Книга: Генетический дрейф
Назад: ГЛАВА 11 На черноморских просторах Резкие движения
На главную: Предисловие
ГЛАВА 12
Родные берега
Финализация имплементированного
Все марин-заправки, виденные мной на Корфу и Балканах, были незатейливы: спрятанные в боксах или открытые колонки с евродизелем и бензином «суперплюс», он же девяносто восьмой. Шланги из маслобензостойкой резины очень длинные и гарантированно достают до самого удалённого судна, стоящего на пирсе. Водяные раздатки обычно находятся рядом, чаще всего бесплатные. Запомнился запах европейского топлива — он не бьёт в нос чистым ядом и очень быстро выветривается. Поэтому ядрёная вонь родной солярки, сливаемой мной из танка большой яхты, быстро заставила вспомнить отечественные нюансы.
Можно было управиться быстрей, если бы не возникшая тяга к мародёрке.
То огромная канистра приглянулась, то дорогой инструмент или стопка карт и лоций, как такое не прихватить. Войдя во вкус, мы начали грести основательней, решив, что «Харизма» заслужила пополнение внутреннего ассортимента. Работали по очереди и лимиту времени: я сдираю мощную радиостанцию с антенной, рассчитывая когда-нибудь выбрать время для её монтажа на ласточке, а потом Анька набивает наволочки качественным постельным бельём и посудой.
У хозяина яхты было два сейфа, их отработали до нас. Большой выломали и унесли с собой, а у того, что поменьше, замок разбили выстрелом в упор, после чего отогнули дверцу фомкой. Ненужные взломщикам бумаги валялись на полу.
Само судно грабителей не заинтересовало, значит, им и здесь зашибись живётся.
В конце концов мы устали, всё не выгребешь. Хватит, надо собираться.
За всё время операции «Заправка» на набережной так никто и не появился. Привыкнув к безлюдью, мы вели себя достаточно беззаботно до того момента, пока не закончили возню со шлангами, решив присвоить и их.
Оглянулся и обалдел.
— Только не кричи, Ань, осторожно обернись, он стоит опасно, — тихо молвил я, откладывая на бетон грязную тряпку. Не подумал над словами, надо было как-то ещё предварить, что ли…
Подруга отреагировала так, как и должна была при таких речах напарника — резко обернулась, вскидывая карабин.
И тут же замерла.
Надеюсь, что я больше никогда в жизни не увижу этого впечатляющего, но жутковатого мгновения: готовая к броску дикая волчица за доли секунды превращалась в страдающую от душевной боли женщину. Все нужные инстинкты проснулись в Ани сразу. Она буквально перетекла из образа в образ, как в фантастическом фильме.
— Кто это? — прошептала хрипло подруга.
— Беспризорник, кто же ещё. Резко не надо, спугнём.
Ребёнок лет трёх, максимум четырёх, застыв живой статуей в начале короткого причала, неотрывно смотрел на нас. Чумазый, как чертенёнок, вылезший из пекла. Одежды практически нет, одни лохмотья драной понизу футболки размера на три больше положенного, с большим карманом на груди. И всё. Жуть.
Цвет волос не разобрать, сейчас он был грязно-серый.
Мальчишка стоял полубоком, готовый в любой момент дать дёру.
— Господи, Егор, он босиком там…
Ей, как и мне, хотелось побежать, но оба понимали: пока нельзя, будет только хуже.
Голые пяточки стояли на самом краю холодного бетона, большие синяки и ссадины на худеньких ножках ребёнка угадывались без труда. Твою ты мать… Как же так вышло, пацан, что с тобой случилось?
— Ань, ты не теряй меня, шняги унесу. Заодно и спрячусь. Чтобы не пугать, — тихо сказал я с расстановкой, фиксируя сложенный телескоп штанги погружного насоса.
Женщина дёрнула головой в сторону, показав, что услышала, затем медленно встала, сделав несколько шагов вперёд, и вновь присела. Беспризорник вздрогнул, оглянулся — я подумал, что сейчас он убежит.
— Мальчик, здравствуй! Ты кушать хочешь?
Тот сглотнул и кивнул.
— Давай я принесу! Тебя как зовут, маленький?
Дальнейшего я уже не слышал, скрывшись в проёме кокпита. Быстро завернув топливно-воровское снаряжение в брезент, вышел снова, но не на причал, а на верхний мостик — обзор лучше. Оглядываться надо, эта история может иметь самое неожиданное продолжение.
Подруга, сидя на корточках, уже осторожно разговаривала с найдёнышем. Тот, стоя рядом, что-то отвечал, уж как мог, постоянно шмыгая сопливым носом. Вот он взял её за руку. Вот заплакал… Теперь и она заревела. Промокнула лицо платком, обернулась.
— Его Тёма зовут, представляешь!
Я улыбнулся как можно радушней и помахал с мостика рукой. Дядя хороший, пацан, дядя добрый, не бойся меня.
Некого спросить о произошедшем, пусто на набережной.
Некому рассказать о судьбе родителей ребёнка, вымер городок.
Беспризорники встречаются очень редко и всегда только группами, уже сплочёнными, умеющими выживать в новых условиях. Одиноких детей нет, таким после дня «G» не выжить. Их страшные истории почти всегда связаны с криминалом, последствиями дурных атак озлобленных военных или несчастными случаями. С пожарами, например. Трудно допустить, что страшное оружие, убив родителей, почему-то пощадило их чад — кровь родная, гены общие.
С этим генетическим оружием вообще страшная лажа вышла…
Поначалу повсеместно запретили оружие ядерное.
Потом правительства разных стран, неведомым образом получив возможность создавать настоящий Бич Божий, втихушку и с чувством полной безнаказанности ударились клепать смертельные смеси — по своим же не ударит, средство заточено исключительно на соседей! Не зарин, не биологическая хрень, которой может заразиться кто угодно! По мощности генетическое оружие ничуть не уступает атомному, в отличие от него оставляя целой инфраструктуру противника. Просчитались с одним — эта «генетика» оказалась у многих. Есть над чем задуматься, да?
Мало того, погрешность воздействия такого средства оказалась слишком велика, сограждане и подданные тоже сполна прочувствовали последствия применения, ибо сложен человек устройством своим, никто не знает точно, за какой крючок генома зацепится поражающий модуль, назову его так… Домыслы? Может быть, научных консультантов под боком нет.
— Гош, бойлер включи, отмывать его буду! И ещё… Он мой! Лучше ничего не говори, я его не отдам, учти!
Рано я водяные шланги убрал, надо назад тащить, заново подсоединяться к танку яхты, мог и сам додуть.
Вернувшись на причал, медленно подошёл поближе к ним. Пацан уже почти не боялся.
— Привет! — помахал я рукой ещё раз и тоже присел.
Мальчик сглотнул, внимательно глядя на меня.
— Хочешь сувенир, Тёма? — Достав из кармана пару стреляных гильз, оставшихся после очередной тренировки напарницы, я протянул жёлтые цилиндрики малышу. Специально прихватил.
Мальчишка опять встретился со мной взглядом, а потом повернул голову набок так, что его глаза выстроились светофором. Он словно пытался смоделировать: вдруг странный дядя в таком ракурсе будет казаться более умным?
Вид сбоку моему имиджу не помог — малыш залез в растянутый карман футболки и протянул мне ответку. Тоже гильза! Пистолетная. Я взял в руки, понюхал — не такая, как у «беретты», наша, «макаровская». Почти свежая.
— Ну ты и олень, Гош!
— Да ладно тебе, это мужские дела. А что ты хочешь получить в подарок, Тёма?
Мальчик что-то тихо прошептал, крепко прижимаясь к женщине. Как к матери, чёрт возьми! Краем глаза смотрит на меня.
— Что? — переспросил я, наклоняясь ближе.
Анька опять тихо заплакала.
Похоже, нас уже трое.
— Пожарную машину… — еле слышно вымолвило чумазое дитя.
