13. Лейтенант и шут
Падение Калгана под ударами армии Мула, весть о котором пролетела семь тысяч парсеков, разожгла любопытство старого торговца, вызвала серьезную озабоченность у капитана разведки и досаду у педантичного мэра, на самом Калгане никого не обеспокоило и ничего не изменило. Человечество получило очередное подтверждение тому, что расстояние – будь то расстояние во времени или в пространстве – фокусирует события. Впрочем, ни одна летопись не содержит и намека на то, что человечество учитывает подобные уроки.
Калган оставался Калганом. Это был единственный мир в своем секторе Галактики, который не знал, что Империя пала, что династия Стэннеллов угасла, что от былого величия не осталось и следа, что мирной жизни пришел конец.
Калган был миром наслаждений. Человечество катилось к гибели, а Калган продолжал производить развлечения, покупать золото и продавать удовольствия. Планета счастливо избегала исторических катастроф: за золото можно купить милость любого завоевателя.
Но однажды и Калган оказался во власти военного диктатора и вынужден был перестраивать жизнь в угоду войне. В его джунглях, подстриженных, как парки, на берегах, сглаженных под пляжи, в пестрых и шумных городах зазвучали марши. Деньги впервые были вложены не во взятки, а в покупку кораблей и организацию гарнизонов в провинциях. Правитель не давал подданным возможности усомниться в его решимости отстаивать свое и захватывать чужое.
Он собирался стать вершителем судеб Галактики, богом войны и дарителем мира, строителем новой Империи и основателем новой династии.
И вот, незнакомец со смешным именем захватил его владения, его оружие и его зарождающуюся империю.
Калган стал прежним Калганом. Жители поспешили снять военную форму и вернуться к мирной жизни, предоставив чужеземным военным профессионалам примерять новенькие мундиры.
И снова в девственных джунглях зазвучал охотничий рог, шикарные господа стреляли в зверей, которых специально для этого вырастили, и гонялись на скоростных воздушных машинах за птицами.
В городах жители павшей Империи старались забыться в развлечениях. Для толпы распахивали двери воздушные замки, в которых за полкредита можно было подивиться всевозможным чудесам, избранных в укромных уголках ждали отнюдь не эфемерные наслаждения.
Торан и Байта были меньше, чем капля в этом море охотников за наслаждениями. Они зарегистрировали корабль в публичном ангаре на Восточном Полуострове и пошли на обычный для среднего класса компромисс – отправились ко Внутреннему Морю, где развлечения были вполне законными и даже пристойными, а цены настолько доступными, чтобы в заведениях собирались тысячные толпы.
На Байте были темные очки – от солнца – и тонкое белое платье – от жары. Она сидела, обняв загорелыми руками загорелые колени и рассеянно смотрела на мужа, растянувшегося рядом на песке и готового испариться под палящими лучами солнца.
– Торан, не перегревайся, – предупредила Байта в первый день.
Но Торану, родившемуся под умирающей красной звездой, все предупреждения были нипочем. За три года, проведенных на Фонде, он не успел насытиться солнцем. И вот уже четыре дня, предварительно обработав кожу, чтобы предохранить ее от ожогов, он не желал оскорбить ее прикосновением одежды, за исключением шортов.
Байта придвинулась ближе к мужу, и они зашептались.
– Я бы сказал, что мы не сдвинулись с места, – лениво говорил Торан.
– Кто он? Где он? Этот сумасшедший мир ничего о нем не знает. Может, он и не существует.
– Он существует, – ответила Байта, стараясь не шевелить губами. – Просто он очень умен. Твой дядя оказался прав: его можно будет использовать… в нужный момент.
Помолчали, и Торан шепнул:
– Знаешь, Бай, я чуть не заснул на солнце, и мне все очень ясно представилось, – с этими словами он на самом деле едва не заснул, но взял себя в руки и продолжал. – Помнишь, что нам говорил в колледже доктор Аман? Фонд не может потерпеть поражение, но это не значит, что не могут потерпеть поражение его правители. Настоящая история Фонда и началась с того, что Сэлвор Хардин вышвырнул энциклопедистов и стал мэром планеты Термин. А через сто лет Хобер Мэллоу захватил власть столь же жесткими методами. Правители Фонда уже дважды терпели поражение. Почему бы нам не побить их в третий раз?
– Не слишком оригинальная мысль, Тори. Твой сон в летнюю сушь пропал впустую.
– Не согласен. Пойдем дальше: что такое Хэвен? Не является ли он частью Фонда? Можно сказать, что это часть фондовского пролетариата. Если мы победим, то можно будет говорить о том, что победил Фонд – победил очередного правителя.
– То, что ты хочешь победить, еще не означает, что победишь. Не будем делить шкуру неубитого медведя.
Торан поморщился.
– Бай, у тебя просто плохое настроение, и ты хочешь, чтобы у меня оно тоже испортилось. Если не возражаешь, я посплю.
