Глава 8. Бегство

Видя приближение новой людской массы, Илья понял, что миром это не кончится. Лица у приближающихся людей были злые, у некоторых – разбитые в предыдущей потасовке.

– Кир, быстро воинов к мосту! Это место узкое, и десятком воинов можно задержать всю толпу.

Но Кир и сам уже понял, что надо действовать. Он отдал команду и кинулся к замерзшей реке, к мосту. За ним побежали его воины, на ходу обнажая оружие. И им удалось бы сдержать беснующихся жителей, кабы не зима. Увидев воинов, многие из числа уже находившихся на мосту, оказавшись под напором идущих сзади, стали спрыгивать на лед – мост был невысок. И теперь они бежали широкой, но пока не очень густой цепью к язычникам.

Илья понял, что медлить нельзя. Только теперь он в полной мере осознал слова Макоши: «Уводи волхва силой, Волхов смоет все следы».

Илья подбежал к волхву:

– Надо уходить, срочно! Кир с воинами не сдержит толпу, мы заперты со всех сторон.

– Я не уйду, паству не брошу, – спокойно ответил Борг.

– Сорвалось здесь и сейчас – удастся в другом месте! – воскликнул Илья.

– Тебе ли рассуждать о том, что мне суждено. – Казалось, волхв не осознавал грозящей опасности. А может быть, он хотел сохранить лицо перед другим, незнакомым Илье жрецом.

Илья резко наклонился, схватил волхва под колени, выпрямился и понес старика вдоль берега.

Волхв стал кулаками колотить Илью по спине, протестуя против насилия, но полушубок смягчал удары или вообще не пропускал их. Сейчас Илье было плевать, что думают о нем другие язычники. Он их сюда не звал, сами пришли. «Вот когда пригодились физические упражнения с отягощениями», – промелькнула мысль.

Несколько человек с реки увидели Илью, несущего волхва, и кинулись за ним. Однако Илья остановился, обнажил меч.

– Не подходите! – предупредил он.

Рыжий мужик с красной рожей, явно взбодренный вином или изрядной порцией пива, предупреждение проигнорировал и кинулся на Илью с дубиной. Илья ударил его мечом по голове, но в последний момент повернул кисть, и удар пришелся плашмя. Так Илья не разрубил мужику голову, а ударом бранного железа оглушил нападавшего.

От удара мужик рухнул в снег навзничь. Еще несколько смердов, успевших подбежать, отшатнулись в испуге.

– Убил! – заголосил один.

Илья сделал шаг вперед:

– Пока оглушил. Но того из вас, кто сделает шаг вперед, разрублю, клянусь!

Вид у Ильи был грозный, страшный, и холопы стали медленно отступать. Наконец один из них не выдержал, повернулся и бросился бежать.

Плохой пример заразителен – за ним бросились остальные.

Илья приказал Боргу:

– Снимай свое одеяние, ты слишком заметен в нем!

– Ни за что! – Борг гордо вскинул голову.

Илья убрал меч в ножны, выхватил нож и одним движением разрезал длинную рубаху волхва от ворота до пят. О! Под рубахой оказалась меховая жилетка, снизу – суконные штаны. А Илья удивлялся – как это жрецу не холодно?

– Ты что же делаешь, пес?! – вскричал волхв. Так бесцеремонно с ним не обращался никто. Какое унижение! Волхв был полон негодования.

Илья оглянулся – на мосту вовсю кипел бой. Кир и его воины пытались сдержать толпу. Уже валялись убитые и раненые, снег был в пятнах крови.

Однако это уже ничего не решало. Горожане перебирались через перила, прыгали на лед и бежали к берегу – там уже началось избиение язычников.

Волхв тоже все увидел.

– Ты тоже там хочешь оказаться? – спросил Илья. – Тебя первого забьют кольями.

– За веру истинную пострадаю.

Илья схватил его за руку и потащил за собой. Волхв вначале упирался, но Илья был сильнее, и жрец подчинился.

Они бежали по берегу долго, и Илья периодически оборачивался – нет ли погони?

Наконец волхв взмолился:

– Сил нет бежать дальше, дай передохнуть, отдышаться!

Илья остановился – Борг широко открытым ртом хватал морозный воздух.

Через несколько минут Илья снова схватил жреца за руку и буквально поволок за собой. Но теперь путь его был к реке – надо было перебраться через Волхов на Торговую сторону, на Софийской стороне сейчас побоище.

По льду они перебрались на другой берег Волхова. Илья по памяти шел к избе, где встретился с волхвом и Киром.

Волхв уже не упирался, слишком очевидным было неравенство сил и его поражение.

– Стой, – скомандовал жрец.

Илья подчинился.

– Туда не вернусь. Идем на Щитную.

Щитная улица была в другой стороне. Пришлось идти туда.

Через полчаса они подошли к неприметной избе.

– Все, я в безопасности, спасайся сам. И помни – по весне жду тебя в Ярославле.

Как узнал позже Илья, побоище было жестоким. Части язычников удалось разбежаться, спасти себе жизнь, но некоторых забили кольями. Меньшую часть схватили, привели к Волхову и бросили в промоину во льду, напротив Федоровского ручья, где лед не замерзал в любые морозы. Одежда несчастных намокла, их тянуло ко дну. Тех, кто цеплялся за края полыньи, пытаясь выбраться, били палками. Десятки людей были утоплены, и Илья фактически спас Борга – второй волхв был забит дубинами.

Выступления язычников шли по всей Руси, но они не были толком организованы, люди были разобщены. В 1068 году киевские холопы убили епископа Стефана и подняли мятеж. Князь Глеб, подавляя восстание, сам зарубил волхва топором.

Последнее выступление язычников было в 1227 году, когда в Новгород явились волхвы, ведуны и потворницы. Многие наговоры и знамения творили.

Новгородцы смутьянов поймали, привели их на берег Волхова, связали и, бросив в разведенные костры, кричали:

– Возноситесь к своим богам, треклятые!

Волхв, хоть и был фанатиком языческих богов и властолюбцем, одновременно был человеком умным и понял, что сегодня Илья спас ему жизнь. И потому на прощание отмяк, даже улыбнулся.

Помощи волхв не просил, и Илья понял, что жрец приготовил себе запасное жилье на случай неудачи. Теперь ему надо было подумать и о себе.

Илья направился на постоялый двор. Улицы, по которым он проходил, в некоторых местах выглядели как после штурма неприятеля: заборы были выломаны и пущены на колья для драки, ворота валялись на земле. На мостовой обрывки одежды, куски глиняной посуды. Глядя на все это, Илья лишь головой качал.

Он прошел мимо маленькой деревянной церкви – здесь явно побесчинствовали язычники. Двери церкви были навзничь распахнуты, во дворе, втоптанные в грязь, валялись иконы, церковная утварь.

Илья добрался до постоялого двора. За событиями время пролетело быстро. Еще пару часов – и начнет темнеть. Что делать, зимой день короток.

В трапезной за столом его ожидал Бокуня. Он уже успел отобедать, выпить кувшин пива, и вид у него был довольный и сытый.

– Заждался! Где был?

– Да чуть бока случайно не намяли.

– Это тебе-то? А меч зачем?

– Для обороны. Нешто я на мятежника похож?

– О! В городе волнения, говорят – у Горбатого моста побоище было. Убитых и раненых полно! Страсти-то какие!

– Не видал. Я сейчас, только полушубок сниму.

Однако Илья хотел в первую очередь оставить в своей комнате пояс с оружием. Вид у него приметный, многие новгородцы его видели рядом с Киром и Боргом, как бы ему это боком не вышло.

