Глава 13

Я почему-то никак не мог начать разговор. Почему? Сам не знаю. Может надо мной довлела личность этого человека? Ведь что ни говори, а ведь он остался в истории. И кстати сказать – неплохо остался. Совсем неплохо. Редко о ком из советских руководителей говорят так хорошо. Впрочем – говорят ли? Спроси школьника – кто такой Косыгин? И что он ответит? Надеюсь – не матом. Школьник нынче пошёл наглый, хамоватый. От них всего можно ожидать. И в самом деле – люди уже не знают, кто такой Ленин, что говорить о каком-то там Косыгине.

Дед мой – знает. Он и рассказывал мне кое-что о советском времени. Потому я и не такой дуб, как мои сверстники. В этом отношении, по крайней мере. Но это и закономерно – своё время, свои кумиры и свои политические деятели. Жизнь..как бы это сказать…не упростилась, нет. Но стала более приземлённой, менее духовной – может быть. Добыть денег, занять выгодную должность, купить машину и квартиру – вот что занимает головы наших современников. Без денег, за идею – вряд ли кто будет работать. А наши предки работали. И не просто работали, а умирали за идею. Впрочем – может я идеализирую предков? 'Были люди в наше время – богатыри, не вы!'?

– Извините, как вас по имени-отчеству? – вздохнув, начал я разговор.

– Алексей Николаевич – мужчина….парень усмешливо взглянул на меня, и я подумал о том, что здесь, вероятно, и вправду это смешно: не знает имени отчества ТАКОГО человека.

– Алексей Николаевич, расскажите мне, что происходит в стране. Кто начал этот переворот, кто его вдохновитель, и как сейчас обстоят дела.

Косыгин слегка удивился – такие вопросы, вероятно, он не привык получать вот так, прямо в лоб. Да и вряд кто решился бы задать такие вопросы этому человеку. А ещё – он удивился тому, что не может не отвечать.

– Вдохновитель, говорите? Андропов, конечно. Кто же ещё – вдохновитель.

– А зачем он начал мятеж? Он же, насколько я знаю, человек Брежнева? Как же он мог решиться сделать ТАКОЕ?

– Хмм…чтобы это понять – надо знать Андропова. А я не могу сказать, что знаю его.

– Как же это так? Вы столько лет его знаете, и…

– Не знаю. Я работаю. Мне нет дела до политических интриг. Единственное, что меня интересует – работа. Народное хозяйство. Я работал при Сталине, работал при Хрущёве, работал при Брежневе. И сейчас работаю – при Андропове. Но я не знаю этого человека. И никто не знает его до конца. Он скрытен, жесток, бессердечен. Всё, что его интересует – власть. И работа. Друзей у него нет. Близких людей – нет. Что творится в его голове – не знает никто.

– Ну хорошо. Тогда хотя бы предположение какое-то можете сделать? Почему всё ЭТО началось?

– Предположение? Хорошо. Вот предположение: Андропов долго, очень долго готовил восхождение на вершины власти. На самую её вершину. И тут – появляетесь вы. И возникла реальная возможность того, что он никогда не взойдёт наверх. И мне кажется – он запаниковал. Как только Брежнев войдёт в разум, он его уберёт. Брежнев был неплохим человеком, но притом – очень умелым интриганом, и он бы не допустил присутствия рядом с собой того, кто может реально претендовать на его место. Внешне – Андропов человек Брежнева. На самом деле – он ничей человек. Сам по себе. Когда Брежнев стал терять разум и власть захватили его прихлебатели, Андропов резко выдвинулся вперёд, и это стало заметно. Если спрашиваете мое мнение – Андропов личность неоднозначная. С одной стороны, он всю свою жизнь служит делу партии, боролся с происками Запада, и с другой – преклоняется перед Западом. Любит джаз. Коллекционирует пластинки Глена Миллера – если знаете, кто это такой. Так что – я мало что могу сказать по личности Андропова. И больше всего меня удивляет то, что я вообще что-то вам говорю. Вы что-то сделали со мной? Почему я так откровенен с вами и сообщаю так много конфиденциальной информации?

– Да. Сделал. Я вас омолодил. Настоятельно прошу – никому не слова о том, что вы мне всё это рассказали и о вашем отношении ко мне. Вы чувствуете ко мне приязнь? Не хотите нанести мне вреда, так? Это побочное действие омоложения и я прошу вас молчать об этом, не рассказывать никому. Это может нанести мне вред.

– Я понимаю – серьёзно кивнул человек – я догадался, что произошло что-то такое, из ряда вон выходящее. Я буду молчать. Вы интересовались тем, как всё это было? Началось с того…

В дверь постучали и Косыгин замолчал, потом предложил войти. В дверном проёме показались две девушки с подносами – румяные, розовощёкие девахи, на мой взгляд слегка полноватые. Впрочем – для поварих как раз. Кто будет есть у худого повара? Если он сам свою еду не ест, так что говорить о клиентах.

– Вот, как вы заказали! – из-за спин девушек появился Серов. Он подозрительно осмотрел нас, потом спросил, пока девушки расставляли обед на столе:

– Может ещё что-то?

– Нет. Как только привезут фотографии, сразу ко мне.

– И с фотографиями – ещё – опытную медсестру – добавил я – ту,которая не боится крови. И предупреждаю, настоятельно – когда я буду работать, чтобы мне никто не помешал.

– Я прослежу – кивнул Серов, дождался, когда слегка испуганные официантки вышли, и вышел следом за ними, пожелав приятного аппетита.

Я проследил за ним взглядом, потом спросил:

– Что он за человек? Вы его знаете?

– Человек Андропова. Таинственная личность. Работал где-то в восточных странах, сам из разведки. Говорят – постиг какие-то восточные таинства. Руководит отделом паранормальных явлений лет пять. Личность непонятная, как и его начальник. Слышал, что очень жесток, а ещё – что он непобедим в рукопашном бою. Якобы ему передал секреты какой-то монах. Но это так – беллетристика. Сказки.

– Магия – тоже была сказками, пока не пришла в этот мир – задумчиво ответил я – Серов странная личность, да. Ну да ладно. Так как начался этот мятеж, и какое участие в нём приняли вы?

– Никакого. Все знают – я не участвую ни в каких политических дрязгах. Я работаю. Но я поддержал Андропова. Его водворение в качестве президента даёт мне надежду на то, что мои реформы будут осуществлены. Кстати – это я дал ему совет назваться 'президентом' СССР. Этот пост как бы знаменует собой начало реформ, начало перемен. И я очень, очень надеюсь, что они состоятся. Теперь нет тех, кто тормозил развитие – половина политбюро или расстреляно, или сидит в изоляторе. Хватит коррупции, хватит местечковщины! При Брежневе занимали места не по деловым качествам, а по тому – приехал ли ты с днепропетровщины, или нет. Больше такого не будет. Чего не отнимешь у Юрия Владимировича – это того, что он никогда не взял ни единой копейки себе лично. Невероятно скромен в быту. Просто аскет. Сейчас начались чистки в партийном аппарате, в государственных структурах. Всех, кто замазан в коррупции – убирают. Всех. Кого-то прямо на месте. Кого-то под суд. Все, все давно на карандаше. Давно бы сместили, посадили, если бы не крыша наверху. Жаль, жаль Леонида Ильича…но если честно – он развёл такой бардак! Заслуженное наказание. И Суслов – вот ортодокс! Ближайший соратник Брежнева, правая рука. Фанатик, не видящий дальше своего носа. Теперь так не будет. Теперь всё пойдёт как надо.

