Ну а что же делал все это время Андре Дориа? Естественно, что после столь серьезной неудачи, как поражение в Лартском заливе, которое тут же не преминули раздуть многочисленные противники и завистники генуэзца, Дориа надо было как можно быстрее реабилитироваться. Для этого он избрал путь, быть может, не самый сложный, зато верный. По-прежнему всячески избегая столкновения с главными силами Барбароссы, Дориа решает нанести ряд ударов по небольшим пиратским эскадрам, шарящим в поисках добычи по Адриатическому морю. Так, узнав о приближении к берегам известного пиратского предводителя Драгута с одиннадцатью галерами, он немедленно собирает большие силы и внезапно настигает пиратов вблизи Косини на берегу Жиролаты, где Драгут с сотоварищами в это время делил награбленное. Заперев Драгута в бухте, Дориа затем решительно атаковал его, захватил все суда, а самого Драгута заковал в цепь и посадил гребцом на его же бывшую флагманскую галеру.

Спустя несколько недель сидящего на цепи у весла Драгута случайно увидел мальтийский рыцарь Ла Валетт. Совсем немного времени назад сам Ла Валетт, захваченный в одном из боев турками, сидел также гребцом на галере Драгута, пока не был выкуплен. Злорадства у рыцаря, узнавшего плененного турка, не было.

— Что поделать! — сказал он Драгуту. — Таковы перемены нашей судьбы!

— Я нисколько не ропщу на свой жребий! — отвечал невольник. — Каждому его путь предопределен свыше! Надо лишь молиться и надеяться на лучшее!

Пройдут годы, и Драгут с Ла Валеттом встретятся еще раз, но уже у стен Мальты, куда Драгут придет во главе огромного флота и войска, а ставший к тому времени великим магистром Ла Валетт возглавит героическую оборону острова и выйдет победителем. Под стенами мальтийских замков Драгут найдет свой конец, а именем Ла Валетта назовут столицу маленького острова. Воистину, каждому его путь предопределен свыше…

На галерах Андре Дориа знаменитый Драгут проведет гребцом несколько тяжелых лет, пока не будет выкуплен Барбароссой у того же Дориа за несколько бочонков золота, и тайное обязательство не тревожить более Геную и генуэзских купцов. Пройдут еще годы, и Драгут займет после смерти Барбароссы его место, став главной опорой Блистательной Порты на морях. Однако у Драгута будет еще одна встреча с Дориа, о встрече с которой вполне можно писать отдельный приключенческий роман, столько там было невероятных подвигов и головокружительных поворотов. Но пока Драгут, наравне с другими невольниками, гребет тяжелым веслом, получая от комита-надсмотрщика поощряющие удары кнута.

Тем временем хватало забот и у Андре Дориа. Разбитие и пленение Драгута, однако, никак не заслоняло памяти о Ларте, и адмиралу надо было восстанавливать свое пошатнувшееся реноме, а потому он буквально засыпал Карла V прожектами экспедиции по завоеванию Алжира у турок. В этом генуэзец видел главное отмщение своему врагу Барбароссе. «Спокойствие томило этого великого человека. При том же зная, что война необходима для содержания в повиновении солдат и матросов, положил напасть на владения Барбароссы в Африке. А как это был заклятый враг христианства, то Дориа полагал, что ему не нужно и предлога, чтобы идти на него…»

Не дожидаясь еще окончательного решения Мадрида, Дориа на свой страх и риск совершает рейд к берегам Африки и захватывает небольшую, но стратегически важную крепость Монастер, где оставляет гарнизон. Таким образом, он создает передовой плацдарм для будущего нашествия. Наконец приходит и известие из Мадрида: император дал согласие на проведение алжирской операции, более того, он лично пожелал ее возглавить! Но присланная бумага приводит многоопытного Дориа в полное смятение. Нетерпеливый Карл требует немедленного выступления в поход. А ведь лето уже на исходе, и впереди обычная для Средиземноморья осенняя непогода со штормами и шквальными ветрами. Дориа пытается деликатно образумить своего сюзерена, предлагая дождаться следующей весны, а заодно и лучше подготовиться к затеваемому предприятию. Но император к его просьбам глух.

Дело в том, что Карл в очередной раз разругался с французским королем Франциском. Между двумя государствами исподволь начинается новая, какая уже по счету, война! Именно поэтому императору так важно быстро и успешно провести алжирскую операцию. Громкая победа не только угомонит турок, но и образумит французов.

