Удачное столкновение с турецким броненосцем и подвиг «Весты» подвигло флотское командование к новому решению. Было признано полезным иметь в составе Черноморского флота более крупный, быстроходный и, главное, более сильно вооружённый крейсер. Решили вооружить по образцу «Весты» ещё один пароход РОПиТа. Для этой цели правление общества предоставило своё лучшее судно — «Россию», которое и зачислили в состав флота 14 сентября 1877 года. В кандидатуре командира «России» ни у кого сомнения не было. Кому как не герою боя «Весты» возглавить самый мощный корабль Черноморского флота. Вскоре Баранов прибыл в Николаев, где в спешном порядке переоборудовался и вооружался его новый корабль. Свою «Весту» он передал капитан-лейтенанту П.М. Григорашу.

Пароход «Россия» был приобретён РОПиТом в 1872 году. Водоизмещение судна составляло 4200 тонн, мощность паровой машины 1750 лошадиных сил. По просьбе Баранова Главное артиллерийское управление выделило для нового крейсера 9-дюймовую (219-мм) мортиру. Её установкой и монтажом приборов Давыдова средствами Одесского порта в ноябре завершились работы по вооружению. Мастерские Николаевского порта в октябре – начале ноября поставили на «Россию» ещё 2 152-мм мортиры, 6 — 203-мм, 3 — 153-мм и 2 — 107-мм орудия и 5 малокалиберных скорострельных пушек. Кроме того, на его борту разместили паровые катера, вооружённые минами Уайтхеда. Образно говоря, «Россия» была буквально утыкана пушками, установили их где только возможно. С такой артиллерией можно было вполне поспорить с турецкими броненосцами! 7 декабря «Россия» была подготовлена к боевым действиям.

Вскоре Баранов сумел одержать верх над турецкими моряками, направляясь в крейсерство к берегам Кавказа, он 23 августа 1877 года получил в Керчи телеграмму с приказанием адмирала Аркаса идти в Гагры, чтобы принять на борт раненых из отряда генерал-майора Б.М. Шелковникова. Выполняя приказание, пароходы «Веста» и «Владимир» 26–27 августа, действуя в непосредственной близости от неприятельских броненосцев, забрали 18 раненых и до 600 офицеров и солдат, которых 28 августа доставили в Туапсе.

А в декабре 1877 года имя Баранова снова прогремело на всю Россию.

Началось с того, что адмирал Аркас предписал Баранову совершить набег на турецкий порт Пендераклия, чтобы осуществить не удавшийся в июле предыдущего года разгром тамошних угольных складов, а также попутно нанести удар по торговому судоходству неприятеля.

Зная Баранова, он напутствовал его словами:

— Только, ради Бога, соблюдайте осторожность!

11 декабря новоиспечённый крейсер вышел из Одессы и направился вдоль Румелийского берега, минуя Босфор, к Пендераклии. Вместе с ним были верный князь Голицын-Головкин и ставший настоящим другом и соратником англичанин Гардфорд.

В 7 часов утра 13 декабря на подходах к Пендераклии с «России» усмотрели дым, а через полчаса, убедившись, что перед ними не боевой корабль, дали полный ход и начали погоню за крупным пароходом. Спустя пару часов пароход был настигнут. После предупредительного залпа «под нос» турок спустил флаг и остановился. С «России» спустили шлюпку и отправили на пароход призовую команду. Так в руки Баранова попала «Мерсина», перевозившая табор анатолийского низама (батальон регулярных войск), рекрутов и пассажиров.

14 декабря «Россия» привела свой приз в Одессу. Город встретил Баранова орудийным салютом и толпами восторженной публики.

Это была настоящая удача, какой ещё не было ни у кого из наших пароходных командиров за всю войну! Данные о численности пленных в разных источниках расходятся. В большинстве источников называется цифра 893 человека: 19 офицеров и чиновников, 810 нижних чинов, 26 человек команды парохода, 12 женщин, 6 детей, 21 пассажир мужского пола. Есть информация и о двух тысячах пленных. Груз «Мерсины» состоял из небольшого количества продовольствия, было на её борту также золото и 16 пудов (262,08 кг) серебра высокой пробы. Но главным было даже не это. На «Мерсине», помимо всего прочего, был захвачен личный курьер турецкого главнокомандующего Мухтар-паши с портфелем, набитым секретнейшими документами, приказами и картами. Для нашей Дунайской армии это был подарок свыше!

Говорят, император Александр II, ознакомившись с содержимым портфеля, перекрестился и сказал:

— Спасибо за сей подарок Господу и… Баранову!

Наградой командиру «России» стал внеочередной чин капитана 1-го ранга «за отличие». Без всякого преувеличения, к концу Русско-турецкой войны Баранов пребывал в ранге национального героя. Его имя знала не только вся страна, но и Европа.

Как и положено, при взятии приза победителям полагается процент от стоимости захваченного судна и его грузов. Постановлением Николаевского призового суда от 18 декабря было установлен денежное вознаграждение. 19 марта 1878 года последовало высочайшее разрешение личному составу «России» участвовать в разделе призовых денег из расчёта ⁵/₈ общей суммы, причём лично Н.М. Баранову причиталось 10000 руб. Дальнейшие события изложил И.А. Шестаков:

«…Получивши десятки тысяч вместо ожидаемых сотен, Баранов, уже раздражённый решением вопроса, касавшегося его чести, просто сошёл с ума. Ему показалось, что по личной ненависти его хотят лишить даже достояния, и в гневном порыве он подал управляющему записку, по моему мнению, не только непристойную, но глупую. В ней неловко перечислялись все его заслуги, за которые не было никаких наград. Записку, приводившую в негодование всякого порядочного человека, Баранов просил представить на усмотрение Его Императорского Величества. Великий князь Константин был тогда в Париже, но едва ли доклад государю произошёл без его ведома. Я слышал далее, что Орлов советовал генерал-адмиралу потушить дело, но безуспешно, государь велел направить дело судебным порядком.

На исходе декабря Баранов предстал перед военным судом Петербургского порта по обвинению в оскорблении начальства. Аудитория состояла из почтенных лиц морского и других ведомств. Обвиняемое подсудимым министерство блистало отсутствием. Присутствующие знали, что генерал-адмирал не любил Баранова за антипоповочное (т.е. против адмирала Попова. — В.Ш.) настроение и ещё более за то, что к Баранову был внимателен цесаревич. Несмотря на это никакой здравомыслящий человек не мог оправдать Баранова, да и самая личность подсудимого мало в ком возбуждала симпатию. По крайней мере, самые компетентные ценители его, моряки, всегда видели в Баранове ловкого пройдоху только, и слава его подвигов нисколько не изменила сложившегося о нём мнения. Но Баранову во всём удача. Преследовавший по поручению министерства прокурор Никифоров увлёкся до неприличия, придал обвинению характер прежнего, уже вымершего в новых судах кляузничества».

В итоге Н.М. Баранова всё же признали виновным в нарушении дисциплины, и в январе 1880 года он был уволен. Однако благодаря покровительству наследника его вскоре приняли на службу.