– И что – без эксцессов на местах? Неужели никто не протестует?

– А с какой стати? Кто это посмеет протестовать? КГБ и армия у нас в руках – Устинов нас поддержал. Щёлоков застрелился.

– Сам?

– Говорят – сам. Из охотничьего ружья. Идёт чистка МВД, разбираются все случаи нарушения правопорядка, допущенные милиционерами. Созданы дисциплинарные комиссии, уволено не менее пятидесяти процентов личного состава подразделений. Может быть и перехлёст, конечно, но слишком много жалоб от граждан на деятельность милиции. Впору её переименовать в полицию. Слишком замарано звание 'милиционер'.

– Не поможет – усмехнулся я – у нас уже сделали. И что? Зарплату подняли, пропустили через фильтры профпригодности. Результат? Никакого. Кто-то и вправду работает, а кто-то собирает мзду с ларьков. Было так, и будет. Менталитет, похоже, такой. Я сам полицейский..теперь бывший. Правда работал недолго, меньше года. Всякий народ у нас – кто-то и вправду ищет преступников, а кто-то откровенно ворует, или обирает людей. Всяко бывает.

– Не могу себе представить, что от Союза остался один обрубок – Россия – усмехнулся Косыгин – как можно было растащить такую громадную страну! Уму непостижимо.

– Всё постижимо – тоже усмехнулся я – ради денег, чего только не делали? А тут – БОЛЬШИЕ деньги. Гигантские. Да за них… Ваше поколение, руководство страны допустило одну, самую главную, громадную ошибку.

– Ну-ка, ну-ка, какую же? – улыбнулся Косыгин – как видит нашу деятельность будущее поколение, расскажите!

– Катастрофической ошибкой было разделение страны по национальному признаку. Катастрофической! Представьте себе, что Америка разделена на этнические группы – вот тут живут негры, тут мексиканцы, тут китайцы – что было бы? А было бы очень плохо. Как у нас. Страна развалилась на мелкие государства. Белоруссия. Украина.. Азербайджан. Казахстан. Все, все те, кто были нам родными, близкими, стали вмиг чужими. И оказалось, что мы всегда были агрессорами, оккупантами. Вы можете себе, хоть на миг представить, чтобы Россия вела войну с Грузией?

– Что, и ТАКОЕ было? – лицо Косыгина стало неподвижным и бледным, как гипсовая маска.

– Было. Оказывается, Россия всегда была оккупантом, угнетающим грузинский народ.

– И это после грузина, который правил СССР? – усмехнулся мой собеседник и положил ложку на стол – мдааа…похоже стоит многое пересмотреть. Вы обязательно должны рассказать об этом Юрию Владимировичу. Заверяю вас – он не останется равнодушным. Впрочем – кто бы остался равнодушным, услышав такое? И что теперь с кавказскими республиками?

– Нет их, республик – невозмутимо ответил я, засовывая в рот кусок бифштекса.

– Как нет? А куда делись?

– У нас была катастрофа, после которой Магия и вошла в мир. Упал гигантский метеорит. И после этого проснулся Кавказ. Сотни вулканов, землетрясения – Кавказ теперь гряда огнедышащих вулканов. Нет Грузии, Чечни, Абхазии. Нет всех, кто жил в этих горах. Оставшиеся в живых растворились в других народах – где-то образовали свои диаспоры и пока сопротивляются ассимиляции. Другие растворились бесследно, даже языка не осталось. После катастрофы очень много людей погибло. По всему миру.

– А как думаете – у нас метеорит тоже упадёт?

– Неизвестно. Может да, а может и нет. Насколько я уже выяснил – параллельные миры не совсем идентичны. На некоторых этапах возникает какой-то фактор, и история этих миров начинает идти другим путём. Отличным от нашего.

– А наш мир…насколько он соответствует прошлому вашего мира?

– Не знаю. Я ведь не знаю вашего мира в достаточной степени, и не знаю истории нашего мира. Я не историк. Я всего лишь парень двадцати с небольшим лет, волею судьбы заброшенный чёрт-те-куда. И пытающийся выжить, сохранить свою жизнь, и жизнь своих близких. Вот и всё.

– Но вы ведь можете, например, слетать в свой мир и принести оттуда какие-то книги по истории. Можете?

– Нет. Я могу лишь запомнить. И то, что я запомнил – рассказать. Ничего материального принести из моего мира я не могу. Только своё тело. Или тела своих спутников, тех, что меня касаются.

Косыгин аккуратно вытер губы, положил ложку на стол и стал помешивать чай в стакане. Я усмехнулся про себя – чай в стеклянных стаканах и серебряных подстаканниках – откуда пошла эта мода? Но она мне нравилась. Единственное место, где такая традиция сохранилась, это поезда дальнего следования. И мне с детства нравилось пить чай из стаканов с подстаканниками. Ассоциация с дальним путешествием, чем-то хорошим…курортом, например. Забавно.

– А можно попросить вас вернуться – на время – в ваш мир, и постараться запомнить как можно больше фактов из этого столетнего периода?

– А что именно? Вернуться, конечно, можно. Нет проблем. Но я не знаю точно, что вас интересует, а информации слишком много. Слишком.

– Нет проблем. Мы разделим интересующие меня вопросы на группы. Вначале вы узнаете информацию по одной группе, передадите мне. Потом по другой. Потом по третьей. Конечно, конечно всё будет оплачено, не сомневайтесь! (Он понял мою гримасу на лице неправильно, и я усмехнулся – не в деньгах дело…) Мы оформим это как расходы на исследовательские работы, и всё. Впрочем – это не ваша забота, как мы их оформим. Если вам так нужны деньги – вы их получите. Столько, сколько нужно. Государство щедро платит тем, кто заботится о его благосостоянии. Тем, кто важен для страны. Тем же учёным, к примеру.

– Я не смогу принести чертежи какого-то оружия – если вы это имели в виду. Надеюсь вы не думаете, что чертежи ракетных комплексов выложены во всемирную паутину? Впрочем – вру. Кое-что и выложено. Но я всё равно не смогу запомнить и перенести на бумагу.

– Что такое всемирная паутина? – не понял Косыгин – куда выложено?

– Как бы это объяснить…это миллионы, десятки и сотни миллионов компьютеров, объединённые по всему миру через средства связи. Они обмениваются информацией, и оттуда можно взять всё, что угодно. Если доступ открыт, конечно. И там есть всё, что угодно. Называется эта штука 'интернет'. У нас каждый ребёнок может, при желании, поговорить с любым человеком в любом конце света, если тот находится у такого же компьютера. И никакой магии в этом нет. Ни-ка-кой. Только изобретения учёных.

