14. Мутант
Калганский ангар – особое учреждение, возникшее из необходимости размещения множества кораблей и расселения привезенных ими гостей. Человек, первым пришедший к очевидному решению этой проблемы, очень скоро стал миллионером, а его потомки, родившиеся и воспитанные в богатых семьях, постоянно находились в числе крупнейших собственников Калгана.
Ангар, постепенно расширяясь, покрывал уже сотни квадратных миль и перестал быть собственно ангаром, превратившись в отель для кораблей. Гость вносил плату за определенное время, и кораблю отводилось место, с которого он в любой момент мог подняться в космос. Турист имел право жить в своем корабле; при этом ему оказывались все виды гостиничных услуг. Ему приносили завтрак «в номер»; если нужно, вызывали врача или бригаду для ремонта корабля; подавали такси. В результате гость платил за место в ангаре и за услуги, ничего не платя за постой. Владельцы ангара не стеснялись в ценах на площадки для кораблей. Правительство не стеснялось в налогах. Никто на этом не терял, и все были довольны. Чего лучше!
По широкому коридору, соединявшему многочисленные крылья ангара, шел человек. Обычно во время вечернего обхода он восхищался оригинальностью и рациональностью описанной выше системы, но сегодня для подобных размышлений не было времени.
Один за другим он проходил ряды кораблей. Он был мастером своего дела, и даже если бы не нашел в регистрационном журнале номер ряда – где стояла не одна сотня кораблей, – все равно отыскал бы нужный.
Человек вошел в очередное крыло и отключил освещение. Там и сям светились иллюминаторы – люди возвращались от организованных развлечений к менее изощренным и более интимным домашним радостям.
Человек, возможно, остановился и улыбнулся бы, однако его лицо не способно было принимать соответствующее выражение. Однако, в его мозгу произошел процесс, в результате которого губы должны растягиваться, а глаза – светиться.
Корабль, перед которым он остановился, имел изящные очертания и, очевидно, обладал высокой скоростью. Это был особенный корабль. Уже давно во всем секторе использовались корабли, построенные либо самим Фондом, либо по его моделям. Корабль был построен в Фонде не для экспорта, хотя бы потому, что сквозь обшивку проступали бугорки генераторов защитного силового поля, которыми оснащались только корабли Фонда. Имелись и другие признаки.
Человек не колебался.
Меры по охране собственности клиентов, предпринятые администрацией ангара, были против него бессильны. С помощью специального нейтрализующего устройства он легко миновал электронный барьер, отгораживающий стояночные площадки от прохода.
Обитатели корабля все же не были застигнуты врасплох. Когда ладонь незваного гостя легла на обшивку чуть правее входной двери, в гостиной раздался гудок фотосторожа. Торан и Байта насторожились.
Придворный шут Мула, сообщивший, что его весьма компактное тело носит имя Магнифико Гигантикус, согнувшись над столом, поглощал пищу, изредка отрываясь от этого занятия, чтобы взглянуть на Байту.
– В благодарности слабых мало проку, – пробормотал он, – но все же я осмелюсь тебя поблагодарить, потому что за прошедшую неделю мне не пришлось много есть, и, хотя сам я мал, аппетит мой непомерно велик.
– Поэтому ешь, – сказала Байта, – не тратя времени на слова. Тебе лучше, чем мне, должна быть известна модная в центральных секторах поговорка о благодарности.
– Ты права, моя госпожа. В самом деле, кто-то из мудрых изрек: «Наилучшая благодарность та, что не испаряется в виде пустых фраз». Но увы, моя госпожа, все, на что я способен – это произносить пустые фразы. Пока мои пустые слова ублажали Мула, я носил роскошное платье и красивое имя (мое настоящее имя – Бобо – Мулу не понравилось), когда же моя пустая болтовня ему надоела, на меня посыпались тумаки и проклятия.
Из зала управления пришел Торан.
– Нам остается только ждать, Бай. Надеюсь, Мул понимает, что корабль Фонда – это территория Фонда.
Магнифико Гигантикус, бывший Бобо, воскликнул, раздувая ноздри:
– Как велик Фонд, перед которым трепещут даже жестокие слуги Мула!
– И ты слышал о Фонде? – спросила Байта, улыбаясь.
– Кто же о нем не слышал, – Магнифико перешел на таинственный шепот.