Меня словно током ударило. Пожарную, сука! Машину! Что вы с ним сделали, сволочи учёные! Он же просто машинку хочет, простую игрушку, это что, так много?! Он же совсем ещё маленький!
Как и после дня «G», я был готов лично зарезать половину планеты.
Глухо завыв в нос, за несколько секунд отдышался, тыльной стороной ладони медленно вытер глаза, поднялся и решительно заявил:
— Так! Дуйте на судно. Бери карабин, паси округу сверху, прикрывай. А пистолет мне отдай. Рацию возьму, будь на связи.
— Ты куда собрался? — встревожилась подруга, уже не выпуская ребёнка с рук.
— В магазин.
— Ой! Одежда ему нужна, Егор, — заторопилась она, — у него ведь даже трусиков нет! И ещё… Подожди, куда ты, размеры же!
— Некогда, не промахнусь. На связи, по пути скажешь.
Через пять минут, накинув на правое плечо автомат, а сверху него пустой рюкзак, я с решимостью боевого робота зашагал по кривому переулку вверх, а потом направо, ориентируясь исключительно по плотности рекламы на щитах. Её здесь не густо, но встречается.
Кобура висит на ремне слева, ближе к животу, расстёгнута, автомат вместе с рюкзаком на правом плече, нож ниже. Нормальный облик современного мародёра.
Страха — ноль. Пусть меня боятся, гады.
Вот ёлки, не посёлок, а сплошные горки, начинающиеся прямо от пляжа, и тесные улицы в густой зелени.
Творческий поиск не нужен, ищи автостанцию, Гош, рядом обязательно найдётся универмаг. Пройдя километра полтора, я вышел к кольцу, с правой стороны которого стоял ряд бомбильских маршруток. Универмага, увы, не было, пришлось двинуться в обратном направлении. Вышел к автовокзалу, старому зданию с колоннами голубого цвета. Удача улыбнулась, в этом районе было полно магазинчиков. Рядом с рынком я быстро обнаружил павильон, через стеклянную витрину которого просматривался нужный ассортимент. Магазин уже чистили, может, и не один раз. Непонятно, кому это было надо: бижутерия, парфюм и детские товары. Кассы плющили?
Детскую одежду я закидывал в большой рюкзак целыми охапками, изредка консультируясь по рации с Ани. Футболки и трусы, рубашки и штаны, куртки, кепки-панамки, носки… Не вникая в фасоны и цвета, набирал всё и с большим запасом, прихватывая комплекты ещё и на размер больше. Теперь обувь, главное, чтобы на мальчика, с остальным позже разберёмся, хватай! Рюкзак распухал на глазах.
Закончив с этим, я подошёл к полкам с игрушками.
И тут услышал команду.
С улицы.
— Слышь, баклан, стой спокойно, не дрожи коленками! Ты, ты! Поверни уши сюда, дядя, — с привычной борзотой приказал молодой резкий голос.
Вот и местные, что тут подруливали. Следили? Нет, заметили, когда входил.
Входить боятся.
— Мы у тебя шпалер на боку срисовали! — продолжил второй, постарше и басовитее голосом. — Кидай его сюда вместе с кожанкой, после выходи с поднятыми, может, ещё и поживёшь мальца.
Молчим несколько секунд. Сука, я уже на «дядю» похож, даже обидно. Автомат под мышкой не заметили? А, ну да, он же рюкзаком был закрыт! Поразгильдяйски.
— Ты что, тупой?! — заорал первый, что помоложе горлом. — Кидай, понял?!
— Да понял, что ж непонятного, — ответил я. — Кидаю!
Чувство какой-то безумной радости захлестывало по брови! Как же вы вовремя, ребята!
За пять долгих секунд я успел сделать очень много: выдернул предохранительное кольцо всевластия подаренной китайцем австрийской ручной гранаты Arges. Ощущая лёгкую грусть потери, нагнулся и неторопливо выкатил пластиковый колобок за открытые двери, сразу прижимаясь спиной к бетону стены. Счастливо улыбнулся. Столько дел…
Ну?
Ба-бах! Тугой взрыв вбил оставшиеся стёкла витрин внутрь стеклянным вихрем, в ушах тоненько зазвенело.
— Дядя, говоришь? — буркнул я, выглядывая наружу.
Один лежал боком, отброшенный взрывной волной. Лица у бандита просто не было, осколки срезали мясо до костей черепа. Второй ещё корчился, схватившись за живот, и что-то хрипел, скаля прокуренные зубы. Неопрятно-то как, бросать надо.
Забрав старенький «АКМ» и пистолет Макарова, я вернулся в магазин.
— Где тут пожарные машины? Маловато завозите, господа коммерсанты, сейчас всей планете нужна такая техника.
Два стеллажа обрушились, так что мне пришлось повозиться, разбирая завал. Наконец, выдернув из груды пластика самый большой красный автомобиль со складной пожарной лестницей, я почти успокоился. Затем рассовал по карманам несколько автомобильчиков поменьше. Несколько мягких игрушек засунул в рюкзак. Какие-то яркие книжки. И мыльные пузыри. И надувной круг!
На улице огляделся. Что ещё забыл взять? В аптеку надо зайти, это помню, а дальше?
Пш-шш… Ожила рация.
— Гош, что за грохот был? Ты слышал?
— Слышал. Хлопушки тут, петарды, санки рухнули, лыжи, падла, детский магазин… Дёрнул неосторожно, вот оно и начало пшикать, не волнуйтесь там. У вас как?
— Ты словно ребёнок, Егор, петарды какие-то нашёл… Всё у нас в порядке, ждём тебя. Про аптеку помнишь?
— Ага. Ладно, солнце, до связи.
Чёрт, ну что же я забыл? Хотел ведь что-то!
Вспомнил!
Развернув бандита, что всё ещё корчился и стонал на залитом кровью асфальте, я, одновременно ощупывая карманы, спокойно спросил — надо забрать запасные магазины и патроны, хватит уже суетиться и косячить:
— Это, брателло… Кондитерский где у вас находится, не подскажешь?
Брателло что-то зло промычал.
— Ну, как хочешь. — И уже опытно выстрелил ему в голову.
Так. Аптека. Конфеты. Много.
Это вы тут дрейфуете, братаны. А мы идём напролом.
Нас опять трое. И новую семью я приведу к своим без потерь.
* * *
Украшенная барашками короткая полуметровая волна катила навстречу под лучами низкого солнца, судно, попадая в резонанс, вздрагивало, моторы фыркали, словно немного злясь. Корпус периодически окатывали брызги, перелетающие через тент.
Зашибись жмём!
«Харизма» летела на восток, легко касаясь волнующейся поверхности моря килеватым днищем, два мощных дизеля гнали достаточно тяжёлый катер так, словно он весил всего пару сотен килограммов. У меня уже есть устойчивое впечатление от новой техники: против свежей морской волны катер идёт мягче всех судов, на которых мне доводилось оказаться на водоёме в непогоду. И это не максимальная скорость, всего двадцать узелков, считай, всего две трети!
Экипаж из трёх человек разделился: наиболее умные сидели в тепле салона, а обречённый на подвиг находился там, где капитану и положено быть по сценарию, то есть на верхнем мостике.
Изредка юнга и медик-стрелок судна поднимались наверх, чтобы проведать: не уснул ли шкипер, не крадётся ли по пятам враг, не показался ли впереди заветный берег России? На третьем визите я поинтересовался:
— Вы спать собираетесь?
Только ради дисциплины и режима мальчишки, на самом деле я не хочу, чтобы они уходили, хорошо с ними.
— Мы пока книжку читаем, да, Тёма? — улыбнулась Ани, вытягивая ноги на синей коже мягкого дивана. Хорошо так улыбнулась моя дорогая, по-домашнему. Словно и нет вокруг этого вселенского кошмара.
— Что изучаете? Лоцию Хенкеля?
— Смешно. Про королевский бутерброд читаем, тебе незнакомое, тундра!
