Война меж тем продолжалась полным ходом, и расслабляться времени не было. Успехи Рюйтера в двух последних сражениях побудили голландское правительство ассигновать дополнительные средства на усиление флота. Во Влинген, где тогда стояли главные силы, были отправлены большие запасы пороха, снабжение, матросы для пополнения команд. Генеральные штаты приказали адмиралу как можно скорее чинить поврежденные корабли, усилить работы на вновь строящихся, пополнить экипажи, а затем немедленно выходить в море. Пока шли приготовления, Рюйтер провел военный совет. Присутствовавшие там адмиралы единодушно заявили, что они считают необходимым оставаться на выгодной схуневельдской позиции. Рюйтер с этим согласился, однако одновременно выслал к устью Темзы сильный наблюдательный отряд в двенадцать фрегатов и несколько яхт под командой вице-адмирала Гаена, чтобы иметь верные сведения о передвижениях врага. Проведя разведку, Гаен вернулся и доложил, что союзники всеми силами приводят в порядок свой потрепанный флот, одновременно приготовив два десятка больших грузовых судов для доставки десанта в Зеландию.

— Ну, если мы готовы к бою раньше нашего противника, то почему бы не сходить к нему в гости? — решил Рюйтер, взвесив все за и против.

Голландский флот покинул родной берег. Курс его лежал прямиком к английским берегам. Лейтенант-адмирал убедил штатгальтера и его советников, что лучшая оборона своих берегов (при неготовности противника) — это нападение на чужие.

В свою очередь, союзники, все же успев привестись в порядок, вышли ему навстречу в еще одной отчаянной попытке переломить ход морской войны. Объединенный англо-французский флот насчитывал на этот раз сто восемь боевых кораблей и фрегатов, два с половиной десятка брандеров, не считая множества яхт и всевозможных транспортов, на которых находился десантный корпус графа Шомберга.

Появление голландцев у английских берегов вызвало в Лондоне настоящий шок. Никто не ожидал от заведомо слабейшего противника такой прыти. Однако Рюйтер на этот раз вынужден был ограничиться только демонстрацией своей силы. На кораблях начались повальные болезни, что вынудило его идти обратно к своим берегам. Там подошедшими галиотами больных перевозили на лечение в Ротердам Однако опытный Рюйтер все же оставил у устья Темзы достаточно сильный разведывательный отряд под командой контр-адмирала Гельдена, который вызывал у англичан раздражение и бессильную злобу, потому как настырные и быстрые голландские фрегаты никак не удавалось далеко отогнать.

28 июня голландские шпионы в Лондоне и фрегаты Гельдена донесли Рюйтеру, что союзный флот в количестве более ста двадцати вымпелов вместе с транспортами спускается вниз по Темзе. Немедленно последовало распоряжение о выходе в море. Рюйтер в своих наставлениях на этот раз был немногословен:

— Атаковать, только находясь на ветре. Строй держать предельно сомкнуто, чтобы всею силой прорвать неприятельский центр и выиграть сражение, не затягивая его.

План союзников был прежний: разбить Рюйтера и высадить десант в Голландии. В крайнем случае, Шомберг должен был воспользоваться завязавшимся боем и незамеченным проскользнуть к берегам Соединенных провинций. Однако наученные опытом, что с Рюйтером надо держать ухо востро, союзники не решились на немедленный прорыв к неприятельскому побережью, а, встав на якорь мористее Вли и Текселя, стали дожидаться, что предпримет Рюйтер, с тем чтобы исходя из его действий, направить свой десант в сторону, противоположную движению голландцев.

Немецкий историк Альфред Штенцель пишет. «Де Рюйтер вышел в море и 30 июля вечером увидел противника; бой, однако, имел место лишь через три недели. Оба флота продолжали видеть друг друга 31 июля и 1 августа Де Рюйтер не давал себя отвлекать далеко от берега, так как ему было известно, что много торговых судов готовы перевезти у него в тылу десантные войска в Голландию. 1 августа он потерял неприятеля из виду и вернулся на прежнюю позицию. В ближайшие дни неприятельский флот оперировал вдоль побережья, доходя до Текселя, в некоторых местах подходил весьма близко к берегу, угрожая высадкой. Опасаясь этого, голландцы вызвали часть сухопутной армии к берегу. Де Рюйтер также должен был следовать за движениями неприятеля. 8 августа он стал на якорь у Шевенингена, где попросил дальнейших инструкций. Положение стало очень трудным: с одной стороны, голландцы не решались атаковать превосходящие силы неприятеля, но вместе с тем, им было необходимо отогнать союзный флот от берега, так как ожидалось прибытие Ост-Индского конвоя. Он возвращался через Северное море и ожидался с особенным нетерпением, поскольку вез богатейший груз для дальнейшего ведения войны. Состоялся ряд совещаний на суше и на кораблях, штатгальтер сам приезжал на флагманский корабль де Рюйтера. Наконец, было решено, что флоту необходимо атаковать противника во что бы то ни стало и как можно скорее. Флот опять стал главным спасителем, все зависело от его уменья и успеха, все надежды были на моряков».