В комнате Илья снял оружие, положил его в сундук, а полушубок повесил на деревянный гвоздик. В трапезной тепло, не замерзнет.

К столу Илья вернулся, стараясь выглядеть спокойным, даже улыбнулся Бокуне. Но состояние его души было неважным, пожалуй, он был угнетен. Много людей пострадало, а за что? Зачем было устраивать мятеж в городах, где позиции православия сильны? Ну хочешь поклоняться древним богам – иди жить в деревню, в далекие края, где ты никому не нужен.

Собственно, без подстрекательства волхвов ничего не произошло бы. Они – как запал. Стараются сохранить ускользающую власть, тающее влияние на паству. Прямо по пословице получилось: паны дерутся, а у холопов чубы трещат.

Илья не спеша поел, выпил пива, и настроение его понемногу стало улучшаться. Да, попал в передрягу, но жив-здоров и не ранен. Выбраться бы еще из города без приключений, а ведь на воротах могут люди князя или епископа стоять…

Бокуня приметил задумчивость Ильи.

– Чем недоволен?

– Задумался, не бери на свой счет.

– Завтра с утра раненько выезжаем.

– Я не забыл.

Спать Илья лег рано, предварительно обмотав меч тряпицей, чтобы он не бросался в глаза.

Спалось плохо, мысли разные в голову лезли, правильно ли он поступил? Ведь волхв возглавлял мятеж, был как знамя. А как Илья утащил его, язычники сразу боевой дух растеряли. А с другой стороны, ну остался бы он – что произошло бы? Да жертв было бы больше, крови пролитой, ненависть между жителями в городе поселилась бы. Да и Макошь советовала ему именно так сделать, а ей с небес виднее. Нет, он все сделал правильно, и корить себя незачем. С этой мыслью он и уснул.

Встал с первым петушиным криком. И только уселся в трапезной завтракать, как увидел спускающегося по лестнице Бокуню.

– А я тебе в дверь стучу…

Они молча поели, и Бокуня ушел запрягать лошадь; Илья же поднялся к себе в комнату.

Голому собраться – только подпоясаться. Он оделся, закинул за спину пустой узелок. В трапезной купил в дорогу вареных яиц, хлеба, кусок сала, жареную курицу. Уже во дворе сунул в сани, под сено меч. Постороннему глазу меч не виден, а в случае нужды выхватить его можно быстро.

Выехали они с постоялого двора еще затемно и к городским воротам подъехали, когда их только открыли. С той стороны уже небольшая очередь из саней скопилась – селяне на торг продукты привезли. В санях громоздились прикрытые рогожей свиные туши, стояли деревянные бадейки с замерзшим молоком, мешки с зерном и мукой.

Из ворот Илья с Бокуней выехали без помех, никто не пытался чинить им препятствий, и Илья перевел дух, поскольку опасался – как бы прорываться не пришлось.

Когда уже отъехали изрядно, Бокуня спросил:

– Ты не мятежник ли?

– С чего так решил?

– Заметил я – на иконы в красному углу трапезной не крестишься, перед едой молитвы не читаешь. Опять же – меч носишь, а не дружинник княжеский. Да и приехал к началу мятежа, а как подавили его, сразу уезжать наладился.

Хм, в наблюдательности Бокуне не откажешь. Глаз острый, а ведь молчал до сих пор.

– Я ни в одного бога не верю – ни в Христа распятого, ни в древних, языческих.

– Во как! Ужель душа не просит?

– Молчит.

Они сами надолго замолчали.

Лошадка трусила рысью. Мороз помягчел, градусов десять. Солнце, снег искрится, под полозьями саней поскрипывает. Воздух чистый, свежий, не то что в городе, где сотни печных труб дымят.

Бокуня двигался одиночными санями, обоз поджидать не стал, потому как разочаровался в попутчиках, да на Илью надеялся.

Уже вечером они остановились на постой. Только комнаты сняли да трапезничать сели, как прибыли два обоза, и на постоялом дворе сразу стало тесно и шумно.

Однако следующий день прошел спокойно, и в сумерках они въехали в Ладогу. Илья показал Бокуне дорогу к своему постоялому двору, где он сам обитал и служил.

Хозяин встретил Илью радостно. И Бокуню уважил, самую хорошую комнату отдал. А уж как Марья обрадовалась Илье! На шею кинулась, обняла, поцеловала горячо.

– Соскучилась я, истосковалась! Сердце изболелось – как там у тебя?

– Сладилось все, как видишь – жив-здоров.

– Ой, а почему у тебя полушубок другой? Твой же еще не старый был!

– Порвал случайно.

Не рассказывать же ей о схватке с волчьей стаей. Зачем попусту волновать девушку?

Илья размяк, напряжение отпустило. Вроде и отсутствовал десяток дней, а как будто давно уехал. Комната на постоялом дворе – не свое жилье, а как родная.

Илья снял верхнюю одежду, умылся.

– Пойдем в трапезную, повечеряем, – предложил он.

– Ой и правда! Ты же голодный!

Они спустились в трапезную и увидели там Бокуню – он махнул рукой, приглашая их за стол. Отказаться было неудобно, вместе из передряги вышли, десять дней вместе прожили, все-таки – небольшой кусочек жизни.

Они не спеша поели, выпили пива. Бокуня разомлел и стал рассказывать о встрече с волками, чего не хотел Илья. Он под столом пнул Бокуню, и тот, хоть и был под хмельком, а сообразил и все перевел в шутку. Когда же из-за стола вставали, откланялся:

– Завтра рано выезжаю. Даст бог – свидимся еще.

Однако женское сердце не обманешь, и когда они легли в постель, Марья спросила:

– Это не волки ли тебе полушубок подрали?

– Да ну, пустое, – отговорился Илья. Да и о чем говорить, когда рядом молодое девичье тело, по которому он так соскучился? А Марья и сама ласкам рада была, чай, не приживалка она, мужняя жена.

И снова потянулись будни. Пьянь и бузотеров Илья давно отвадил от постоялого двора – они ходили в заведения попроще, где можно погорланить и затеять потасовку. И потому служба пошла скучная, заработок не очень, но Илья ожидал весны. Он решил для себя – будет помогать волхву в последний раз. Дважды он уже участвовал в мятежах, а толку? Кроме кровопролития восстания ни к чему не привели, и Илья разочаровался в язычестве. Если бы народ, большая его часть, радела бы за старых богов, был бы смысл ввязываться в драку, помочь людям освободиться от старой религии. Ан – нет, многим пришелся по сердцу единый бог, а не пантеон.

И что еще не нравилось Илье в язычестве – жертвоприношения, причем наравне с животными на жертвенном камне убивали людей. Неважно, ради высоких целей это делалось или нет, убийство есть убийство. Илья еще мог оправдать убийство врага – противника из другой страны, напавшего с оружием в руках, или убийство разбойника, татя – но лишать человека жизни из-за веры? И вообще – он женатый человек: пора вести оседлый образ жизни, бросать якорь. Избу купить, на службу устроиться или купцом стать, детишек нарожать. Жить на селе и хлебопашествовать – не по нему, характер требовал активных действий.