– Говорят, это мир чудес; мир огня, пожирающего планеты, мир, владеющий тайной грозных сил. Говорят, что самый знатный и богатый человек Галактики не удостоится такого уважения и почета, как простой человек, который сможет сказать: «Я гражданин Фонда».
– Магнифико, если ты будешь произносить речи, ты никогда не закончишь есть, – сказала Байта. – Выпей лучше ароматизированного молока.
Она поставила на стол кувшин и вышла из кухни, поманив за собой Торана.
– Тори, что мы будем с ним делать? – Байта кивнула в сторону кухни.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, если придет Мул, выдадим его?
– Как же иначе, Бай? – голос его звучал устало, и на лоб свисала влажная прядь. – Когда я ехал сюда, я думал, что стоит только спросить о Муле, и первый прохожий укажет дорогу к нему. Я надеялся, что мы переговорим с ним и будем свободны.
– Понимаю твое разочарование, Тори, но не разделяю, потому что я на многое не рассчитывала. Я не надеялась встретиться с Мулом, а собиралась разузнать о нем от приближенных к нему людей и сообщить это тем, кто более сведущ в межзвездных интригах. Я не воображала себя межпланетным шпионом.
– От тебя не дождешься поддержки, – Торан надулся и сложил руки на груди. – Ты подумай! Если бы не случай с шутом, мы ничего даже не услышали бы о Муле. Как ты считаешь, он придет за шутом?
– Не знаю… и не уверена, что мне этого хочется, – пожала плечами Байта. – Допустим, придет. Что делать?
Раздался гудок фотосторожа. Байта прошептала одними губами:
– Это Мул!
– Мул? – Магнифико, вытаращив глаза, дрожа, выскочил из кухни.
– Надо открывать, – сказал Торан.
Внешняя дверь открылась, впуская гостей в тамбур. На видеоэкране оказался только один человек.
– Он один, – сказал Торан с явным облегчением и нагнулся к переговорному устройству. – Кто вы такой?
– Сначала впустите меня, потом разберемся, ладно? – пришел ответ.
– Известно ли вам, – голос Торана все еще дрожал, – что, согласно международной конвенции, наш корабль считается территорией Фонда?
– Известно.
– Хорошо, входите, но если я увижу что-нибудь у вас в руках – стреляю без предупреждения. Я хорошо вооружен.
– Согласен.
Торан открыл внутреннюю дверь, снял бластер с предохранителя и положил палец на курок. Раздались шаги, дверь распахнулась, и Магнифико воскликнул:
– Это не Мул! Это просто человек.
«Просто человек» с достоинством поклонился шуту.
– Совершенно верно. Я не Мул, – в руках у него ничего не было. – При мне нет оружия, и я пришел с миром, так что можете отложить свой бластер. У вас нехорошо дрожит рука.
– Кто вы такой? – резко спросил Торан.
– Я имею больше прав задать вам этот вопрос, – холодно произнес незнакомец, – потому что не я, а вы самозванец.
– Что это значит?
– Вы заявляете, что вы гражданин Фонда, в то время как на планете в настоящий момент нет ни одного торговца, который бы выступал под эгидой Фонда.
– Откуда вам это известно?
– Я гражданин Фонда и могу представить соответствующие документы. Есть ли такие документы у вас?
– Мне кажется, вам лучше покинуть мой корабль.
– Я придерживаюсь иного мнения. Если вам известно, как Фонд защищает безопасность своих граждан, – а вам это, наверное, известно, хоть вы и самозванец – вы должны знать, что если я не явлюсь в определенное время на свой корабль, в ближайшую военную базу Фонда будет направлен специальный сигнал, и ваше оружие окажется для вас бесполезным.
Торан в нерешительности молчал, и Байта сказала:
– Отложи бластер, Торан. По-моему, этот человек говорит дело.
– Спасибо, – сказал незнакомец.
Торан положил бластер на стул рядом с собой.
– Надеюсь, теперь вы объясните, кто вы и зачем пришли.
Незнакомец не садился. Он был высок и широк в кости. На суровом лице с жесткими чертами казалась невозможной улыбка.
– Новости, а особенно невероятные, – сказал он, – распространяются очень быстро. На всем Калгане не осталось человека, который бы не знал, что людям Мула плюнули в лицо туристы из Фонда. Услыхав об этом, я удивился, потому что, кроме меня, здесь нет туристов из Фонда. Мы это легко проверяем.