– Мдаа…чувствую, нам придётся многому учиться – усмехнулся председатель совета министров, то есть, фактически – премьер этой страны.

– Многому. Очень многому. И надеюсь, я смогу вам помочь.

Косыгин задумался, потом неожиданно спросил:

– А зачем вам это нужно? Деньги? Мы вам дадим их сколько угодно, но зачем они вам? При вашем могуществе? Почему вы остаётесь здесь, а не улетаете в другую страну, например – США? Там – простор для богачей. Весь мир перед вами. Почему именно здесь?

– Почему? Я скажу почему. Я русский. И хочу помочь своей России. А ещё – хочу, чтобы мне было здесь комфортно. Мне, и моим жёнам, моим друзьям. И если для этого нужно, чтобы страна процветала – и я это сделаю. Надо будет оружие, чертежи – постараюсь их добыть. Надо будет средства связи – найду их чертежи. Надо будет предостеречь вас от ошибок – это сделаю. Не собираюсь диктовать вам – как управлять страной. Я не умею этого делать – управлять страной. Дилетантство – это плохо. НО! Я знаю как НЕ надо. Знаю, что будет, если сделать так-то, и так-то. Вообще – для меня пример – это Китай. В нашей время эта страна стала чуть ли не могущественней США. Знаете почему?

– Почему? – глаза Косыгина блестели, и видно было, что он наслаждается нашим разговором. Он практик, технарь, реформатор – а какому реформатору не хочется узнать – что было бы, если бы его реформы прошли? Что было бы, если бы не задушили, если бы не выкручивали руки? И вот он – источник информации, жуёт пирожок и запивает из стакана с серебряным подстаканником. Разве это не интересно?

– Они ничего не ломали. Не разрушали. Они взяли всё лучшее из всех строев, что есть в мире, и назвали это 'социализм'. У них есть миллиардеры, и никто не говорит, что они враги народа и что у них нетрудовые доходы. Но страной правит коммунистическая партия, ведётся плановое народное хозяйство, и они процветают. И размножаются. Невероятно размножаются! Каждый второй на Земле – китаец. Когда мы, русские, еле-еле восстанавливаем свою численность. Превышение рождаемости над умиранием очень невелико. Скоро, очень скоро, весь мир будет желтокожим.

– Вы обязательно должны рассказать мне обо всём, обязательно! – невозмутимый и спокойный Косыгин был возбуждён, глаза его блестели, и он, видно было, с трудом удерживался чтобы не вскочить с места – это то, что я хотел! Мои реформы должны были привести к подобному результату! Если бы мне дали их сделать…

– Надеюсь, у вас всё получится – усмехнулся я – помогу, всем, чем можно.

– А всё-таки, откровенность за откровенность, зачем вам столько денег? – блеснул глазами Косыгин – вот не поверю, что вы такой стяжатель! Раньше бы поверил, а теперь – нет. Итак?

– Нууу…деньги всегда пригодятся. Ну ладно – вы меня раскрыли. У нас считается – подозрителен человек, который не хочет денег. Ему трудно верить. Он опасен. Мне хотелось, чтобы вы мне верили, чтобы не опасались. Я ведь и вправду хочу помочь стране. И боялся, что вы мне не поверите.

– Мдаа…как всё у вас там, в вашем мире…запущено! Вы сами подумайте над вашими словами – человек, который не алчет денег, который заботится о своей стране, не достоин доверия! Что сделали со страной, что сделали…

– Вась, ты как? С тобой всё нормально? – Василиса заглянула мне в лицо, и я поднял на неё глаза – устал?

– Физически – нет. Душевно устал. Сложная работа была. (Ещё бы! Особенно последний этап – изменение внешности. Самый трудоёмкий и сложный. Пока крови нацедили, пока эликсир сделал…) Как-нибудь потом расскажу – я перевёл взгляд на затылки водителя и охранника – вы чего без меня делали?

– Серов отвёл нас в лабораторию, и заставлял творить заклинания. А ещё – расспрашивал наших ребят, что у них с руками.

– А они что сказали?

– Что поранились, когда тренировались в рукопашном бое. Похоже – не поверил. Кстати – Петя с ним попробовал биться на ринге, мы смотрели. Он выдержал минуту. Серов его хвалил.

– За что хвалил? Всего минуту? Даже раунда не продержался.

– Другие, как он сказал, выдерживают секунд десять. Ты расспроси Петю – он тебе расскажет. Со стороны было видно, что Серов до него даже не дотрагивался, но Петя падал. Как нарочно поддавался. Только не поддавался – я видела, как он растерялся и злился. И ещё – этот Серов странный какой-то. Он и дрался странно – никаких стоек, никаких передвижений – вот стоит, а потом руки вытянул, ррраз! И Петя на полу. Петя бьёт, и попасть не может. Всё время по воздуху. И лицо у полковника, как у статуи, будто неживой. Даже страшно.

– А ты тоже заклинания творила, неужели?

– Ага! Так весело! Они притащили всякие штуки, Машуля копалась в них, выбирала – она заказывала. Делала шарики огненные, платок летающий сделала – говорит, ты ей рассказал заклинание. Пришлось сходить в туалет, пописать на него. А ещё – виски для нас искали, пропитку делать. Еле нашли! Откуда-то привезли, целый час ждали. Весело было.

– Ага, весело. Вань, ты знаешь – у меня всё лучше и лучше получается. А заклинания, что ты мне сказал, вспоминаются прямо-таки на-раз! Сама не ожидала!

– У тебя память улучшилась. Маги много заклинаний знают, и память у них отменная. Иначе как бы они работали? Если только ноут с собой таскать…ноут с собой, ноут с собой…как же мне это обстряпать? Как обстряпать, а?

– Чего обстряпать? – не поняла Маша

– Не обращай внимания. Это я так, мысли кое-какие свои озвучил. Потом всё. Слушайте, девчонки, что мы всё из дома – в бункер. Из бункера – домой. Может погуляем? По набережной пройдёмся? Когда это мы погуляем по Москве 1976 года?

– Вань, ну его, а? – зевнула Маша – может домой? Дождь там хлыщет, мерзость такая…лучше дома поваляемся.

– Всё бы тебе валяться, Машка! – недовольно буркнула Василиса – сразу видно – старушка! А я хочу в ресторан! Потанцевать!

– Да ты, небось, и танцевать-то не умеешь, пигалица! – парировала Маша – сама-то, само-то кто, знаешь? Зародыш человеческий!

– Я – зародыш?! Ах ты!

– Тихо все! – прикрикнул я на сварливых баб – ополоумели совсем! Хоть чужих бы постеснялись! Тьфу! Маш – ну эта, школьница, невыдержанная, но ты-то?

– А пусть язычок придерживает! – угрюмо сказала Маша – что хочет, то и ляпнет, дурища!

– Я – дурища?! А ты? Ты?

– Ну-ка перестаньте! Позорите меня! Василис, ты чего несёшь? Какая она старушка? Она не старше тебя биологическим возрастом, а то ещё и помоложе! И надо ещё посмотреть тогда, кто из вас старушка.