— Не сам ли Дориа мне прожужжал об Алжире, а теперь вдруг испугался ветров! — смеялся Карл, получив очередное предостерегающее послание своего адмирала. — Передайте ему, что я в отличие от моих адмиралов на подобные мелочи не обращаю никакого внимания. Мы выходим в море в самое ближайшее время. Рождество я намерен праздновать в Алжире! Я лишил Барбароссу Туниса, теперь очередь за последним африканским гнездом ужаса и разбоя!

Чтобы Дориа не слишком противился спешным приготовлениям, папа римский подарил ему меч, усыпанный россыпью крупных бриллиантов и шелковую шляпу, унизанную жемчугом.

В конце сентября 1541 года наскоро собранный испанский флот добрался до африканских берегов. Экспедиция была задумана с размахом. Помимо императора-короля в ней принял участие знаменитый своим полководческим талантом и свирепостью герцог Альба, не так давно вернувшийся из Вест-Индии знаменитый покоритель Мексики Фернандо Кортес, гофмаршал двора и великое множество молодых дворян, желавших отличиться на глазах монарха. Кроме них на транспортных судах сидело более двадцати пяти тысяч испытанных в боях ветеранов.

Сам император с адмиралом плыли на «счастливой» яхте с четырьмя рядами весел и отборнейшей командой, которая принесла удачу в тунисском походе. Интерьер по приказу Дориа был, однако, полностью обновлен. Глаз императора должен радоваться! И если раннее корма была только выкрашена, то теперь ее украсили еще и искуснейшей резьбой. Несколько оркестров, услаждая слух, посменно играли круглосуточную музыку. В поход отправлялись, как на светскую прогулку.

А погода тем временем все портилась. Много времени потеряли еще и у Минорки, поджидая груженные воинскими и съестными припасами суда Фердинанда Гонзаги. Теперь к южному берегу Средиземного моря направлялась настоящая армада.

Несмотря на все это, во время перехода осмотрительный Дориа принял все возможные меры предосторожности, на случай если Барбаросса попытается перехватить сильно растянувшейся испанский караван своим флотом. Во все стороны были разосланы летучие отряды галер, но Барбаросса так нигде и не появился. Несмотря на это Дориа предпринял последнюю попытку отговорить Карла от намечаемой высадки на африканский берег.

— Ограничимся сейчас лишь грандиозной демонстрацией и уйдем обратно, пока не поздно! — говорил он разумные речи.

— Если вы боитесь, Андре, то я вас не держу здесь! Можете отправляться домой к жене! — смерил его император презрительным взглядом. — Жребий брошен, и мы плывем навстречу еще одной победе!

— Что ж, ваше величество, моя совесть чиста, но я остаюсь с вами, что бы ни было дальше!

Подойдя к африканскому берегу, Карл V послал парламентеров к начальствовавшему в это время в Алжире сыну Барбароссы Гассану.

— Сдавайтесь, а не то вас постигнет печальная участь Туниса! — важно заявили испанские гранды.

Гассан рассмеялся парламентерам в лицо:

— Наш флот и наше войско стоит ваших. Аллах еще не решил, кому отдать ныне свою милость!

В алжирском гарнизоне было всего восемьсот янычар, но все они поклялись биться до последнего. Кроме янычар Гассан собрал еще пять тысяч ополчения из мавров и местных арабов. В окрестностях города в тучах песка гарцевала горячая нумидийская конница.

Действуя по совету Дориа, Карл высадил свою армию на восток от крепости, где берег был более полог, а глубины позволяли галерам подойти к самому берегу. Немного передохнув после высадки, испанцы подошли к Алжиру и стали лагерем вокруг него. На окружающих город холмах поставили пушки. Со стороны моря город надежно блокировали галеры Дориа. С тыла осаждающих донимали нумедийцы, швыряя на всем скаку в закованных в латы испанцев стрелы и камни. Но к этому привыкли еще со времени тунисской операции и особого внимания не обращали.

Император, общаясь с адмиралом, был ироничен:

— Теперь вам уже нечего опасаться, дорогой Дориа, кампания, по существу, уже сделана, осталось только пожать победные лавры и вернуться домой!

Но Дориа иронию не воспринимал.

— Меня по-прежнему, ваше величество, волнует даже не столь бродящий не весть где со своим флотом Барбаросса, сколько… погода! Октябрь в здешних местах чреват страшными штормами, а берег гол и нам совершенно негде укрыть свои галеры!

— Ничего, — отмахнулся Карл — Господь с нами, и все обойдется!