Осведомленный о планах неприятеля, Рюйтер расположился вблизи банки Шоонсфельд. При этом он разослал во все стороны дозорные яхты, а отдельный отряд наиболее быстроходных фрегатов выделил для атаки неприятельского транспортного флота.

Ввиду сложности обстановки принц Оранский лично прибыл к стоящему на якоре флоту на рыбачьей лодке под своим штандартом. Принца приветствовали положенными ему по должности тринадцатью залпами и криками пущенных по реям команд: «Да здравствует принц!» Прибытию штатгальтера все были очень рады, ведь если к ним едет правитель государства, значит, они делают чрезвычайно важное и нужное родине дело. Прибыв на «Семь Провинций», принц Оранский немедленно велел собрать военный совет.

— Ситуация чрезвычайно сложная, скорее даже критическая! — начал штатгальтер без всяких вступлений. — Французы продолжают наступление на сухопутье и осадили целый ряд новых наших крепостей. Если союзникам удастся высадить свой морской десант нам в тыл — это будет означать наше полное поражение в войне, конец республики и превращение в колонию Парижа. Поэтому вы должны не только остановить англо-французский флот, но любой ценой не пропустить его десантную флотилию к нашим берегам. Одновременно необходимо подумать, как обеспечить поход в Голландию приближающегося ост-индского каравана. Финансовые запасы государства на исходе, и нам, как воздух, нужны деньги, которые нам везут. От каждого из вас зависит судьба Отечества, и поэтому я надеюсь на каждого из вас!

Решение советы было скорым и единогласным: немедленно идти навстречу неприятелю, разбить его флот еще до подхода ост-индского каравана, не дав при этом английской десантной флотилии приблизиться к голландскому побережью.

— Я рад, что нашел среди вас полное понимание! — обрадованно провозгласил штатгальтер.

Затем Рюйтер и принц выступили перед матросами. Голландские историки запечатлели речь лейтенант-адмирала. Вот она: «Друзья! Надобно опять приниматься за дело и дать третью битву. Вы уже дважды помогали вашею храбростью и усердием, и я не сомневаюсь, чтобы вы и теперь не сделали того же. Но все ли вы вообще и каждый порознь расположены исполнять то, чего требует от вас честь и должность, и вести себя, как храбрые люди, до самой смерти? Его светлость, здесь присутствующий, уверяет вас, что он вознаградит тех, кои окажут свою неустрашимость, как равно и накажет трусов!»

Речь командующего была встречена восторгом, а принц Оранский ее одобрил. Матросы, не переставая, швыряли в воздух свои шляпы-колпаки и кричали во всю мочь своих глоток: «Да здравствует наш принц! Да здравствует наш папа Рюйтер!»

Попрощавшись с командующим и капитанами, штатгальтер покинул флот, а корабли, выбрав якоря, стали наполнять ветром свои паруса. Ныне под началом Рюйтера значилось уже семьдесят пять боевых кораблей и фрегатов, двадцать пять брандеров и восемь яхт, на которых имелось четыреста тридцать пушек и семнадцать с половиной тысяч матросов.

Утром 1 августа противники оказались в пределах видимо друг друга. К большому удивлению Рюйтера, англо-французы начали спешно отходить к берегам Англии, при этом от опытного глаза голландского главнокомандующего не ускользнуло и постоянное, чуть ли не демонстративное, замешательство в движении и нарочитая нестройность в маневрировании.

— Что-то здесь не так! — качал своей седой головой Рюйтер, в какой уже раз оглядывая далекие паруса.

Внезапное отступление союзников, обладавших полным превосходством в силах, навело Рюйтера на вполне разумную мысль о том, что весь этот маневр — хорошо продуманная хитрость, чтобы отвлечь голландский флот от своего побережья, а затем высадить здесь десант. Разумеется, Рюйтер на этот трюк не поддался, а немедленно вернулся на свою старую позицию к Схуневельду. Там он продержался до тех пор, пока 11 августа не пришло известие, что союзники наблюдались к северу от Текселя. Теперь возникла вероятность высадки английского десанта под Текселем, а поэтому голландский флот немедленно перешел ближе к возможному месту дальнейшего развития событий — к Маасу.

Теперь время работало уже на союзников. У Текселя вот-вот должен был показаться очередной огромный торговый конвой, который мог стать легкой добычей врага. Теперь у Рюйтера не оставалось иного выхода, как дать генеральное сражение и решить этим все возникшие проблемы.

