнего родственника в комнату, вдоль стен которой выстроились шкафы с книгами, и запер дверь на ключ. У окна располагались письменный стол и кресло, возле одного из шкафов стоял стул. На его спинке висели мужские носки. Судя по всему, это был кабинет историка, на досуге увлекавшегося колдовством.

Бронштейн рухнул в кресло, открыл дверцу стола и вытащил фляжку. Отвинтил крышку и сделал несколько глотков. Длинно выдохнул и повернулся к Андрею, устроившемуся на стуле:

— Говоришь, я не виноват? Нет, Андрей. Именно я виноват в их смерти!

— Что?! — встрепенулся Ковальский. — Вы?! Но как?!

— Я дурак! Старый маразматик и кретин, не сумевший сложить два и два! — Египтолог всхлипнул и снова глотнул из фляжки. — Захарова! Никакая она не целительница! Вчера я за ручку притащил к раненым энергетического вампира! Боже! Как можно было забыть, что даже до катаклизма от пяти минут общения с этой скандалисткой у меня начинала нещадно болеть голова! Мне конец! Когда люди поймут, что их близких прикончили я и она, то нас повесят перед сельсоветом! Ведь мы с ней, не сговариваясь, действовали вернее, чем если бы душили спящих подушкой! — последовал еще один затяжной глоток.

— Так, мне кажется, вам хватит пить, Лев Николаевич. — Андрей решительно отобрал у старика фляжку, вернулся на свой стул и понюхал ее. Против ожиданий, там оказался не коньяк. Всего лишь некая слабоалкогольная субстанция, приятно пахнущая медом. И очень сладкая, к тому же. Автомеханик оценил вкус с первого же глотка. — Успокойтесь. С чего вы взяли, что эта Захарова вампир? Вампиры не такие, видел я их… В фильмах. У них клыки, и они кровь пьют. И солнца они боятся. А разве Захарова только по ночам ходит?

— Энергетический вампир пьет не кровь, но жизнь, — вздохнул египтолог. — Чаще всего неосознанно. Но кое-кто из них замечает закономерность между улучшением своего самочувствия и бедами других. Благодаря наворованному, они лечат собственные недуги или просто поднимают жизненный тонус. Такие способности были у них еще до того, как в мир вернулась магия. А уж как они сейчас усилились, и подумать страшно. Процесс энергетического вампиризма можно значительно облегчить, причем без всяких ритуалов. Просто жертвой должен служить ослабленный или находящийся в состоянии стресса человек.

— Ладно, — кивнул Андрей, — допустим, она действительно виновата. А вы ей помогли. Но это же вышло случайно!

— А какая разница? — поднял на него глаза старик. — В подвале трупы, если их еще на улицу не вытащили. И я в этом виноват. К тому же Захарова не могла выпить столько человек автоматически. Ведь как она испугалась вчера, когда ее сын призвал духа! Паниковала дамочка не без причины. Боялась, что ее вместе с семьей причислят к темным колдунам. Я уже говорил, что многие жители Бродов являются потомками целой династии чародеев. И знал об этом, похоже, не только я. То, что она нашла дорожку к своим силам инстинктивно, крайне маловероятно. Ей удавалось вызывать головную боль еще десяток лет назад. Значит, на ниве оккультизма имели место быть регулярные практические занятия.

— То есть она их… специально? — спросил Андрей.

— Скорее всего, нет, — помолчав, ответил египтолог. — Думаю, она просто хотела забрать у раненых побольше энергии. Как делала раньше. И не сообразила, что ее дар сейчас уже будет не отщипывать от ауры жертв жалкие крошки. Он станет вырывать целые куски. Вот и… обожралась. Ты же видел ее — она будто помолодела от такого рациона! А может, и правда помолодела. И если так, то наши дела совсем плохи, поскольку эффект, скорее всего, будет временным, пока не кончится заемная жизнь. Научиться же энергетическому вампиризму не сложнее, чем любой другой оккультной практике. И я не хочу знать, на что будет похож мир, если в нем будут жить люди, регулярно убивающие других для своего дальнейшего существования и вечной юности.

— Мда, печальную картину вы рисуете. — Ковальский снова глотнул сладкий напиток из фляжки, уже заподозрив, что тот не такой уж слабоалкогольный. Во всяком случае, настроение у него ползло вверх, невзирая на обстоятельства. — Ладно, Лев Николаевич, хватит себя накручивать. О случившемся надо молчать, ни в коем случае не выставлять способности этой… вампирши на всеобщее обозрение. Хотя бы какое-то время. Поговорите с Захаровой, объясните, что ее убьют, если заметят в чем-то подобном. Кстати, а почему я не знал, что мы с ней родственники?