На покупку избы деньги есть, не растратил то, что у Вышаты забрал. И даже лавку можно купить, товар приобрести на первое время хватит, а то сейчас – как перекати-поле. Марья, правда, недовольства кочевой жизнью не высказывает, куда муж, туда и она – как нитка за иголкой. Но Илья видел, чувствовал – не по душе ей такая жизнь. Своего угла хочется, спокойствия, впрочем – как и любой нормальной женщине. Однако он понимал и то, что с этим придется повременить до весны. Илья слово Макоши дал и сдержит его, поможет волхву в последний раз. Была неудача в Суздале, и ее можно списать на случайность. Второй раз, в Новгороде – это уже закономерность. Но если и в Ярославле бунт закончится тем же – все! Тогда распрощается с волхвом Илья, семейной жизнью займется. Живут же другие – тот же Бокуня. Торгует, на жизнь зарабатывает, никакой князь ему не указ, и соглядатаи княжеские или воеводы его не разыскивают. А что до экстрима, так Бокуне схватка с волчьей стаей надолго запомнится.

Приняв важное для себя решение о дальнейшей жизни, Илья успокоился, обрел душевное равновесие, поскольку поставил перед собой цель. Он даже город себе для жительства подобрал – Псков. Там он еще не был, никому не насолил, врагов не приобрел. И город к Ростово-Суздальскому княжеству не относится, в нем разыскивать Илью не будут.

Постепенно стало теплеть, день удлинился, солнце уже реже пряталось за тучи. Через месяц снег стал днем подтаивать; ночью его прихватывало морозом, и образовывался наст. Обозы, кому надо было срочно, передвигались по ночам – торопились торговые люди вернуться в отчие края. Еще две седмицы – и дороги развезет, непроезжими станут. Тогда все, движение замрет надолго – на месяц, пока дороги не просохнут и реки не вскроются. Да и когда лед сойдет, судоходство не сразу наладится – половодье, когда по рекам мусор несет, а то и деревья поваленные. Столкновение с таким «топляком» грозит повреждением обшивки и гибелью судна, команды и товара.

Постояльцев на постоялом дворе убавилось, а вскорости и совсем не будет.

Илья чувствовал беспокойство, томление в груди. Высохнут дороги – в дальний путь отправляться придется. Одному – привычно, а с женой – другое дело. Надолго бросать Марью в Ладоге Илья не хотел. В Ярославле на постоялом дворе – опасно, неизвестно, чем бунт обернется. Вдруг погром или опять неудача?

Один он выбрался из Новгорода удачно. В случае, если бы его попытались задержать, он не колеблясь взялся бы за меч. Но его возвращение больше походило на бегство. Струсил? Нет! Но в бою на Горбатом мосту участия не принял, толпу язычников защищать не стал. Единственная польза для древней веры – спас волхва. Да, Борг – жрец на Северо-Западе Руси известный, идут за ним люди. Но он только жрец, своеобразный посредник и толкователь между паствой и пантеоном богов. А кто их хоть раз видел? Да, идолы на капищах стояли, ликом иногда грозные, как Перун. Деревянная фигурка Макоши при Илье всегда, и голос ее он в своей голове слышал. Но ведь не видел никогда, даже в снах. Может, голос – только галлюцинация, бред воспаленного мозга? Мало ли что могло случиться во время переноса во времени? Умом повредился?

А с другой стороны – ведь ее чарами он оказался здесь, а не умер от голода на «Любови Орловой». Получается – существует богиня. Говорят, простые смертные богов видеть не могут. А как же волхв? Он тоже Макошь, Перуна и Велеса не видит? Или ему больше дано?

Вопросов много, ответов нет, да, наверное, и не получит он их никогда. Марье все-таки намекнул, что вскорости они переедут в Ярославль.

– Избу купим? – тут же обрадовалась она. – Так хочется свое жилье иметь, хозяйкой быть, тебе что-нибудь вкусное приготовить.

– Нет, дела у меня в Ярославле.

– С волхвом? – догадалась молодая жена.

– С ним, – кивнул Илья, – но слово даю – в последний раз. Потом в Псков уедем, избу купим и заживем спокойно, как все люди.

– Правда? – обрадовалась Марья.

– Я тебя не обманывал никогда.

Лицо Марьи как-то просветлело – ей хотелось стабильности, покоя. Соседками и подружками обзавестись, о женском поболтать – в Ладоге она жила уединенно и скучно.

Так прошел еще месяц. Снег стаял, но в низинах было еще влажно, грязно. Торговые люди и селяне уже сложили сани в сараи – до следующей зимы, и приготовили телеги. Еще пару недель – и пойдут обозы по необозримым просторам Руси.

Не знал Илья, что Бокуня окажет ему медвежью услугу. Уже и расстались они давно и мирно, а как-то, сидя в трапезной в Великих Луках, живописал он, как от нападения волчьей стаи отбивался. О Ратиборе поведал, воине славном.

Повосхищались собеседники, подогретые пивом, языком в восхищении поцокали, да к несчастью был среди них соглядатай – лазутчик княжества Владимиро-Суздальского, прикормленный Вышатой. Поскольку между усобными и великим князьями дрязги и войны часто велись, шпионажем ни одно княжество не брезговало. В качестве лазутчиков использовались чаще всего купцы, перемещавшиеся по всем землям, а еще – послы, использовавшие, в свою очередь, подкуп местной знати.

Купчина именем Жихарь услышанным заинтересовался:

– А когда это было?

– Да вот под Коляду языческую, тогда в Новгороде Великом волнения были. Язычники на Горбатом мосту и Софийской стороне мятеж подняли.

У Жихаря сразу подозрения возникли – а не о Ратиборе ли речь?

– А как воина звали?

– Ратибор.

Жихарь едва не подпрыгнул на скамье – все в цвет! И Вышата уже не раз о сем человеке говорил.

– Сыскать бы Ратибора! Да живьем его взять! Уж я бы с ним поговорил у ката в подвале! – И глаза загорелись злобным блеском. Видно, насолил этот Ратибор воеводе.

– Да, такие умелые и отважные бойцы не каждый день встречаются, – поддакнул Жихарь и щедро подлил Бокуне пива в кружку, помня: «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке».

– И я говорю! – Бокуня отпил пива и звучно отрыгнул пивным духом.

– Ну а где вы расстались? В Новгороде?

– Не-е-е-т! – Бокуня покачал пальцем перед носом у Жихаря. – Он со мной до Ладоги ехал, назад возвращался. Живет он там.

У Жихаря на языке много еще вопросов виднелось, но он любопытство умерил, иначе подозрительно будет. Он узнал главное – где находится Ратибор, так ненавидимый Вышатой. За такие сведения от воеводы можно серебряную деньгу получить, не меньше. Не бывает таких совпадений. Имя сходится, а кроме того, Вышата обмолвился – язычник Ратибор. Вот и в Новгороде восстание языческое было.

Через неделю Жихарь с обозом отправился в Ярославль – свой товар продать, меха купить – зимний мех у иноземцев ценится. У зверья подшерсток по холодам густой, шубы да шапки теплые и легкие выходят. А от Ярославля до Суздаля не так далеко, можно воеводу обрадовать.

До Ярославля обоз добирался долго, кое-где дороги еще непроезжими были, приходилось обходы искать. Зато Жихарю повезло, его обоз первым был, что пришел из западных земель. А пуще того – в Ярославле сам Вышата оказался с дружиной княжеской, младшей.

Этим же днем Жихарь к воеводе пробился. Дружинники пропустили, только когда он тайное слово сказал.

Вышата был озабочен. Из восстания мятежников в Суздале выводы он сделал, за зиму через доверенных лиц организовал во всех городах княжества, особенно отдаленных от столицы – Галиче, Устюге, Юрьеве, Угличе, – сеть осведомителей. Где денежку его люди обещали, где – послабление от податей, а где и угрозами принудили. А уж про Ярославль – город торговый и крупный, стоящий на перекрестке торговых путей, воевода в первую очередь озаботился, получив взбучку от князя. А как же, проморгал готовящийся мятеж в Суздале, виноват. Зато урок получил, опыт приобрел. Заботой воеводы было не только отражение внешних врагов княжества, но и внутренних угроз, могущих ослабить устои княжеской власти. Потому-то и за дело взялся рьяно.