Байта не слушала. Она куда-то смотрела, вытягивая шею, потом хихикнула, сняла очки и продолжала смотреть, заслоняясь от солнца рукой. Торан привстал и повернулся, стараясь проследить ее взгляд. Смотреть было не на что, кроме, разве что, долговязого чудака, забавлявшего толпу стойкой на руках. На пляжах было полно самодеятельных акробатов, готовых за монетку-другую завязаться узлом. Проходивший мимо полицейский патруль стал гнать акробата, и тот, стоя на одной руке, другой сделал насмешливый жест. Полицейский угрожающе двинулся на акробата, но, получив удар ногами в живот, отлетел назад. Акробат был уже на ногах и пустился бежать, а толпа, явно сочувствуя шуту, задержала полицейских.
Шут зигзагами бежал по пляжу. Несколько раз он собирался остановиться, но так и не остановился. Патруль пошел дальше, толпа рассеялась.
– Интересный тип, – заметила Байта с явной симпатией.
Торан равнодушно согласился. Шут тем временем подошел ближе, и его можно было хорошо рассмотреть. Худое лицо собиралось в большой нос с широкими крыльями и мясистым кончиком, похожий на хобот. В костюме, тесно облегающем длинные тонкие конечности и маленькое туловище, шут был похож на паука и так же легко и изящно двигался.
На него нельзя было смотреть без улыбки.
Шут, казалось, почувствовал их взгляды, потому что, уже пройдя мимо, остановился, резко повернул назад и подошел. Его большие темные глаза остановились на Байте, и ей стало не по себе. Шут улыбнулся, отчего лицо его стало только печальнее, и заговорил замысловатыми фразами, как принято в центральных секторах Галактики.
– Если бы разум, дарованный мне духами Галактики, был в моей власти, я бы сказал, что такая женщина может существовать лишь в мечтах, в которых и состоит реальность для мятежного разума. Я готов отказаться от власти над своим разумом и поверить тому, что говорят мне мои очарованные глаза.
– О-о-о! – сказала Байта, удивленно расширив глаза.
Торан рассмеялся.
– Ах, ты, очаровательница! Бай, подари ему пять кредитов, он заслужил!
Шут тут же отступил на шаг.
– Не нужно, моя госпожа, не пойми меня неверно. Я говорил не ради денег, а ради твоих ясных глаз и милого лица. Что ж, благодарю, – и Торану. – Неужели она думает, что в его глазах солнце?
Вновь обернувшись к Байте, шут заговорил громче и быстрее:
– Нет, не только ради глаз и лица, но и ради ума – ясного, твердого и доброго.
Торан поднялся на ноги, надел рубашку, которую все четыре дня лишь носил с собой, и шагнул к шуту.
– Слушай, парень! Скажи, что тебе надо, и перестань смущать даму.
Шут испуганно отступил и сжался.
– Я не хотел никому зла. Я здесь чужой и, говорят, не в своем уме. Но я умею читать по глазам. У этой дамы не только прекрасные глаза, но и доброе сердце, и я думал, что она сможет помочь мне в моем несчастье.
– Пять кредитов помогут твоему несчастью? – сухо спросил Торан и протянул шуту монету.
Шут не пошевелился, и Байта сказала:
– Тори, позволь, я сама с ним поговорю. Глупо обижаться на его речи: у него такая манера. Наши слова могут показаться ему столь же странными. Что с тобой? – спросила она у шута. – Ты боишься патруля? Не стоит, он тебя больше не тронет.
– О нет, он не больше, чем ветерок, поднимающий пыль, потревоженную моими ногами. Я страшусь другого, что подобен буре, разбрасывающей и сталкивающей миры. Вот уже неделю я сплю на городских улицах и скрываюсь в городской толпе. В поисках помощи я заглядывал в тысячи глаз, – последние слова он произнес с заметным волнением, отразившимся и в больших глазах, – и вот, я нашел тебя.
– Я рада помочь, – сказала Байта, – но поверь, друг, я не смогу защитить тебя от бури, разбрасывающей миры. Конечно, я могу…
Раздался мощный голос:
– Ах, ты, грязный негодяй!
К ним бежал обиженный полицейский с красным от жары и злобы лицом.
– Вы, двое, держите его! – кричал он, размахивая пистолетом. – Не дайте ему уйти!
Мощная рука полицейского легла на худое плечо шута, и тот заскулил.
– Что он сделал? – спросил Торан.
– Что он сделал? Что он сделал? Сейчас узнаете! – полицейский полез в пристегнутый к поясу карман, вынул красный носовой платок, вытер потную шею и, смакуя, произнес. – Он бежал! Вот что он сделал. Приметы разосланы по всему Калгану, и я узнал бы его раньше, если бы он стоял на ногах, а не на своей птичьей голове, – и победоносно встряхнул свою жертву.
– Откуда он бежал, сэр? – спросила Байта с улыбкой.
Полицейский возвысил голос. Собиралась толпа, она таращила глаза, гудела, и полицейский все больше проникался чувством собственной значимости.
– Откуда он бежал? – театрально воскликнул он. – Я надеюсь, вы слышали о Муле?
Наступила тишина, у Байты пересохло во рту. Шут, как тряпка, висел в руке полицейского и умоляюще смотрел на Байту.
– Этот мерзавец, – ораторствовал полицейский, – не кто иной, как беглый придворный шут Его Светлости. Признаешь, несчастный? – и он снова встряхнул беднягу.
