Москва и Севастополь — эти два города навечно связал святой Георгий Победоносец, их связало и еще нечто, что нельзя порой передать простыми словами, но что существует незримое нам, однако реальное и вечное — некая особая связь между двумя духовными центрами России. Нет, совсем не случайно на гербе Москвы, как и на гербе России, изображен всепобеждающий Георгий!

Само провидение распорядилось так, что именно Херсонесу-Севастополю суждено было стать главным связующим звеном между вторым Римом — Константинополем и третьим Римом — Москвой. Вспомним вековечное: «…а четвертому не бывать». Именно через севастопольские бухты пришли на русскую землю первые священники и первые иконы, принесены были мощи первых православных святых и священные писания. Недаром и сегодня стоят на Москве церкви в честь Святого Климента и семи Херсонесских мучеников, недаром и сегодня в Москве во всех церквах ежегодно отмечается день памяти преподобного Евстратия Постника, павшего за веру на земле нынешнего Севастополя. В самом центре российской столицы стоит памятник и отцам словесности преподобным Кириллу и Мефодию, создавшим именно на берегах Херсонеса знаменитую кириллицу.

Херсонес-Севастополь был, по существу, первым форпостом православной веры в славянских землях, но прошло время, и многое переменилось. Некогда гордый Второй Рим — Константинополь — пал под напором османов, а затем, переименованный Стамбулом, сам стал источать угрозу православному миру. И если старый Херсонес распространял православие, то новый Севастополь взвалил на свои плечи не менее трудную ношу — его защиту. Именно ему была уготована честь стать великим воином и стражем южных рубежей России.

Более двух столетий длилось непрерывное противоборство двух городов — Стамбула и Севастополя. И если за первым стоял весь мусульманский мир, то за вторым всегда стояла Москва.

Мой рассказ о пришествии Георгия Победоносца с севастопольской земли в Москву был бы неполон без такой его значимой составляющей, как сегодняшние взаимоотношения столь важной для всех нас оси Москва — Севастополь — Киев.

Об амбициях нынешнего киевского руководства говорено и писано немало. Но почему это происходит, мало кто догадывается…

Вспомним историю. Именно Киев первым начал собирать под свою длань русские земли. Именно тогда из Священного города пришла в Киев и православная вера с русским (а не украинским!) князем Владимиром. Священная земля направила город на Днепре на истинный путь. Даже герб Киева — архангел Михаил — символизирует НАЧАЛО, т. е. начало объединяющее.

Но Киев со своей исторической миссией не справился. Вместо собирания империи он начал дробить некогда единое царство, пока сам не был низведен до ранга второразрядного поселения.

Кому же перешла так и не осиленная им великая миссия? Все шансы собрать в единое целое славянские народы имела в свое время Варшава.

Славянская Польша была крепким государством, но великая миссия оказалась Варшаве не по силам. Изменив православию, поляки кинулись в объятия католицизма, оттолкнув от себя тем самым всю огромную славянскую семью. Даже герб Варшавы вызывает невольную оторопь: языческая русалка, воинственно размахивающая мечом в сторону своих славянских братьев. Причем даже не русалка (русалками именовались в древнеславянском языческом фольклоре мифические птицы), а так называемая нечисть — топлянка, которая топила купающихся в воде людей. Герб города — это прежде всего суть его исторического предназначения.

Языческо-католическая Варшава пыталась захватить родственные народы, действуя как враг с мечом в руке, призвав на помощь всю возможную нечисть. Результат известен. Варшава во все времена была нещадно бита и с востока, и с запада.

И тогда миссию великого объединения взяла на себя Москва. Именно это и символизирует Георгий Победоносец, внесенный в ее герб. Всадник, поражающий на смерть поганого змия (символ нечисти) — сам есть символ окончательной победы, единения под общим знаменем всех славянских православных земель. А потому путь Георгия Победоносца с севастопольской земли в Москву никак нельзя признать случайным.

Становятся понятны и сегодняшние действия Киева. Комплекс былого, увы, так бездарно растраченного величия, предательское разрушение великой славянской империи, зависть и ненависть к не раз спасавшей его Москве, желание вопреки всей исторической логике незаконно обладать священной севастопольской землей, искоренение православия под вывеской ватиканского униатства, отказ от православных символов и введение герба, достойного варшавской нечисти-топлянки, герба-трезубца, означающего то ли готового терзать жертву ястреба, то ли посох одного из языческих богов, создаваемые в какой-то лихорадочной спешке памятники карателям и убийцам собственного народа — это ведь звенья одной цепи забвения голоса собственной крови, своих истоков и своего предназначения на этой земле. А потому судьба Киева — это трагическая судьба не понявших главной идеи славянского православия — идеи единства, а потому предавшим ее нет и не может быть прощения!