– Раньше ты всегда был за меня, что бы ни было – поджала губы Василиса – а теперь, когда она появилась, да ещё и с животом – ты меня не защищаешь.

– О боже! Я обеих вас защищаю! От вас же самих! Бабский коллектив – это клубок змей, точно. Если больше одной бабы в доме – хорошего мало. Это точно. Сидите, и молчите. Дайте мне подумать. Трещите, как сороки…старушки.

– Тьфу! Как не стыдно! – голоса справа и слева поносили меня за коварное нападение, а я отключился, и воспринимал их звук, как журчание ручья, или шелест ветвей деревьев – пусть себе несут хрень. Главное, чтобы не передрались.

А думал я вот о чём: не всё я сказал Косыгину. Был один способ доставить в наш мир материальные объекты. Но…непростой. Очень непростой. И объекты должны быть небольшие. Стоит опробовать это дело. Вот только…ну ладно – детали я потом обдумаю. Потом. Когда потом? Когда попаду на 'ту сторону'. В мой мир.

– Остановитесь где-нибудь и сберкассы! Надо денег снять, а то уже не на что продукты покупать.

– Сделаем! – кивнул водитель и через десять минут он уже припарковался у искомого объекта. Охранник пошёл со мной, что оказалось очень удобно. Он тут же пошёл к заведующей сберкассой и она через минуту вылетела из кабинета, вытаращив глаза. Побежала в кассу – деньги я получил буквально за пять минут. Тридцать тысяч. Пока хватит. А там ещё сниму. Посмотрел – на сберкнижке больше миллиона…очуметь – по нынешним меркам я богатей. Просто Билл Гейтс. Заведующая провожала нас удивлённым взглядом, и наверное долго гадала – кого же она сподобилась увидеть?

По дороге заехали в какой-то дорогой магазин, и девчонки убежали набирать продуктов, забыв о своих распрях.

Моё мнение, что многие женщины устраивают свары на ровном месте только из-за того, что им скучно. Вот нечего делать – и давай скандалить. А займи их приятной деятельностью – покупкой обнов, или чего-то вкусненького, или сексом – и сразу куда все дрязги деваются. Но это лично моё мнение, и оно может отличаться от мнения редакции. Так вроде пишут в журналах?

Дома нас ждал сюрприз – всё убрано, всё постирано. Две женщины ожидают нас у порога, а также прибор саксонского фарфора на три персоны (Маша покупала – денег встал, однако) на столе (Серёга и Пётр отправились на разграбление города и поиск тёплой компании, сказав, что они уже засохли без баб. Я не протестовал. Только подумал, что надо бы сделать четыре штуки магических зеркал. По крайней мере – попробовать это сделать. Совсем хреново без связи.).

Женщины за сорок, страшненькие, но довольно уютные – приятные славянские лица, небольшой акцент – вместо 'Г' на 'Х' – или казачки, или хохлушки. Что тоже хорошо. Украинки хорошо готовят, особенно борщ. А я борщ люблю. Одна представилась Светой, другая Ольгой. Сказали, что будут приходить в шесть утра, а уходить в восемь вечера. По очереди. Через день. Или через два. Как нам удобнее. Нам было наплевать, когда и как они уходят и приходят – главное, чтобы дома прибрано и нас ждал обед и ужин. А также завтрак. О чём мы им и сообщили.

Я попытался узнать – что мы им будем платить, и нам заявили, что платить ничего не надо – они получают зарплату. Откуда получают – тут уже спрашивать было не нужно. Ясно. Шпионы. Теперь держись – навтыкают жучков где можно, и где нельзя. Теперь только в ухо шептать, да и то – могут подслушать, демоны.

Впрочем – когда женщины ушли, я всё равно провёл 'обряд экзорцизма', и минут десять сосредоточенно выжигал жучки во всех местах. Надеюсь – выжег. Вот только всё равно говорить откровенно пока было нельзя. Почему? Ну вот выжег я жучки в квартире, да. А что стоит знающим людям просверлить дырку над нашей спальней, оставив лишь тонкую перегородку между микрофоном и комнатой, и подслушать, как мы там пыхтим? Ну ладно пыхтим – пусть подавятся нашим пыхтением, так мы ещё имеем привычку в постели обсуждать животрепещущие проблемы нашей жизни. Ну как муж и жена – улягутся, позанимаются сексом, и давай говорить о разном. Или в кухне, за едой.

Кухня вообще является придумкой совка, как я понял. В ней, как следует из воспоминаний тех, кто жил при совке, обсуждались основные проблемы тогдашней жизни. В общем – пока я не утрясу вопрос с высшим руководством на сто процентов – говорить громко в этой квартире нельзя. Впрочем – и после того, как утрясу – тоже. Мало ли какой ретивый гэбэшник найдётся – запишет наши разговоры, и…результат непредсказуем.

После ужина мои дамы нацелились в душ, но я придержал их, и сообщил пренеприятное известие:

– Я сейчас улетаю.

– Ку-да? Без нас?! – возопила Василиса – не пущу! Только со мной!

– Вань, ну ты чего, куда ты? – вторила Маша и уцепилась за вторую руку.

– Мне нужно слетать в наше время. Кое-что выяснить, и сразу назад. Я не задержусь больше пяти минут, так что не волнуйтесь. Минут через пять я появлюсь! (Умолчал, что могу пробыть в нашем времени хоть сто лет, но вернусь – в любое время после того, как отсюда отбыл. Раньше – не могу. Позже – пожалуйста)

Через полчаса уговоров, доказываний, переговоров, слёз и обвинений меня в чёрствости, мы сошлись на том, что я вернусь как можно быстрее, а ещё поведу их в Большой театр, ресторан (дважды!), в кино, и покатаю по Москве-реке на катере. Это уже Василиса, чтобы закрепить победу. Я быстренько на всё согласился, и мои дамы расселись за столом, чтобы наблюдать, как я отлетаю.

Лететь я решил прямо из квартиры. Уверен, что в наше время этот дом есть. Его не сломали. Так что я вряд ли окажусь замурованным в стене новостройки. Или же сверну себе шею, падая с высоты второго этажа.

Выйдя на середину квартиры, я переместился.

Кружение, мрак, звёзды, легкий приступ тошноты – всё, как обычно. В глаза резанул яркий свет…и вот – я стою на паркетном полу.

Оглянулся – и обмер. Я стою в чём-то вроде офиса – стеклянные перегородки, столы, а за ними несколько девушек, с вытаращенными глазами и раскрытыми ртами. Ну, это и понятно – не каждый день к ним в офис влетает неизвестно откуда здоровенный, совершенно голый парень. Со стороны, вероятно, это выглядело очень забавно. Но не мне судить…

– Это что такое! Кто его пустил?! Откуда взялся этот изврат?! – передо мной возник молодой человек лет тридцати, важный, в галстуке и бежевой рубашке. Его толстые розовые щёки подрагивали от возмущения, а полные губы напоминали вареники. Ростом он был практически с меня, но гораздо тяжелее – килограмм на тридцать, как минимум. Жира.