Услышав сообщения о Ратиборе, живущем в Ладоге и, со слов Жихаря, участвовавшем в мятеже в Новгороде, он ни на секунду не усомнился – о его заклятом враге речь идет.

– Еще что-нибудь сказать можешь?

– Все, что узнал.

– Негусто.

Вышата нахмурился, но на душе у него было радостно – велика ли Ладога? Несколько тысяч жителей, почти все друг друга знают. А такой приметный человек – ростом прежде всего, наверняка известен. Стоит послать нужных людей, как Ратибора найдут.

Вышата вытащил из калиты серебряную деньгу и кинул ее на стол.

– Заслужил! Что-нибудь еще узнаешь – сразу сообщай.

– И так торопился, первым обозом вышел.

– Ступай, недосуг мне сейчас.

Вышата действительно торопился. Дороги с каждым днем подсыхают все больше и больше, вдруг Ратибор переедет в другое место? Ищи его снова, пока проявится.

Были у воеводы два заплечных дел мастера – для тайных его предприятий. Воины из них никакие, но пакость любую учинить могут. Вышата не раз прибегал к их услугам и платил щедро. То неугодный боярин внезапно умрет, вина отравленного испробовав, то на охоте зверовой стрела в неугодного человека попадет… На охоте ведь всякие случайности бывают?

Вот и теперь он людишек своих призвал. Как предстали они перед его очами, сам в душе удивился. Оба роста небольшого, плюгавенькие, тощеватые, лица невзрачные, а вот поди ж ты – не один десяток людей знатных, да князю или воеводе противных на тот свет отправили. Грех большой на них, да они ведь ни в бога, ни в черта не верят. Исполнительны были, ни одного дела не сорвали, и сами живы до сих пор, потому как язык за зубами держат. Не глупы, понимают: пророни словцо – и сами исчезнут, как будто их и не было.

Воевода пересказал им все, что от Жихаря услышал, и заплечных дел мастера переглянулись. Вроде бы задание не особо сложное. В Ладоге они Ратибора найдут, а дальше видно будет, как поступить. Проще всего – нож в спину. Ратибор не боярин, охраны при нем нет, подобраться просто. А случись убить – искать особо не будут. Простой человек, незнатного рода, мало ли – пьяная драка с поножовщиной… Оба тайных дел мастера друг друга с полувзгляда понимали, потому как «работали» вместе давно.

Вышата денег дал на дорогу с запасом, и оба вышли, не прощаясь.

С утра, взяв на конюшне лошадей, они отправились в Ладогу. Кони, хоть и из конюшни дружины, были не верховыми, иначе вопросы возникнуть могли бы, а то и подозрения: откуда у простолюдинов дорогие верховые лошади? А за подозрением – и вопросы с пристрастием. Это в княжестве служилые люди их не трогали, стороной обходили, зная, что людишки-то воеводовы, и сцепиться с ними – себе дороже. Но теперь-то они в другие земли едут, где Вышата им не защитник.

За спинами убийц тощие узелки, но все необходимое там есть – и ножи, и туесок маленький с ядом. В рукавах у обоих – кистени. Посмотрит кто со стороны – либо зажиточные селяне, либо средней руки ремесленники.

В Ладоге жизнь на постоялом дворе оживилась. Пошли обозы, а с ними – и постояльцы. И Илья решил – пора. Пока они доберутся до Ярославля, две недели уйдет. Обещал ведь волхву прибыть.

Он объявил хозяину, что уезжает, чем немного его огорчил.

Илья нанял телегу с возничим. За время проживания в Ладоге их небольшая семья понемногу, но обзавелась пожитками – зимними вещами, кое-какой домашней утварью. Не бросать же все, за деньги куплено, да и в дальнейшем могло пригодиться.

Марья связала вещи в узел, вместе они сложили узлы на телегу, уселись сами – вот телега и полна. С попутным обозом и выехали. Могли ехать сами, но с обозом удобнее: через брод переправиться, ночью на ночевке сподручнее – не всегда на дороге постоялые дворы к ночи попадались. Днем уже было тепло, травка пробивалась, почки на деревьях набухли. Однако ночами было еще прохладно, особенно к утру. На полевых ночевках Марья в телеге спала, а Илья и возничий – под телегой. Обозникам такие ночевки в привычку, но Илья не хотел, чтобы Марья испытывала неудобства.

Если была возможность, они ночевали на постоялых дворах. Там и поесть горяченького можно было, и выспаться по-человечески, на постелях, а главное – вымыться в бане. На многих постоялых дворах баню держали «под паром» ежедневно, услуга востребованная, опять же – хозяину денежка капала. Да и длинные волосы Марьи требовали частого мытья.

Но так судьбе было угодно, что на одном из постоялых дворов где-то в середине пути, недалеко от Вышнего Волочка встретились Илья с Марьей и тайные убийцы, подкупленные Вышатой. Приехали почти одновременно. Пока ездовой распрягал лошадь, во двор въехали два всадника, сильно пропыленные. Илья еще на них внимание обратил: лошади тягловые, на таких далеко не ездят, обычно селяне в город за покупками. Седоки какие-то невзрачные, по одежде и не поймешь, кто. И за офеню сойдут, и за ремесленников средней руки. Знал бы Илья, какое у путников ремесло!

И убийцы Илью приметили, зыркнули глазами. Их жертва будущая в Ладоге должна быть, а по приметам – вот он! Рост подходит, обличьем похож, выправка и стать его.

Они долго возились, расседлывая лошадей, время тянули, а когда Илья с Марьей ушли на постоялый двор, один из убийц подошел к ездовому:

– В Ладогу путь держим – не с той ли стороны едешь? Как путь дорога?

– Из самой Ладоги. Телега вполне пройдет, а уж верхами – легко.

– Спасибо, добрый человек.

Так убийцы убедились, что человек из Ладоги. Для пущей убедительности имя бы еще узнать, чтобы ошибки не было.

Убийцы поспешили на постоялый двор и в трапезной уселись за стол недалеко от Ильи с Марьей. А поскольку им кусок в горло не лез, ели они не торопясь, тихо, как мыши, и прислушивались к каждому слову за соседним столом.

Когда Илья с Марьей насытились, она спросила:

– А баня готова ли, Ратибор?

– Пойду у хозяина узнаю, Марьюшка. – И Илья отправился к хозяину.

Убийцы же на радостях, что имя узнали, не сговариваясь, разом опростали по кружке пива – удача сама плыла им в руки. Зачем ехать в Ладогу и искать жертву там, когда он сам перед ними?

Баня оказалась натопленной, Илья перенес пожитки в комнату, и пара отправилась мыться.

Убийцы же сняли комнату и принялись обсуждать план покушения. Нечай, старший из убийц, сразу сказал:

– Яд отпадает – нет возможности подсыпать. Обрати внимание, за столом во время трапезы девка с ним сидит.

В ответ на это второй убийца, Захар, лениво вытащил нож из котомки. Это было самое настоящее оружие убийц – стилет. Четырехугольное лезвие позволяло наносить только колющие удары, смертельные для жертвы. Режущий удар обычным ножом приводит к обильным кровопотерям, но не смертелен. Рубящий удар, скажем – мечом или саблей, калечит, приводит к увечьям. А колющий проникает в грудную или брюшную полость глубоко, на всю длину клинка, и без операции, в то время невозможной, смерти не избежать. Несколько секунд – и смертельно раненный неизбежно умирает. А куда нанести верный удар, убийцы хорошо знали.