— Чё ж незнакомое, знаю! Как там… «Отличнейшее масло, я так его люблю!» Вот и принесли бы бутер усталому шкиперу.
Тёма потянул женщину за руку и что-то доверительно прошептал на ухо. Меня найдёныш всё ещё побаивается. Хорошо, что совсем ещё кроха, плохое, надеюсь, забудется быстро.
— Хочет на твоём месте посидеть.
— Да? А иди ко мне, маленький, держи руль! — осторожно подняв, я посадил пухлого в детском спасательном жилете мальчишку на колени. — Крепко держи, вместе рулить будем!
Катер мчался в темноте, тугой поток огибал ветровой козырёк и пролетал над головой, уносясь за корму, где в отсвете навигационных огней пенился высокий бурун. Когда ветер боковой, на площадке флайбриджа становится зябко, курсовой — нормально, вообще не дует.
Картплоттер высвечивал контур далёкого берега, но трассера маршрута не было — навигация фактически отсутствует, на карте есть лишь мои примерные отметки с поправкой на возможный снос к югу. Примитивные расчёты, но хоть так… Радиосканер молчал, хотя тут есть косяк. Подключить-то я его подключил к бортовухе, а вот слышно плохо, иногда сигналы захваченных несущих частот проходят мимо меня. Двигатели ревут, громкость динамика у носимого трансивера маленькая. Было бы время повозиться…
— Гош, может, всё-таки сразу на Сочи? — в третий раз предложила подруга.
Вот так и живём, ни полдня без спора.
— Ань, ну сколько можно… Сама не видишь, что не всё в лад идёт? Уже второй ночной переход получается, вот тебе и планирование! Я вообще-то боюсь, вдруг опять в шторм попадём? Ну на фиг, лучше по кратчайшему пути, тогда выскочим к берегу где-нибудь в районе Геленджика.
— Разницы по времени почти нет, между прочим.
— Ночью и два часа — огромная разница.
Тёмка с сосредоточенным видом держал руль, кулачок лежал рядом с волосатой лапой морского волка, приятно согревая мне большой палец. Милый такой контакт, страшно спугнуть. Вдруг мальчик повернул голову и сказал:
— Бинокль хочу!
— Бери! Сейчас, сейчас, — я засуетился, начал гнуть огромный прибор, сближая окуляры. Не сообразил сразу, тюлень, что не получится, это же ребёнок! — Сюда смотри, в эту дырочку. В одну, я подержу…
— Нет, Санин, ну скажи, что просто не хочешь уступать! — настаивала Анька. — Брякнул, а теперь противишься.
— Рисковать не буду! — отрезал я.
— А вдоль берега рисковать не придётся? — прищурилась она. — Знаешь ты кто, Санин? Ишак карабахский!
— Так! Пошли межнациональные распри…
— Интернациональные! Ишаки из Карабаха самые упрямые в мире, вот ты такой и есть.
Поругаться мы не успели.
Потому что маленький шкипер вдруг крикнул:
— Огонь! Огонь! Мама, Гош, там огонь горит! Ура! Сейчас приедет пожарная машина и будет тушить!
Анька охнула, услышав слово «мама», но отвлечься на эмоции не смогла, впереди была опасность. Тут же прекратив базар, мы уставились вперёд.
Действительно — вдали загадочно мерцал огонёк судна, идущего встречным курсом! Хорошо, когда в экипаже есть вперёдсмотрящий с острым зрением! Что там светит: прожектор вдалеке или простой фонарь вблизи? Предстоящее рандеву с неизвестным судном заставило меня напрячься.
— Не спать надо, шкипер, а на радар смотреть вовремя! — ущипнула меня Ани. — Что звуковой сигнал не поставил, наверняка такая опция есть? Зазвенело бы при обнаружении!
— Ну да. Зараза, что-то не подумал.
Не подумал ты… Права женщина, на что капитану локатор даден, Санин? О подходящем судне дисплей РЛС знал многое: семь километров дистанции, одиночное судно, тихоход, возможные типы судов таблицей показались в отдельном окне.
— Свет в салоне выключить, Гош? Можно и навигационные погасить.
— У него тоже радар стоит, сразу насторожится: почему прячемся?
Бортовых РЛС сейчас нет только у ленивых и полных нищебродов-самоделкиных, сенсоры локаторов с надписью «Furuno» — прямоугольные или в коконе — мы видели даже на самых мелких катерах.
— В сторону уйдём, да и всё, — предложила подруга.
Я сразу разозлился. Какого чёрта бегать буду?
— Что, теперь и сама забоялась? В сторону не надо. Мы навигацких школ не заканчивали, начнём метаться и заблудимся окончательно. По характеристикам посудина не из самых опасных, слишком медленная. Риск есть, конечно… Давай попробуем по рации вызвать.
Включив трансивер на передачу, я собрался с духом. Что говорить-то?
Вжав тангенту, на стандартной частоте произнёс, импровизируя на ходу и радуясь, что уж в этих водах могу с полным правом настаивать на русском языке:
— Вызываю судно к востоку от нас! Здесь морской катер «Харизма», порт приписки пока не определён… Гражданское судно под российским флагом, следуем на Геленджик. На борту только экипаж. Мы мирные люди. Ответьте, приём.
Кто прячется за этим светлячком — несчастные, заблудившиеся в море беглецы вроде нас или же баркас с пулемётом новоявленных пиратских банд?
— Ани, оба автомата и карабин наверх. Тёма, давай вниз.
— Тут хочу, с вами! — заупрямился пацан.
Чёрт, действительно, куда его денешь? На судне такого малолетку без присмотра отпускать нельзя, быстро за борт улетит.
— Хорошо, сиди рядом, давай на диван.
Я повторил вызов ещё пару раз, и эфир откликнулся ответом:
— Вызываю капитана «Харизмы»!
— На связи, приём.
— Здесь рыболовная шхуна «Диана», получается, что и у нас порт приписки пока не определён… Вышли из Сухуми, потом Адлер, далее следуем в Крым. Флаг греческий! Мы тоже гражданские, капитан, простые рыбаки! Предлагаю остановиться и познакомиться… — Греческий шкипер затих на несколько секунд, а потом добавил: — Если вы действительно мирные люди.
Мне сразу стало легче: он тоже боится, это же другое дело! Встретились в море два труса, слава тебе господи!
— Ань, ты слышала?
— Офигеть, греки навстречу плывут!
Полный сюр.
— Принято, «Диана», включаю носовую фару, снижаю скорость.
Радар исправно проецировал на экран постепенно увеличивающееся в размерах пятнышко засветки. На расстоянии в четверть мили грек начал периодически мигать прожектором, я тоже помигал. Это не азбука Морзе случайно?
Вскоре из темноты появился медленно ползущий в нашу сторону силуэт с горящими ходовыми огнями. Это была низкая, достаточно медлительная посудина для рыбной ловли. Открытый мостик наверху под высокой мачтой и свободная от надстроек часть широкого корпуса. Впереди разместилась небольшая рубка со скошенным назад стеклом, по обоим бортам на тяжелой открытой корме над водой нависали какие-то длинные балки.
На флагштоке развевался полосатый греческий флаг.
Незнакомым голосом приветственно тявкнула чужая сирена, на «Диане» вспыхнул прожектор-искатель. Парнишка лет пятнадцати выскочил из рубки и пулей помчался на корму, что-то там сделал, — на балках вспыхнули целые гроздья фонарей!
Капитан «греки» высунулся из двери рубки и помахал рукой.
Мы почти одновременно включили реверс, но суда повели себя по-разному. Загребающий воду, как утюг, массивный корпус рыбацкой шхуны после остановки тяжело закачался, в стороны пошли волны. Ани, ухватившись за поручни дивана покрепче, тихо ойкнула, пока «Харизму», работающую на холостых, слегка мотануло с борта на борт.
Вот и встретились.
Суда сошлись бортами, дрейфуя рядом на почти спокойной воде.