Мой знакомый называл таких людей 'пумпонами' – не знаю почему. Но это название им отлично подходило – офисный планктон, начальник отдела или чего-то там такого, ставленник папеньки, или дяди. Раздувает щёки от своей важности, значимости, а сам пустой, как барабан.

– Семён Валентиныч! А вы бы и вывели его отсюда – послышался со стороны насмешливый девичий голос – а то он нас смущает своими…габаритами, отвлекает от работы, навевает грешные мысли! Как можно работать, когда перед тобой голый мужчина в боевой готовности?

Все девицы в отделе стали радостно смеяться, а те, кто ещё не присоединился к осмотру мое персоны, вскочили со своих мест и тоже занялись этим приятным делом, тараща глаза и весело присвистывая. Лишь бы не работать. Скучно, понимаешь ли. А тут хоть какое-то развлечение.

'Пумпон' попытался схватить меня за руку, и ему это даже удалось, только через секунду он полетел по воздуху вдоль коридора и шлёпнулся на пол, как громадная бежевая жаба. И тут же возопил:

– Охрану! Вызовите охрану! Нападение на банк! Охрану!

Я поморщился, помахал своим почитательницам ладонью, как незабвенный Леонид Ильич, и вызвал из головы заклинание перемещения – пора было опробовать его действие. Оно было коротким, всего из пяти слов, но…это было заклинание высшего, максимального уровня. И у меня были сомнения, что я смогу его активировать.

Смог. Протянутая нить между исходной точкой, и пунктом назначения, серебристое зеркало, повисшее в воздухе передо мной – и я бросаюсь в него, оставляя за спиной крики 'пумпона', топот бегущей охраны, и тоскливые взгляды офис-менеджеров, девиц, утонувших в тине офиса неизвестного мне банка. (Как потом оказалось – 'Промстройсервисбанк' – какой-то карманный банчок одного из олигархов)

Переход я не ощутил. Вот только что я пересёк зеркальную границу, и тут же – пыльный пустырь, загаженный собаками и добрыми жителями города. Я – возле своего дома. На пустыре. Как обычно – без штанов и чёткого плана, что делать дальше. Впрочем – нет. Сколько я уже не видел родителей? Не пора ли их навестить?

Заклинание иллюзии – новое лицо, спортивный костюм. Почему спортивный? А чёрт его знает. Легче изобразить. Не надо продумывать детали штанов, брюк – костюм в обтяжку и кроссовки. По дорожке, следить, чтобы не наступить в собачье дерьмо. Тьфу, противно! Наблюдатель со стороны видит на мне кроссовки, а на самом-то деле я шлёпаю по дорожкам босиком! Ужасно. И опасно. Стёкла и мусор на каждом шагу.

Вот и родной подъезд. Опять какая-то сука баллончиком написала на стене: 'Здесь живут п…сы'. Ну что за твари! Уже три пятна рядом, на стене – были такие же надписи. Время от времени кто-то развлекается. Заводской район – что вы хотели? И ничего не меняется десятки лет. Чертовщина какая-то. Резервация.

Набрал код, хотел войти…вернулся назад. Оглянулся по сторонам – вроде никого нет. Заклинание очищения…ррраз! Пятна исчезли, осыпались, надпись тоже. Вместо тёмных пятен – светлое пятно на фоне грязной стены. Махнул рукой – сойдёт. Опять набрал код подъезда – дверь слегка подумала, потом всё-таки открылась с противным хрипом из динамика: 'Добро пожаловать!' Какой болван это сделал? Может я не хочу, чтобы дверь вопила мне каждый раз 'Добро пожаловать'? Каждый раз, когда открывал эту чёртову дверь – думал об этом. Ну – почти каждый раз.

Поднялся на четвёртый этаж – знакомая дверь, стальная, с глазком телекамеры. Площадка для электронного ключа – забылся и хлопнул себя по голому боку – ключ искал. Посмеялся. Протянул руку к площадке звонка, и остановил на полпути – интересно – родители дома? Что я им сейчас скажу? Незнакомый человек звонит в дверь, в довольно криминальном районе – что им от меня ожидать? Если отец дома, он сразу откроет, если мать – будет долго расспрашивать, что и как. Ну, вперёд!

За толстой звуконепроницаемой дверью ничего не слыхать. Может дома никого нет? А кто мешает мне попасть прямо в квартиру, заклинанием? Но это как стрельба из пушки по воробьям. Впрочем – а почему и не сделать? Чем я лимитирован? Только своим мозгом.

Пока размышлял, колебался, строил аргументы и тут же их разрушал – загорелся экран на двери, и строгий мамин голос спросил:

– Кого вам, молодой человек?!

– Открывай – сказал я, и голос мой сорвался в хрипоту.

– Что значит – открывай?! – сердито ответила моя строгая мама, и хотела ещё что-то добавить, когда я ещё раз повторил:

– Мам, открывай.

– Что?! Вася?! Как?! Сейчас, сейчас!

– Дверь открылась, и я поскорее скользнул внутрь квартиры – на лестнице у второго этажа слышались чьи-то голоса, и мне не хотелось, чтобы кто-то видел меня у дверей нашей квартиры.

– Вась, это точно ты? – спросила мама, комкая в руках передник.

– Мам, да я, я! Только не пугайся – во-первых это иллюзия, а во-вторых, под иллюзией изменённое лицо. Что-то вроде пластической хирургии. Ты должна понимать, что почём. А папа где?

– В ванной сидит! Он сейчас в отпуске, так что тут он. Сынок! Наконец-то! Ты откуда? Что с тобой? Где твоя девушка…или жена? Где ты был всё это время? – мать обняла меня, вздрогнула, погладив по плечу – ты чего, раздетый?

– Раздетый. Мне надо будет мою одежду, но прежде в ванную. Я босиком с пустыря пришёл.

– Босиком?! Да там стёкла, зараза всякая! Эй, отец, вылезай скорее, тут Вася пришёл! Ему ванная нужна!

За дверями ванной завозились, и через пару минут миру явилась голова моего папы, известного в городе автослесаря, почти мага автомобильных дел:

– Точно что ли, или ты прикалываешься?

– Что значит прикалываешься? Вася пришёл! И вообще – такие слова говорить нехорошо! Сколько раз тебе об этом говорила!

– Сто пятьсот раз. А я говорил, и буду говорить – задумчиво сказал отец, рассматривая незнакомого парня. Потом его лицо просветлело, и он, подмигнув, спросил:

– Иллюзия?

– Не только иллюзия, пап. Пришлось и лицо переделывать – иначе автоматические сканеры считают и вызовут ментов. Так что – теперь я сам на себя не похож.

– Плохо. Вернёшь лицо назад? Ну, когда всё кончится?

– Верну…наверное. Сейчас не до того.

– Вась, как я тебя звал в первом классе?

– Васисуалий. И мне это не нравилось. Я пожаловался маме и она тебя ругала. Но ты всё равно звал.

– Вроде наш, а, мать?

– Наш, наш – я что, Васю не узнаю? Сердце матери чует…

– Тьфу! Не говори при мне эту хрень! Сердце матери…бе бе бе…чушь это всё!

