Тихоокеанская одиссея золота Колчака
Наверное, ни об одном из золотых кладов России не сложено столько легенд, сколько о золоте адмирала Колчака. Его и сегодня ищут по всей Сибири и Дальнему Востоку. Однако только ли там следует искать следы золотого запаса России? Теперь мы знаем, что значительная его часть вывозилась в трюмах боевых кораблей и торговых судов.
Секретные эшелоны адмирала
Историю злоключений золотого запаса России следует вести с 1914 года. Именно тогда, в начале Первой мировой войны, в Лондоне был создан специальный золотой запас для предоставления кредитов союзникам, воевавшим с кайзеровской Германией. Помимо России, своё золото в английских банках разместила Франция. Вклад России в общее дело Антанты составил 498 тонн золота. Большая его часть — 440 тонн — была отдана взаймы лондонскому спецфонду, а другая — 58 тонн — продана для получения «живых денег».
Уже первая транспортировка в октябре 1914 года из Архангельска в Ливерпуль едва не привела к катастрофе — потере «золотого консамента» ценой в восемь миллионов фунтов стерлингов на дне Северного моря; немецкая разведка каким-то образом пронюхала о морском «золотом пароходе» (британский транспорт «Мантуа»), и германские субмарины поставили на пути его следования у побережья Шотландии минное заграждение. Транспорт чудом избежал гибели, а вот сопровождавшие «Мантуа» крейсер «Дрэйк» и ещё один, высланный навстречу британский корабль на германских минах подорвались, хотя и остались на плаву. В 1942 году при сходных обстоятельствах английскому крейсеру «Эдинбург» повезло значительно меньше.
Англия и Россия, однако, не стали вторично испытывать судьбу и с декабря 1915-го по февраль 1917 года начали осуществлять «золотую операцию» только через Владивосток: «консаменты» железной дорогой шли на Дальний Восток, а оттуда на зафрахтованных японских военных судах плыли в Ванкувер (Канада) или Сан-Франциско (США). Далее золото следовало через всю Северную Америку по железной дороге на восточное побережье и снова океаном — в Ливерпуль или Лондон.
В 1915 году во время общего отступления русской армии Николай II на всякий случай распорядился перевезти сокровища государства из Петрограда в глубь России — в Казань. Затем были две революции и Гражданская война. С самого её начала Казань оказалась в эпицентре сражений. Чтобы не рисковать золотом, новое руководство страны решили вывезти его в более безопасное место. Однако удалось отправить только первую партию — 100 ящиков, то есть около пяти тонн. Вскоре Казань была захвачена отрядом полковника Каппеля, и все драгоценности попали в руки белогвардейцев. Что касается адмирала А.В. Колчака, то он в это время ещё находился в Японии и ничего не знал о своей будущей роли Верховного правителя. Именно с этого момента и началась знаменитая эпопея золотого запаса России. Захватив золото, белые, разумеется, сделали всё, чтобы сохранить его в своих руках. Сначала из Казани эшелон с золотом отбыл в Самару, затем в Уфу и наконец был отправлен в Омск. Сегодня нет точных данных, сколько в точности было золота в этом эшелоне. Принято считать, что в Казани изначально находилось 1280 тонн драгоценных металлов: 160 тонн платины, 640 тонн золота и 480 тонн серебра. Произведённый 10 мая 1919 года подсчёт в Омске определил количество золота в 504 тонны.
Впрочем, есть и другая информация. Совет министров колчаковского правительства распорядился произвести переучёт ценностей. После процедуры, продолжавшейся больше месяца, Министерство финансов в Омске опубликовало в своём официальном издании «Вестник финансов» данные о доставленном из Казани в Омск золоте: в российской монете — на 523 миллиона 458 тысяч 484 рублей 42 копейки, в иностранной монете — на 38 миллионов 065 тысячи 322 рубля 57 копеек, в слитках — на 90 012 027 руб. 65 коп. Всего на сумму 651 миллион 535 тысяч 834 рубля 64 копейки. Расхождение между сведениями Министерства финансов в Омске и данными отделения Госбанка в Казани (645 миллионов 410 тысяч 610 рублей 79 копеек) составляет чуть больше шести миллионов рублей золотом. Похоже, что это те самые 100 ящиков с золотом, которые удалось вывезти большевикам за день до ухода из Казани. Следовательно, есть основание предположить, что итоговые данные, обнародованные Омским правительством, были выведены не из реального пересчёта, а на основе имевшихся документов — одного месяца для такой кропотливой работы при технических возможностях того времени явно недостаточно. Учтённое в Омске золото составляли слитки, монеты, самородное золото, серебристое золото, золотистое серебро, платина и золотые изделия. Кроме российской золотой монеты, здесь были ещё и деньги 14 стран мира (особенно много золотых германских рейхсмарок — больше чем на 11 миллионов рублей).