– Кто «мы»?
– Мы. Например, я. Я знал, что вы живете в Ангаре: вы этого не скрывали. У меня есть способ проверить регистрационный журнал и отыскать нужный корабль.
Он резко повернулся к Байте и спросил:
– По рождению вы гражданка Фонда, не так ли?
– Неужели?
– Вы член демократической оппозиции, которую называют подпольем. Не помню вашего имени, но мне знакомо ваше лицо. Вы недавно вышли из организации; вас отпустили потому, что вы не слишком значительный член.
– Вы хорошо осведомлены, – пожала плечами Байта.
– Это правда. Вы бежали с мужчиной. Это, надо полагать, он?
– Мне кажется, мой ответ не будет иметь для вас большого значения?
– Нет, я просто хочу, чтобы мы лучше понимали друг друга. В неделю вашего поспешного отъезда паролем организации было: «Селдон, Хардин и свобода». Главой вашей секции является Порфират Харт.
– Откуда вы все это знаете? – неожиданно разъярилась Байта. – Его арестовали?
Торан попытался отодвинуть Байту за спину, но она высвободилась из его рук и подступила к незнакомцу. Тот невозмутимо продолжал:
– Никто не арестован. Дело в том, что подпольное движение охватывает очень широкий круг людей, многие из которых работают в самых неожиданных местах. Я капитан Хан Притчер из службы информации, член подпольной организации и глава секции.
Помолчав, он добавил:
– Можете мне не верить. Для вас лучше излишняя подозрительность, чем излишняя доверчивость. Впрочем, пора переходить к делу.
– Да, пожалуй, – сказал Торан.
– Позвольте, я сяду? Спасибо, – капитан сел, закинув ногу на ногу и перевесив руку через спинку стула. – Начнем с того, что ваше поведение меня озадачило. Я вижу, что вы не из Фонда, а из какого-то из независимых торговых миров. Впрочем, дело не в этом. Мне любопытно, зачем вы спасли этого клоуна? Вы рисковали жизнью.
– Не могу вам этого сказать.
– Хм… Так я и думал. Если вы ожидаете, что сюда под гром фанфар, барабанов и электрических органов явится Мул – напрасно. Мул не разменивается на подобные мелочи.
– Ах! – одновременно вскрикнули Торан и Байта, а Магнифико, весь обратившийся в слух, радостно вздрогнул.
– Поверьте профессионалу. Я сам пытался войти с ним в контакт, действуя гораздо более тонко, чем вы, но безуспешно. Этот человек не выступает перед публикой, запрещает себя фотографировать или изображать каким-либо другим образом. Его видят лишь самые близкие соратники.
– И этим объясняется ваш интерес к нам? – спросил Торан.
– Нет. Мне интересны не вы, а этот клоун. Он один из немногих, кто действительно видел Мула. Он мне нужен. Нужен, как доказательство… Я должен, наконец, пробудить Фонд от спячки!
– Так ли нужно его будить? – перебила Байта с неожиданной резкостью. – И кому вы должны: подполью или тайной полиции?
И лицо, и взгляд капитана стали еще суровее.
– Мадам Революционерка, да будет вам известно; когда страну порабощают, гибнут и диктаторы, и демократы. Сейчас я согласен спасти наших диктаторов от более жестокого диктатора. Избавившись от него, мы легче справимся с ними – в свое время.
– Кто этот более жестокий диктатор? – настаивала Байта.
– Мул! Я узнал о нем кое-что, что заставило меня действовать осторожнее, и уже не раз рисковал жизнью. Пусть клоун выйдет. Не хочу лишних ушей.
– Магнифико, – сказала Байта, кивнув на дверь.
Шут молча повиновался.
Капитан заговорил, горячо, но тихо, так что Торану и Байте пришлось придвинуться к нему.
– Мул чрезвычайно проницательный руководитель, слишком проницательный, чтобы не понять и не оценить всех преимуществ личного общения с подданными. Если он предпочитает осуществлять свою волю через посредников, значит, на то есть причина. Она может состоять в том, что при выступлении Мула перед публикой может обнаружиться что-то такое, чего никак нельзя обнаруживать.
Притчер отмахнулся от вопросов и заговорил быстрее:
– Я побывал на его родине и говорил с людьми, которым знание могло стоить жизни. Многие уже поплатились ею. Те, кто остался, хорошо помнят малыша, родившегося тридцать лет назад, помнят, как умерла при родах его мать, как необычно проходило его детство… Мул не человек!