…Сторожевой корабль «Пытливый» Черноморского флота отходил от Минной пристани Севастополя солнечным октябрьским днем. Мы шли в неблизкий Наварин, чтобы принять участие в праздновании 170-летней годовщины победы объединенной русско-англо-французской эскадры над турецко-египетским флотом, победой, ставшей главным залогом греческой независимости. Стоя на корме, я смотрел на блистающий золотом крест Владимирского собора. В безбрежии голубого неба он казался невесомо-летящим. Под его сенью лежат четверо адмиралов, чья боевая слава началась именно с порохового дыма Наваринской бухты: Лазарев и Нахимов, Корнилов и Истомин… От места их упокоения мы уходили к месту их боевого крещения…

Со стороны моря Владимирский собор всегда напоминает мне иной, куда более трагический храм православия — собор Софии Святой. Построенная много веков назад как первая по величине святыня всего православного мира, она и до сегодняшнего дня поражает всех своим великолепием.

За минувшее время мимо Софии прошло немало кораблей, посланных Севастополем в океанские просторы. Они буквально проламывались сквозь Босфор и Дарданеллы, окруженные со всех сторон турецкими разведывательными катерами и самолетами. И единственной отрадой им и наградой всегда была сиреневая громада Софийского храма, посылавшая проплывавшим мимо свой скорбный узнический привет с прибрежных стамбульских скал.

От храма Святого Владимира к храму Святой Софии… И каждый севастопольский корабль — как немое послание древнего Херсонеса древнему Константинополю. Мы ничего не забыли, мы помним истоки нашей веры, мы скорбим и надеемся.

София — последнее эхо былого Царьграда, последнее сказочное видение минувшего далека… Говорят, что и ныне, несмотря на все старания турок, на внутренних ее стенах нет-нет, да и проступят сквозь толщу красок скорбные лики православных святых. Легенда гласит, что, когда в 1798 году в Босфор вошла эскадра адмирала Ушакова, в Софийском храме внезапно обвалилась почти вся штукатурка, и на стенах появились древние христианские росписи. Так храм отозвался на прибытие своих единоверцев.

«Пытливый» медленно шел по узкому и извилистому босфорскому фарватеру. Все мы, офицеры походного штаба и корабля, сгрудившись на правом крыле мостика, с волнением ожидали появления жемчужины былой Византии.

— Вон! Вон она! — внезапно показал рукой в туманную даль городских кварталов Стамбула флагманский штурман, не один десяток раз уже ходивший этим путем.

Мы повернули головы. Минута, другая, и наконец в мареве промозглого дня нам явилась она. Зрелище Святой Софии было величественно и скорбно. Величественно, потому что храм, помнящий Константина Багрянородного и княгиню Ольгу, по-прежнему прекрасен. Скорбно, потому что он давным-давно осквернен и переименован турками в мечеть Аль-Софии. Там ныне правится мусульманская служба. Вокруг храма со всех сторон неусыпное оцепление — четыре хищных, взметнувшихся в высь минарета, сторожащие драгоценного пленника денно и нощно. Но, видимо, и этого захватчикам показалось мало. Против Софии они воздвигли свой огромный храм с шестью стражами-минаретами. Крепки засовы неволи. Медленно течет река времени. Но, проходя мимо Софии на боевом черноморском корабле, мне невольно подумалось, что сейчас древняя непокоренная святыня тревожно дремлет, видя во снах дни своей далекой и прекрасной юности.

В глубине заливов замерли ряды турецких ракетных катеров — ударного кулака НАТО в черноморских водах.

Идут и идут по Босфору корабли, посланные Севастополем, и всякий раз на их ходовых мостиках ждут наши моряки с замиранием сердца, когда же явится их взору Святая София — старшая сестра Владимирского собора.

Я до боли в глазах всматриваюсь в очертания проплывающего мимо храма, пытаясь рассмотреть что-то еще не ведомое и не понятое другими. Здравствуй, София! Как ты здесь, каково тебе в твоем долгом плену? Херсонес-Севастополь и Россия помнят тебя. Прости нас и прощай!

Медленно уходит вдаль турецкий берег. Еще один разворот корабля, и София пропадает из поля зрения…

…Одна война сменяла другую: Первая и Вторая Екатерининская, Николаевская 1826 года и Крымская, Балканская и Первая мировая, но, как и прежде, все атаки Стамбулу отбивал стойкий защитник Московского царства Севастополь. А Москва никогда не забывала своего геройского собрата, несущего нелегкую службу на берегу Черного моря. Именно оттуда, из Москвы, шли в Севастополь свежие полки, везлись припасы, именно в Москву уезжали на покой изувеченные в битвах севастопольские ветераны. Именно от Москвы всегда черпал Севастополь самое главное — святую веру в победу их общего православного дела.