Но и подобраться незаметно к воину сложно. То, что он одет в цивильную одежду, убийц в заблуждение не вводило, воевода их предупреждал, что жертва – не агнец, и к поручению надо отнестись серьезно, иначе Ратибор их самих быстро убьет, и вякнуть не успеют.

Поэтому после долгих обсуждений убийцы решили поджечь ночью постоялый двор. Деревянные дома горели часто, и такие пожары были бичом деревень и городов. Стоило угольку выпасть из поддувала и остаться незамеченным – быть «огненному петуху».

Пожаров жители боялись. Пока из колодца ведрами воду начерпаешь, уже вся изба пламенем объята. А где пожар, там паника, суматоха, каждый спасается, как может. В такой ситуации к жертве можно подобраться близко и нанести удар. Тем более что оба убийцы заметили, как Ратибор смотрел на свою женщину – влюбленными глазами. Случись пожар, он в первую очередь будет спасать ее, осторожность отойдет на второй план.

Убийцы определились, кто совершит поджог, а кто поднимет панику, будет кричать «Пожар!» и нанесет удар. А первый тем временем оседлает лошадей и выведет из конюшни – ведь после убийства им надо будет быстро уезжать. То, что в пожаре может погибнуть много невинных людей, их вовсе не волновало. К крови и смерти они привыкли и смотрели на такие вещи равнодушно. А вот к выполнению опасных поручений относились тщательно, все действия предварительно обсуждали и поэтому до сих пор оба живы были. И хотя деньги любили, не торопились, риск старались свести до минимума.

Илья с Марьей помылись славно, сменили исподнее и поднялись к себе в комнату. С дороги, да вымытые до скрипа, – и в мягкую постель. Илья привычно переложил из одежды под подушку фигурку Макоши.

– Что ты с ней, как девочка с куклой? – ревниво спросила Марья.

Сказать, что Илья фанатик или ярый приверженец язычества, она не могла. Жила с ним вот уже более полугода, а он ни один праздник языческий не посетил, ни одно капище, пожертвования жрецам не делал.

А Илья вопрос прослушал, потому что деревянная фигурка древней богини неожиданно теплой оказалась. Он уже знал, что таким образом фигурка об опасности извещает.

Илья выглянул в маленькое оконце. Луна была спрятана тучами и едва проглядывала туманным пятном. Полнолуние сегодня или нет? И какая опасность может ему грозить?

Илья положил пояс с мечом и ножом возле постели, проверил запор на двери. Постарался вспомнить тех, кого видел в трапезной или на постоялом дворе, но должен был признаться себе, что откровенно разбойничьих рож он не видел. Ну, были двое, на тягловых лошадях, но на татей не похожи, и оружия при них видно не было.

Марья уснула быстро, повернувшись к стенке. А Илья покрутился в постели, дожидаясь полуночи, потом сел и молча, про себя, задал Макоши вопрос: «В чем причина моего беспокойства?» Выждал немного, но ответа не последовало, и в душе его поселилась тревога – о чем богиня предупредить хотела? В Ярославль не идти?

Махнув рукой, он улегся спать, обняв жену. Но только придремывать стал, как почувствовал – из-за двери вместе со сквозняком дымом потянуло. Это не понравилось ему, и потому он встал, оделся и обулся – хотел проверить. Но в этот момент из коридора донесся истошный крик:

– Горим! Пожар! Спасайся, кто может!

Сразу захлопали двери комнат постояльцев, раздались крики, поднялась суматоха.

Илья тронул Марью за плечо:

– Просыпайся, милая. Живо собирайся, пожар.

Слово «пожар» – как набатный колокол. Девушка вскочила, заметалась по комнате.

– Спокойно! Одевайся, обувайся; времени мало, надо выходить.

В комнате было темно, скудный свет от лампадки освещал небольшое пространство перед окнами.

Марья оделась быстро.

Из коридора доносился топот – это постояльцы выбегали в панике.

Из-под двери уже тянуло горелым, валил дым, и Илья понимал, что надо срочно уходить. Оконца были маленькие, через них не выбраться. Если лестница загорится со второго этажа, можно получить ожоги.

– Марья, надень на себя шубу.

Марья возражать не стала, вытянула шубу из узла и надела, хотя и очень удивилась. Илья же действовал прагматично: огонь шубу, конечно, испортит, зато до тела не доберется.

Он распахнул дверь, и в лицо ударило горячим воздухом. В коридоре сверху, у потолка, уже было полно дыма, и глаза заслезились.

Илья схватил Марью за руку.

– А вещи?

– Забудь про них, добро еще наживем.

Илья пригнулся, чтобы глаза от дыма не так слезились, а сверху и впереди уже трещало, разлетались искры.

Вот и лестница, объятая пламенем. Не о грядущем ли пожаре Макошь предупредить его хотела?

Илья прикрыл лицо рукавом – от сильного жара затрещали волосы на голове.

Спустились быстро, почти скатились. Сзади раздавались крики, из коридора к лестнице бежали другие постояльцы – из тех, кто собирался медленно.

У стойки лежало неподвижное тело хозяина.

Илья удивился: на первом этаже дыма меньше, неужели задохнулся?

Он толкнул Марью к двери на улицу – до нее было рукой подать, три метра, а сам шагнул к хозяину и ухватил его за руку. Надо было того на свежий воздух вытащить, глядишь – отдышится, отойдет.

Но не успел он и на метр тело сдвинуть, как увидел на полу кровавое пятно. Э! Не задохнулся хозяин, убили его. Хотели бы ограбить – забрали бы деньги, но не поджигали бы. Что-то здесь не так!

Внезапно он почувствовал сзади присутствие чужого человека, начал поворачиваться, но было поздно. Остро кольнуло в спину. Однако он был человеком другого времени, нелюдем, как назвал его волхв.

Повернувшись, он увидел перед собой вчерашнего невзрачного мужичонку, держащего в руке окровавленный стилет. Не может быть стилет – оружие дорогое и редкое! – в руках у простого мужика, – понял Илья. Убийца перед ним! И пожар не просто так случился, поджог это!

Вмиг сообразив это все, Илья выхватил боевой нож.

Убийца в изумлении сделал шаг назад – не бывало такого прежде! Удар он точно нанес, после такого люди падают, а если и живут, то только мгновения. А этот Ратибор стоит, да еще и нож выхватил.

Убийца – а это был Нечай – руку со стилетом вперед выбросил, желая нанести второй удар, но Илья опередил его и сам нанес удар сверху боевым ножом. Боевой нож, широкий и тяжелый, как тесак, перерубил убийце кости запястья.

Поняв, что пришла его смерть, Нечай громко вскричал. К чужой жизни он относился равнодушно, а свою ценил. Да поздно!

Илья ударил его второй раз – ножом в сердце, а когда убийца упал, поднял бездыханное тело, подтащил к кухне, где уже гудел огонь, и швырнул его туда. Теперь от него и следа не останется, одни головешки. Нож же куском тряпки вытер и в ножны вложил.

Стоп! Так ведь вчера он двоих видел. И в трапезной они рядом сидели – тихо, как мыши. Не по его ли душу подосланы?

Сначала это предположение он отверг – кто у него во врагах? Один только Вышата, так он далеко.

Сверху, со второго этажа, от лестницы, закричали. Черт, ведь сгорят, живьем сгорят!