– Вот как был ты пэтэушник, грубятина, так им и остался! Предлагал мне Лёшка Суров выйти за него – отказалась! А он моряк, весь в аксельбантах, красавчик! И на что поменяла?

– На мужчину. Настоящего мужчину. А твой Лёха, кстати, спился! Вон, у магазина тусуется твой моряк! Копейки стреляет у прохожих! А я деньги зарабатываю, меня уважают…

Ну, понеслось. Эту песню я слышал уже не раз, и не два. Мать вспоминает тех, кто когда-то предлагал ей руку и сердце, а отец сосредоточенно обгаживает всех мерзких претендентов, отвергнутых моей популярной мамой.

Кстати сказать – в молодости она была очень, очень красива. Вероятно, я в неё пошёл. Потому что отец корявый, кряжистый, хоть и высокий. Руки узловатые, ладони – как лопаты. Впрочем – такие же у меня, чем он всегда гордился. А вот физиономией, слава богу, я в мать пошёл. Этот курносый нос и тяжёлые надбровия мне не достались. Отец б очень сильный человек – раз он на спор поднял машину за передок – самую тяжёлую часть. И выиграл ящик пива. Мать узнала – скандал был невероятный. 'Если бы ты, дурак, сорвал бы спину, или ещё чего повредил – кто кормил бы Ваську?! Заделал мне ребёнка, и развлекается, как идиот! На мою учительскую зарплату ребёнка не поднять, особенно при инвалиде придурке муже! Ты понимаешь, что творишь?!…' Ну и так далее. Полный набор. Отец только посмеивался и подначивал : 'Ух ты, здорово сказанула! Вот как преподаватели изящной словесности нынче выражаются! И скрывала такие способности?'

Надо сказать, что отец не был никаким пэтэушником, скорее – наоборот. Окончил автодорожную академию и был инженером. Но предпочитал работать автослесарем. Заработки больше. Он был классным автослесарем по иномаркам, и предпочитал, чтобы над ним было как можно меньше начальников.

– Вы тут ругайтесь пока, я пойду душ приму. Да и одеться мне надо.

– Ты ж одетый? – не понял отец.

– Он в иллюзию одет! – торжествующе сказала мать, намекая на то, что отец такой болван и ничего не знает о сыне – ты не забыл, что наш сын маг?

– Не забыл – хмыкнул папаня – сынок, мойся, и ужинать. Кстати – у меня там пару бутылок пива холодного есть, попьём. И ты расскажешь, что с тобой случилось за это время. И кстати – где твоя миленькая подружка? Или жена…хорошая девушка. Если бы не я не любил твою сварливую мать, я бы на такой женился – ух, какая она красотка!

Я прошёл к себе в комнату, залез в шкаф, набрал белья, выбрал штаны, рубаху, и поплёлся в ванную, смывать следы похода по загаженным дорожкам лесопарка. Мать уже приготовила мне полотенце, и я заперся в ванной, с усмешкой слушая, как за дверью препираются мои родители. Они любили друг друга, так что эти мелкие скандальчики ничего не значили. Только бодрили их. Подозреваю, что этаким способом они пробуждали в себе поутихшую страсть – говорят, что после скандалов супруги очень сладко примиряются в постели. Так-то мои родители были ещё совсем не старыми – какие-то сорок пять лет, свежачок!

Задумался – омолаживаю каких-то совершенно чужих людей – какого чёрта я своих родителей не могу омолодить? И бабку с дедом? Уж они-то заслужили это дело гораздо больше, чем любой другой человек в любом из миров – они произвели МЕНЯ, а важнее этого ничего нет. По крайней мере для меня.

– Орнития гурода! – есть, готово. Стою в первозданном виде. Посмотрел в зеркало – и похож не прежнюю физиономию, и непохож. Как-то раньше не задумывался – вот приду я к своим родителям, и…а что 'И'? Как они меня узнают?

Узнали. По голосу…и чего там мать насчёт сердца? Похоже, что они что-то подобное и ожидали. Всё-таки молодцы у меня родители. Впрочем – а что, у других совсем плохие? Тоже бы начали защищать своих чад и прятать их под кроватью, укрывая от зоркого ока закона. Мы же не американцы какие-нибудь. Американская мать сейчас стояла бы передо мной и уговаривала сдаться властям, мол, 'Они же тебя хотят помочь!'. Ага. Помочь. Отправиться на тот свет.

Хорошенько намылился, вымылся как следует. Всё знакомо, всё родное. Хорошо всё-таки дома. Дома? Задумался – а ГДЕ сейчас мой дом? Тут? Или там, где мои жёны, мои друзья? Честно говоря, я уже так привык жить в 1976 году, что вернуться сюда насовсем мне как-то уже и не хочется. Почему? Да ясно почему: там я великий маг, прогрессор, уважаемая и важная личность. А кто я здесь? Гонимый властью преступник, негодяй, маньяк. Есть разница?

– О! Вот и он, наш блудный сын! Мамаша, ты зарезала тучного тельца?

– Зарезала, зарезала – банку говяжьей тушёнки. Садись, сынок, я картошки нажарила с тушенкой, пока ты там мылся. Истощал как…а плечи-то, плечи какие стали! Как у отца! Только он на обезьяну похож, а ты – богатырь!

– Чегой-то на обезьяну? – слегка обиделся папаня – вот, обидит походя, и даже не заметит. Не разговариваю с тобой. Давай сынок, хряпнем с тобой по стаканчику пивка за твоё прибытие.

– Приучай, приучай ребёнка к выпивке! Потом будет у магазина деньги стрелять, как твой друган Лёха!

– Во-первых, как я понял из твоей предыдущей речи – Лёха твой друган. Аксельбанты там где-то навешал, на выступающие части тела. А во-вторых – Василий уже не ребёнок, а мужчина! Вон, плечи-то шире, чем у отца! Жена где-то у него там есть…есть? Есть, ага. Вот! Кстати, ну-ка давай потягаемся с тобой на руках – сможешь меня положить? А то, может тебе и вправду ещё рано пиво пить, как мать говорит!

– Ну что творишь, что творишь?! Поломаешь ведь ребёнка! Прекрати сейчас же, порвёшь ему руку, лишенец!

Отец взгромоздил свою лапищу на стол – рука у него и вправду впечатляющей. Громадная ладонь, мышцы перевили руку, как канаты. Подозреваю, что у него происходила мутация в лешего, но остановилась на каком-то этапе, и он не оброс, как положено добропорядочным лешим. То есть – сила лешего, и фигура похожая на фигуру леших, а вот волос, как на них, нет. Вернее – шерсти.

Мать тоже мутировала – в детстве – слабенькая нимфа. В школе это ей сильно помогало работать – справиться с школьными детьми-отморозками без специального умения совершенно нереально. По крайней мере на мой взгляд. Вот откуда у неё было столько поклонников – нимфы отличались любвеобилием, и не было отбоя от желающих продолжить свой род с зеленоватым созданием. Впрочем – если не приглядываться, и не заметишь, что она нимфа – волосы красит, а замаскировать зеленоватый цвет кожи нет никаких проблем – модно купить любые тональные кремы, в том числе иллюзорные. Сейчас по визору беспрерывно крутят рекламу всех этих чудо-средств. Иногда я думал – вот так познакомишься с красоткой, окажешься с ней в постели, а утром действие чудодейственных иллюзорных кремов закончится, и ты проснёшься в постели с жабой. Так и импотентом стать недолго.