Особой страницей взаимоотношений двух городов стала Крымская война. Мало кто знает ныне, но ведь именно московское ополчение пришло под стены города, чтобы облегчить участь раненых и помочь с доставкой пороха и ядер. Город, бросивший вызов всей Европе, стал в те дни родным для тысяч москвичей.

Единую связь Москвы и Севастополя одним из первых понял герой Первой обороны Севастополя вице-адмирал В. А. Корнилов. В своем знаменитом приказе первых дней вражеской осады: «Москва горела, а Русь от этого не погибла. Напротив, стала сильнее. Бог милостив! Конечно, он и теперь готовит верному ему народу русскому такую же участь!»

А вот слова того же Корнилова, сказанные за день до гибели солдатам Московского пехотного полка, прибывшим на защиту города: «Московцы! Вы находитесь здесь, на рубеже России, Вы защищаете дорогой угол русского царства. На вас смотрит царь и вся Россия! Если только вы не исполните долга, то и Москва не примет вас как московцев!»

Свой долг перед Отечеством Московский пехотный полк выполнил полностью, почти полностью пав на севастопольских бастионах.

В годы Крымской войны Севастополь стал таким же камнем преткновения для захватчиков, как в 1812 году Москва. И Севастополь, захваченный врагом после целого года осады и штурмов объединенной европейской армии, и Москва, взятая французами после ожесточенного Бородинского сражения, стали городами-символами этих войн за российскую независимость. Не менее славной была защита этих городов и в годы Великой Отечественной, о чем свидетельствуют золотые звезды городов-героев на их знаменах. А как чествовали в Москве в 1856 году после завершения Крымской войны севастопольских героев! Встреча черноморцев превратилась в Москве в национальный праздник, продолжавшийся без малого целый месяц.

Когда отгремели последние залпы войны, оставшиеся в живых черноморцы были отправлены на Балтику, туда, где были необходимы их закалка и боевое мастерство.

Путь черноморцев пролегал через первопрестольную, и к прибытию героев-севастопольцев там готовились загодя. Когда же первые колонны утомленных походом моряков 18 февраля показались у Серпуховских ворот, их уже встречали толпы горожан, оркестры и почетный караул. Навстречу морякам вышел московский генерал-губернатор граф Закревский, «достойный гражданин» Кокорев преподнес дорогим гостям хлеб-соль…

Газета «Московские ведомости» в те дни писала: «Лишь только увидели мы издали длинный их строй, спускающийся с горы, слезы прошибли всякого, и горько, и весело, и грустно. Обыватели густыми толпами валили к ним навстречу и кричали „Ура!“. „Ура!“ — отвечали гости…

Сравнявшись с гостями, Кокорев передал поднос с хлебом-солью старшему офицеру. „Служивые! Благодарим вас за ваши труды, за пролитую в защиту родной земли кровь! Примите наш земной поклон!“ — и поклонился в землю. За ним поклонились и все следовавшие. Удивительная, умилительная минута! Все плакали…»

Прямо посреди Серпуховской площади были накрыты огромные столы, где стояла водка, лежали груды снеди. Один за другим следовали тосты… Купцы чуть не в драку зазывали к себе на постой моряков: кто «спрашивал» десять, кто двадцать, а кто и все сто!..

На следующий день, 19 февраля, старшие офицеры были приглашены на торжественный обед к генерал-губернатору (мичманам и лейтенантам накрыли столы в гостинице «Шевалье»). Матросы гуляли по улицам. Двери трактиров перед ними открывали, денег притом не брали, зато качали на руках. Офицеров тем временем приветствовали в дворянском собрании.

Перед выходом из Москвы моряки Черноморского флота побывали в Троице-Сергиевой лавре, где покоились мощи Сергия Радонежского.

Необычная связь Севастополя и Москвы всеобъемлюща. Давно замечено, что в этих городах, несмотря на их, казалось бы, географическую отдаленность, схожа даже погода. Едва в Москве происходит хотя бы небольшое понижение температуры, как спустя несколько дней она понижается и в Севастополе. Улучшается погода в Москве — и обязательно через день-два улучшается она и в Севастополе. Объяснить этот климатический феномен с точки зрения перемещения циклонов и антициклонов довольно сложно, так как они попросту не могут перемещаться в одном и том же направлении на протяжении всего года. Ответа же, объясняющего взаимосвязь погодного феномена двух городов, увы, пока не смог дать никто…

Севастопольская земля связана мириадами духовных нитей с российской столицей. А поэтому вовсе не случайно, что вот уже столько лет именно в составе Черноморского флота постоянно имеется боевой корабль с именем Москвы на борту. Но и Севастополь всегда живет в сердцах москвичей. Севастопольским был в свое время назван целый район столицы. В честь города названы улицы и проспекты: Севастопольские, Нахимовские и Балаклавские. Имя священного города живет даже в названиях станций столичного метрополитена.