Начальная школа для одаренных детей, средняя физико-математическая школа, высшая школа Корпорации, академия межзвездных полетов. Везде высокие баллы, награды, всеобщее восхищение…

Жена, красавица, конечно. Трое детей, уже взрослых. Сорок лет безупречной службы во флоте Корпорации. Два курса продления жизни как награда за особые заслуги. Еще два переданы жене. Дом в пригороде Лондона, квартира в Москве (ничего не изменилось, они по-прежнему дороги), особняк на Луне. Приятный счет в банке.

Сенкевич осторожно нащупывал в памяти сведения об «объекте». Выходило, он попал в тело круглого отличника. «Недаром мне эта физиономия сразу показалась подозрительной», – подумал он.

Сенкевича смущало, что личность объекта перехода не исчезла, как произошло с Фридрихом Бергом. Наоборот, эта самая личность чувствовала себя прекрасно и, кажется, даже не замечала присутствия незваного гостя. Сенкевич мог видеть глазами Гарри Гранта, слышать его ушами, осязать, обонять, оценивать мир вокруг… но совершенно не имел власти над телом и мыслями адмирала. Он словно растворялся в нем, был заперт, как в тюрьме, и лишь с тоской выглядывал на волю.

Доступ к памяти тоже был ограничен, Сенкевич видел только поверхностные данные. Ни эмоций, ни чувств, ни каких-то внутренних комплексов, страхов, фобий, привязанностей он коснуться не мог. Это его совершенно не устраивало. Он долго пытался одолеть мощную личность Гарри Гранта, но ничего не выходило. «Это тебе не темное Средневековье, не забитый мелкий торговец, – подумал Сенкевич. – Что ж, если враг не сдается, а уничтожить его невозможно, с ним следует вступить в переговоры».

Выбрав, как ему показалось, удобный момент, когда Грант улегся спать, Сенкевич в мыслях вежливо произнес:

«Здравствуйте».

Адмирал удивленно прислушался, сел в спальной капсуле, огляделся. Потом усмехнулся про себя:

«Приснилось», – и перевернулся на другой бок.

«Нет, не приснилось. Позвольте представиться: Вадим Сенкевич. Я из двадцать первого века. Так получилось, что попал в ваше тело. Нам придется как-то уживаться, поэтому заранее предлагаю мирное сотрудничество».

Грант резко подскочил, оделся и вышел из каюты.

«Не волнуйтесь! Давайте поговорим», – увещевал Сенкевич, но адмирал быстро шагал по длинному коридору. Вошел в корабельную клинику, приказал:

– Полный осмотр!

За него принялись люди в белых комбинезонах. Посадили в сложную машину, со стороны похожую на гигантскую кофеварку – как понял Сенкевич, это было что-то вроде сканера, – подержали немного и выпустили с диагнозом:

– Все показатели в норме, вы абсолютно здоровы, господин адмирал.

Пока длилось обследование, Сенкевич помалкивал, только рассматривал диковинное медицинское оборудование. Ему вовсе не хотелось, чтобы у Гранта при свидетелях случился нервный срыв. Сидение в психушке, пусть и комфортабельной, какая она должна быть в будущем, в планы Сенкевича не входило.

Грант немного успокоился, кивнул и вышел из клиники. Вернувшись в каюту, улегся и снова попытался заснуть.

«Извините за беспокойство, – Сенкевич не знал, как нужно разговаривать в таких случаях, поэтому старался быть предельно вежливым, – но нам все же нужно обсудить…»

Грант снова встал с кровати, огляделся. Вид у него был самый невозмутимый, но Сенкевич ощутил, что «объект» испытывает пусть не страх, а некоторое смущение. Адмирал как-то странно задумался – Сенкевич не сразу понял, что он мысленно подключается к компьютеру. Грант принялся диктовать поисковые слова:

– Бред. Слуховые галлюцинации. Голоса в голове.

Посреди каюты появилась виртуальная секретарша адмирала – симпатичная девушка, заговорила приятным контральто:

– Диссоциативное расстройство идентичности – очень редкое психическое расстройство, при котором личность человека разделяется, и складывается впечатление, что в одном теле существует два или несколько разных эго-состояний.

«Два или несколько?.. – Грант прислушался к себе, потом нерешительно спросил в мыслях: – Вас там сколько?»

«Я тут один, – кротко признался Сенкевич. – И я не эго-состояние, я отдельная личность. А в вас попал случайно, по пути из 1485 года в 1428-й».

Стало еще хуже. Адмирал быстро сделал в уме математическую выкладку и замолчал, пытаясь понять, как можно переходить на пятьдесят семь лет назад да при этом еще попасть в будущее, отстоящее на восемь веков. Такая арифметическая логика была ему недоступна.

– В последний раз диссоциативное расстройство личности было зарегистрировано в 2234 году, – говорила между тем голографическая девушка. – Современная наука успешно справилась с этим психическим заболеванием. Немаловажным фактором стало улучшение социальных условий и контроля государства за семейными отношениями, поскольку причинами диссоциативного расстройства личности служат тяжелые эмоциональные травмы в раннем детстве, повторяющееся психическое, физическое и сексуальное насилие.

«Вы подвергались насилию в раннем детстве?» – культурно осведомился Сенкевич.

«Нет», – автоматически ответил задумчивый адмирал.

«Ну, вот видите! – обрадовался Сенкевич. – Значит, вы нормальный!»

Грант недоверчиво молчал, но ощущалось, что он несколько успокоился.

– Иногда навязчивые голоса и слуховые галлюцинации могут быть симптомами шизофрении, – порадовала девушка. – Это психическое расстройство, связанное с нарушением мыслительного процесса и ведущее к распаду личности.

Адмирал снова взволновался.

«Да выключите вы эту ерунду! – взвыл Сенкевич. – Говорю вам: я настоящий!»

В течение последующих двух часов он выдержал настоящую битву интеллектов. Рассказывал, показывал, демонстрировал картинки из своей памяти, отвечал на каверзные вопросы. Описал политическое и государственное устройство Земли двадцать первого века, пересказал как мог основные культурные события и даже спел мысленно гимн России. При этом адмирал встал и приложил руку к груди.

Наконец Грант вроде бы поверил, угомонился и тут же потребовал:

«Тогда уходите!»

«Позвольте, куда же я уйду? – возмутился Сенкевич. – Да и не смогу я».

«Вы узурпатор чужого тела. Наглый захватчик. Паразит. Я вас уничтожу», – пообещал Грант и мужественно лег спать.

Наутро выяснилось, что упрямый адмирал сумел полностью заблокировать память. Все, что оставалось Сенкевичу, – мысленно обращаться к Гранту с просьбой договориться по-хорошему. Но тот хранил гордое молчание.