— Старая какая-то история, — махнул рукой мрачный Бронштейн. — Две сестры наследство не поделили и разругались. А потом одна из них наняла какого-то мужика, чтобы тот избил другую до полусмерти. Но тот по пьяной лавочке еще до совершения преступления проговорился. Вот от интриганки и отвернулись практически все. Родичи просто знать ее не желали. И была сия особа бабушкой Ирины Владимировны. Прямо шекспировские страсти в наших-то Бродах творились лет шестьдесят назад… Андрей, не получится умолчать о таком. Трупы…

— Дались вам эти трупы! — Ковальский поболтал содержимое фляги и решительно поставил ее на пол, подальше от себя. — Если они станут последними, кто в нашей деревне умер от неестественных причин, так я спляшу от радости. Не нужно тут страдать, Лев Николаевич. Лучше идите и делом займитесь. А еще скажите этой Захаровой, что вы Клюеву записку в запечатанном конверте оставили на случай своей внезапной смерти. С изложением ваших догадок. Чтобы у нее не было искушения еще кого-то насмерть угрызть. Пусть лучше на налетчиках, если они еще раз сунутся, мастерство оттачивает. Заодно и здоровье себе поправит. Или пролетающих мимо драконов хоть до посинения проклинает.

Запертую дверь кабинета сильно дернули. Еще раз. Бронштейн охнул и схватился за сердце. Если раньше он был просто бледный, то теперь вообще побелел. Судя по всему, старик уже морально готовился переселиться на небеса. Если не от инфаркта, так после публичной казни.

Андрей с неудовольствием отметил, что на кистях его вспыхнуло пламя. Нет, его оно, конечно же, не обожгло, но сама тенденция… Какая же это жизнь, если чуть разволнуешься, и все вокруг может загореться.

— Лев Николаевич, вы там? — раздался за дверью женский голос, показавшийся Ковальскому знакомым.

— Наденька! — с облегчением выдохнул Бронштейн и заковылял отпирать дверь.

Вошедшая в кабинет молодая женщина лет двадцати пяти, казалось, сошла с плаката, призывающего вступать в армию по контракту. Камуфляжные штаны и куртка плотно облегали крепкую грудастую фигурку. Короткая прическа-каре удивительным образом подчеркивала плавные и вместе с тем четкие линии лица. На плече ее висело длинное, видавшее виды ружье с выбитой на прикладе надписью: «Diana».

— Была я на вашей пасеке, Лев Николаевич, — сказала Надежда, усевшись на стул, который Андрей для нее поспешно освободил, и положив винтовку на колени. — И медведя видела… издалека. Он к Трифоновым в хлев вломился, корову завалил, нажрался… А потом в дом полез, прямо в окно. Трифоновы на чердак, а он в доме кавардак устроил и убрался. — Она вздохнула: — Не получится его убить из моей винтовки, хоть она и помощнее стандартной, и пули утяжеленные… Уж больно он здоровенный. Тут облаву надо устроить, пока он кого-нибудь не загрыз.

— Это с нашей полицией нужно договариваться, — сказал Бронштейн, задумчиво потирая подбородок, и вдруг направил палец на винтовку: — А она по-прежнему в рабочем состоянии?

— Да, — кивнула Надя. — А что ей сделается?

— Но синтетика же вроде бы вся гниет, — вставил Андрей, сообразив, почему египтолог задал такой вопрос. Свое пламя он уже погасил.

— Хорошей резины это не касается, — возразила Надежда. — Разрушается только китайский ширпотреб, непонятно из чего сваренный. На иномарках, к примеру, шины уцелели, а у наших «вазовских» моделей вмиг диски обнажились. В моей же винтовке только высококлассный каучук, оружейная сталь да дерево. Нет, может, и она разрушится, однако пока ничего такого не происходит.

— Замечательная новость! — обрадовался Бронштейн. Кажется, старик даже забыл, почему прячется от людей в своем кабинете. — Если у нас есть резина, то это открывает путь к множеству технических решений привычной цивилизации! Конечно, придется заново создавать производственные цепочки. Но, скажем, в том, чтобы сделать паровой двигатель с КПД, близким к бензиновому, уже нет ничего невозможного!

