Сенкевич стоял возле дверей Средних покоев, сегодня была его очередь охранять сегуна. Эта честь выпадала не каждому – в личную охрану назначались только дайме. Да что там, даже курьером при сегуне служили только самураи рангом не ниже хатамото.

После обеда Токугава, как бывало обычно, занимался государственными делами. И сегодня он сидел в кабинете, по очереди принимая курьеров-торицуги с бумагами от государственных советников, которые находились за несколько комнат от господина.

Начиналась церемония доклада. Из покоев сегуна донесся серебряный звон колокольчика, возвещавший, что Токугава готов к приему курьера.

– Первый! – выкрикнул Сенкевич.

Курьер, знатный самурай, подошел к двери, опустился на колени и вполз в покои. «Сейчас потрюхает к столу, – подумал Сенкевич. – Подаст бумагу делопроизводителю». Тот, в свою очередь, поползет к сегуну, в скрюченном положении, не поднимая глаз на божественного, протянет документ, на котором Токугава поставит резолюцию. Решит чью-то судьбу, а возможно, жизнь – первыми к рассмотрению шли дела о смертных приговорах и ссылке на острова.

Первый курьер выбрался на коленях из комнаты, вместо него пополз второй. Сенкевич прилагал все усилия, чтобы не поморщиться презрительно: больно уж не нравились ему здешние обычаи.

После трех приговоров, вынесенных Токугава, пошли курьеры с документами от бакуфу. Эти бумаги предоставлялись сегуну только для ознакомления. Спустя полчаса поток курьеров иссяк, два камергера внесли в комнату деревянный ящик, запертый на замок, – письма граждан. Каждый житель Эдо или путешественник из других городов имел право подать жалобу или прошение самому сегуну. Для этих целей возле замка и стоял ящик. Ключ от него имелся только у Токугава. Три раза в месяц дежурный камергер вслух зачитывал эти письма господину.

Обычно эта процедура занимала не менее двух часов – Иэясу был дотошен и пунктуален, вдумчиво изучал каждое послание. «Сейчас бы самое время отвалить отсюда, замок обследовать, – подумал Сенкевич. – Да только уход с поста означал потерю лица, а вместе с ним и головы. Отойти нельзя, но ведь медитировать никто не запретит». Сенкевич сосредоточился и отключился. Мысленно принялся путешествовать по замку. Хотел было проникнуть за запертые двери, но везде натыкался не неведомую преграду. Скорее всего, при строительстве замка сегуна здесь использовались какие-то охранные заклинания.

Делать нечего, пришлось бродить по коридорам, заглядывая в закрытые комнаты. Вскоре Сенкевич отметил: здесь повсюду клубился туман. В одних помещениях он был серовато-серебристым, в других отливал голубым, а коридоры наполняла густая багровая дымка. Это напоминало облака, висевшие над Эдо, но здесь туман был гуще, концентрированнее.

Какой-то вид энергии, понял Сенкевич. И судя по всему, ее довольно много. Но вот что это? Явно не скопление негативной силы, та должна иметь черный цвет. Энергия позитивных сущностей – божественная, по всем эзотерическим трудам, выглядит как поток белого света. Но уж никак не может быть багровым облаком. Так что здесь? Мультяшные розовые пони? Феечки? Домовые? Сенкевич не знал.

Он решил не рисковать и поплыл к своему телу. Вовремя: из покоев донесся звон колокольчика. Сегун извещал, что дела окончены. Пора провожать его к полднику, на женскую половину.

Сенкевич вздрогнул, возвращаясь в тело. Несмотря на веселую расцветочку увиденных им облаков, впечатление от прогулки по замку осталось тягостное, и он сам не понимал, почему.