Тот молчал, не в силах вымолвить ни слова. В мертвой тишине было слышно, как Байта что-то шепнула мужу на ухо.
Торан дружелюбно обратился к полицейскому:
– Послушайте, любезнейший, отпустите шута на минутку. Он обещал нас позабавить, мы заплатили ему, а он не успел отработать наши деньги.
– С какой стати? – возмутился полицейский. – За него обещана награда.
– Вы ее получите, если докажете, что это именно тот человек. А пока подождите. Я гость вашей планеты, и нарушение моих прав может дорого вам обойтись.
– А вы вмешиваетесь в дела Его Светлости, что вам не дешевле обойдется! – полицейский снова тряхнул шута. – Отдай человеку деньги, негодяй!
Торан сделал быстрое движение рукой и вывернул из руки полицейского пистолет, чуть не оторвав лежащий на курке палец.
Полицейский взвыл от боли и ярости. Торан толкнул его, клоун освободился и спрятался за спину Торана.
В толпе, границ которой уже не было видно, началось центробежное движение. Всем вдруг захотелось оказаться как можно дальше от центра событий. Прозвучал властный приказ, толпа зашевелилась быстрее, в ней образовался коридор, по которому прошли двое с электрическими хлыстами наготове. На их красных рубахах красовались эмблемы в виде молнии, разбивающей планету. Позади них шел гигант в форме лейтенанта, с темными волосами, темной кожей и мрачным взглядом.
Черный человек заговорил спокойно и негромко, что ясно давало понять, что не голос служил ему средством осуществления воли.
– Это вы нас предупредили?
Полицейский, оберегая поврежденную руку, морщась от боли, пролепетал:
– Я требую награды, Ваша милость, и обвиняю этого человека.
– Вы получите награду, – сказал лейтенант, не глядя на просителя, и приказал своим людям. – Взять его!
Торан почувствовал, как шут вцепился в его одежду, и громко произнес, стараясь, чтобы голос не дрогнул:
– Прошу прощения, лейтенант, этот человек мой.
Солдаты оставили его заявление без внимания. Один из солдат поднял хлыст, но тут же опустил, повинуясь окрику лейтенанта.
Его милость нависла над Тораном и спросила:
– Кто вы такой?
– Гражданин Фонда, – был ответ.
Ответ подействовал, по крайней мере, на толпу. Она загудела. Имя самого Мула не внушало такого ужаса, как упоминание о Фонде, уничтожившем Империю и страх, с помощью которого она правила Галактикой.
Лейтенант сохранял спокойствие. Он спросил Торана:
– Вы знаете, кто прячется за вашей спиной?
– Мне сказали, что это придворный вашего правителя, бежавший из дворца. Я же знаю о нем только то, что он мой друг. Чтобы забрать его, вы должны доказать, что он именно тот, кого вы ищете.
В толпе кто-то свистнул, лейтенант не обратил на это внимания.
– У вас есть документ, удостоверяющий, что вы гражданин Фонда?
– На корабле.
– Вы понимаете, что ваши действия незаконны? Я могу приказать расстрелять вас.
– Несомненно, но если вы расстреляете гражданина Фонда, может оказаться, что ваш четвертованный труп будет отправлен в Фонд в качестве компенсации. Такое уже случалось.
Лейтенант облизал губы. Он знал, что такое действительно случалось.
– Назовите ваше имя, – потребовал лейтенант.
Торан почувствовал перелом и принялся развивать успех.
– Я отвечу на ваши вопросы на моем корабле. Он зарегистрирован в публичном ангаре под именем «Байта».
– Вы выдадите нам беглеца?
– Мулу, возможно, выдам.
Затем они перешли на шепот. Лейтенант повернулся к своим людям и, сдерживая ярость, приказал:
– Разогнать толпу!
Заработали электрические хлысты, раздался визг, люди побежали прочь.
По дороге на корабль Торан лишь однажды прервал молчание.
– Если бы ты знала, Бай, как мне было страшно!
– Я представляю, – сказала она дрожащим голосом, глядя на мужа с восхищением.
– Я до сих пор не понимаю, как это случилось. Схватил пистолет, не зная даже, как им пользоваться, и городил, что в голову взбредет. Неужели это был я?
Торан посмотрел на противоположный ряд сидений воздушного автобуса, увозящего их из пляжной зоны. В одном из кресел скорчился спящий шут.
– Более тяжелой работы мне еще делать не приходилось, – с отвращением добавил Торан.
Лейтенант в почтительной позе стоял перед полковником.
– Хорошо сработано, – сказал полковник, – ваша миссия окончена.
Лейтенант не спешил уходить.
– Мул много потерял в глазах толпы, – мрачно проговорил он. – Необходимо принять меры, чтобы восстановилась атмосфера должного уважения.
– Необходимые меры приняты.
Лейтенант двинулся было к выходу, но вдруг остановился и с прорывающимся раздражением сказал:
– Я согласен, сэр, что приказ есть приказ, но если бы вы знали, как тяжело мне было стоять перед этим типом с пистолетом и слушать его оскорбления!