Впрочем – всё наша жизнь иллюзия. Какая разница, что ты спал с жабой, если видел перед собой красотку? Тебе же было хорошо, так что нечего переживать. Это моё мнение.

– Ни фига себе! Это как это так? – отец смотрел на свою руку, прижатую к столу. Я даже почти не напрягся, положив первого силача микрорайона. А может и города.

– Тренировки, здоровый образ жизни, отсутствие дурных привычек – невозмутимо пояснил я – следовал указаниям мамы – надевал шерстяные носки и тёплые подштанники (А ещё – выкапывался из могилы, куда меня закопали менты! – чуть не добавил я. Но опомнился. Не надо родителям знать такие подробности моей непутёвой жизни. Зачем им переживать?)

– Шутник! – проворчал отец, потирая руку, а мать радостно засмеялась:

– Умыл тебя сынок? Так-то! Будет меня кому на старости лет защитить!

– От кого? От твоих поклонников, что ли? Представляешь, сынок, до сих пор к ней мужики клеются! Ну хоть метлой отгоняй! Узнаю чего – прибью, вместе с хахалем, слыхала? (Опять начали! Вечерняя разминка – матери нравится, что папахен, типа, ревнует, а он изображает из себя ревнивого самца. И все довольны. Кстати сказать – мать до сих пор красавица, это точно. Не все тридцатилетние так выглядят, как она. Ну что сказать – нимфа есть нимфа)

– Ну тебя – в этот раз мать не повелась на отцовские бредни – сын сидит за столом, а ты ерунду какую-то несёшь. Пусть расскажет, что с ним было, где пропадал. И где его девушка. Я так надеялась, что понянчу внуков…

– Понянчишь, мам. Скоро у тебя будет внук. Или внучка. Беременна жена. Только жена моя далеко отсюда, очень далеко.

– Где? В Москве?

– В Москве. Только не в этой Москве… – я вздохнул, и начал свой рассказ. Рассказывать пришлось долго – родители перебивали вопросами, и я терпеливо на них отвечал. Даже на самые глупые. Например: 'Ты перешёл в мусульманскую веру?! Ты не радикальный исламист?!', или: 'Хо-хо-хо! Молодец, сынок! Моя кровь! А ты как с ними спишь – по очереди, или сразу?!' Понятно – кто тут чего спрашивал.

Конечно, рассказал не всё. Многое оставил за кадром. Политические дела, страшные дела – вроде закапывания меня живём. Постарался выстроить некую версию событий, не углубляясь в подробности. Зачем моим родителям знать лишнего? И всё равно, даже с сокращениями, рассказал вылился в полуторачасовую балладу – 'Хождение за три мира'

После того, как я закончил рассказ, родители долго молчали, а потом отец, без обычного ёрничества и игру в 'простого парня', сказал:

– Потрясающе. Если бы я услышал это откуда-то со стороны, сказал бы – весело врёт парень. Но тебе я верю. Ты никогда не умел врать, как следует.

Он потёр выпуклый лоб, зажмурился, и с сожалением добавил:

– Ты понимаешь, в какой опасности находишься? И все мы – вместе с тобой? Понимаешь, ага. Так как ты думаешь всё разрулить? Есть соображения?

– Есть. Не вмешиваться ни во что. Уйти в другой мир, и вытащить туда всех вас. Вы моя ахиллесова пята. Впрочем – если вас до сих пор не тронули, значит понимают, что если я возьмусь за них как следует – полетят клочки шкуры. И многим не поздоровится. Лучше вас не трогать. (Это я нарочно – для тех, кто мог сейчас сидеть и слушать наши разговоры. А что их на 90 процентов слушают – я как-то и не сомневался. Сам бы я точно поставил прослушку в квартире родителей объекта. А спецслужбы, что, глупее меня?)

– Не вмешиваться, говоришь? Мне не хочется никуда лететь. Меня тут всё устраивает. У меня любимая жена, хорошая работа, друзья, какой-никакой авторитет – тут вся моя жизнь! Что я не видел в 1976 году? Не хочу туда. Даже если буду есть и пить на золоте. Кусок мяса не станет вкуснее, если его положить на золотую тарелку, а в могилу с собой ничего не заберёшь. Надо как-то порешать с твоими делами тут. А не думал обратиться напрямую к Самому? А что – если ты можешь перемещаться в пространстве – слетать, да и объяснить ситуацию!

– Ты хочешь, чтобы его пристрелили в кабинете президента? – раздражённо вмешалась мать – как только он появится в кабинете – тут же начнут стрелять. Вспомни прошлогодний случай, когда какой-то придурок прорвался к президенту на встрече с выпускниками университета! Тут же уложили снайперы. Потом оказалось – он обвязан взрывчаткой. Вот тебе и 'порешать'! Порешат. Как пить дать – порешат.

– Нет – ну а что делать-то? Что делать? – рассердился отец – есть какие-то другие предложения?

– Улетать ему надо. Туда, к своим жёнам. И нам всем вместе. Вместе с ним. Как-то нехорошо здесь стало…чую, что добром это всё не кончится.

– Эй, эй, ты перестань, придержи свои предсказания! Ты чего там увидела?!

Надо сказать, что моя мама иногда выдавал предсказания, и очень даже качественные, на уровне высших магов. Эту специализацию она не развивала, но могла увидеть, что поездка на рыбалку закончится какой-нибудь пакостью, типа аварии на дороге, или утопления лодки в местном водоёме. Проверено. Так что к её словам стоило относиться с большим вниманием…

– Вижу – неприятности, если Вася останется здесь. Вижу неприятности для нас, если мы останемся здесь. Какие? Не знаю. Но много беспокойства, проблем, хлопот и опасность – большая опасность для нас всех. Всё. Больше ничего.

– И чего напредсказывала?! – хмыкнул отец – я и так тебе могу сказать, что будут неприятности. Ты лучше сказала бы, чем они закончатся. Что толку от твоего кликушества?

– Да ну тебя! – махнула рукой мать – я тебе что, предсказательница? Я учительница! Можешь предсказать лучше – давай, дерзай. Пока что только чушь несёшь, да отправляешь сына в пекло! Сынок – не слушай его. Лети себе к жёнам, и не сомневайся. Как тут всё утихнет – прилетишь за нами. Может и нас омолодишь…будем молодые, шустрые! Впрочем – папаня твой и так излишне шустрый…

– Ты о чём? – подозрительно спросил отец – о вчерашней бабе, что ли? Да это по работе было! Чего пристала-то?! Она хотела, чтобы я поремонтировал её машинку, с выездом, платит хорошо. Два дня уже кровь пьёт и пьёт! Видишь, сынок, мамка на старости лет спятила – кому я нужен?!