Увы, ничего не обошлось! В ночь на 29 октября 1541 года грянул гром, да еще какой! Небывалой силы буря с дождем и градом обрушилась на испанский лагерь с такой неимоверной силой и мощью, что в какую-то четверть часа утопила его в грязи. Ни у кого не осталось даже горсти сухого пороха.

— Кажется, судьба восстает против нас! — заметил философски своим генералам раздосадованный происшедшим Карл. — Пусть у нас теперь нет пушек, но мы возьмемся за мечи и все равно разгоним этих презренных африканцев!

Но весть, доставленная императору с моря, оказалась уже не неприятной, а по-настоящему страшной. Внезапно налетевшим беспощадным шквалом в какую-то четверть часа весь испанский флот был разнесен буквально в щепки. Все побережье было завалено трупами матросов. Видя несчастие врага, перешли в наступление и алжирцы Гассана. Избиваемые со всех сторон, на остатках уцелевших галер испанцы вынуждены были постыдно бежать.

Отставших и больных без труда пленили турки. Самого Карла V в самый последний момент спас на своей галере Андре Дориа. Император был потрясен происшедшей на его глазах катастрофой. Бывший в его свите знаменитый покоритель Мексики Фернандо Кортес коленопреклоненно просил Карла дать ему несколько сот мушкетеров с конницей.

— Я положу к вашим стопам Алжир так же, как я положил к ним Мексику! — умолял старый конквистадор.

На Кортеса смотрели, как на безумца. Уцелевшие мечтали только об одном — как быстрее добраться до дома. Операция была безнадежно провалена, и авторитет самого Карла в глазах всей Европы сильно померк. Однако алжирский крах никак не сказался на отношении императора к адмиралу, даже, наоборот, совместное пребывание в штормовом море, провидческие предупреждения Дориа вновь вернули самое предупредительное отношение Карла к верному генуэзцу, несколько было угасшее после неудачи при Ларте.

Теперь обратимся к биографу Андре Дориа: «Едва успела армия усесться по судам, поднялась опять буря ужаснее прежней. Дориа, совершенно знавший мореплавание, велел отдалиться от берегов в открытое море. Император, бывший на его галере, привлекал все его внимание. Он так хорошо размерял свой путь, что привел эту галеру к острову Минорка, где император оставался, пока утихло море, тогда Дориа отвез его в Испанию. Первая забота императора была вознаградить своего адмирала за потерю галер. Он пожаловал его протопотарием (почетным главой) Неаполя и, присоединив к этому званию пенсию в тысячу талеров золотом, приказал оную выплатить за три года вперед. Впоследствии он подарил Дориа в собственное владение город Турси, возведя в маркизство».

Британский историк Генри Кеймен в своем фундаментальном труде «Испания: дорога к империи» пишет следующее: «Злосчастный поход на Алжир был начат в 1541 году. Согласно официальным оценкам, Неаполь и Сицилия должны были взять на себя шестьдесят процентов затрат, Кастилия — сорок. В тех же пропорциях исчислялось участие галеонов: итальянцы гарантировали две трети, испанцы — одну треть. Две трети солдат должны были быть итальянцами (под командованием Колонны) и немцами (под командованием Альбы) и одна треть — испанцами (под командованием Ферранте Гонзага). Собранные силы отплыли с Майорки в середине октября 1541 года, захватив по пути в Картахене герцога Альбу. Всего собралось 65 галер, 450 вспомогательных и грузовых судов с 12 000 моряков и 24 000 сухопутных войск. Среди капитанов был сам покоритель Мексики Эрнандо Кортес. 23 октября войска высадились на берег в шести милях от города Алжир.

Разыгрался ужасный шторм. „В тот день, во вторник, — вспоминал позже кардинал Талавера, — поднялась такая страшная буря, что было не только невозможно выкатить пушки, но многие мелкие суда просто перевернулись и тринадцать-четырнадцать галеонов тоже“. Шторм не утихал четыре дня, разрушив значительную часть кораблей и убив многих людей. („Слава Богу, — замечал Талавера, — мы не потеряли никого, кто представлял бы значение, а только рядовых солдат, слуг, матросов“.) Артиллерию развернуть было невозможно. 26-го, к удивлению осажденных алжирцев, император начал отводить свои войска. Плохая погода препятствовала ему и в этом, так что до Майорки флот добрался только в конце ноября. Общие потери, понесенные императорским флотом, составили не меньше 150 судов и 12 000 человек, не считая пушек и боеприпасов. Это было первое полное поражение императора, невиданное бедствие во всех смыслах, глубокое унижение и по всем перечисленным выше причинам — последний его поход против сил ислама.