Слушатели отпрянули, подсознательно почувствовав опасность.
Капитан продолжал:
– Он мутант, и, как явствует из его успехов, мутация оказалась для него полезной. Я не знаю его возможностей и не могу сказать, в какой степени Мул является тем, что наши триллеры называют «супермен», но то, что он за два года прошел путь от хулигана до завоевателя планет, весьма красноречиво свидетельствует в пользу исключительных способностей Мула. Неужели вы не понимаете, как это опасно? Мог ли Селдон предусмотреть возможность появления человека с уникальными биологическими свойствами в результате дефекта чьей-то хромосомы?
– Мне трудно вам поверить, – задумчиво протянула Байта. – Здесь идет какая-то сложная игра. Почему люди Мула не убили нас, если он супермен?
– Я говорил, что не знаю всех его возможностей. Возможно, Мул еще не готов выступить против Фонда и потому – что весьма разумно – не хочет поддаваться на провокации. Разрешите мне поговорить с его шутом.
Дрожащий Магнифико смотрел на большого, угловатого капитана с явным недоверием.
– Ты видел Мула собственными глазами? – медленно произнес капитан.
– Не только видел, сэр, а ощущал тяжесть его кулаков своим собственным телом.
– В этом я не сомневаюсь. Можешь описать его?
– Страшно даже вспоминать о нем, глубокоуважаемый сэр. Он человек очень мощного сложения. Рядом с ним даже вы покажетесь ничтожным. У него красные волосы, а сила… всей своей силой и всем весом я не мог разогнуть его согнутую руку, – все посмотрели на тощего Магнифико и улыбнулись. – Иногда, чтобы позабавить генералов или позабавиться самому, он подвешивал меня на одном пальце за пояс и заставлял читать стихи. Только после двадцатого стиха отпускал, да и то, если я точно соблюдал все рифмы, а иначе – начинай заново. У него огромная сила, досточтимый сэр, и он применяет ее с большой жестокостью. И глаза, сэр: никто не видит его глаз.
– Ну-ка, ну-ка…
– Он носит странные очки, сэр. Говорят, что они непрозрачные, потому что Мулу не нужны глаза. Он будто бы видит чем-то другим, и гораздо лучше, чем простые люди. Я слышал, – он перешел на таинственный шепот – что увидеть его глаза все равно, что увидеть смерть. Говорят, он убивает взглядом, сэр.
Магнифико обвел взглядом слушателей и, передернув плечами, добавил:
– Это правда. Клянусь жизнью, правда.
– Кажется, что вы правы, капитан, – вздохнула Байта. – Что будем делать?
– Давайте подумаем. Вы здесь ничего не должны? Взлететь можете?
– В любой момент.
– Значит, летите. Мул не хочет выступать против Фонда, но очень боится упустить Магнифико. Вас могут ждать, но у вас есть щит и, по-моему, вы быстрее, чем их корабли. Как только выйдете из атмосферы, летите на другое полушарие, а там максимально ускоряйтесь. Если вы улетите, спрашивать будет не с кого.
– Вы правы, – согласился Торан.
– Пожалуй, – холодно сказала Байта, – но что будет с нами, когда мы вернемся в Фонд?
– Что плохого может случиться с гражданами Калгана, изъявившими желание помочь Фонду?
Больше никто ничего не сказал. Торан повернулся к пульту.
Когда корабль удалился от Калгана на расстояние, достаточное для того, чтобы можно было совершить скачок, капитан хмуро сдвинул брови: ни один корабль Мула их не преследовал.
– Похоже, что нам позволили увезти Магнифико, – заметил Торан. – Не годится ваша версия.
– Видимо, Мулу нужно, чтобы мы увезли Магнифико, – размышлял капитан.
– Дело принимает скверный оборот.
Подлетая к Фонду, они услышали ультраволновую передачу. Шел выпуск новостей. Равнодушным голосом диктор объявил, что какой-то диктатор заявил Фонду протест по поводу того, что гражданами Фонда похищен один из его придворных. Затем диктор стал читать спортивные новости.
Капитан Притчер ледяным голосом сказал:
– Он идет на шаг впереди.
Подумав, добавил:
– Мул готов к нападению на Фонд, а похищение шута использовал, как повод. Нам придется нелегко: мы не готовы к войне.