— На контрабандиста похож, — тихо констатировала подруга, удерживая карабин внизу, с борта встречного судна не заметить.
— Рановато для контрабанды, — откликнулся я, проверяя, не упал ли автомат, стоявший сбоку от пульта.
Ага! Грека тоже не промах, помповое ружьё лежало на широком столе рубки рядом с какими-то бумагами. Ещё и у сынули ствол имеется, не разглядел, что именно на плече висит… В общем, все не дураки.
Представились по именам.
— Я, как только вас увидел на радаре, испугался, честно говорю! У меня на борту семья, жена с дочкой и сын, — прикоснувшись рукой к белой фуражке, крикнул с мостика коренастый бородатый человек совершенно разбойного вида. — Скорость у вашего катера большая, мне было не уйти… До вахты плохо спал, а приснился мёртвый дельфин! И не застрявший в сетях, а просто в воде, вдали от берега, это к неприятностям, ребята. Вот, думаю, нарвался, где не ждал, сбылось… Откуда идёте?
Мужику точно за пятьдесят. Чем-то похож на нашего македонского помощника Дончо. Спокойный такой, основательный.
— Из Корфу вышли, — запросто сказал я. — Сложный транзит с пересадками: Струмица — Русе — Мангалия — Форос — Симеиз. Мы в Россию пробираемся.
При этих словах дверь рубки стукнула об ограничитель, и на палубу стремительно выскочила полная женщина в годах, явно супруга разбойника, следом за ней — молодая длинноволосая девушка, тут тоже без гаданий. Обе в плотных зелёных куртках с капюшонами. Рыбачки.
— Ставрос, катран беззубый, понял? Нет, ты слышала этого молодого человека, дочка? Они идут с Корфу! Твой папаша три дня убеждал семью, что через турецкие проливы пройти невозможно, а они прошли! Прошли!
— Тише, любовь моя, — чуть поморщился мужчина.
Вот скажите, можно ли придумать более необычную… Да какую необычную — дикую ситуацию! Посреди Чёрного моря в кромешной темноте встречаются два судна. При вероятности, близкой к нулю, учитывая микроскопическую плотность движения. На одном плавсредстве народ рвёт когти из Греции в Россию, а экипаж другого отчаянно желает попасть из российского приграничья в родную Элладу!
Наклонившись над трубчатым леером с застарелыми потёками краски, капитан коротко обрисовал обстоятельства побега. Греческая история была пугающе циклична: их предки много поколений назад сбежали на южные окраины Российской империи, спасаясь от кошмаров османского беспредела, а теперь уже и потомкам приходится уносить ноги с насиженного места.
— Абхазы дерутся с грузинами, это ещё можно вытерпеть, мы привыкли, — рассказывал Ставрос. — Так бы себе и жили, хозяйство доброе, ремесло надёжное. Но в последнее время на побережье начали появляться турки, и я понял, что надо уходить. Хотел подобрать посудину размером поменьше, более скоростную, только времени уже не было. В Крыму живут дальние родственники, вот я и подумал, что там будет полегче.
Я всего пару раз переспросил, больше слушал.
Внимательно вслушиваясь в разговор, женщина вытерпела целых пять минут и опять не выдержала:
— Ставрос, надо сразу плыть в Грецию, турки нас достанут и в Крыму!
— Ксантия, не паникуй. Греция… Очень сложный и опасный путь!
Как же мне знакомы такие речи.
— Старый упрямец! — вскричала Ксантия с нотками, напоминающими те, с которыми Анька регулярно допиливает меня на изменение маршрута. — Вы же, несмотря ни на что, прошли турецкие проливы?
— Мы их не проходили, уважаемая, мы облетели.
Греки замолчали, переваривая услышанное, а мне пришлось пояснять дальше, начав рассказ о необычайных приключениях. Устав от общества взволнованных людей, Тёмка начал капризничать, и Ани пришлось срочно вести парня на укладку.
Островок света призрачно качался в темноте открытого моря, а люди на борту двух встретившихся судов неспешно обсуждали возможные пути поиска лучшей доли. Словно две старушки сошлись на деревенском перекрёстке и, привычно поставив корзины на землю, принялись делиться планами на вечер и обтирать последние новости. Вот такие они теперь, перекрёстки Судьбы.
Через десять минут капитан с женой перебрались к нам, расположившись на диване верхнего мостика. Коротко поведав грекам о непростых странствиях, я сказал:
— Самолёт не предлагаю, есть другой вариант. Если вы рискнёте идти в Грецию, конечно! Смешанный, водно-автомобильный, часть пути проделаете на подходящей машине. Судно придётся оставить у берега до проливов, не вижу сложностей в подборе на побережье подходящего катера, если не привередничать… Тем более если у вас уже было желание подобрать чего полегче. Опишу обстановку всех мест, где мы побывали, и даже посоветую, к кому можно будет обратиться за помощью. У нас по маршруту, знаете ли, нужные связи завязались.
— Связи — это очень важно! — сразу прокумекал грек.
Задав несколько предварительных вопросов по новой теме, Ставрос окликнул сына, тот сходил в рубку «Дианы» и вернулся к борту с солидным журналом в толстом сером картоне: похоже, грек собирался фиксировать полученные ценные сведения письменно. Боясь спугнуть неожиданно замаячившую впереди удачу, ворчливая супруга рыбака до поры благоразумно помалкивала.
Я рассказал о Симеизе и Форосе, о своих подозрениях насчёт заманчивой Балаклавы, о ситуации в Мангалии и гостеприимной общине деревушки Каспичан, о пещерном придурке возле Русы и нормальных мужиках из Струмицы.
— Машину возьмёте в любом месте, бесхозной техники много, по пути всегда можно поменять. Главное, не заезжайте лишний раз в Македонию и уж точно — в Албанию. Вы куда хотите попасть?
Ставрос вскинул бровь, приподнял фуражку и в паузе почесал морщинистый лоб. Его жена обошлась без заминок:
— Вообще-то предки некогда жили на Крите, потом перебрались в Кипарисию, какое-то время работали в Афинах. А что…
— Если ваши взоры, мадам, обратятся в сторону Корфу, то у меня найдётся что посоветовать. На острове живут перспективные общины, одна из которых, самая большая, кстати, находится под государственным контролем. Проблемы есть, конечно, так где их нет? Корфу расположен далеко от беспокойных мест, это важно.
— Ставрос, записывай всё, что говорит этот молодой человек! — вскричала Ксантия.
Выжав меня как лимон, греки начали сами делиться сведениями.
— Ты правильно сделал, Гош, что решил поначалу идти на Геленджик! — авторитетно заявил капитан «Дианы», раскуривая самую настоящую пенковую трубку. — В районе центрального Сочи, как мне рассказывали другие рыбаки, появилась какая-то группировка, есть небольшие катера. Их пытаются прижать, они уходят. Где точно теперь сидят, неизвестно, может и подальше к северу. Только я рисковать не захотел…
— Как всегда! — едко вставила жена.
— И от Адлера сразу пошёл в море, забирая к западу. В самом Адлере обстановка нормальная, некоторые структуры сохранились, обживается прибрежная община, аэропорт жив, есть сильная власть — некто Залётин, люди хвалят. Сам с ним не общался, пробыли там слишком мало, так что точней не скажу. По-моему, для вас это лучшее место пристанища. Только южней Псоу не заходи, уже опасно!
— Не зайдём, — откликнувшись, я сразу уточнил: — Говорите, к Геленджику, а потом вдоль берега?
— Конечно, капитан! Радар у тебя мощный, будешь вставать за мысами и проверять, кто по акватории катается. А там уж сам смотри, выжидать тебе или прорывать на скорости.
— Так и сделаю! — пообещал я коллеге, даванув победного косяка в сторону подруги, только что появившейся наверху. Дожимать не стал, беру пример со старшего товарища, практически не реагирующего на постоянные подколки жены.
Напоследок, опередив меня, грек задал очень важный для обоих вопрос:
— В живых там много людей осталось?