19 августа, выдержав в пути сильный шторм, Рюйтер подошел к острову Тексель. Зайдя в местный порт и наскоро пополнив запасы воды, уже на следующий день корабли голландского флотоводца снова были в море. Противники обнаружили и опознали друг друга почти одновременно. Принц Руперт желал немедленного боя, однако Рюйтер решил пока не торопиться, а выждать наиболее выгодного момента, о чем и не преминул сообщить через связные галиоты своим младшим флагманам. А чтобы у Руперта не было искуса, он перешел ближе к берегу, умело маневрируя между обширных мелей, одно упоминание о которых всегда приводило англичан в священный ужас. Весь вечер Рюйтер терпеливо ждал попутного ветра, и его терпение было должным образом вознаграждено. Ближе к утру ветер переменился и, оказавшись на ветре, голландцы немедленно поставили все паруса, и раньше чем англичане и французы сумели что-либо понять, Рюйтер уже мчался на них в бой.

Силы союзников в это время насчитывали 65 английских и 30 французских кораблей. По настоянию короля Людовика, его корабли были снова сведены в отдельную самостоятельную эскадру.

Главные события развернулись неподалеку от Текселя между рыбацких деревушек Кикдоун и Гелдер. Ранним утром 21 августа 1675 года противники сошлись при двухкратном превосходстве в силах союзников. И ныне Тексельскую битву учат во всех военно-морских училищах и академиях мира, как образец парусной тактики.

У Рюйтера на этот раз авангард вел в бой Банкерт, а Тромп был поставлен во главе арьергарда. Дальше все пошло по давно отработанному Рюйтером сценарию: Банкерт атаковал состоявший из французов авангард графа д'Эстре, Рюйтер, как всегда, бросился испепелять огнем своего давнего недруга принца Руперта, а Тромп завязал бой с адмиралом Спрагге. Учитывая слабую подготовку и выучку французов, Рюйтер счел возможным оставить у Банкерта всего десять кораблей против тридцати французских. Банкерт должен был как можно дольше связывать французов боем. Теперь против 65 английских кораблей голландский командующий мог сосредоточить шестьдесят — это уже кое-что значило!

Как всегда, с первых же минут сражение было предельно ожесточенным с обеих сторон. Авангард Банкерта лег на курс, параллельный французам, и энергично их атаковал. Расчет Рюйтера на неорганизованность малоопытного французского флота полностью оправдался. Атака голландцев заставила адмирала д'Эстре прибавить паруса и продолжить движение к югу, все больше и больше отрываясь от своего союзника. Более того, граф оставил против голландцев несколько кораблей маркиза Мартеля, сам же предпочтя побыстрее выбраться из начавшейся всеобщей свалки.

Французы старались всеми силами поджечь и взорвать корабль храброго Банкерта, оторвавшегося в ходе боя с несколькими другими кораблями несколько вперед от остальной своей эскадры. В какой-то момент д'Эстре решил перехватить инициативу. Часть французских кораблей, повернув контркурсом, попыталась обойти голландский авангард с кормовых углов, выйти на ветер и взять его в два огня. Эта, в общем-то неплохая задумка была столь безобразно исполнена, что обходящие корабли заваливались куда-то в сторону и вскоре вообще куда-то пропали. Вовремя предугадав намерение неприятеля, Банкерт нашел способ обойти французов стороной и, оставив их далеко позади, вновь вернуться в общий строй. Впрочем, французы, понеся первые повреждения, более вообще не помышляли о продолжении боя. Ложась в дрейф, корабли адмирала д'Эстре занялись исправлением повреждений, бросив своего союзника на растерзание Рюйтеру. Умелым маневром французы оказались выключенными из игры почти до самого конца сражения.

В это время Рюйтер и принц Руперт беспрерывно палили друг в друга, не жалея ни ядер, ни пороха. При этом Руперт, корабли которого были переполнены десантными войсками, всеми силами стремился удерживать голландцев на дальней дистанции, то и дело спускаясь под ветер. Рюйтер же, наоборот, стремился сблизиться, по своему обыкновению, на кратчайшую дистанцию. С подходом авангарда Банкерта преимущество в силах оказалось уже на стороне Рюйтера. Обойдя английский центр с двух сторон, он и Банкерт взяли принца Руперта в два огня и начали немилосердно избивать.

Сражение происходило столь близко от голландского берега, что там хорошо слышался гром пушек. Весь народ вышел на улицы, и все с содроганием слушали звуки громыхающей за горизонтом смерти. Немедленно были открыты все храмы, и толпы прихожан спешили вымолить победу своим соотечественникам, беспрерывно звонили колокола.