После перехода в наступление Красной армии золото было погружено в эшелоны, которые начали перемещаться с отступающими частями Белой армии на восток. В конце концов эшелон оказался в Иркутске. Тем временем в городе началось восстание. Власть в Иркутске, а также всё золото перешли в руки местного ревкома и ГубЧК. В вагонах эшелона на тот момент было уже только 317 тонн золота. Больше половины золотого запаса империи отсутствовало. Разумеется, сразу же возник законный вопрос куда всё это делось? Известно, что, ведя тяжёлую войну, адмирал Колчак был вынужден расплачиваться за поставки оружия и военных припасов с американцами, французами, англичанами и японцами. История пока умалчивает о размерах этих оплат. Но, судя по всему, они были немалыми. Кроме того, определённое количество золота было элементарно разворовано во время бесконечных переездов.
Старшее поколение ещё помнит лихой отечественный вестерн «Золотой эшелон», где храбрые красные партизаны отбивают у белогвардейцев казённое золото, эффектно побивая врагов золотыми слитками. Фильм для своего времени был и вправду хорош. Кроме того, по сюжету выходило, что партизаны не только перебили всех врагов, но и вернули всё золото народу. Думается, что и сам фильм был создан именно с целью приостановить многолетние слухи о припрятанном по всей Сибири золоте Колчака. Однако фильм остался фильмом, а больше на тему исчезнувшего золота говорить было не рекомендовано. Разумеется, в своё время было проведено тщательное расследование всех коллизий, связанных с золотым эшелоном. Иначе просто не могло и быть! Но итоги тех давних расследований до сего дня никому не известны. В этом, впрочем, нет ничего удивительного. Золото не любит шума.
Осенью 1991 года, когда рухнул СССР и исчезла цензура, все российские газеты разом запестрели заголовкам: «Тайна золота Колчака», «Судьба похищенного золота», «Японцы тоже интересуются золотом Колчака» и т.п. Чего там только не было! Если одни газеты, к примеру, сразу же возвели адмирала Колчака в ранг главного спасителя российского золота, то другие, как, например, «Комсомольская правда», писали обратное: «Адмирала Колчака как изменника, вора и расхитителя расстреляли!» Домыслов и дутых сенсаций хватало с избытком, но сколько-нибудь проверенной и подтверждённой документами информации не было, как и раньше.
Но насколько Омское правительство Колчака успело опустошить имперскую казну? Следствие показало, что Колчак лично никогда не обращался к японцам за помощью. Да и сами его отношения с подданными микадо были достаточно натянутыми. На допросе адмирал показал заместителю председателя Иркутского губ ЧК Попову следующее: «…Во Владивостоке были огромные ресурсы и средства, которые бы освободили нас от постоянного обращения за помощью к иностранцам». Кроме того, к адмиралу прибыл японский генерал Накашима и сообщил, что «известный груз артиллерии, снарядов и оружия посылается из Японии в моё (то есть Колчака — B.Ш.) распоряжение». При этом Колчаку стало ясно, что всё это — дело рук японской миссии, так как при генерале Семёнове был военный консультант, подполковник Куроки.
По утверждению Колчака, ни деньги, ни оружие, о которых говорил японский генерал, к нему так и не попали. Накашима через Куроки передал эту «помощь» Семёнову. Колчак якобы сказал Накашиме: «Мне непонятны мотивы, по которым вы это делали, но факт остаётся фактом». Отвечая следователю Попову, адмирал отметил: «Это привело меня к совершенному разрыву с японской миссией. Я никаких дальнейших шагов не предпринимал, и в конце концов они задержали мне доставку оружия. Эта беседа была последней, содержания которой я не скрывал».