Он кинулся по горячей лестнице наверх. С обеих сторон от перил летели искры, пламя не давало дышать.

В коридоре, прижавшись к стене, голосил, судя по одежде, купец.

– Кафтаном голову закрой и за мной!

Купец снял кафтан и набросил его на голову.

Илья схватил его за руку и побежал по лестнице. Она уже шаталась: брусья прогорели – вот-вот рухнет.

Когда до пола оставалась пара ступеней, лестница обрушилась, и они оба упали, благо – высота невелика. Дым заполонил уже все помещение трапезной, и Илья на четвереньках пополз к выходу.

Купец ухватил его за ногу и пополз за ним.

Так они и выбрались на крыльцо, возле которого в отчаянии металась Марья. Увидев Илью, она кинулась к нему. Лицо в слезах, пепел сажей размазался по щекам.

– Я уж думала – сгорел! Что так долго?

– Человека из огня вытащил.

Купец, пошатываясь, поднялся.

– Кабы не он, сгорел бы я, – сказал он, указывая на Илью. – За кого свечку ставить в храме должен?

– Ратибором его звать, – ответила Марья.

– Отойди к забору, подожди меня.

Илья хотел добраться до второго мужичка – убить его надо было во что бы то ни стало. Не дождавшись напарника, он уедет, но потом снова объявится – неизвестно где и когда. Да и прощать покушение Илья намерен не был. Кроме того, он жаждал захватить оставшегося живьем да допросить с пристрастием, чтобы узнать, кто их направил.

Илья перелез через забор. Идти в открытые ворота – значит спугнуть второго. А его ведь наверняка сообщник с лошадьми поджидает – для быстрого отхода.

От горящего постоялого двора ворота были хорошо видны. У конюшни суматоха, спасшиеся из горящего дома постояльцы выводят лошадей и цепляют к ним подводы, чтобы спасти добро.

За забором была тень. Илья пару минут постоял, чтобы глаза адаптировались, и двинулся вдоль жердей.

Выручило его ржание коня слева, в темноте – добропорядочному купцу или селянину прятаться в темноте не пристало.

Илья лег на землю и пополз, стараясь не производить шума.

Метров через тридцать он увидел две смутные тени лошадей. Но где же второй убийца?

Илья замер, прислушиваясь. У дерева, что стояло в десятке метров, хрустнула ветка.

«Там он!» – возликовал Илья. Он на ощупь подобрал с земли камешек и запустил его в сторону дерева. От неожиданного звука удара мужичок шарахнулся в сторону – нервы-то на пределе были.

Илья движение и силуэт засек, вскочил с земли и в два огромных прыжка оказался рядом с противником. С размаха он саданул его кулаком по голове – ударил сильно, без жалости.

Мужик кулем упал на землю.

Илья обыскал его одежду, снял ножны с пояса, ослабил петлю и стянул шнурок кистеня с запястья. Нагнулся над телом – жив ли? Мужик хрипло дышал.

Илья ткнул его в бок, тот застонал и пришел в себя.

– Нечай? – слабым голосом спросил он.

– Твой Нечай на постоялом дворе горит. Убил я его, – спокойно сказал Илья.

– Не может быть! – удивился мужик и, опираясь на руки, сел.

– Ты кто такой? – Илья достал нож.

– Захар.

– Кто вас послал?

– Никто. И что у тебя с Нечаем произошло, не ведаю.

– В дурака поиграть решил? За каждый неправильный ответ я от тебя что-нибудь отрезать буду. Вопрос помнишь?

Мужик молчал.

– Я, конечно, не кат, но слово свое держу.

Илья взмахнул рукой и отсек убийце ухо – самый действенный способ. Больно, крови много, но для жизни не опасно.

Захар закричал от боли и схватился за место, где еще секунду назад было ухо. Его обуял страх.

А Илья проделал все быстро и спокойно, не колеблясь. И Захар поверил, что, если он будет молчать, Ратибор его просто острогает, как деревянный чурбак.

– Все скажу, только больше не режь!

– Говори!

– Вышата нас послал, воевода суздальский.

– Вона как!

Илья не очень удивился, что-то подобное он и ожидал услышать.

– А кто навел?

– Какой-то Жихарь из Великих Лук.

Илья о таком имени не слышал, но из Великих Лук был Бокуня, и он сразу связал эти имена. Наверное, проболтался Бокуня, похвастал о схватке с волками. А в окружении стукачок оказался, соглядатай воеводы.

– А где сейчас Вышата?

– Где ему быть? Когда нас с Нечаем отправлял, в Ярославле был.

– С князем?

– Нет, с младшей дружиной. Вроде слышал он, будто волхвы в городе восстание готовят, и упредить хотел.

Сведения были интересными.

– Поподробнее…

– Я больше ничего не знаю, мое дело маленькое – поручения исполнять.

Больше говорить с убийцей было не о чем, и Илья вонзил ему нож в сердце.

Захар упал, захрипел.

– Привет Нечаю передавай! – плюнул в его сторону Илья.

Он обтер нож об одежду убитого. Хотел уже идти на постоялый двор, да взгляд его упал на лошадей. Надо отвязать, пусть идут восвояси, не то от голода умрут.

У седел Илья обнаружил переметные сумы. Он снял их и перекинул себе через плечо, завтра осмотрит. Отвязал поводья лошадей.

– Плохие у вас хозяева были. Идите!

А сам направился на постоялый двор, уже через ворота. Почти все постояльцы оттуда разъехались, нанятый ездовой запричитал:

– Едва не сгорел! Надбавить бы цену надо.

– Надбавлю. Едем.

Илья сбросил на телегу переметные сумы, подсадил Марью и уже на ходу запрыгнул на телегу сам.

Изба догорала. Остов еще стоял, рдел, но когда они отъехали от ворот, дом рухнул, подняв кучу искр.

До утра еще оставалось часа три, и они не спеша ехали по грунтовке. Толком не видно ничего, и, как лошадь ухитрялась двигаться по дороге, Илье было непонятно.

Утром на перекрестке дорог показался постоялый двор.

– Сворачивай! – приказал Илья ездовому – надо было умыться и позавтракать.

Хозяин заведения о пожаре уже знал – некоторые бывшие постояльцы сгоревшего двора прибыли сюда и принесли печальную новость. Поэтому он не удивился чумазым лицам, а кликнул слугу и попросил принести полотенца.

После омовения уселись за стол. По причине раннего времени подали только томленую кашу и пироги с убоиной. Однако Илья был не в претензии. Живы остались – и то хорошо.

Когда он уже вставал из-за стола, Марья сказала:

– Мало того, что ты кафтан в двух местах прожег, так еще и дырка в нем…

– Видно, зацепился впопыхах где-то. Сама видела, какая суматоха была.

После завтрака, когда слуги успели лошади задать овса, они тронулись в путь. Илья решил осмотреть переметные сумы. Так, запасное исподнее, кусок соленого сала в тряпице, нож с кривым лезвием, маленький берестяной туесок.

Илья полюбопытствовал, что в нем, и откинул крышку. На дне туеска был серый порошок. Он осторожно поднес туесок к лицу, понюхал. Запах есть, но незнакомый.

Марья повернулась к нему:

– Что это у тебя?

– Не мое, а что, не знаю.

Марья взяла у него из рук туесок, понюхала.

– Запах знакомый. Только откуда?

Она вернула туесок Илье, на секунду задумалась, а потом воскликнула:

– Знаю! У волхва в его землянке был похожий, только поменьше. Яд это!

