Я не помню, как дошел до пансиона в тот вечер, настолько был пьян. Не знаю, снилось мне что-то или нет, но спал я плохо, часто просыпаясь. Окончательно разбудил меня хозяин, постучав в дверь комнаты:

– Мастер сотник, там вас у дверей дожидается курьер!

– Хорошо, я выйду! – крикнул я через дверь.

Одевшись кое-как, вышел на крыльцо. Курьером был человек в форме почтовой стражи, протянувший мне пакет.

– Приказано вручить лично, – сказал он.

– Благодарю.

У себя в комнате сломал сургучную печать, вытащил лист бумаги с несколькими небрежно написанными строчками.

Бирр. Сам глава «верных», сидевших вчера с князем. Что может быть нужно ему от меня? Не арестовывать же за вчерашний разговор с хозяином таверны меня собираются? И не так арестовывать принято. Прислали бы вместо курьера отряд… таких, как я тогда, во время переворота, и все.

Зачем я еще могу быть ему нужен?

Из-за Арио. Арио Круглый потерял силу и влияние, но он жив, он цел и именно он привез Вайму в цепях его заклятого врага. Круглому словно пелена на глаза упала, он не видит, что каждая его новая услуга лишь приближает тот день, когда князь его уничтожит. Это оскорбляет князя, напоминает ему, что он может быть кому-то обязан, а владетели не бывают обязаны. Обязаны им. Все и всем.

Мне не хочется видеть Бирра, равно как и кого-то иного из его людей. Мне не хочется видеть Арио и даже Злого с Тесаком. Мне просто хочется оседлать коня и уехать куда-то, и сдерживает меня лишь то, что я не знаю, куда мне ехать. И зачем.

А может быть, лучше плыть по течению? Я жду знака, а не может ли это быть именно им? Бирр? А почему нет? Странно было бы ожидать белого аиста, несущего пальмовую ветвь и сулящего счастье – счастье мое не здесь. Так почему не Бирр, в конце концов? На роль черного ворона он вполне сгодится. Несчастье может принести и он.

Надел мундир, оседлал Кузнеца, обрадованного возможностью размяться – последние дни были совсем тихими для боевого коня. Заехал к цирюльнику, который подстриг меня и подровнял усы. Потом заехал к Барату, поселившемуся у молоденькой бездетной вдовы на Гончарной улице, и застал его спящим. Подружка же его уже давно хлопотала по хозяйству и сейчас развешивала стираное белье во дворе. Я прямо с седла перегнулся через забор, окликнул ее:

– Утро доброе, красавица! А красавец где?

– Красавец спит, – обернулась она ко мне, белозубо улыбаясь. – Разбудить?

– Да неплохо было бы. И вообще ему вставать пора, пусть хоть поможет тебе.

– Я и так справляюсь, пусть лучше… ладно, разбужу, я мигом! – спохватилась она и побежала в дом.

Барат вышел на крыльцо быстро, и минуты не прошло, на ходу натягивая через голову рубаху и зевая. Помахал рукой, приглашая меня во двор, но я сказал:

– Лучше сюда выйди, важный разговор есть.

Отошли чуть в сторонку по улице, встали в тени высокого клена.

– Барат, приказывать я тебе уже не могу, но с просьбой хочу обратиться.

– Старший, ты же знаешь, что я… что угодно.

– Мне что угодно и не надо… Нужен Злой. Надо его найти, и при этом так, чтобы за тобой слежки не было. Сумеешь?

– А что, уже и слежка быть может? – насторожился Барат, быстро оглянувшись по сторонам.

– За тобой? Нет, не думаю, а вот за ним может. Поэтому… впрочем, ты его просто найди и скажи, что за ним могут следить. И еще скажи, что к девятому часу вечера буду ждать его в таверне «Бочка счастья», что неподалеку от Площади Правосудия. Вот пусть туда постарается прийти без «хвоста». Понял?

– Понял, старший, все сделаю. А что случилось?