— Лев Николаевич, остановитесь, пока у вас космические корабли не начали бороздить просторы Большого театра! — предостерегающе подняла руку Шаповалова. — Нам пока нужны вещи попроще. Для охоты на этого медведя. Например, какая-нибудь катапульта или другое осадное орудие Средних веков. Вы же историк, у вас наверняка найдутся нужные чертежи. Хотя бы самые общие, из энциклопедии. Ведь так?

— Ну, это несколько не моя область… — египтолог зашарил взглядом по полкам. — Но поискать можно.

— И не только медведя нужно иметь в виду, — заметил Андрей. — Тут еще и драконы летают…

И тут же, будто подтверждая его слова, за окном раздались знакомые уже звуки — смесь рычания с громом. Все бросились к окну. В небе над Бродами кружил змееподобный дракон и звучно трубил, словно подавая какой-то сигнал. А всадник спускал на площадь перед сельсоветом мешок, привязанный к длинной веревке. Вокруг чужака и его твари переливалась на свету похожая на мыльный пузырь пленка защитной магии.

Шаповалова распахнула окно и навела ружье на цель, но стрелять не спешила. Вероятно, сочла дистанцию неприемлемой для результативной попытки ссадить врага на землю. Андрей пожалел, что не умеет скатывать пламя в дальнобойные снаряды. Враг кружил над площадью, но достать его было так же проблематично, как если бы он находился на другом континенте.

— Бомбардировку проводят не так, — пробормотал Ковальский. — Совсем не так.

— Нам нужны средства ПВО, — заявила Шаповалова. — И срочно!

— Угу. И «языка» взять надо, — хмыкнул Бронштейн и потянулся за тростью. — А то в недавнем сражении пленных не брали. Хотя часть из них явно могла считаться по нашим меркам несовершеннолетними. Да и вообще относилась к слабому полу.

— Я как-то поостерегусь подходить с привычными мерками к существам, почти поголовно владеющим магией, — сказала Надежда, продолжая целиться. — А у отдельных экземпляров вдобавок есть перья, чешуя, мех, здоровенные клыки, дополнительные конечности и прочие не свойственными людям детали.

— Да ну? — удивился Андрей. — Кто это вам сказал?

— Сама видела, когда трупы раздевать стали. Под броней и шлемами-то мало чего заметить получилось, да еще в такой чехарде… Ну же, ниже, мальчик! Давай, еще немного ниже… Я тебя мерином сделаю!

Приглядевшись, Андрей обнаружил, что крылатая рептилия действительно является самцом. Доказательство болталось у маленьких задних лап. Следовательно, эти драконы размножаются нормальным способом, а не возникают мистическим образом. И их поголовье можно сократить, а то и вообще уничтожить.

Девушка нажала на спусковой крючок и почти тут же выругалась. Проделала эту процедуру еще дважды, но успехов так и не достигла. Магическая защита вокруг твари и ее седока исправно отражала пули. Но попытки ее не остались незамеченными. Плюнув на аккуратную доставку груза, всадник просто скинул свою ношу на площадь. А затем, щелкнув поводьями, унесся в небеса, став окончательно недосягаемым для выстрелов, и вскоре пропал из виду.

— Проверим, что он там сбросил? — предложил Андрей, нервно гася пламя, танцующее на его руках.

— Нет необходимости, — Бронштейн кивнул на подбиравшегося к мешку человека, который выскочил из здания сельсовета. — Стой, дурак! Палку возьми! Палкой его раскрывай! Вдруг заминировано! Кому говорят?! Пал-кой! Тьфу ты, не слышит!

Но в мешке оказалась не бомба. И вообще его содержимое могло нанести лишь моральную травму. В это большое плотное кожаное вместилище всадник на драконе или тот, кто его послал, сложил двадцать одну отрезанную голову. Женские, детские, мужские, с искаженными ужасом лицами и следами пыток. На лбах и щеках были выжжены какие-то знаки, у многих отсутствовали то ноздри, то глаза, то зубы… или все сразу. Все они принадлежали людям, уведенным из сдавшейся на милость победителя Платовки. Другие мешки всадник успел спустить до того, как его крылатый скакун вдруг разорался. Было бы сложно подать более ясный намек на то, какая судьба ожидает жителей Бродов в случае победы чужаков.

— Запугивают, твари, — сквозь зубы процедил Клюев. Он со всей похоронной командой спешно вернулся с кладбища, оставив братскую могилу не до конца закопанной. — Эх, если бы не вышел из строя мой автомат…

— Те, кто послал нам такое, похоже, рассчитывают не только на психологический эффект. — Бронштейн, на время забыв о своей вине, изучал с помощью лупы страшные останки. — Я, конечно, не специалист… Да и вообще, способность манипулировать тонкими энергиями открыл в себе лишь недавно…

Судя по всему, египтолог пока не намеревался посвящать других в историю своих колдовских изысканий.