Даже будучи арестованным, Колчак не скрывал своего возмущения поведением союзников-японцев: «Для первоклассной державы (Японии. — В.Ш.) говорить о каких-то компенсациях за четыре старые гаубицы и десять тысяч винтовок мне представляется совершенно абсурдным..»
В последние дни жизни адмиралу Колчаку не было никакого смысла кривить душой, и, скорее всего, он говорил следователям чистую правду. Известно, что атаман Семёнов захватил в Чите партию золота. По некоторым данным, на 11 миллионов он купил оружие, а с остальным якобы убежал за границу. Там японцы вроде бы «вынудили» Семёнова передать им золото на «временную сохранность», а потом, разумеется, никогда уже не вернули. Нечто подобное будто бы произошло и с генералом Петровым, который, по слухам, доставил 22 ящика золота в Маньчжурию и сдал там его на хранение японской администрации. Однако никаких доказательств ни по семёновскому, ни по петровскому золоту у нас нет.
Какова же дальнейшая судьба захваченного японцами русского золота? Дело в том, что отправлять золото через границу, в Японию, да ещё ввязывая в это дело официальные японские власти, никакой необходимости не было. Золото могло осесть как тайно, так и вполне легально в Харбине, Шанхае, в Пекине, Ханькоу и Гонконге, где находились филиалы японских банков.
В своё время «Комсомольская правда» ссылалась на публикацию некого Седзо Комото, который поместил в японской прессе статью о своей беседе с президентом Японского кредитного банка Кацудой.
Комото писал:
«Он (Кацуда. — В.Ш.) рассказал, что в хранилище третьего подвального этажа и по сей день хранится практически вся документация о финансовых операциях японской армии на Дальнем Востоке. Есть там и документы, которые подтверждают в начале 20-х годов поступили 80 ящиков с золотом, весом по три фунта каждый. Это золото якобы и получило у японцев название семёновского».
Как известно, один фунт составляет около 0,5 кг. Тогда получается, что в каждый ящик помещалось золото общим весом в 1,5 кг. Но дело в том, что золото в государственном хранилище было в слитках, вес каждого из которых составлял 6 кг — это общепринятая международная форма хранения золотых запасов государств начала XX века. Ящики для хранения золота, как правило, вмещали по четыре слитка и, таким образом, весили по 24 кг.
Возможно, японцы захватили некие небольшие ящички (мешочки) с золотыми монетами. Но 80 ящичков (мешочков), по 1,5 кг в каждом, это всего 120 кг. Но что такое 120 кг, когда счёт золота в золотом эшелоне шел на сотни тонн! Так что, если Кацуда говорил, а Комото писал правду, то речь в данном случае идёт вовсе не о золотом запасе России, а о каком-то другом золоте, награбленном в годы Гражданской войны атаманом Семёновым. Вполне логично, что бежавший атаман и сдал своё личное золотишко на хранение японским властям под гарантии собственной безопасности.
Сегодня известно, что красные партизаны захватили под Иркутском лишь последний золотой эшелон. Передовой же успел прорваться во Владивосток. О судьбе находившегося в нём золота мы и будем говорить дальше.
Шанхайский маршрут
В начале 1920-х годов Шанхай был одним из самых богатых городов Восточной Азии. Бежавшим от большевиков Шанхай казался настоящим раем. Впрочем, судьбы у всех и здесь складывались по-разному. Из воспоминаний Александра Вертинского: «Какой-нибудь Яша, маленький агент по распространению пива «Ю-би» в кабаках на Банде, который ещё вчера не имел ни гроша за душой, сегодня покупает особняк. Он «заработал» на «чёрной» бирже! Шанхай кишит жуликами. Кто служит в контрразведках, кто «работает с японцами», кто просто шарит по карманам».
Именно Шанхаю пришлось стать первым перевалочным пунктом в долгой тихоокеанской одиссее золотого запаса России.
24 мая в 9 часов на стол российскому императорскому посланнику в Пекине князю Кудашеву шифровальщик положил телеграмму: «23 мая, № 850. 26 мая отправляется в Шанхай на казённом пароходе «Командор Беринг» партия золота около 600 пудов. Благоволите верным путём предупредить консульство в Шанхае принять все меры к беспрепятственной выгрузке. Золото заделано в посылки с надписью «Официальная экспедиция» при курьерском листе. Клемм».