Историк Альфред Штенцель пишет: «13 августа де Рюйтер снова вышел из Шевенингена навстречу неприятелю, находившемуся на севере. Из-за неблагоприятного ветра он медленно подвигался вперед, идя под малыми парусами в постоянной боевой готовности. Через пять дней очень свежий северный ветер заставил его стать на якорь близ Кампердауна, после того как разведчики донесли о нахождении неприятеля на якоре севернее Текселя. Когда ветер стих и перешел к востоку, де Рюйтер снялся с якоря и, идя курсом север-северо-восток, увидел в 10 часов утра на севере неприятеля, шедшего ему навстречу. Окончательно стихающий и меняющий направление ветер помешал сближению. Де Рюйтер держался у берега, постоянно стараясь идти сколь возможно, более сомкнуто, союзники за ним следовали крайне осторожно.

Великолепные штурманские познания де Рюйтера дали голландцам возможность, маневрируя ночью и крайне искусно пользуясь течением и ветром, выйти 21 августа при свежающем ветре союзникам на ветер. Рюйтер стал всего в 2 милях от берега, севернее Кампердауна, под ветром от берега, так что движения противника по направлению к нему были крайне ограничены, а сам он имел полную свободу действий.

Союзники шли в бейдевинд левым галсом и поджидали голландцев, шедших на них в составе всего лишь 75 линейных кораблей и фрегатов, т. е. на 15 кораблей меньше; число брандеров и малых судов было приблизительно то же. Ветер был на восток-юго-восток. Де Рюйтер пошел со всем флотом сначала на север, затем повернул поэскадренно на 16 румбов и двинулся на противника, шедшего на юг, в крутой бейдевинд.

Банкерт действовал против д'Эстре (оба авангарды), де Рюйтер против Руперта, Тромп против Спрагге (оба арьергарды). Лишь голландский авангард был значительно слабее французов, все прочие эскадры — приблизительно одинаковой силы. Видимо, де Рюйтер тщательно обдумал это соотношение сил, противопоставив 30 французам 12 голландцев — даже меньше половины; этого количества судов и на деле оказалось совершенно достаточным для отвлечения французов.

Так как три эскадры союзников при нападении голландского флота маневрировали не одинаково, то и бой вскоре сосредоточился в трех местах. Даже нарочно нельзя бы было сделать более полного разделения трех союзных эскадр: авангард шел круто к ветру, середина спустилась, арьергард привел к ветру.

Французский адмирал хотел попробовать обойти голландский авангард и затем его поставить в два огня, что первым судам и удалось. Как только Банкерт понял грозившую ему опасность, он приспустился к ветру, прорвал плохо сомкнутую линию французов и поспешил на помощь своему главнокомандующему. Вместо того чтобы немедленно последовать за англичанами, д'Эстре остался на месте для исправления повреждений; решив, наконец, идти на помощь англичанам, он подошел к ним лишь около 7 часов вечера, тогда как бой начался около 8 часов утра.

Руперт во все время боя старался спускаться, чтобы отвлечь де Рюйтера от берега, благодаря чему центры не сходились на близкие расстояния. Де Рюйтер следовал движениям английского главнокомандующего, но при этом всячески старался сохранить строй эскадры и крепко ее держать в руках. Когда подошел голландский авангард и де Рюйтер мог 30 английским кораблям противопоставить 42 голландских, он ловким маневром отрезал задние корабли Руперта и поставил центр и передние корабли его эскадры в два огня; после упорного боя им все же удалось выпутаться из тяжелого положения».

Меж тем сражение продолжалось с неослабевающим накалом Рюйтер огнем и маневром сбил в кучу эскадру принца Руперта и так яростно завалил его ядрами, что тот запросил немедленной помощи у своих младших флагманов. Тромп, как всегда, атакуя противника, оторвался от главных сил и скрылся из вида, ведя ожесточенную дуэль с арьергардом Спрагге. Последний героически сдерживал голландского адмирала, но ничего поделать с бешеным напором Тромпа так и не смог.

Видя это и боясь, как бы азартному Тромпу опять не пришлось худо, Рюйтер поворотил совместно с подошедшим к нему авангардом Банкерта авангардом через фордевинд и поспешил туда, где Тромп громил адмирала Спрагге. Заметив это движение, и тоже беспокоясь о судьбе Спрагге, принц Руперт тоже поспешил на помощь своему младшему флагману. Следом за принцем устремились вдогонку и французы. Теперь оба флота на всех парусах мчались на выручку своих оторвавшихся арьергардов.