— Они кричат! — Как на площади появился Леша Захаров, было непонятно. Однако он уже сидел на корточках возле разложенных на асфальте голов. — Им больно. Их заставили страдать, и теперь они хотят отплатить живым за то, что те сделали с ними.

— Так, уведите кто-нибудь пацана домой! — скомандовал полицейский. — У него шок.

— У него дар, — возразил историк. — Обратите внимание, у всех голов разрушен определенный участок лба. Тот, где, по некоторым древним воззрениям, находится так называемый третий глаз. И, если я не ошибаюсь, здесь имело место и хирургическое вмешательство. Причем его следы замаскированы. А ну-ка…

— Что вы делаете? — опешил Клюев, когда старик осторожно ударил наконечником трости по изучаемой им голове и собрался проделать это еще раз. — Прекратите немедленно! Это неуважение к мертвым!

— Скорее неудавшаяся диверсия, — Ковальский остановил шагнувшего к египтологу Евгения. — Видишь, какую интересную штуку он оттуда достал?

— Теперь его голос умолк, — кивнул на разбитый лоб отрезанной головы Леша. — Ему, может, и не лучше, но теперь вряд ли случится что-нибудь плохое.

— Вот ты где, паршивец! — Мать молодого призывателя, видимо, успевшая более-менее протрезветь, схватила сына за ухо. — Чем ты тут занимаешься? А ну домой!

— Ирина Владимировна, — больше Бронштейн ничего не сказал. Только очень остро глянул на женщину и отпустил рукоятку своей щегольской трости, на кончике которой висела некая штуковина, похожая на небольшое дикарское ожерелье. Но от этих двух слов женщина захлопнула рот, оставила ухо сына в покое и как бы растворилась в окружающих ее людях, при этом не двигаясь с места. А может, ее настолько впечатлила горизонтально повисшая в воздухе трость.

— Это было внутри? — Леша наклонился к «ожерелью». Даже приставил к уху ладонь, будто стараясь услышать слабые звуки. — Да, это оно. От него исходит звон, противный, словно зубная боль. Его хорошо слышат души мертвых. Ярость, обида, жажда мести, бешенство, ненависть — вот что оно заставляет чувствовать тех, кто уже не должен ничего чувствовать. Оно держит их здесь, не дает уйти и обрести покой. Пытает и побуждает к действиям. Такие штуки надо уничтожать. Везде и всюду. И тех, кто их сделал, тоже.

— Лев Николаевич, паренек не преувеличивает? — осторожно осведомился полицейский. — Я допускаю, что нам послали какие-то аналоги мин, спрятав их в этих головах. Но то, что он говорит, совсем уж ни в какие ворота не лезет…

— Вы не слышите их голосов и потому не верите? — задумчиво поднял глаза на Клюева Леша. — Хорошо. Сейчас вы увидите. Тем более, они так просят, чтобы им дали возможность прийти и показать, на что они способны. Кого бы выбрать из этого хора безумия?..

— Эй, остановись! Злым духам нельзя потакать! — дернулся к нему Бронштейн, но опоздал.

С воем, от которого кровь стыла в жилах, над одной из отрубленных голов сгустилась тень. В ней можно было узнать недавно умершую девушку. Будто нарисованная разными оттенками серого и черного, девушка, облаченная в рванье, походила на трехмерный набросок самой себя. При том художник явно не поленился над деталями, придающими картине ужасающее правдоподобие. И даже некую извращенную эстетическую законченность. Покойница была в обрывках джинсов, заляпанных темной кровью. Клочки лифчика зацепились за четко видимые гвозди, вбитые в кровавое месиво, в которое превратилась грудь. На шее угольно-черными даже на общем фоне прожилками переливались линии, по которым отделялась голова. Причем, судя по извилистости, ее не отрезали, а отрывали. Но страшнее всего было лицо. Несмотря на то, что с момента смерти прошло не так уж и много времени, призрачную фигуру венчал основательно прогнивший шматок изъеденного червями мяса. А с него смотрели живые и яркие, как будто подсвеченные изнутри глаза. Абсолютно неуместные среди мертвой плоти. И это нагоняло жути чуть ли не больше, чем все остальное вместе взятое.

— За что? Зачем? Почему вы делали мне больно? — тихий, еле внятный шепот достиг ушей всех присутствующих. Темная фигура качнулась вперед, поднимая руки. От нее расходились волны непонятной магии, как бы заставляющей свет потускнеть, а мысли замереть. — Не прощу! Отомщу! Задушу!