– Кому-нибудь, да нужен – саркастически парировала мама – то-то она таким сладким голоском с тобой разговаривала! Смотри у меня…шустрый!

– Всё, дорогие родители. Пойду-ка я немного посплю – сообщил я пренеприятное известие – а вы тут пока поскандальте. Только потише, ладно? Мне надо немного поспать, и подумать.

– Иди, иди, сынок. Постель я перестелила, бельё свежее. Отдохни. Подумай, как и что. А я пока с отцом тут поговорю.

Лежать на своей постели было как-то даже и непривычно…сколько я не был дома? Охх…давно. Очень давно. Ощущение такое, как будто я вернулся из долгого, очень долгого путешествия.

В комнате мало что изменилось. Впрочем – а что могло измениться? По часам этого мира я отсутствовал всего ничего, пару месяцев. Или того меньше? А по моим часам – почти два года. За эти два года пережито и понято столько, что иные не переживают за всю свою жизнь. От простого парня, который работал в полиции, вырасти до советника премьера гигантского государства – это ли не карьера? Конечно, на прежнее место работы я уже не вернусь. Никогда. Это понятно. Но встретиться со своими бывшими коллегами не отказался бы. Как там поживает Семёныч? А мой заклятый друг Петька? А Коля?

Закрыл глаза, и вздохнул – всё надо забыть. Это слабость. Думать нужно о будущем. Итак – что я должен сделать в ближайшее время? То, что мне отсюда, из моего мира придётся свалить – это само собой. Только вот когда, и что я должен сделать? Мамахен зря говорить не будет – чем больше времени я тут остаюсь, тем больше опасность – и не для меня – я трудноубиваем. Для них, для моих близких.

Ладно. Хватит рефлексирования. Давай рассуждать разумно: есть некая спецслужба, подчиняющаяся исключительно президенту. Где найти на неё управу? У президента, где же ещё. Но как к нему попасть, и так, чтобы меня не грохнули в первую же секунду? Принять обличье кого-то, кто ему близок? Или самого президента? Если бы всё было так просто, толпы террористов под ликом членов правительства или президентского совета ломились бы в кабинеты высших руководителей. Но этого не происходит. Почему? Да не работают заклинанию иллюзии в Кремле и других значимых местах. Там всё пронизано защитными заклинаниями, плюс распыляют магический спрей, уничтожающий иллюзию. Появиться перед президентом, возникнуть из ниоткуда означает верную смерть. Не будут разбираться, кто ты и откуда, сразу замочат. Это мать верно сказала. Ну так что, что тогда? Что делать?

Так и не придя ни к какому выводу, я уснул. Время было послеобеденное, день-деньской, но это – здесь. По меркам паралельного мира, сейчас была глубокая ночь, а у меня сегодня был очень тяжёлый день. Так что уснул я быстро и незаметно, как провалился в тёмную прорубь.

Сколько проспал, не знаю. Проснулся от ощущения, что в комнате кто-то есть. Тут же напрягся, готовый вскочить, открыл глаза, и…мама.

– Проснулся? Сынок, неприятности. Одевайся скорее. Тебе нужно улетать. Там папа через дверь ведёт переговоры – какие-то люди хотят войти, тебя требуют. Похоже – началось.

Лицо матери было грустным, как будто она видела в будущем – чем всё это может закончиться. Скорее всего – видела. Хуже всего, когда видишь, знаешь, и не можешь предотвратить. Лучше тогда вообще не знать…

Я вскочил, натянул штаны, рубаху, кроссовки, и готовый к любым неожиданностям, бросился к входной двери.

– А по какому праву? Мало ли, что вы там скажете! А если я сейчас назовусь императором всея Руси – вы мне поверите?

– Так откройте – будет вам прокурорская бумага! Как вы её увидите, если дверь закрыта?

– Так и увижу! Вы к двери поднесите, я и посмотрю! – упорствовал отец, оттягивая время – так…и что? Не вижу – что здесь написано?

– Ну хватит уже. Даём вам пять минут, потом ломаем двери. Мы знаем, что ваш сын сейчас в квартире. Пусть выходит и сдаётся, иначе пострадают все.

За дверями настало молчание, и мне показалось, что в воздухе как будто раздалось тиканье огромных часов. Отец беспомощно оглянулся на меня, и шепнул:

– Вскроют. Двери не выдержат, само собой. Улетай, сынок. Мы всегда с тобой, и с нами ничего не случится, не бойся. Потом за нами прилетишь, если что.

– Я сдамся.

– Смысл? Какой смысл?! – нахмурился отец.

– Пусть эти твари мне предъявят обвинение. Доведу до суда. Сейчас по закону на подготовку материалов в суд даётся всего месяц. Они обязаны всё обстряпать за это время. Ну а на суде посмотрим, как и что…

– Они не дадут тебе дожить до суда – прозорливо ответил отец – ясно, что обвинение шито белыми нитками! Тебя убьют.

– Меня не так легко убить. Главное, чтобы не убили сейчас, при задержании. Звони в полицию, вызывай наряды, и как можно больше. Скажи – в дверь кто-то ломится, непонятно кто. Они в штатском?

– Не могу понять – там их куча целая. В штатском и в камуфляже. А сейчас непонятно, кто есть кто. Камуфляж и бандиты могут нацепить. Сейчас позвоню, вызову полицию… Эй, там, за дверью! Дайте нам ещё пятнадцать минут, мы обдумаем! Слушай, сынок, они что, не знают, что ты можешь перемещаться в другой мир? Чего они так ломятся? Ты бы уже свалил, и всё!

– Высота, пап. Мы на четвёртом этаже, перемещусь – брякнусь с высоты четвёртого этажа. Они это знают. Думают, что я побоюсь башку сломать. Потому и лезут. Типа – припёрли в ловушке. Звони, пап, время!

Ждать полицию пришлось недолго. Через несколько минут заорали сирены полицейских машин – штук десять сразу приехало, и в подъезд забежали полицейские наряды с автоматами – мать смотрела через окно кухни. На лестнице начался шум, крики, потом всё утихло, и у дверей появился участковый Самойлов. Он постоял у экрана, затем негромко сказал:

– Василий, сдавайся! Это из фээсбэ люди. Так что не бандиты, будь спокоен (Ни фига себе спокоен! Да лучше бы бандиты! С этими бы я знал как поступить) Сдавайся, тебе гарантируют жизнь.

– Вот теперь можно и выходить – шепнул я отцу. Он обнял меня, потом обняла мать, залив горячими слезами рубашку. Я похлопал её по спине, вырвался из объятий, и слегка хриплым голосом крикнул:

– Пусть отойдут от двери – я выхожу, сдаюсь! И пусть никакой стрельбы и маски-шоу, я безоружен! Всё записывается, так что и не надейтесь меня грохнуть!

Отец кивнул головой, ещё раз похлопал меня по плечу, и отодвинул здоровенный стальной засов. Электроника электроникой, магия магией, но лучше старого доброго стального запора ничто не может лучше запереть дверь. Отец никогда ничего не пускал на самотёк…