Тем временем Корнелис Тромп на «Леон д'Оре» и Спрагге на «Принце Рояле» уже три с половиной часа вели безостановочный пушечный и оружейный огонь друг по другу. Но при всем этом на корабле Тромпа происходило нечто совершенно невероятное и невозможное: за все более чем трехчасовое сражение у него не был даже ранен ни один человек! Позднее голландцы будут утверждать, что моряков огородили от гибели массовые моления их соотечественников. Известный голландский историк XVIII в. Герард Брант видел причину столь счастливого развития событий в ином: «…Не на ложных слухах основываю я рассказ мой. Я узнал это от людей, достойных доверия, слышавших много раз о том от лейтенант-адмирала Тромпа и других очевидцев. Большая часть ядер не доставала или перелетала через мачты. С неменьшим удовлетворением я могу уверить, что и генерал Рюйтер сражался необыкновенно счастливо, и что у него бывало весьма мало убитых и раненых». Говоря современным языком, подготовка артиллеристов британского флота в эту кампанию была невероятно слабой. Причина этого может быть только одна: все старые и опытные кадры были почти полностью истреблены голландцами в прошлых сражениях.

Очевидцы приводят фразу Рюйтера, сказанную им в самый разгар сражения:

— Смотрите, что делается! Глядите, как, свистя, летают ядра, а между тем, вся наша оснастка и почти весь экипаж цел и невредим!

Уже перед самым подходом к месту схватки двух арьергардов Тромп принудил Спрагге к бегству. Не удовлетворившись этим, упрямец Тромп преследовал его неотступно, вновь нагнал, сбил все паруса, стеньги и мачты, перебил более четырехсот человек. Помощник Спрагге, капитан граф д'Ассерей, пытаясь спасти своего флагмана, организовал около десятка брандерных атак на «Лион д'Ор», но все они были отбиты. Тогда, игнорируя все остальные корабли голландского арьергарда, англичане сосредоточили весь свой огонь только на флагмане Тромпа, пытаясь любой ценой от него отвязаться. Когда на «Лион д'Оре» были сбиты все мачты, невозмутимый Тромп перешел на другой корабль и с еще большим азартом устремился в атаку. Вскоре после этого от огромного количества повреждений стал наполняться водой «Принц Роял», и Спрагг тоже был вынужден перенести свой флаг. Он бросился в шлюпку и взял курс к ближайшему из своих кораблей. В это время голландский брандер на полном ходу таранил шлюпку, переломив ее пополам. Ни один из бывших в ней не спасся, в том числе и адмирал Спрагг.

И снова обратимся к старой голландской хронике: «Битва между эскадрами Тромпа и Спрагге еще продолжалась, когда прибыл Рюйтер. Принц Роберт, следовавший по его следам, не замедлил явиться, и тогда завязался снова жестокий бой. Море оглашалось быстрыми, непрерывными пушечными выстрелами. Пламя проникало сквозь дым, как молния сквозь мрак, ядра, картечи, книпели, пули, обломки дерева непрестанно летели со всех сторон. Это ужасное сражение продолжалось до наступления ночи. Соединенные флоты удалились к берегам Англии, а голландцы остались при своих. В сем последнем сражении голландцы лишились двух вице-адмиралов, четырех капитанов, в числе коих был Жан Гельдер, зять Рюйтера, многие офицеры были ранены. Ни одного корабля не было у них взято в плен, но много было разбитых. Потеря со стороны англичан была гораздо значительнее. Адмирал Спрагг погиб, многие отличные офицеры убиты с большим числом матросов и солдат. Два их корабля потоплены и много других сожжено. Потеря французов была не столь значительна. Оба соединенные флота удалились в свои порты».

Из труда Альфреда Штенцеля «История войн на море»: «Оба центра в 2 часа отделились друг от друга и поспешили на выручку арьергардов, находившихся в горячем бою. По пути обе эскадры шли долго параллельным курсом, не выпустив ни одного снаряда, вероятно, желая сохранить остаток боевого запаса для последней, критической фазы боя. В 4 часа оба центра соединились с арьергардами.

С самого начала они жестоко сцепились; Спрагг немедленно привел к ветру, и Тромпу оставалось сделать только то же. Начался одиночный бой между обоими начальниками эскадр, продолжавшийся не менее трех с половиной часов, во время которого оба флагманских корабля находились в непосредственной близости. Остальные корабли действовали самостоятельно, проведя ряд одиночных боев, кончившихся общей свалкой. Спрагг и Тромп должны были переменить корабли, и когда первому пришлось вторично перейти на другой корабль, в его шлюпку попало ядро. Она немедленно пошла ко дну, и адмирал утонул. Причина его странного недисциплинированного поведения, напоминавшего прежние выходки Тромпа, заключалась в личной к тому ненависти; он обещал королю захватить Тромпа живым или мертвым или же погибнуть самому. Английский арьергард был в крайне тяжелом положении, когда подоспела помощь.

Освободившись от своего противника, Тромп соединился с де Рюйтером; бой в 5 часов разгорелся с новой силой между обоими центрами и арьергардами. Лишь в 7-м часу де Рюйтер его прекратил, вероятно, из-за приближения эскадры д'Эстре. Наступившая темнота принудила англичан приостановить стрельбу; де Рюйтер пошел к Текселю, Руперт — к английским берегам».