Ковальский заставил огонь, сорвавшийся с его рук, отгородить покойницу от толпы. Но та вновь качнулась вперед и просто прошла сквозь пламя. Ее силуэт утратил четкость, расплывшись облачком черного дыма, но тут же восстановился.

— Стоять! — Трость Бронштейна, выставленная вперед как шпага, заставила нежить отскочить обратно. Покойница злобно зашипела, разжав рот, и там блеснули снежно-белые игольчатые зубы. Непонятно почему, но она боялась висевшей в воздухе тонкой деревяшки. Причем намного сильнее, чем огня Андрея. — Клюев! Кхопешем ее!

— Не надо. — Очки Леши Захарова блеснули странным светом, словно глаза вызванной им твари. — Уходи. Мы упокоим тебя. Ты уснешь и больше не будешь чувствовать боли и голода…

— Нет! — Вопль нежити сопровождался волной магии, вышедшей из нее. Темный вихрь, отделившийся от силуэта призрака, буквально врезался в юношу. Того откинуло назад и потащило по асфальту. Лицо Леши стремительно покрывалось выступившей прямо из пор кровью. — Месть! Смерть! Не прощу!

Вспыхнувший белым светом серповидный клинок вонзился в спину твари. Участковый определенно был не намерен соблюдать в схватке с подобной дамой хоть какие-то правила приличия. Да и новое штатное оружие, похоже, освоил на «отлично». С тоскливым воем нежить начала распадаться черным туманом, который впитывался в асфальт. Одновременно с этим одна из голов, вероятно, принадлежавшая именно этой несчастной, за несколько секунд рассыпалась прахом. Не оставив после себя даже костей черепа.

— Ой, да что же это! Люди! Помогите! — опомнившаяся энергетическая вампирша бросилась к сыну.

— Держи ее! — рявкнул Бронштейн Андрею, понимая, что сам уже на перехват не успевает. — Высосет ведь! На одних инстинктах высосет!

— Это в каждой башке по такой твари сидит? — всполошился кто-то в толпе. — Сжечь их!

— Нет! — Юноша, внешне с каждой секундой все больше и больше напоминавший освежеванный труп, увернулся от объятий родительницы. И колобком перекатился под ноги тому, кто уже собирался притащить на площадь хворост. — Не жечь! Только не жечь! Они не умолкнут, лишь потеряют последние нити, хоть как-то привязывающие их к реальности!

— Согласен, — кивнул Бронштейн, взял трость за рукоять и отгородил ею юношу от матери. — Пока у неупокоенных мертвецов есть якорь в нашем мире, их можно сравнительно безопасно отпустить. А вот если его не будет, то придется развоплощать!

— Сыночка! Кровиночка! — надвигалась на подростка родительница, широко расставив руки, как вратарь. — Уйди с дороги, зажигалка!

…Когда сердобольные сельчане подняли пытавшегося остановить ее Андрея с асфальта и немного отряхнули от пыли, вид у него был задумчивый. Мыслей, правда, в голове не было. Вообще. Только ощущение, будто он лежит в стоматологической поликлинике под общим наркозом после удаления всех зубов разом. А еще твердая уверенность, что данная особа загубила свою жизнь. В молодости ей определенно стоило начать спортивную карьеру. На ниве бокса ей бы равных не нашлось. Даже если подбирать соперников без учета массы, пола и возраста. Одна-единственная пощечина, отвешенная мимоходом, отправила далеко не самого хлипкого автомеханика в глубокий нокаут.

— Андрей! Ковальский! Да очнись ты! — его нещадно трясли, словно грушу.

— А? Что? — автомеханик, наконец-то более-менее придя в себя, начал крутить головой. Он был все там же, на площади, перед кучей отрубленных голов. Вот только народа здесь значительно поубавилось. Да и те люди, которые все-таки были, стремительно расходились. — Куда это они?

— Готовимся к обороне, — пояснил Клюев. — В своих домах не отсидеться. И надеяться нам не на кого. Сейчас это уже окончательно до всех дошло. Попробуем сделать из здания сельсовета крепость, куда так просто ни драконы, ни нежить, ни чужаки не проберутся. Там с еще советских времен бомбоубежище осталось, места должно хватить.

— Разбегутся же люди, — пробормотал все еще слегка заплетающимся языком Ковальский. — Мы же не военная часть, а обычная деревня!