Илью пот прошиб. Неужели Борг задумал его убить? Тогда почему стилетом, а не ядом? Да и зачем ему это? Нет, убийца правду сказал. Вышата это, его рука! Никак свой позор и унижение забыть не может. Коли он в Ярославле, вполне могут столкнуться еще. Впрочем, Илья не горел желанием увидеться с давним знакомым – один из них может встречу не пережить.

Илья взялся за вторую переметную суму. Исподнее, калита с деньгами. Он открыл кошелек – несколько ногат и три монеты серебром. Пару ногат он тут же отдал ездовому – тот просил надбавку за риск, а остальные деньги ссыпал к себе в калиту. Мертвым деньги ни к чему, а ему еще пригодятся. Обе переметные сумы выбросил в лес – ему показалось, что от вещей убитых смердит.

Судя по тому, что Вышата не погнушался украсть Марью, воевода способен на любую подлость, что воина не украшает, и посылка убийц – еще одно тому подтверждение. Низко пал воевода, где же честь воинская, мужская? Подлец, такому в более поздние века руку при встрече не подавали и на дуэль вызывали. За такие низкие поступки смертью надо наказывать. Жаль, что подобраться к воеводе сложно. Большую часть времени он в детинце проводит, за стенами крепости, и под охраной дружинников. Единственная возможность – встретиться в открытом бою, так ведь струсит. Прикроется дружинниками и сбежит.

Илье вспомнился анекдот по случаю.

«Встречаются два гусара, и один говорит другому:

– Вы подлец, сударь! Вызываю вас на дуэль!

– Я не приду.

– Почему? Вы трус!

– Потому что подлец и трус».

До Ярославля ехали без приключений. Но чем ближе подъезжали к городу, тем сильнее становилась тревога – не поставил ли Вышата на городских воротах соглядатаев?

Однако проехали они свободно.

Илья рассчитался с ездовым у постоялого двора и перенес скромные пожитки в снятую комнату. Пообедали они в трапезной.

– Марья, можешь отдохнуть. А хочешь, город посмотри, я по делам.

Илья отправился на торг – искать торговца воском.

Вышата, отправив убийц в Ладогу, по душу Ратибора, успокоился, ждал, когда вернутся его люди с тайным поручением. И по прикидкам Ильи выходило, что вернуться они должны не раньше двух-трех недель. Потому он ошибку допустил, на воротах соглядатаев не выставил. А Илья уже в городе, пришел на торг, нашел Ждана.

– Тебя, что ли, Жданом величают?

– Как отец нарек.

– А меня Ратибором звать.

Ждан сразу переменился в лице:

– Тихо! Не ровен час кто услышит.

– Мало ли людей с таким именем. Мне бы с известным тебе человеком встретиться.

Ждан, хотя имени волхва произнесено не было, кивнул:

– В лавку зайди.

Лавка была небольшой, в ней было тесно от бочонков и запах витал приятный, медовый.

– Волхв сейчас не в городе. Если знаешь, дружина с воеводой здесь, нам появляться не с руки. Ты где остановился?

После происшествия на постоялом дворе, где на Илью покушались, он стал осторожен и подозрителен – ни к чему называть незнакомому человеку свой адрес.

– У знакомого, – уклонился от ответа Илья. – Скажи, когда зайти, я приду. Думаю, тебе, чтобы связаться с Боргом, время нужно.

– Правильно думаешь. Зайди через три дня.

– Тогда до встречи.

После тряской и долгой дороги Илья устал, но задержался на торгу немного. Решив, что так он хоть немного изменит внешность, он купил себе суконный колпак – вроде шляпы без полей, такие носили многие горожане.

Пока был на торгу, обратил внимание, что женщины здесь носят не такую одежду, как в Ладоге. Надо и Марье купить сарафан местного производства.

После того как Марью украли из избы, Илья стал осторожнее, урок не пропал втуне. Когда возвращался на постоялый двор, перепроверялся. Опыта не было, но в свое время он фильмы о сыщиках смотрел, книги читал. И сейчас, чтобы не привести за собой «хвост», несколько раз оглядывался, резко нырял в переулки, переходил на другую сторону улицы, а потом и вовсе развернулся и пошел в обратную сторону. Но слежки или подозрительных лиц не заметил. Это в Ладоге он не остерегался, а Ярославль входит в Суздальско-Владимирское княжество. А учитывая, что здесь находится Вышата, его злейший враг, надо быть осторожным. И в трапезной вечером мельком оглядел всех посетителей, но подозрения у него никто не вызвал.

Два следующих дня он колесил по Ярославлю. Центральных улиц, близких к детинцу, избегал, там мог проезжать верхом Вышата.

Илья обошел издалека детинец, обращая внимание на охрану, ворота. Также прошел вдоль крепостной стены, исследовал выходы к реке. Планировка была, как во многих старинных городах: в стороны от Кремля улицы расходились лучами, между ними были проезды в виде полуколец. В центре – церковь Ильи Пророка. Город крупный, слобод полно – Воздвиженская, Власьевская, Пятницкая, Симеоновская, Калачная, Крохино, Петровская, Спасская, Духовская, Дмитриевская. Другие поменьше, вроде Зарядья или Совинской.

Илья знал, что знание местности может пригодиться, и знакомство с любым городом начинал с его изучения. Хоть и мельком осматривал, но представление имел. Многие слободы были профессиональными, тут жили и работали ткачи, кузнецы, гончары, кожемяки. И не везде его появление оставалось незамеченным, в слободе Селик ему едва не намяли бока. Как он понял, здесь обитало городское отребье – воры, попрошайки, гулящие девки и просто пьяницы.

На третий день, как и уговаривались, Илья пошел на торг, к Ждану. Тот увидел его и сделал знак – зайти в лавку, поскольку занимался с покупателем. Тот попался дотошный, воск в бочке ногтем колупал, нюхал – только что на вкус не пробовал. Наконец купил бочонок и укатил – нести бочонок емкостью в три меры было бы затруднительно.

Илья, наблюдая со стороны за Жданом, засомневался: сможет ли он сам вот так торговать? Покупатель был занудлив, и у Ильи не хватило бы терпения. А вот Ждан улыбался, нахваливал товар.

Когда Ждан вошел в лавку, он шумно выдохнул:

– Едва по лбу ему не дал! И откуда только такие берутся?

– День добрый! – поздоровался Илья.

– И тебе доброго здравия. От волхва тебе привет.

– Благодарствую.

– Борг велел передать: надо идти в село Великое – это в тридцати верстах от города. Бает, в Ярославле опасно. Паствы христианской много, и дружина с воеводой на постое. По призыву волхва сторонники его там собираются. Село большое, церкви нет, приверженцев старой веры много.

– Когда быть?

– Не сказал жрец. Полагаю, несколько дней у тебя есть.

– Понял, буду.

– Тогда удачи.

Ждан поколебался немного:

– Сам-то я скоро к волхву не попаду, так передай ему послание. Только чур, чтобы в чужие руки не попало.

– Слово даю.

Ждан открыл крышку одного из бочонков, достал кусок бересты и протянул Илье.

Илья кивнул торговцу, положил бересту за ворот да и направился на постоялый двор. Проверялся по дороге, поскольку могли следить и за Жданом. Похоже, торговец воском был связником для язычников в городе, и выследить его не смогли, но это вопрос времени.