Ни один из противников не потерял ни одного корабля; около двенадцати английских кораблей имели тяжелые повреждения, у голландцев лишь очень немногие — настолько плохо стреляли англичане: вновь набранные команды не успели получить достаточной подготовки. Англичане потеряли 1 адмирала, 7 командиров и около 2000 чел команды, голландцы 2 адмиралов, 6 командиров и не более 1000 чел команды. Английские потери были так велики, потому что команды их линейных кораблей, несмотря на горький опыт, снова были пополнены десантными войсками.

Итак, главная цель, которую преследовал Рюйтер, бросаясь в атаку на вдвое превосходящие его морские силы, была достигнута. Союзный флот позорно удалился в свои гавани, потеряв девять больших кораблей, а вслед за ним бежала и оставшаяся без прикрытия флотилия десантных судов. Высадка английских войск в Голландию была полностью провалена. Кроме всего прочего победа имела и большой побочный эффект. Узнав о поражении своего флота, король Людовик стал и на суше более осторожно вести боевые действия, голландские же войска, наоборот, приободрились. Кроме этого, Лондон публично обвинил Версаль в трусости и предательстве. Особенно неистовствовал принц Руперт, поносивший предателей-французов последними словами. Даже младший флагман д'Эстре вице-адмирал Мартель не преминул бросить камень обвинений в своего начальника. Британский парламент восстал, требуя немедленного мира с Голландией и разрыва всех обязательств с Францией. Король Людовик смертельно разобиделся на короля Карла, и франко-английская коалиция дала большую трещину. Тем временем Голландии удалось заключить союзные договора с Испанией и германским императором. Политическая ситуация в корне переменилась.

Следствием бегства союзного флота стало и почти беспрепятственное возвращение домой ост-индского каравана. В руки французских каперов попалось лишь одно отставшее судно. Успех в кампании 1673 года имел для Голландии стратегическое значение. Страна ободрилась морскими победами и с новыми силами продолжила борьбу за свою независимость.

Еще до прихода в Тексель Рюйтер созвал к себе на борт лейтенант-адмиралов Банкерта, Ниеса и Тромпа для назначения новых младших флагманов и капитанов вместо выбывших из строя. Среди прочих назначенных на новые должности был и сын Рюйтера Енгель, которого помощники Рюйтера, за проявленное мужество и храбрость в только что завершившемся бою, произвели в вице-адмиралы, что и было позднее утверждено принцем Оранским.

Радость победы была омрачена для Рюйтера гибелью его любимого зятя Жана Паулюца ван Гельдера, которого он любил как родного сына. Кроме всего прочего, Рюйтеру предстояло еще известить дочь о потере мужа. Пока корабли шли в базу, Рюйтер читал над телом зятя «Утешения верующим против ужасов смерти». Когда сын стал утешать отца, тот, горько вздохнув, сказал:

— Смерть нашего дорогого Жана — это неизбежное следствие войны. Мы должны покориться этому определению судьбы. Ныне был его черед, а завтра, быть может, придет и мой!

Вот как оценивает личный вклад Михаила де Рюйтера в победу при Текселе, и вообще на исход всей войны, Альфред Штенцель: «Де Рюйтер одержал полную победу в тактическом и, главным образом, стратегическом отношении. Союзники окончательно отказались от своего плана высадки, путь возвращающемуся конвою был свободен; последний вскоре благополучно прибыл со своими громадными богатствами на родину. Мы видели, как де Рюйтер своим отличным маневрированием создал выгодные условия более слабому голландскому флоту и затем храбро пошел на врага; во время боя сказалась отличная школа де Рюйтера, сумевшего воспитать в подчиненных дух инициативы. То, что эскадры тотчас же, вопреки инструкциям и тактическим взглядам де Рюйтера, от него отделились, на этот раз было вызвано неправильным маневрированием неприятеля, флот которого действовал без всякой внутренней связи.

Возможно, де Рюйтер сознательно составил свои эскадры из неравного числа судов (малочисленная эскадра Банкерта была оставлена против французов). Весьма сомнительно, имело ли это вообще место, так как некоторые важные источники умалчивают о неравномерном составе эскадр — во всяком случае, воспитанный в школе де Рюйтера Банкерт своим решительным образом действий немало способствовал успеху боя…

Влияние победы де Рюйтера на исход войны было громадно; этой победой, в сущности, закончилась война. Голландцы почти безраздельно господствовали на море. Союзники больше не показывались, так что голландская торговля могла беспрепятственно развиваться; англичане разоружились, французы вскоре ушли восвояси.