– Для тебя? Для тебя ничего не случилось, Барат. Устраивайся в жизни, да и все. Живи как живется. Жди… сам узнаешь, чего ждать. Давай, удачи тебе, последний из нас.

Так и оставил его стоять, растерянного. Впрочем, стоял он недолго, а, словно вспомнив о просьбе, быстро пошел к своим воротам. Он не подведет, я знаю. Изменился он сильно, и не в лучшую сторону, закостенел душой, превратился в обычного ландскнехта, но верность своему слову и верность товарищам никуда не делись.

А я не торопясь повел коня шагом в Лурре.

Почтовая станция была с той стороны городка, что ближе к столице, мне и заезжать в него не пришлось. Возле нее было суетно – запрягали лошадей в одну почтовую карету, разгружали от каких-то коробок другую, курьер в форме ругался с каким-то пешим в такой же форме. На отставного сотника никто и внимания не обратил. Привязал Кузнеца к коновязи, одернул мундир и вошел на станцию.

Почтмейстер, маленький и толстый, с огромными усами, переходящими в бакенбарды, которого я нашел за деревянной выгородкой в дальнем углу, провел меня в малозаметную дверь, за которой оказалась небольшая комнатка с письменным столом и несколькими стульями. За столом сидел Бирр, все такой же блеклый и незаметный даже тогда, когда он один, разложив по столу бумаги, которые явно привез с собой и вытащил из сумки.

– Мастер сотник, – вдруг неожиданно широко улыбнулся он, поднимаясь мне навстречу и протягивая руку так, словно мы были старинными друзьями. – Рад вас видеть, очень рад.

– А что за радость? – поинтересовался я, усаживаясь на подвинутый им стул и закидывая ногу на ногу.

– Вы всегда были на удивление умным и толковым командиром, причем командиром скорее… по нашему профилю, – сказал он, усаживаясь напротив, за стол. – Когда я узнал, что вы подали в отставку из бакенского рейтарского полка, я обрадовался.

– Чему?

– Возможности заполучить вас.

– В «верные»? – тут я несколько удивился.

– Нет, для «верных» вы все же… прямоваты, как мне кажется. Я к вам приглядывался. Но есть служба и такая, которая требует именно прямости, верности и при этом ума. Прекрасная, почетная служба.

– Какая же?

– Сначала я задам вопрос, хорошо? – слегка, как бы подбадривая, улыбнулся собеседник. – Это важно.

Я вопросительно посмотрел на него.

– Я должен знать… а вы должны сказать вслух: что вы думаете о князе Вайме? Я понимаю, что такой вопрос в устах главного охранителя звучит смешно, но я хотел бы, чтобы вы ответили честно. Ни одно ваше слово не выйдет из этой комнаты ни при каких обстоятельствах. Я знаю, – он поднял руку, вроде как прерывая мой ответ, который я пока еще и не собирался давать, – что у вас нет поводов относиться к князю плохо, но мне нужно знать, что именно вы думаете. Мне важно, и вам важно.

Бирр, тебе не надо быть главным «верным». Почему ты оказался на этом посту? Потому что ты одновременно пронырлив – и слаб. Намного слабее Арио, учившего тебя. Не зря Арио никогда не поручал тебе серьезных дел, а оставлял сзади, в тылу. А ты в этом тылу нашел ход к владетельным ушам, сумел убедить в том, что верность лучше ума.

– Я благодарен князю за все, – сказал я медленно, глядя в глаза. – Он вернул смысл в мою жизнь, в которой не осталось ничего. Он дал мне возможность отомстить. Он отомстил сам за мой народ. Как я еще могу относиться к тому, кто равен для меня богам? Я готов тысячекратно умереть за того, кто пролил кровь врага на могилу моей семьи.

Ты поверишь мне, Бирр, ты мне поверишь. Я это знаю. Чувствую. Я почему-то очень хорошо тебя чувствую. Ты и есть Знак, и что-то мне словно дало сил читать у тебя в душе так, словно я держу раскрытую книгу.