— Может быть, — кивнул полицейский. — Те, кто уйдет, будут в своем праве. Задерживать их нельзя. Но большинство останется, куда им идти-то? Да и хозяйство свое бросить не так уж просто.

Андрей потрогал вновь пострадавшую челюсть:

— А Лев Николаевич где?

— Пошел за солью, — полицейский покосился на страшные останки. — Говорит, самое верное средство против агрессивных призраков. А они, по его словам, полезут из черепушек с наступлением ночи. Обезвредить эту пакость магическую можно. Но он и проявившийся у нас специалист по духам не уверены, как именно. И решили, что пока просто нужно отвезти ее подальше, выгрузить и вокруг насыпать соль.

— Учитывая, сколько их здесь, его кухонных запасов вряд ли хватит. — Ковальский поежился от воспоминания о нематериальном чудовище. То, как оно прошло сквозь его пламя, не моргнув и глазом, впечатляло. — Здесь мешков десять надо. А то и больше.

— Из магазина заберем, — заявил Клюев. — И даже у населения, если не хватит. По законам военного времени. Ведь что у нас, как не война?

— Сумасшедший дом у нас, — сказал Андрей. — Других слов не подберу. Ничего неизвестно…

— Да, информация нужна, — кивнул Евгений. — Надо бы в этот новый лес на разведку наведаться. Группу я уже подобрал. Присоединиться не желаешь? Все-таки ты тоже маг…

— Ну, если надо, — пожал плечами Ковальский.

— Надо, Андрей, — твердо сказал полицейский. — Не пенсионеров же мне посылать и не школоту, правильно? Иди в клуб, мы там, в зале свалили безопасную амуницию, которую с чужаков сняли. Подбери себе чего-нибудь.

— В каком смысле безопасную? — не понял Андрей.

— Ну, немагическую. Я не знаю, как это объяснить, но… Некоторые их вещи буквально кричат о том, что какие-то они не такие. И их чувствуют все. Правда, каждый по-своему. Парочка добровольцев пыталась разобраться, как такие предметы работают. Но один почему-то потерял сознание через пять минут. А второго словно током долбануло. Хоронили его как раз сегодня утром. Артефакты все Бронштейн велел отдельно сложить, чтобы новых жертв не было. Он сам хотел с ними повозиться, да пока не успевает. Ладно, давай в клуб, а я сейчас и других туда пришлю. Поедете с Бронштейном, он черепушки за деревню повезет.

Оружие и доспехи, заляпанные кровью, грудами лежали на полу. Порывшись в них, Андрей убедился в том, что найти тут что-то приличное будет трудновато. Наконечники копий были искривлены. Древки не знали прикосновения наждака и были готовы вонзить в схватившую их руку десятки заноз. Многие клинки оказались ржавыми, выщербленными, даже погнутыми! Кожаные щиты изобиловали заплатками. Топоры, за редким исключением, в остроте уступали кирке горняка. Оголовья булав имели вмятины, а кое-какие из них деформировались до полной потери первоначального вида и непонятно как держались на рукояти. Кое-что он все-таки отобрал и продолжал копаться дальше.

— Перебираешь сокровища? — услышал Андрей за спиной знакомый голос и обернулся.

— Дядя Паша! Так вы живы?! А я, признаться, думал, что уже все, отбегались. Ну, видел вас там, на площади, с раскроенной головой… Когда все с чужаками дрались…

— Да ерунда, — махнул рукой пожилой мужчина с забинтованной головой. — Крови много натекло, но череп выдержал. Мне не привыкать, как-никак два года в десанте отслужил!

На поясе у родственника Андрея висели вполне современного вида ножны, вероятно, с кинжалом, и сам он выглядел браво. Кроме него, в зал вошли еще четверо. Надежда Шаповалова со своим неизменным ружьем. Василий — грузчик из местного магазина. От него веяло холодом, словно от включенного на полную мощность кондиционера. Какой-то то ли таджик, то ли узбек, явный гастарбайтер. И молодой агроном, приехавший в Броды совсем недавно. Он держал в руке похожий на копье бур для взятия почвенных образцов.

— Ну, как, есть тут чего толковое? — спросил Павел Ковальский. — А то мне моего именного ножичка маловато будет.

— Да как сказать, дядя Паша. Такого, чтобы прямо супер, пока не нашел.

— Неудивительно, — Надежда подошла к разложенным Андреем клинкам. — Это все с простых воинов снято. Да и у тех подобные штуки явно не считались самыми качественными вещами. Почти у каждого имелся зачарованный клинок. С простым оружием, видно, ходили лишь самые последние неудачники. Я эту шпагу возьму?