В Англии недовольство союзом с Францией начало проявляться особенно резко, все жаждали мира; с такими союзниками больше не желали сражаться бок о бок. Кажется, будто в последнее время король Карл Второй был единственным в Англии, кто поддерживал этот союз. Прекращенное с осени 1673 года каперство теперь пышно расцвело. Из Зеландии вышли более 100 каперов и вернулись с богатой добычей. В колониях произошли отдельные столкновения; следует отметить, что отошедший в 1657 году к Англии голландский остров Святой Елены, в 1672 году был снова взят Голландией, но уже в следующем году он был завоеван обратно англичанами. В сухопутной войне также произошли большие изменения: благодаря освободившимся на побережье войскам и судовым командам удалось оттеснить французов. Очень важным оказался новый договор между Голландией, германским императором и Испанией, заставивший французов совсем покинуть Нидерланды, чтобы сосредоточить свои силы против новых врагов. Генеральные штаты отклонили ряд выгодных предложений французов».

А вот оценка итогов этой выдающейся победы Рюйтера, данная уже известным нам историком лейтенантом Щегловым: «Тексельское сражение было проиграно союзниками вследствие двух главнейших причин, а именно: во-первых, французский флот не оправдал надежд, возлагавшихся на него англичанами, и в течение боя играл пассивную роль, а во-вторых, английские начальники эскадр применили метод, быть может и невольно, „сражаться врозь“, вследствие чего английский главнокомандующий, несмотря на все свои сигналы, оказался покинутым и не был вовремя поддержан своими флагманами. Кроме этих двух причин, изобличающих плохую дисциплину и дурное управление английского флота, неудача союзников объясняется также и из рук вон плохою стрельбой, которая велась настолько плохо, что Тромп, сражаясь в арьергарде в течение 8 часов, к своему удивлению, не имел ни одного раненого. То же самое было и в центре у голландцев, где Рюйтер, имея весьма мало убитых и раненых, обратил на этот факт внимание еще во время сражения.

Успех же голландцев был всецело основан на искусных распоряжениях Рюйтера. Голландский главнокомандующий не торопится вступать в бой с первой встречи, а выбирает благоприятную обстановку, затем так распределяет свои эскадры, что, обладая слабейшими силами, он на решительном пункте (против англичан) и в решительный момент (окружение 20 кораблей) оказался с превосходными силами. Это блестящее проведение принципа частной победы, которое было повторением его тактики при Солебее и основано на изучении свойств противника, так как Рюйтер знал, что против французов, при их инертности, можно отделить слабые силы. Кроме того, голландский флот сражался более сомкнуто и эскадры оказывали друг другу взаимную поддержку, что объясняется тщательной подготовкой Рюйтером личного состава, а также и тем, что еще задолго перед боем начальникам даны были соответствующие инструкции о намерениях главнокомандующего».

Пополнив запасы, Рюйтер вновь вывел свой флот в море и держался в нем до последних чисел сентября. До этих пор никто из союзников так и не рискнул высунуть носа из своих портов.

Оставив корабли разоружаться, Рюйтер отправился в Гаагу, где присутствовал на собрании Генеральных штатов. Вместе с ним туда отправились ван Ниес и Тромп. Банкерт остался в Текселе готовить корабли к зимовке. Собрание встретило адмиралов шквалом аплодисментов, все приветствовали их стоя. Прибывшие заняли свои места с покрытыми головами, что считалось высшим признанием заслуг. После этого Рюйтер сделал подробный доклад о последнем походе и сражении. Президент собрания Помп от имени нации благодарил адмиралов за мужество и верность Отечеству, прося от имени собрания и впредь так же служить своей Родине. Рюйтер, Тромп и Ниес отвечали, что жизнь их принадлежит только Голландии.

Тогда же голландские штаты определили Рюйтеру и вечное денежное содержание, вручив ему особую грамоту. Вот ее текст:

Один из биографов нашего героя не без основания писал «Этот вечный пенсион, дарованный Рюйтеру, будучи для него славою, вместе с тем был и явным свидетельством заслуг, оказанных им отечеству, и признательностью, ему изъявленною».

Как говорится: по делам и честь. Что касается Рюйтера, то дав, как главнокомандующий, в течение трех англо-голландских войн семь генеральных сражений, он выиграл из них шесть! При этом почти всегда адмирал сражался в меньшинстве на плохо построенных, плохо вооруженных и недоукомплектованных кораблях, не имея порой даже достаточного количества пороха и снарядов. Это ли не талант! Это ли не искусство!

Первое время после победного Тексельского сражения Рюйтеру просто не давали прохода толпы поклонников и поклонниц. Этим обстоятельством генерал-адмирал был весьма раздосадован и озадачен. Когда почитатели уж очень стали донимать старого флотоводца, он собрал их всех и заявил:

— Я предпочитаю, чтоб меня не хвалили, и чтобы даже никто не поминал, лишь бы мне удалось удовлетворить свою совесть и исполнить добросовестно мой долг в отношении государства!