Придя на постоялый двор, он задумался. То, что ему не надо брать с собой Марью, – это понятно. Борг в очередной раз затевает восстание, фактически – маленькую войну, а на войне женщинам делать нечего. Тем более что Илья невысоко оценивал способности волхва в стратегии и тактике. Да, волхв был организатором, мог собрать людей, воодушевить их, направить адептов языческой веры на мятеж. Но когда уже начиналось восстание, военное руководство действиями должно было перейти к воинам, имеющим как минимум опыт сотников. А у волхва таких приверженцев не было. Воинов было мало, и они в основном оборонялись. А по разумению Ильи, действовать надо было наступательно, связать противостоящую мятежникам дружину боем, а лучше – изолировать ее в детинце. Тогда и потерь будет мало, и восстание имеет шанс на успех. Но опять же – тактический, локальный. Стоит воеводе дружины послать гонца к князю, прибудет подкрепление. Плохо вооруженные и организованные мятежники прямого боестолкновения не выдержат, разбегутся. Поэтому Илья иллюзий победы в такой маленькой войне не питал, а мирным путем сменить главенствующую религию невозможно, она навязана народу князьями и уже глубоко укоренилась.

Надежд Илья также не питал, считая, что и это выступление обречено на провал. Может, это было и самонадеянно, но он считал, что сам выживет, выкрутится из любой ситуации, надо только позаботиться о Марье. А потом – все, с волхвами и язычеством пора завязывать, перспектив нет. Так зачем тогда зря проливать кровь? А ведь любая заварушка, любое восстание – это кровь, страдания. К чему они? Народ в большинстве своем жил небогато, жизнь была тяжелая: подати, периодически – войны удельных князей за власть, за земли, а все это народу боком выходит.

Все взвесив и обдумав, Илья решил Марью из постоялого двора убрать и поселить ее в слободе, сняв комнату у хозяев, – так спокойнее. Постоялый двор – проходное место, постояльцы меняются, как перчатки, и без мужской защиты женщину обидеть могут.

Марью о переезде он предупредил и следующим днем нашел комнату в избе у старушки. Цена невелика – ногата в месяц, а с питанием – три ногаты. Вещи перевез, Марью привел.

Изба была в Калачной слободе, где в основном пекари живут – народ серьезный, работящий. Хлеб, калачи, пряники на продажу пекут. К хлебу и профессии отношение уважительное, пьяниц и дебоширов в слободке не было. И запах понравился – свежеиспеченного хлеба. В Кузнечной слободе железом пахнет, окалиной. А у кожемяк воздух миазмами наполнен – запахами мокрых шкур, квасцами для выделки. С непривычки дышать трудно.

Он помог Марье обустроиться, на торг сводил, купил новый сарафан. Себе оставил два десятка ногат, а все деньги в калите отдал Марье. Неизвестно, когда он вернется, а жена в нужде жить не должна. Да ему много и не надо, если денег не хватит – добудет, руки не отсохли.

Утром он проснулся рано, но Марья уже не спала. Она сидела на лавке и смотрела на него.

– Ты чего?

– На сердце у меня тяжело, – и слезу пустила.

– Все будет хорошо. Когда вернусь, не знаю – седмица, две, три… Но ты жди и верь. Слово даю – вернусь.

Илья замотал меч в ножнах в тряпку, взял небольшой узелок с хлебом, салом и вареными яйцами, поцеловал Марью и вышел из избы. Идти в село, к месту сбора, он решил пешком.

Из города вышел свободно, но через час хода его нагнал обоз.

– Эй, дядя! – окликнул Илья возничего. – Не подвезешь ли, ежели по пути?

– Садись, не жалко, дорога ровная.

Илья запрыгнул на телегу. Всего несколько мешков на подводе, Илья даже содержимое их через холстину прощупал – мука крупитчатая. Странно… Муку в город из деревень и сел везут, а возчик – из города. Впрочем, ему какая забота?

– А тебе куда, парень? – поинтересовался возничий.

– Да сельцо есть, Великим прозывается. Правда, насколько оно Великое, не знаю.

Ездовой обернулся, посмотрел внимательно, и Илье его оценивающий взгляд не понравился. Ну, иной возчик и подвезет немного попутно, а этот смотрит, как будто лошадь покупает.

– Дырку в кафтане взглядом прожжешь, – пошутил Илья.

– Ты правоставный? – неожиданно поинтересовался ездовой.

– Как? – Илья подумал, что ослышался. Правоверными себя называли мусульмане, православными – христиане. А кто такие правоставные?

– Ну – язычник?

– Можно и так сказать. И что с того?

– Так и я в Великое еду, к волхву.

Илья поморщился. Ездовой незнакомому человеку сразу информацию выдал, которую за зубами держать должен. Плохо у сторонников волхва с конспирацией… Он машинально нащупал меч, лежащий на сене.

Ездовой движение заметил, засмеялся и снял колпак. Из-за грубого голоса и бородатого лица Илья подумал было, что перед ним зрелый мужик, а оказался молодой парень, чуть постарше Ильи.

– Ты под сеном пощупай.

Илья пошарил рукой и наткнулся на древко сулицы, а рядом – лук и колчан со стрелами. Стало быть, не простой ездовой.

– Одно дело делать едем! – ухмыльнулся парень. – Меня Буслаем звать.

– А меня – Ратибором.

– Это не ты ли в Суздале дружинников княжеских множество побил?

– Был я в Суздале, а что множество дружинников побил – так лжа это, преувеличивают люди.

Парень посмотрел на него уважительно.

– Рядом с тобой биться хочу.

– А не струсишь?

Парень даже обиделся, отвернулся и замолчал.

– Ты меня прости, коли обидел. Я тебя в первый раз вижу, а в бою на соседа, что бок или спину прикрывает, надежда быть должна.

Парень обернулся и улыбнулся Илье. Мир.

Они ехали два дня, ночевали в лесу. От обоза отвернули три телеги, и они ночевали все вместе.

– Наши это, – пояснил Буслай. – Мы все охотники из Кикино, за веру, дедов и отцов постоять идем. Притесняют нас.

– Дело хорошее, – одобрил Илья, хотя в душе сомневался.

К концу второго дня, перед сумерками, они въехали в Великое.

Село располагалось на небольшом холме. Изб – с полсотни, а народу на улице и вокруг села много. Но женщин, стариков и детей среди них нет, одни мужчины, причем, судя по телосложению, крепкие. Борг учел ошибки, когда подавляющее большинство мятежников составляли миряне, не умевшие пользоваться оружием. А у этих мечи или копья, многие с луками – явно охотники. Борг собирал силу.

Илья волхва нашел, дорогу подсказали. Тот сидел в избе, а рядом – еще один, и оба – в длинных одеждах.

Илья поклонился волхву, волхв привстал и обнял его.

– Полюбуйся, Гостята, к нам воин знатный и славный именем Ратибор прибыл.

Незнакомый волхв важно кивнул.

– Отдыхай с дороги. Каждый день люди прибывают. Обожди несколько дней, обряд проведем. Без жертвоприношения Макоши и Перуну удачи не будет. А потом двинемся на Белоозеро.

У Ильи от удивления едва челюсть не отвисла. Он полагал, что волхв маленькое войско собирает, на Ярославль идти. А Белоозеро не близко.

Волхв удивление Ильи понял, пояснил:

– В Ярославле дружина с Вышатой, нам их пока не осилить. В Белоозере же воинов нет, а сторонников нашей веры много. Поддержат, охочие люди примкнут. А сил прибавится, тогда и о Ярославле подумать можно либо об Угличе.

Илья кивнул. По пути в Белоозеро много деревень, сторонники язычества найдутся, сила умножится. И вести о выступлении волхвов во все стороны разлетятся быстро, как круги на воде от брошенного камня.

– Иди поешь, харч за общинный счет.

Илья кивнул и вышел.