— Может, лучше еще чего поищешь? — Павел Ковальский смерил тонкий прямой клинок в руке девушки скептическим взглядом. — Уж больно на игрушку похожа.

— Чтобы махать железным дрыном, вроде того, который себе Сарбаз подбирает, настоящая бодибилдерша нужна, — возразила Шаповалова. — У которой бицепсы больше, чем у нормальной бабы сиськи. И потом, мне еще винтовку нести придется.

Гастарбайтер тем временем действительно тянул из груды что-то вроде сплющенного железного лома двухметровой длины и сантиметров двадцати в диаметре. Носить такое оружие можно было только за спиной — будучи прицепленным на пояс, оно волочилось бы по земле.

— К такому мечу должен прилагаться оруженосец, — заметила Надежда.

— У этого гада был оруженосец, — процедил Сарбаз. В речи его не имелось ни малейших следов акцента, присущего выходцам с окраин бывшего СССР. — Таким мечом располовинили моего брата. Я возьму его себе, чтобы помнить. И возвращать тем, кто это сделал, долг их же монетой.

— Конечно, бери на здоровье, — кивнул Андрей, окидывая фигуру гастарбайтера оценивающим взглядом. Тот был не особо высоким и не слишком уж мускулистым. Хотя жилистым, этого не отнять. — Но в разведку лучше без него. В лесу таким рельсом не размахнуться, ветки мешать будут. Подбери еще что-то, поудобней.

— Во, самое оно! — Василий очень смахивал на былинного богатыря мощной фигурой, широким лицом со следами обильных возлияний и короткой кудлатой бородой. Он держал в руках здоровенную булаву, весившую, вероятно, килограмм двадцать. Удар оружия, стремительно покрывавшегося инеем, пожалуй, мог сплющить киношного терминатора не хуже, чем гидравлический пресс. — На, держи, а то твоя штукенция даже для меня великовата.

— А ну оставить страдать тут гигантоманией! — начальственно прикрикнул на них Павел. — Пока вы этими оглоблями замахнетесь, вас десять раз убить успеют. Берите нормальные мечи. Ими махнуть можно быстро, и целиться особо не нужно, если лезвие острое. А топором или такой вот штуковиной еще уметь сражаться надо. И по кинжалу каждому, мало ли чего. Плюс копья надо взять. Вдруг какого зверя на них принимать придется? Хорошо бы рогатину…

— Тут таких нет, — пожал плечами агроном. — Но мой бур может ее заменить. — Он выставил перед собой острый конец своего инструмента. — Воткнуть и повернуть. Хотя в лесу мне оружие вообще вряд ли понадобится. Друиду скорее городов избегать надо.

— Ну-ну… — проворчал бывший десантник.

Наконец Василий и Сарбаз подобрали себе оружие — две одинаковые кривые сабли чуть больше полуметра длиной. Взяли также щиты с металлическими шипами в центре и более-менее приличные копья. Сам же Павел Ковальский от дополнительного оружия, немного подумав, все-таки отказался. С ним были его кинжал и, главное, остро заточенная саперная лопатка — универсальный инструмент, пригодный для ближнего боя, метания и даже рытья окопов. Обоими предметами обихода десантника, несмотря на контузию, он управлялся куда ловчее, чем каким-то в первый раз взятым в руку железом.

Вооружившись, разведывательная группа вышла из клуба. Бронштейн уже ждал их, сидя на телеге с головами. Он завернул каждую отдельно, засыпал солью и накрыл брезентом.

— Очень жаль, что у нашего юного дарования, Леши Захарова, ничего не получилось, — посетовал старик, когда конь потянул телегу в путь. — По идее, его способность общаться с духами могла бы помочь превратить этих жутких существ, сброшенных нам на погибель, в защитников деревни. Но эти призраки не хотят договариваться! Как пояснил мне мальчик, прежде чем маман утащила его домой, от вставленной в черепа зачарованной дряни им больно. Все время больно. Из-за этого они теряют способность адекватно воспринимать реальность и желают мстить всем живым без разбора.

— Но вы же вроде вынули из них эту пакость? — удивилась Шаповалова. — Я сама видела.