— Очень мало, в некоторых посёлках и деревнях вообще никого не видно.
— Странно, на восточном побережье города крепко потрепало, но люди всё-таки везде есть, — удивился Ставрос. — По России должны были ударить первым делом…
Капитанский сынок, гревший уши у борта «Дианы», ломающимся баском крикнул:
— Па, помнишь, что мужики из ящика говорили? Ну, эти, очкарики учёные! А потом и по радио, пока всё не сломалось. В Адлере листовку местного МЧС читали… Стран-микробов в Европе очень много, разновидностей генки создали для всех, значит, махач стоит на каждой поляне!
«Генки»? Интересно, кто такое слово придумал? А что, вполне нормальный термин, разговорный.
— Наверх ступай! — зарычал папаша. — Отцу он советовать будет!
Отпрыск что-то буркнул, но команду выполнил.
Конечно, хорошо, когда есть учёные дяди из ящика, хоть как-то информирующие население и при этом говорящие на родном языке. Я понял, что многого не знаю, прожив долгое время в информационном вакууме. О чём-то мы беседовали с Маркосом, строили гипотезы и обсуждали варианты с образованным человеком Оуяном Сю… Вот только данных было — самый минимум, за всё время ни одной радиотрансляции не поймал, пусть даже на албанском.
Суда отшвартовались.
— Приезжайте в гости! На Корфу! — громко крикнула Ксантия.
Я не стал отвечать, лишь помахал снятой с головы кепкой. Не зарекайся, Гош, кто знает, как всё сложится, не пришлось бы путешествовать дальше.
Пожелав друг другу удачи, расстались очень тепло.
Прощально тявкнули сирены, и мы с Ани долго смотрели вслед растворяющимся в темноте огонькам. Вот и ещё одна встреча закончена.
Дизеля подняли голос.
Топлива в баке много, можно и притопить.
С запада наползали тучи. Огни небес начали бледнеть, и вскоре самой яркой звёздочкой вокруг осталась одна на двоих сигарета, которую мы тянули, укрывшись от ветра, рождённого скоростью катера…
Самый счастливый момент в жизни мореплавателя — появление на горизонте суши, особенно после тяжёлого ночного перехода, когда уставшие глаза видят настоящую, а не представляемую цель и всё вокруг постепенно приобретает новый, видимый смысл. Полоса в дымке, различаемый в бинокль абрис далёких гор — жизнеутверждающая картина! Над хребтами розовеет граница неба и земли, яркие лучи поднимаются всё выше и выше, солнце восходит — здравствуй, новое утро!
Однако сложно описать те чувства, которые охватывают тебя, когда наконец-то начинаешь различать отдельные здания и группы деревьев над берегом. Только тогда полностью осознаёшь: не мираж, это действительно земля! Самый лучший пейзаж.
Чёрт возьми, неужели мы доплыли?
— Это не Геленджик, — констатировала Ани.
— Согласен.
Глубокую бухту приморского города можно и не различить с большого расстояния, но горы должны быть пожиже и подальше от берега. Нет, что-то не сходится.
Теперь всё будет проще, часто даже и карта не понадобится: мы оба достаточно хорошо знаем Черноморское побережье Кавказа.
Тёма тоже рядом, глядит в маленький бинокль. Ты не молчи, пацан, если что, я твои способности знаю.
— Вообще-то хорошо бы где-нибудь сойти на берег, отдохнуть чуть-чуть, ноги размять, — заметила подруга.
— Подберём, — пообещал я.
Смотри, Гош, смотри, скоро поднимающееся над горами солнышко ударит в лицо, видно будет хуже… Всё ясно, бухты нет, это точно не район Геленджика. Ничего страшного, было бы в высшей степени удивительно, попади я в яблочко.
А что там тянется тонкими нитками-штрихами?
— Ани, железка по берегу идёт!
Никаких сомнений, это опоры контактной электросети железной дороги. Низко, почти у самой воды.
— Значит мы находимся южнее Туапсе, — резонно заметила подруга.
— Да уж точно не северней. В принципе, всё правильно, на последнем участке ветер был северо-западный, должно было сносить к югу.
— Теперь поточней надо.
— Дык смотрим…
Левей виднелся какой-то небольшой посёлок, раскинувшийся по склонам в долине горной речки. Всё как обычно: что ни ущелье, то поселение с маленькими домиками, которых не видно за деревьями. Курортная провинция. Народу здесь много только в разгар сезона, в остальные месяцы — запоминающаяся надолго тишина пустынных пляжей. Ближе к горам раскиданы крошечные деревушки с фруктовыми садами и дачные районы. Если там снять домик или комнату, то можно вечерами наслаждаться горной природой, а ранним утром рвать на халяву фрукты, за что тебя ругать, как правило, никто не будет… Сейчас везде возводят многоэтажные дома-монстры и огромные частные виллы, часто похожие на албанские бункеры, так что во многих местах шарм деревенской жизни быстро исчезает.
— Ну-ка, ну-ка! — Анька вгляделась, победно щёлкнула пальцами, выпрямилась с торжествующим видом и решительно сказала: — Это Шепси! Пансионат «Шепси», видишь здание на горе? Кошмар юности, с мамой отдыхали, так я от тоски чуть не трёхнулась! Молодежи вообще ноль! Обелиск совку, всё запущенно, обшарпанно, спуск к морю в триста ступенек или топай по серпантину. Один раз сходила на дискотеку, так чуть не вырвало. Плюс один — прекрасные вокруг рощи, этого не отнимешь. Так… Ну да! Внизу санаторий «Смена».
— Паровоз упал! — неожиданно крикнул ребёнок, глядя куда-то в сторону, гораздо левей посёлка. Это и есть кругозор — острое зрение позволяет ему моментально рассмотреть ближний сектор, интуитивно понять, что ничего особо интересного или опасного там нет, и обратить взор по сторонам.
Ани, быстрей меня развернув бинокль, тоже увидела.
— О боже…
Заметить не просто, там деревья, кусты, ещё и тень от выступа склона.
Грузовой состав, шедший из Сочи на север, на невысокой скорости слетев с полотна, просто лёг набок, вагоны при торможении не наползли друг на друга, сминая металл корпусов и оставляя на откосе колёсные пары, а почти ровненько повалились на камни перед пляжем. Лишь два последних вагона лежали чуть в стороне: один чуть не воткнулся в будку для переодевания, не хватило нескольких метров, второй со всей дури врезался в торговый павильон возле летнего кафе, здание всмятку.
С большого расстояния катастрофа выглядела совсем не страшно. Игрушечно. Прислушиваясь к внутренним ощущениям, я понял, почему в душе нет ужаса — пообвыкся, бляха. Сколько их теперь по всему миру, слетевших под откос поездов и упавших самолётов… Когда вокруг постоянная катастрофа, единичные проявления поярче общего фона уже не трогают за живое. Вот только ближе подходить категорически не хочется.
— Да уж, здесь мы, пожалуй, высаживаться не будем, — твёрдо решил я. — Становлюсь параллельно берегу и иду на юг.
— Вот и отлично! Сейчас принесу тебе завтрак, а потом у нас с Тёмой будет репетиция, прошу не подглядывать.
— Что за репетиция? — Давно я таких мирных слов не слыхал.
— Концерт! Увидишь.
Удивлённо покачав головой, я расспрашивать не стал, маленькие дети и женщины любят семейную самодеятельность. Песенку споют или станцуют, ребёнку это надо, помогает найти своё место в коллективе, поднимает самооценку.
Я даже запел под нос:
— Папа может, папа может всё, что угодно! — Дальше со словами было хуже: — Плавать брассом, рявкать басом, кого убить…
«Харизма» шла вдоль берега на малой скорости, я поглядывал на карту и прикидывал варианты, выбирая место для возможной стоянки. Отсюда начинается хороший участок побережья, один из самых экологически чистых. Потом Лазаревское, район густозаселённый, его, к бабке не ходи, лучше пройти как можно быстрей. Кстати, насчёт бабки: там она точно есть, и не одна!
