Никто из отряда Хорга не пошел смотреть на казнь. Зрелище глумления власти над теми, кто попался под шипастые колеса ее колесницы, неинтересно воину, заскорузла от пролитой своей и чужой крови его душа, да и глядит он глубже в суть случившегося. Кто-то, бывавший уже здесь раньше, подсказал дорогу к питейному дому «Оловянный кубок», самому большому в городе, и молодцам Резаного удалось поймать трактирщика, высокого и тощего мужика с унылым лицом и козлиной бородой, который вместе со всей прислугой уже побежал глазеть на казнь. Их пригнали обратно, и теперь, вместо бесплатного угощения и дарованного Владетелем развлечения, они пугливо разносили вино и еду забившим все огромное помещение с каменными стенами и земляными полами воинам.

Боялись зря, о бесчинствах на территории Рисского княжества Круглый предупреждал особо, и к его словам относились серьезно. Кто-то пил для веселья, кто-то – чтобы забыться, кто-то, уже окончательно утративший способность к любым чувствам, пил просто так, чтобы провести время, то, которое осталось до следующего боя.

Злой пришел в трактир вместе с нашим отрядом, уставший, с покрасневшими от недосыпания глазами и длинной щетиной на лице, с заметным, наскоро и небрежно отстиранным пятном чьей-то крови на рукаве рубахи. Где он был, что делал – я не спрашивал. Глупо было бы спрашивать демона, чем он занимался с тех пор, как являлся к тебе в последний раз. У Злого не было таких дел, о которых можно было бы рассказывать людям с гордостью. А теперь их не было и у меня, пожалуй что.

– У половины полков новые командиры, – говорил он, жадно обкусывая индюшачью ногу и запивая ее вином из оловянного бокала. – Отпуска солдатам отменены, те полки, что на восточной границе стоят, уже вышли к западной. Дороги и границы перекрыты, завтра начнут мобилизацию, – перечислял он новости.

– Но ждать ее конца не будут? – уточнил я.

– Верно.

Кость полетела в тарелку, а Злой потянул с большого блюда еще одну ножку, с хрустом впился в нее крепкими зубами.

– Демон забери, два дня даже поесть не мог, – пояснил он, перехватив мой взгляд. – В общем, война идет. Орбель основные силы бросил против Дикого Барона, лучшие части идут к границе Свирре, готовятся штурмовать перевалы… ну, так сообщают, – добавил он.

– А с этой стороны он точно ничего не ждет?

– Правда только Брату с Сестрой ведома, – поморщился он, – но наши люди следят, сообщают сюда.

– А мы что?

– Пока с войсками пойдем, с авангардом, а дальше… дальше Круглый скажет, без дела мы не останемся, уж будь уверен.

– Кто бы сомневался, – усмехнулся я, отпив из бокала кисловатого белого вина, которое выставил плененный трактирщик. – Когда?

– Со дня на день, тянуть все равно нельзя, в Риссе людей Орбеля много, движение войска все равно скоро откроется, – ответил Злой и, выдержав паузу, добавил: – Да ты не бойся, без нас точно не начнут. Мы для войска теперь вроде отмычки, если нас нет – ни одну дверь просто так не пройдешь. Или затычка в любой бочке с дерьмом, но это уже ты сам выбирай.

Отряд так и пил в «Оловянном кубке». Порывавшихся пойти в бордель остановили другие, те, кто сообразил, что даже обитательницы веселых домов побежали на казнь. Список приговоренных был большим, его уже вчера развесили по всем площадям города, заодно позволив сообразить, что отпечатан он был заранее, до того, как «случилась попытка мятежа». Казнить будут поочередно, давая толпе получить всю порцию ужаса и радостного осознания того, что топор властной воли обрушился вовсе не на него, а на кого-то другого. Неважно, виноват тот или нет, но это его, а не тебя терзают палачи на высоком помосте, выставленного на обозрение всей земле и небесам. И кто знает, успеют ли живодеры уложиться в один день, или нет?

Робкие слова трактирщика о том, что пора закрываться, даже не достигли слуха сидящих в зале. Лишь Резаный показал тому кулак и пообещал зажарить на вертеле, если подавальщики хоть на минуту остановятся, а бокал его останется сухим хотя бы на миг.