— Милочка, а если выпущенную из вашего чудесного ружья пулю вынуть из раны, та исчезнет? Вот и здесь примерно то же. Духи злы и жаждут крови живых. Пусть уже и не так сильно, как раньше. Я все-таки надеюсь, что Леша сможет им объяснить, что убили их не мы. А тем, кто имеет общего врага, нужно дружить. Но это случится лишь тогда, когда пылающие местью сущности подрастеряют запал. А возможно, этого и вовсе не произойдет. Тот, кто убивал несчастных, явно знал толк в черном колдовстве. Мы же все здесь, как ни крути, любители. Действуем при помощи одного чутья и такой-то матери. Удивительно, что пока никто не наделал дел из-за своей магии, — об умерших тяжелобольных египтолог промолчал, явно следуя совету Андрея.

— Михаил Петрович, когда пытался вызвать дождик себе над грядками, четыре забора повалил, сдул две крыши и подтопил три дома, — заметил агроном. — Ну, учитель из школы…

— Бывает, — пожал плечами Павел Ковальский. — Не рассчитал чуток усилий… Дело житейское. Погибших же не было, вот и хорошо.

Деревня осталась позади. На первый взгляд, вокруг ничего не изменилось. Обычная лесопосадка. Обычные поля. Вот разве что дорога — битум из асфальта куда-то утек, а может, испарился, остался лишь слой мелких камешков, раскатывавшихся в стороны от копыт и колес.

— Наверное, достаточно, — решил, наконец, Бронштейн. — Здесь и устроим временное захоронение.

— То есть закапывать будем? — уточнил Павел Ковальский, который был в разведгруппе за старшего.

— Да, — кивнул историк. — Роем яму, кладем туда головы, насыпаем холмик. Потом я опоясываю его вот этим шлангом. Он наглухо запаян, внутри соль и кое-какие другие штучки. Затем разложим пластинки со знаками, которыми в Древнем Египте уговаривали мертвых не гневаться.

— А почему захоронение временное? — с подозрением спросила Надежда.

— Уверен, когда мы будем больше знать о подобных проблемах, то придется проводить его еще раз, — ответил Лев Николаевич, вытаскивая из привезенного с собой ящика какие-то лакированные дощечки. — Тех мер, которые мы принимаем сейчас, скорее всего, будет недостаточно. Неупокоенные духи периодически могут буянить.

Мужчины, кроме египтолога, взялись за лопаты, а Шаповалова с ружьем в руках следила за окружающим.

И, как вскоре оказалось, не зря.

Глухо ударила винтовка, и Надежда быстро начала перезаряжать ее, всматриваясь в высокую траву. Другого объявления об опасности не потребовалось, и остальные разведчики схватили оружие, готовясь оборонять телегу. Но, как оказалось, целью атаки выбрали вовсе не ее.

— Коня! Коня спасайте! — не своим голосом завопил Бронштейн, отмахиваясь тростью от прыгнувшей на него с земли стремительной тени.

Полированная палка и тварь разминулись, но последней это не помогло. Громко вереща, она закружилась в воздухе на одном месте и стала быстро терять шерсть и плоть. Конь шарахнулся в сторону и попытался встать на дыбы, чтобы копытами встретить метнувшихся к нему существ. Вот только упряжь мешала сделать это. Ноги коня чуть ли не мгновенно покрылись глубокими рваными ранами. Хорошо еще, что прыгнувшего ему на горло агрессора отшвырнул выстрел из пневматической винтовки. Свинцовая пулька вызвала фонтанчик алой крови и болезненный взвизг.

Андрей тут же ударил огнем, полосуя землю вокруг огненными бичами. Трава задымилась. Те, кто прятался в ней, порскнули в стороны, унося на мохнатых боках болезненные подпалины.

— Тихо, милый, тихо… — Лев Николаевич успокаивал коня и смазывал его раны какой-то мазью. Тот больше не стремился развернуться и удрать в неизвестном направлении, да и кровь превращалась в корку прямо на глазах. — Наденька, кто это на нас напал?

— Похоже на собаку… — девушка, присев на корточки, рассматривала труп. — Или на волка, мелкого… Только шерсть черная и какая-то не такая. Не местная зверюга, это точно. Может, что-то типа шакала? Нападали стаей. Встретив отпор, удрали. Умные. Или уже сталкивались с людьми…

— Будем надеяться, они не за подмогой побежали, — Андрей, поежившись, покосился на стену леса, молчаливо вздымавшуюся в сотне метров от них. Высота деревьев поражала. Наверное, из таких великанов и делали мачты в эпоху парусного флота. — Кто знает, сколько таких тварей может там водиться?

— Будем надеяться, немного, — без особой уверенности сказал Павел и потер забинтованную голову. — От стаи волков или шакалов, днем, да с твоими способностями, мы отобьемся. Но тут могут быть зверюги и пострашнее…