Берег пуст. Радар и сканер молчат.
Возле реки Аше я замедлил скорость, всматриваясь в панораму тёмного ущелья слева. Никаких следов разрушения. А вот высокие мачты линии ЛЭП, вырастающие среди густой зелени горного склона, это реальная кинговщина. Вспомнилась сцена из «Лангольеров», когда подобные конструкции рушились по мере приближения стаи зубастых чудовищ.
Как только впереди показалось Лазаревское, я резко поднял скорость, катер на реданах полетел по гладкой воде, почему-то утром она чаще всего спокойная.
Посёлок сгорел почти полностью, страшные чёрные полосы, появившиеся на месте нагромождений разномастных домиков, заполняли береговую полосу, примыкающую к некогда роскошному длинному пляжу. В июле-августе люди загорали тут почти друг на друге.
На первой линии практически не осталось целых дворов, одни пожарища. Признаков восстановительных работ нет, ни одного человеческого силуэта, ни одного штабеля стройматериалов. Да ну, кто ж тут теперь жить захочет, свое восстановишь, а вокруг? Несмотря на расстояние, ветерок донёс до меня не просто запах гари, а тяжелый смрадный дух.
Я никогда не любил это место — неоправданно дорого и суетно. Зато сейчас над курортным местечком стояла гробовая тишина. Не звучит громкая музыка пляжных подборок, никто не носится на тонированных машинах, нет поддатых весельчаков. Омертвение — есть такое слово? Если есть, то сейчас его стоит применить.
Уже почти миновав посёлок, я всё-таки остановился, заметив нечто особенное. Или, наоборот, вполне ожидаемое.
Над дальней горой километрах в трёх от меня висел силуэт одинокого НЛО.
Моя бабушка, стараясь напугать непослушного внука возможными бедами от поступков неправедных, иногда пугала меня пророчеством Исайи, в котором говорится о «рёве племён» и грядущей «пустоте после ужаса». Я ничего не понимал и не понимаю в этих страстях, но это выражение — «пустота после ужаса» — крепко запало в память. В пятом классе на даче в Валентиновке заснуть не мог из-за страшных образов, приходящих душными летними ночами, спасибо тебе, бабуля…
Вот она, эта Пустота, смотри!
И пришедший в наш мир из этой пустоты Ужас.
— Любуешься, падла?
Я уже привычно поискал взглядом звездолёт — огромный межгалактический крейсер или корабль-матку. Причём не гипертрофированную тарелку диаметром с километр и дыркой внизу, закрываемой диафрагмой, вы не раз видели такие в кинофильмах. В эту дырищу, выполнив смертельное задание, слетаются истребители-роботы, оттуда же вырываются смертельные лучи или сгустки испепеляющей плазмы, когда такая дура повисает над земными городами, обречёнными на уничтожение.
Нет, не этот киноанекдот я ожидал увидеть поблизости, а нечто более правдоподобное и парадоксально более жизненное.
Что-то типа знаменитого «Ностромо» из «Чужого».
Состыкованные без всякого учёта аэродинамики плиты броневой защиты корабля, нагромождение надстроек и галерей, мешанина откровенных ниш и выступов. Там поблёскивают прозрачными куполами выносные площадки научных лабораторий, топорщатся выдвижные пилоны боевых систем с подвешенными ракетными и лазерными блоками, гудят генераторы антигравитационных и защитных полей, несущих корабль в пространстве и уберегающих монстра от столкновения с метеоритами…
Что-то несуразное и в то же время вполне технологичное.
И тем реально ужасное.
Корабль-гигант должен быть, без него никак — не клеится!
Потому что НЛО должна обслуживать какая-то база-кормилица, притащившая их на планету Земля. Не могут маленькие жестяные скорлупки, которые запросто пробивает оболоченная пуля из родного «калаша», совершать межзвёздные перелёты! Хреноват такой транспорт для покорения Глубокого Космоса.
Не верю.
— Что, горки, видели такого монстра? — спросил я у Главного Кавказского хребта.
Разве могут горы пожимать плечами? Они могут только молчать, вздыхать туманом или плакать лавинами.
— Вот и я не видел…
А их никто не видел! Ещё в Струмице начал выспрашивать — никто!
Вопрос: откуда взялись тарелки? Где база?
Сейчас он выплывет из-за зелёного склона горы Шесси, трёхкилометровый, чёрно-ржавый, с обожжённым вблизи сферических силовых дюз фотонного двигателя корпусом, который экипаж давно заманался красить, пусть так и будет. Это стальное чудо никогда не сядет на какую-либо планету, потому что нет таких ВПП или космодромов, что способны выдержать энергетику взлёта или посадки чёрного монстра! Его удел — вечно парить в космосе или в верхних слоях атмосферы, пока наиболее упрямый астероид или меткий бортовой залп противостоящего крейсера не снесёт его с орбиты.
Вот по левому борту поднимается огромная бронепанель ангара базирования — очередной разведчик, вихляя из стороны в сторону, по радио-конусу приводов с трудом заходит на посадку. К нему тут же бегут чёрные черти в рабочих комбезах, каждый день радующиеся, что им не приходится сидеть на скошенных кровлях низких домов, со страхом ожидая свирепой собачьей стаи, они занимаются другим делом, в тепле и безопасности. И плевать, что разведчиков считают героями, в чреве корабля-монстра целее будешь, не клят, не мят.
Жмякая длинными многосуставчатыми пальцами большие тюбики с суперзамазкой, черти принимаются латать корпус, в котором мы с Ани недавно с кайфом навертели дырок…
Мама для тарелок.
Родина жутких обитателей крыш.
— Так ты появишься или нет?
— Не появится, — наконец выдохнули горы Кавказа.
— Спасибо. Ну и пошёл бы он в задницу, звездолёт этот, — твёрдо решил я. — Идём в Головинку, там и сойдём на берег. Ненадолго.
Вовремя вспомнил.
Место памятное, как-то мы с приятелем там отдыхали.
Идиотия молодости. Решив пофилософствовать на природе, оздоровиться морем и солнцем, а заодно и бросить курить, мы захотели найти на побережье по-настоящему укромный уголок, это в двадцать пять лет, кретины! Тщательно готовились, искали место, далекое от развлечений, дискотек и прочих нормальных ништяков.
Нам очень повезло, в пансионате «Авиатор» не было ни-че-го.
Никаких соблазнов, бляха, одно здоровье. Пляж далековато, надо шлёпать по территории чудесного дендрологического сада санатория «Лазурный берег», тренируй дыхательную мускулатуру, подкачивай ножки на подъёмах!
Красотища, если объективно. Территория утопает в зелени и цветах: розы, гортензии, пальмы… Посёлок — пешком сдуреешь. Наверное, сейчас бы мне понравилось. Справа в сотне метров от пляжа впадает река Шахэ, вода в море чистая, а из-за речки многослойная по температуре.
Нас хватило на три дня, после чего пришло прозрение: оказывается, мы со всей силой гормональных порывов хотели девушек и шумной южной тусы, даёшь Ибицу! Негодное положение дел решили исправлять с помощью взятой в аренду машины.
Автомобиля тоже хватило на три дня. Как-то раз возвращаясь из Сочи, я въехал в район серпантинов уже в конкретной темноте. Огромные высокие деревья, раскидистыми кронами вплотную подступавшие к дороге, создавали впечатление узкого живого коридора, прошиваемого фарами. Летел под скрип колёс на поворотах, Cannibal Corpse из стереосистемы, среди пугающих бросков теней деревьев и вспышек светоотражателей дорожных знаков. Крутой серпантин с поворотами под немыслимым углом и плотная стена деревьев сильно напрягали, а опыта для такого экстрима на скорости не было. В итоге случилось неизбежное: я воткнул арендный «Логан» в средней величины карагач, стоявший у обочины.