– Я это знал, – кивнул он. – Я всегда умел разбираться в людях.

– С вашей службой нельзя по-другому.

– Верно, – легкая улыбка превратилась в самодовольную.

Ничтожная серость, ты начал чувствовать себя великим. Не понимая того, что ты рядом с Ваймом лишь потому, что он не терпит рядом с собой кого-то кроме ничтожеств. Скоро все это поймут. В первую очередь те генералы, что стоят рядом с князем, те, которые выиграли для него войну. Он выиграл войну, и по-другому никак не может быть. Те, кто думает по-другому, становятся его смертельными врагами, пусть даже сами этого и не подозревают. Он выиграл все и победил всех.

– Теперь следующий вопрос: хотели бы вы и дальше служить его владетельному высочеству?

– До самой смерти. Больше у меня в жизни все равно ничего нет.

Опять кивок. Я подтвердил твои мысли, Бирр, а они написаны у тебя на лбу. Я просто читаю их и возвращаю тебе, убеждая тебя в том, что ты великий чтец в сердцах.

– Я предлагаю вам службу в личной охране князя. Мы сочли необходимым ее увеличить. Больше славы – больше врагов. И ищем в нее таких людей, которые лично обязаны князю.

– Это было бы величайшей честью для меня.

– Я знаю. Но за все требуется платить.

Бирр уставился мне в глаза своими блеклыми, рыбьими.

– Моя жизнь принадлежит его владетельному высочеству. Вся и без остатка.

– Я знаю, – с улыбкой кивнул он. – Но все надо доказывать. Разбойники вяжут друг друга кровью, мы же… не разбойники, – добавил он, вроде как сам засомневавшись, – тоже связываем себя узами доказательств.

Ну, давай, переходи к разговору о Круглом. Я же для этого здесь, равно как и ты.

– Я готов.

– Хорошо. Вы вместе с Арио по прозвищу Круглый ездили к горцам, чтобы передать выкуп за злодея человечества Орбеля?

Вот как, «Арио по прозвищу Круглый», так титулуют только злодеев в приговорах, о людях так не говорят.

– Ездил, верно.

– Для оплаты выкупа Круглому передали огромную сумму в золоте. Вы знаете об этом?

– Знаю, – подтвердил я.

– Я хочу знать точно: вся ли сумма была выплачена горским вождям, или часть Арио утаил?

Бирр таращился мне в глаза так, словно пытался внушить правильный ответ.

– Лично мне ничего подобного не известно, – сказал я и, увидев, как меняется его лицо, добавил: – Но если известно вам, то готов это подтвердить.

Он помолчал, потом засмеялся коротко.

– Вы умнее, чем я думал. Готовы подтвердить?

– Да, – коротко ответил я. – Сколько денег похищено?

– Не меньше половины, – наклонившись вперед, с явным удовольствием сказал тот. – Вы же это видели?

– Да.

– Не затруднит написать?

– Ни капли. Но надо будет подсказывать.

– Помогать говорить правду совсем не трудно, – ухмыльнулся он, – но важно то, чтобы вы не забыли все это повторить перед судом.

Выдержав малую паузу, я кивнул, а затем спросил:

– А тот факт, что эта сумма предназначалась для безопасного бегства из государства с целью выдачи секретов и поиска убежища, – это значимо? Когда Арио по прозвищу Круглый понял, что теряет влияние и власть.

– Это более чем значимо, мастер Арвин, – совсем расплылся в улыбке Бирр. – Это может быть главным доказательством измены. Впрочем, терял он не власть, а просто понял, что скоро его изменническая деятельность будет вскрыта «Палатой Верности», и спасал свою шкуру.

– Тогда дайте мне бумагу, – кивнул я, прекрасно понимая, что подписываю приговор Арио.

Впрочем, его приговорят и без моих показаний. Никого не интересует, совершал ли он преступления, или нет. Он уже приговорен.