В этих словах весь Рюйтер…

Тем временем Голландию облетела еще одна радостная весть. В войну с Францией и Англией ввязалась Испания, и большая часть французских войск была спешно переброшена на новый, испанский фронт. Кроме этого, часть войск король Испании прислал и в помощь голландцам. Соединенные провинции могли теперь вздохнуть спокойно. А зимой 1674 года противники начали переговоры о мире. В Англии поднялась буря возмущения против союза с французами, столь постыдно поступившими со своими союзниками во время Тексельского сражения. Карл Второй не мог долго сопротивляться настойчивым требованиям всех сословий, и переговоры с Голландией начались, несмотря на 5 миллионов франков, предложенных Людовиком Четырнадцатым английскому королю. 19 февраля был заключен и подписан в Вестминстере столь долгожданный для Голландии мир с Англией. Теперь у Гааги остался лишь один враг — Версаль.

21 февраля принц Оранский пожаловал Рюйтера своим генерал-адмиралом, вверив ему руководство всеми морскими силами Соединенных провинций. В тот же день Рюйтер представил штатгальтеру план захвата французских владений в Гваделупе, Гренаде и на Антилах.

— Что мы будем иметь с этой экспедиции? — спросил принц.

— Выгоды большие! — отвечал Рюйтер. — Мы одним ударом не только подорвем торговлю неприятеля, но одновременно приобретем и большие коммерческие выгоды себе.

Сказав это, Рюйтер выложил перед штатгальтером свой список необходимых ему кораблей и припасов. После некоторых обсуждений решено было выделить для экспедиции большой флот, снабдив его припасами на полгода. Командование экспедицией было поручено Рюйтеру. С выходом в море торопились. От успеха предприятия зависел весь дальнейший ход войны. Будет успех — и Франция, лишившись всех своих заморских колоний, будет поставлена на колени. Неудача не стала бы для Соединенных провинций трагедией, но и мир бы нисколько не приблизила, а стала бы напрасной тратой денег и усилий.

9 мая Рюйтер вступил под паруса, а 19 июля был уже под Мартиникой. На следующий день был свезен десант на остров подле крепости Форт-Рояль. Однако расчет на внезапность не оправдался. Шпионы «королевского секрета» уже давным-давно известили Людовика о предстоящей диверсии голландцев, и укрепления на Мартинике были приведены в оборонительное состояние. Видя, что крепость будет стоить больших и, вполне возможно, напрасных потерь, генерал-адмирал решил понапрасну не рисковать. Погрузив высаженный десант обратно, и дав напоследок несколько залпов по крепости, Рюйтер повернул обратно к Голландии. И тогда, и после никто и никогда не обвинял Рюйтера в неудаче. Экспедиция задумывалась в расчете на внезапность. Этого не получилось. Ну а то, что в этом случае прекрасно сработали агенты французского «королевского секрета», никакой вины Рюйтера не было. Да и его никто и не обвинял.

По возвращении домой генерал-адмирал некоторое время отдыхал от всех треволнений последних лет в кругу столь любимой им семьи. В один из дней к нему нагрянуло несколько английских дипломатов.

— Наш король приглашает вас, милорд, посетить Лондон и быть его гостем, чтобы он мог высказать свое восхищение вашими подвигами!

Рюйтер был весьма ошарашен неожиданным предложением.

— Я весьма польщен приглашением вашего величества и был бы счастлив посетить его, однако переутомления и открывшиеся болезни не представляют мне возможности совершить это заманчивое путешествие! — отвечал он, разводя руками.

Проводив визитеров, Рюйтер сказал жене об истинной причине своего отказа:

— Я не могу, моя милая Корнелия, жать руки и обниматься с теми, кто еще совсем недавно более всего на свете желал моей смерти! Они будут отчаянно притворяться, что рады мне, а мне не менее их придется притворяться, что я рад им! А потому лучше уж сидеть у своего камина!

Находясь дома, генерал-адмирал внимательно следил за развитием политических событий в Европе. В это время взбунтовались против давнего испанского владычества жители Мессины. Мадрид начал готовить карательный поход. Мессинцы немедленно обратились за поддержкой к Версалю. Разумеется, король Людовик не преминул ввязаться в новую авантюру, чтобы насолить своему давнему недругу, а заодно и улучшить свое положение на Средиземноморье. Некогда могучий испанский флот пребывал к тому времени в полнейшем упадке, а потому испанский король тотчас обратился за помощью к своему союзнику — Голландии. Делать было нечего, надо было платить за недавнюю военную помощь, а потому Гаага начала готовить экспедицию в защиту испанских интересов на Сицилии.