К стволу несчастного дерева была прибита табличка со словами:
Люди, не бросайте мусор!Берегите лес, оставим следующим поколениям хоть что-нибудь живое!
Хорошо, что отпускных у юных инженерно-технических работников ведущей горно-металлургической компании планеты было достаточно, проблему с прокатной конторой решили быстро. После чего мы с азарта и из принципа поселились в «Рэдиссоне» — для разительного контраста. И пошёл разгул!
Оставшегося бабла хватило на три дня… Эх, времена были, приятно вспомнить!
«Харизма» на полной скорости быстро приближалась к цели.
Здесь и остановимся. Чуть подальше, и появится небольшое кафе с видом на море, на открытой веранде которого нам будет хорошо. Что? Нет. Пусть меня боятся.
Упадём вокруг столика в глубокие плетёные стулья, а сбоку по обрешётке веранды будут виться дикие цветы. На первый взгляд невзрачные, без яркого запаха. Не для обывательского восприятия, а для натур художественных, романтичных, с тонкой натурой.
Как у меня сейчас примерно.
На подходе к Дагомысу начали появляться признаки жизни.
То дымок над двориком, то снаряжённая лодка у причала. Похоже, Ставрос направил меня по правильному пути. Значит, надо довериться греку полностью и прямиком переть на Адлер, плавание уже изрядно надоело.
Сытый после короткого берегового пикника экипаж «Харизмы» развалился на верхнем диване. Я в числе лежащих, ура, выпросил чуть-чуть! Стоя за штурвалом, Ани изредка подправляла курс идущего на полной скорости катера. До берега пятьсот метров — разглядеть можно почти всё, а для точного выстрела не годится, безопасное удаление.
Тёме смотреть на берег было неинтересно, и поэтому он, сидя на диване, старательно пытался выломать из креплений раздвижную лестницу любимой пожарной машины. Ему это удаётся, а я четвёртый раз вправляю с великим трудом.
Сразу за устьем речки Дагомыс стояли две моторные RIB-лодки местных жителей. Как, интересно, они в море попадают, если выход преграждает отсекающая отмель и узкий извилистый канал, через который не протиснешься? Наверное, тележку приспособили. А что, грамотно! Чужой катер ни за что не проникнет к набережным нижней части реки, люди вовремя заметят и примут меры, вплоть до стрелковых.
От ближней моторки отделились два силуэта, внимательно посмотрели на проносящийся мимо катер и вновь вернулись к своим делам. Поднял бинокль — сеть тащат на просушку. Ничего себе надувнушечка! Лодка больше похожа не на рыбацкую модель, а на самый современный диверсионный катер, на котором к месту акции доставляют боевые группы спецназа.
Это радует, тут строится нормальная жизнь!
Конечно, мне было интересно узнать, что происходит в Бочаровом ручье, где стоит президентская дача. Вдруг на защищённом пирсе стоит Сам, со спиннингом в руках?
Облом, президента-рыболова в резиденции не заметили. Приняв вахту, я сразу отвернул мористей, увидев у берега остов сгоревшего сторожевика.
— Ничего себе, Гош! Это его не тарелки!
Какие там тарелки… По всему борту видны следы попаданий орудийных выстрелов и крупнокалиберных пулемётов. Словно решето! Шаровая краска сохранилась лишь ближе к носу, остальная поверхность была обуглена. Вылетев на одну треть корпуса, сторожевик навалился на пирс, застыв вечным памятником глупости человеческой.
Далее страшные сцены сменялись фрагментами позитива. Возле санатория «Беларусь» мы успели заметить группу детей, быстро уходящих с берега в сопровождении трёх заполошных тёток. Спугнули… И почти сразу я засёк блик оптического прицела! Охрана!
— Гош, газку!
Чёрт, надо сваливать, а то напросимся на свою голову, нечего было людей напрягать!
И всё равно, едва заметив впереди «Заполярье», я вновь снизил скорость и поджался ближе. Жизнь этого санатория с первых дней своего существования связана с Норильским комбинатом, сколько раз тут бывал! Родное, что ни говори.
Настроение сразу упало: признаков обжитого места не было.
Неподалёку от пирса на бетонных плитах подъездной дороги стоял шикарный джип «Дискавери», от шин до фонарей багажника заряженный под самый крутой офф-роуд, один шноркель чего стоил! У меня даже мураши побежали, так захотелось отжать красавца! На первый взгляд вполне исправен, однако капот поднят. Значит, что-то крякнуло конкретно, иначе давно бы подмели, с берега няшечку видно отлично.
Взгрустнулось.
— Вставай за штурвал, Ань, поработай, сейчас просто. Выходим на оперативный простор, дальше прём без задержек, а то опять до вечера провозимся.
Катер только начал огибать пологий изгиб, как эфир взорвался самым настоящим радиоспектаклем!
— Солнце, на нейтраль, тут людно.
Пш-шш…
— «Адлер-контроль», ответь «Тунгусу»!
И так раз пять подряд.
— «Тунгус-патруль» вызывает, вы хде! Йолки, скока можно орать, Николай, иху душу!
Наконец «Адлер-контроль» откликнулся привычным замечанием:
— Будко, дисциплина в эфире! Что случилось, Василий Семёнович, кого убивают?
— Ору, ору… «Сармат» там?
— Выехал в Молдовку, совещание, что у тебя?
— Запиши-ка ты, мил человек, плюсик дедушке!
— Да вы крутые! Серый?
— Обижаешь, Николай, чёрненький!
— Сейчас свяжусь с Главным. Где находитесь?
— Почти напротив «Актёра», уже повернули на Адлер. Тут такое дело… Двигатель у меня встал, разруха страшная, давно ить хотел запасной подвесник взять, с одним двигателем — это не пароход.
— Что случилось, Василий Семёнович?
— Известно что, болид неудачно попал в героев! Мы ж под пулями на подвиг ходим! Прямо под самую сетку пришёл, вот и пробило разрядом!
— Сами как, целы, раненых нет? — заволновался «Адлер-контроль».
Пш-шш… Что-то зашипело, защёлкало, послышался короткий мат.
— Херсона они дождутся! Ты ж меня знаешь, Николай, снайпер бьёт издалека, но всегда наверняка! Я ему так врезал, что чуть пополам не распилил, ствол греть не захотел. Ну, он успел один раз пульнуть, болезный… Короче, буксир нужен. Течение тянет на север, ещё и к берегу несёт, а тут разная нечисть шастает. Не могу же я часами набережную на прицеле держать!
Диспетчер явно растерялся, не зная, что делать.
— «Адлер-контроль», чё притих?
— «Тунгус», могу вызвать ЦУКС Красной поляны, вышлют «крокодила».
— На что мне вертушка, Николай, ты своей головой вообще думаешь? Они что, меня с воздуха на верёвочке потащат? Скажи, «Сыктывкар» ить в Кудепсте стоит? Вот пусть и оттартает победителей.
— «Сыктывкар» там, на базе в устье, но они клапана регулируют, у меня заявка со вчерашнего дня… Ладно, Василий Семёнович, не волнуйтесь, сейчас думать будем. Может, моторкой тебя потащить? — с сомнением предложил оператор.
— А ты думай, думай. Моё дело патрульное, а ваше — умственное. Через полчаса опять свяжусь. Если в ближайшее время не проявимся, двигайте сюда. Конец связи.
Мы с подругой переглянулись. Бездна информации!
Какое-то судно только что сбило НЛО и, судя по всему, случай далеко не единичный. Если не обычный. Чувствую, правильные там люди живут и работают!
— Надо помогать.
Она коротко кивнула и качнула головой вбок. Я посмотрел на ребёнка, тот с серьёзными глазами протягивал мне вырванную наконец-то лестницу.
— Значит, концерт опять отменяется?
— Как только ступим на причал, так и покажем, да, Тёма? — пообещала Ани.
— Табуретка понадобится, — улыбнулся я.
— Если только тебе.