Впоследствии интересы итальянцев и испанцев на море защищал в основном флот Андреа Дориа. Почти все наземные операции были прекращены, что явно не устраивало местного командующего в Оране, графа Алькаудете, который по вступлении на пост в 1535 году предпринял амбициозные попытки распространить власть Испании на королевство Тлемкен. Но успеха его действия не имели. Османы консолидировались в Северной Африке, и Тлемкен в 1552 году был захвачен турками. В 1555 году город Бути, который находился под властью кастильцев в течение сорока пяти лет, был потерян для них, перейдя к мусульманам. Наконец, в 1558 году экспедиция, предпринятая Алькаудете без разрешения тогдашнего короля Филиппа II, была уничтожена мусульманами, а ее командир убит».

Но последнее еще впереди, а пока Дориа вновь начинает заниматься своим излюбленным делом — плести тонкие кружева политических интриг. Получив надежные известия от своих шпионов, он спешит с тревожными известиями к Карлу:

— Ваше величество! Король французский уже решился разорвать перемирие с вами. Нападать же он хочет на крепости Руссильон и Периньян, а потому необходимо там запастись припасами и войсками, ведь Периньян — ключ к Испании!

Однако Карл почему-то остался глух к предостережениям своего энергичного адмирала. Тогда Дориа, вызвав к себе младшего племянника Жанеттина, приказывает тому отвезти в Периньян все имеемые под его началом войска. И вновь военное и политическое чутье не подвело адмирала. Ко времени подхода к крепости галер Жанеттина Дориа, она была уже осаждена армией наследника-дофина (будущего короля Генриха II). Помощь, посланная Андре Дориа, прибыла как нельзя кстати, и город отбил все приступы. Дофин должен был отступить. Следующая встреча императора и адмирала произошла спустя несколько месяцев. Карл V вызвал Андре к себе в Барселону. Выглядел император подавленно. Оставшись наедине с адмиралом, император посвятил его в свои проблемы:

— Все живущие ныне почитают меня за самодержца и человека самого счастливого! Увы, это далеко не так. Во всей Европе нет того, кто находился бы в положении более затруднительном, чем я.

— Но ваше величество! — подал было голос Дориа.

Карл поднял руку, прерывая его:

— Сейчас мне необходимо двинуть армию в Германию на мятежного герцога Клевского, который тщится овладеть герцогством Гельдерским. Но этого только и ждет король Франциск, чтобы обрушиться на Милан. Взвесив все за и против, я решился отдать ему Миланское герцогство без всякой войны и тем самым обезопасить себя от всех напастей со стороны французов!

— Не делайте этого, ваше величество! — почти закричал, пораженный новостью, Дориа. — Отдав Милан, вы отдадите вслед за ней Ломбардию и всю Италию! Отдайте лучше герцогство своему зятю Октавию Фарнезу с условием, что он сумеет его защитить. Укрепите цитадели Милана и Кремоны. В том вам помогу я, Венеция и римский папа.

— Хорошо! — согласился после некоторого раздумья Карл. — Пусть будет так!

«Дориа не упускал ни одного случая для доказательства своего усердия и преданности императору», — пишет об этих событиях биограф.

Не успел король Священной Римской империи и король Испании Карл добраться до Мадрида, как очередная франко-испанская война уже вовсю полыхала по полям многострадальной Европы. Флот неутомимого Барбароссы опять замаячил у европейских берегов. Однако на этот раз он пришел туда не сам по себе, а по просьбе нового союзника Сулеймана… французского короля Франциска.

Еще когда Карл топил в волнах и грязи своих солдат под Алжиром, хитрый и предприимчивый король Франциск уже успешно провел переговоры с турецким султаном о совместной борьбе против испанской тирании. Не имея собственного сильного флота, Франциск I решил одолеть своего давнего соперника с помощью флота Барбароссы. Ход этот был поистине гениален, хотя и вызвал ропот против Франциска даже в самой Франции. Впервые государь столь могущественной европейской державы шел против своих единоверцев рука об руку с мусульманами. Но недовольным решительный Франциск сумел весьма быстро заткнуть рот.

Узнавшие первыми о намечаемом союзе креста и полумесяца, венецианцы тут же предложили Барбароссе за отказ от похода десять тысяч золотых. Тот лишь рассмеялся в свою выкрашенную хной бороду:

— Свою верность Сулейману я ставлю много выше вашего мусора! Убирайтесь прочь!