Походы к берегам Кавказа стали последней страницей богатой событиями жизни Ивана Семёновича Скаловского. По несколько раз в году он водил всё новые и новые отряды кораблей туда, где вздымались до горизонта синие горы, где пули горцев легко находили себе жертву. А подорванное службой здоровье всё уходило. Всё труднее становилось взбираться по крытым корабельным трапам, но, как и прежде, на бизань-мачте флагманского корабля очередной крейсерской эскадры развевался его флаг. Пришло время, и старый адмирал почувствовал, как болит изношенное сердце. Командующий флотом адмирал Лазарев приехал, чтобы навестить больного.

— Штаб-лекарь весьма озабочен вашим состоянием! — произнёс он, присаживаясь в изголовье больного.

Скаловский лишь слабо махнул рукой и тотчас перевёл разговор на другую тему.

— Волнует меня, что на «Варшаве» рангоут худо поставлен, а «Андрианополь» тимберовки требует!

— Будет тебе! — остановил его Лазарев. — Сейчас думай о своём здоровье и лежи!

— Нет уж, — привстал на локтях разобиженный Скаловский. — Мне нынче отлёживаться недосуг, мне корабли к берегам абхазским вести надобно!

И водил. Водил, когда уже отказывали ноги, и на шканцах он мог только сидеть на принесённом раскладном стуле, водил, когда стаканами валерьяновой настойки глушил боль в сердце.

— Умирать сегодня страшно! — отшучивался он от друзей, настаивавших на поездке на воды. — А когда-нибудь — ничего!

— Пора уж тебе и отдохновиться от дел ратных, ведь и чин, и пенсион давным-давно имеется. Сколько я буду одна сидеть дома, в окно на море глядючи? — плакала жена.

— На том свете и отдохновлюсь! — смеялся через силу Скаловский, тряся гривой седых волос. — Да и жив я ещё только потому, что служу.

— Когда же теперь-то домой ждать? — вытерла платочком заплаканные глаза жена.

— Через пару месяцев, когда припасы кончатся! — был ей ответ.

— Ты уж там себя побереги! — попросила супруга, смирившись с неизбежным.

— Поберегу всенепременно! — поцеловал её в солёную щеку муж. — Не волнуйся, не в первый раз!

Смерть пришла к старому адмиралу внезапно. Писал в каюте бумаги, почувствовал боль в сердце. Единственно, что успел — дёрнул за шнур сигнального колокольца. Когда адъютант вбежал в салон, Скаловский был уже мёртв.

Гроб к месту последнего упокоения несли командиры кораблей: Нахимов, Корнилов, Новосильцев, Панфилов… Те, кто мужал под его началом.

— Так умирают праведники! — сказал на похоронах Лазарев, бросив ком жёлтой крымской земли в могилу. — Мир праху твоему!

На единственном дошедшем до нас портрете Скаловского, видно, что был он человеком достаточно суровым. Черты лица грубы и резки, горбатый нос и кустистые брови дополняют его мужественный облик.

Нам, живущем ныне, Скаловский памятен, прежде всего, своим легендарным боем на бриге «Александр», навсегда вошедшим в историю отечественного флота. Вспомним же ещё раз слова старого суворовца Ставракова: «Не каждому и из генералов наших выпала честь числиться в личных врагах французского императора!»