«Тунгус» оказался небольшим, метров двенадцати в длину бывшим прогулочным теплоходом с корпусом синего цвета и вынесенной вперёд капитанской рубкой. Сейчас это единица муниципальных ВМФ, сторожевик Адлерско-Дагомысского района. Вид абсолютно чумовой! Весь корпус судна спрятан под крупноячеистой металлической сеткой, смонтированной сдвижными секциями — защита от молний чёрных истребителей. Ближе к корме на турели в сторону суши грозно смотрел крупнокалиберный пулемёт ДШК, из этого ствола и бил по врагу тот самый снайпер…
Небольшой ялик на корме, чёрная труба сбоку от рубки, белый кокон РЛС наверху с надписью «Furuna», непременные спасательные круги, две массивные деревянные скамьи у лееров. Судно довольно медленное, зато мореходное. В двух местах виднеются какие-то буквы, нанесённые белой краской, а позже неудачно закрашенные. «БПК-27» на борту и «РН-411 НК» на ходовой рубке.
Надпись «Тунгус» на скулах выведена крупно, ярко.
Экипаж необычного патрульного судна-истребителя выглядел весьма колоритно.
Капитан — настоящий морской волчара. Шкиперская бородка, короткие седые волосы с косым пробором, моложавый. И ни тени грусти на морщинистом лице с хитрыми глазами прирождённого авантюриста. Немного киношный, в тельняшке и кителе с блестящими пуговицами, даже фуражка соответственная. Ему лет шестьдесят, но вполне бойкий, анекдоты рассказывает, приврать любит. Колоритный и симпатичный мужик, потомственный моряк на пенсии.
Матроса зовут Данилой, загорелый такой парняга в последней стадии пубертатного периода, только начинающий наливаться нормальной мужской силой. Смотрит строго, говорит коротко, типа всё знает и всегда готов по приказу командира к бою и подвигу, хотя отлично видно, как ему хочется просто потрепаться с новыми людьми.
«Харизма» даже на оборотах в две тысячи тащилась утюгом — ибо тянула за собой утюг поувесистей.
— «Адлер-контроль», знач так, вьюнош! Докладываю, есть интересные новости! — бодро вещал Будко уже с моей радиостанции, не забывая с большим интересом поглядывать на оборудование ходового мостика. — Буксир отменяется, встретил добрых людей, дотащат… Готовьте встречу, у нас пополнение! Морской скоростной частный катер «Харизма», прорубались из Греции на родину. Семья: капитан, женщина и ребёнок трёх лет, последнему требуется медобследование. Сообщи об этом главному.
— Принял, встретим, медиков поднимаю.
Мимо проплывали знакомые берега, а мы болтали, рассказывая каждый о своём.
— Правильно сделали, что послушались Ставроса, мы с Данилой переживаем до сих пор, что он убыл, вместе бы патрулировали, — посетовал дед. — Судов на побережье маловато, много техники изломали придурки по глупости. В Греции как, такие катера ишшо есть?
— В Греции всё есть, — ответил я стандартно. — Ответь мне, Василий Семёнович, а большой звездолёт вы тут не видели?
— А что, могут налететь? — насторожился он.
— Да не, я так, чисто гипотетически, предположения… По логике, должны бы курсировать, только вот не видел никто.
— Пусть прилетают, у нас и для таких ха-арошие ракеты найдутся!
Не, ну он просто молодец! Катит себе по пологим волнам, и никаких сомнений в собственной победе! Дед что-то почувствовал и сказал:
— Обживёшься у нас и тоже тарелок бояться перестанешь, настрадались вы поди в неизвестности, — участливо сказал Будко. — Ничего, доведут, мы уже много знаем! Мочить их просто надо везде, где встретил, вот и весь сказ! У нас община крепкая, битая, так что отсомневались… И главный, Залётин Игорь Викторович, — мужик что надо, его все оставшиеся бандосы боятся пуще, чем Европа Чингисхана! Познакомишься — и сам всё поймёшь, с первого взгляда.
Пш-шш…
— «Тунгус», вы как там, далеко?
— Скоро подойдём, не видишь, что ли? Ты хоть в окно смотри изредка!
— Вижу, что-то медленно ты, Василий Семёнович, ползёшь!
— Поприкалывай ещё, уши надеру! Лучше поросёнка готовь жареного, я корапь вражий подшиб!
Прошедшие высоко в горах бешеные селевые потоки окрасили воду реки Мзымты в бурый цвет, течение выносило конус далеко в море.
— Это стихия, горы… К вечеру усё очистится, не боись, сейчас экология идеальная, — успокоил меня дед. — Вход видишь? Втаскивай меня в гавань, а там будем маневрировать, пока не прижмём на кранцы. Не торопись только, входи нежно, мил человек.
Две маленькие надувнушки под моторами замаячили по бокам, подсказывая путь и желая помочь в сложной операции, дед замахал руками, мол, брысь в стороны, мальки!
Грузовой порт, не так давно построенный на левом берегу устья Мзымты, выглядел пустынным — громады серых бетонных причалов, низкие цветастые склады, контейнерные площадки и закрытое трёхэтажное здание управления. Я машинально поискал взглядом заправку. Имеется!
На огромной площадке стояла белая «Санта-Фе», больше машин не было. Да и судов в гавани не видно.
— Покамест надувнухи в запасе да пара жестянок, баловство одно… Надо собирать пароходы, искать шкиперов! — посетовал дед. — Недавно прибавился «Сыктывкар», морской трамвайчик, дыра на дыре… Ты по центру держи, по центру! Входи, а там уж скорость сбрасывай. Я сразу к себе полезу, оглядимся… Всё едино придётся подтягивать, не царапать же корпус такой красавицы.
Чёрное море было спокойно, ветерок стих, и остаточные слабые волны своим плеском вокруг металлических опор рукотворной гавани почти не нарушали настороженное природное молчание. «Харизма» уверенно вошла в гавань, как в родное стойло.
Да так оно и есть, мы домой пришли.
Лодки начали заводить на «Тунгус» троса, притягивая судно к пирсу левым бортом.
— Главный подъедет через десять минут, вы это, ребята, подождите мальца! — довольно проорал Будко уже со своего судна.
— Гош, чувствую, мои соотечественники, — улыбнулась Ани, показывая на двух мальчишек, тянувших троса к кроссоверу.
— Выходим, родные мои, приехали!
Мы спустились на серый бетон со следами опалубки. Плевать, зато родной.
Десять минут, говоришь? Отчего не провести их с толком?
— Между прочим, кто-то укормил меня презентациями концерта…
Анька посмотрела на меня с неуловимой хитрецой.
— Готов? Вставай вот тут и закрой глаза.
— Зачем?
— Надо!
Я залепил глаза ладонями, обратившись в слух. Что-то шепчет Тёмке, тот хихикает… Провокаторы, сейчас издеваться будут! Про папу, который может всё, что угодно.
— Открывай!
Маленький бочком стоял передо мной.
Ани размеренно, в медленном темпе захлопала в ладоши.
— Начали, Тёма! И…
Она помогала лишь самую малость.
Тёмка шёл вокруг меня и играл в разученную игру, стараясь каждым своим шагом попасть чуть подальше узких щелей в бетоне. Промежутки были велики, и шаги пацану приходилось совершать просто великанские. Ступая, он помогал себе слогами. Топал и лопотал, разбивая ритм под шаг:
— Е-хал! Гре-ка! Че-рез! Ре-ку!
Будто бы и не было страхов и мучительных поисков выхода.
— Про-да-вал он! Всем! Оре-ку!
Словно и не было потерь.
На последних тактах я с мокрыми глазами вместе с ним шептал самую важную в своей жизни считалочку:
— Кому два! Кому три! Выхо-ди из круга ты!
Глубоко вздохнув, крепко поцеловал обоих.
Мы вышли из круга. Почти все.
А остальное приложится, справимся.
Назад: ГЛАВА 11 На черноморских просторах Резкие движения
На главную: Предисловие