Василий Оскарович Клемм был профессиональным дипломатом. До февраля 1917 года он являлся генеральным консулом Российской империи в Бомбее, затем вернулся во Владивосток, где вёл особо ответственные дипломатические переговоры от лица Омского правительства Колчака. Вполне логично, что именно ему была поручена отправка золота из России.
Получив присланное ему послание, Кудашев написал на телеграмме: «Передать по телефону в Шанхай. Н.К.». Но затем передумал и отправил телеграмму в Шанхай, зашифровав её своим личным шифром.
В тот же день российский генеральный консул в Шанхае Виктор Фёдорович Гроссе читал переданный ему текст. «Благоволите принять все меры к беспрепятственной выгрузке 600 пудов золота, отправляемых 26 мая из Владивостока в Шанхай на казённом пароходе «Командор Беринг». Золото заделано в посылки с надписью «Официальная экспедиция» при курьерском листе. Князь Кудашев».
Знаток российской восточной дипломатии, историк Виталий Гузанов так описывает людей, волею судеб оказавшихся вовлечёнными в орбиту перемещения золотого запаса России:
«Николай Александрович Кудашев — внебрачный княжеский сын, его мать, тульская дворянка, заботясь о судьбе сына, по суду выхлопотала ему титул князя. И пошло-поехало. Николай окончил военное училище, но вскоре почувствовал, что армейская лямка ему не по плечу, подал прошение об отставке. Его свояк и камергер Александр Петрович Извольский, влиятельный сановник МИДа, помог определиться на службу в Азиатский департамент, где бывший офицер, ставший коллежским асессором, поднабрался ума-разума и через какое-то время был отправлен вслед за Извольским в Японию. Камергер Извольский — посланником, князь Кудашев — первым секретарём Российской императорской миссии. В Токио Николай Александрович познакомился с Виктором Фёдоровичем Гроссе, 10 лет назад окончившим факультет восточных языков Санкт-Петербургского университета и все эти годы безвыездно находившимся то в Китае, то в Японии. У Гроссе был опыт и серьёзные знания, которыми он мог поделиться с новичком Кудашевым, посвятив его в тонкости китайской и японской политики. Виктор Фёдорович участвовал в подписании русско-китайского союзного договора 22 мая 1896 года как драгоман. Если говорить по большому счёту, то оба они, Гроссе и Кудашев, воспитывались на традициях старой дипломатии, на уровне требований монархического государства. И всё-таки между ними была разница один пребывал на весьма скромных ролях, другой считал, что его удел — Европа, где дипломаты делают карьеру. Так оно и случилось. Имея в лице Извольского «крёстного отца», князь Кудашев последовательно сменил заграничный пост в Токио, уехав в Брюссель, а в 1916 году — в Мадрид, где вручил свои верительные грамоты королю Испании как посол Российской империи. Правда, на этой должности князь пробыл всего восемь месяцев. Февральская революция разворошила и пощипала царский дипломатический корпус. Кудашев получил из Петрограда телеграмму с предложением подать в отставку.
Многие из послов были недовольны политикой Временного правительства, но сердитую телеграмму Керенскому послал один А.В. Неклюдов. В ней он упрекал «президента республики» в том, что тот губит Россию. Не знаю, какие силы помогли князю Кудашеву (Извольский уже не имел прежнего авторитета и влияния), но факт остаётся фактом: из Западной Европы он был переведён в Китай. В Пекине произошла встреча двух старых сослуживцев — Кудашева и Гроссе. Несмотря на разницу в чинах и положении, князь дал понять Виктору Фёдоровичу, что надо работать в тесном контакте, как и 18 лет назад. У Гроссе за четверть века жизни в Китае и Японии образовался значительный круг друзей и знакомых, на них-то и рассчитывал новый посланник в Пекине. Доверие за доверие, придерживаясь китайской пословицы: «Действуя осторожно, можно многого добиться; идя напролом, и одно дело не завершишь»».
Секретный поход «Командора Беринга»
В 20-х числах мая 1919 года на стоявшем уже много месяцев на приколе во Владивостоке сторожевом крейсере «Командор Беринг» начали неожиданно для всех поднимать пары. В полночь 23 мая, когда команда уже спала, к борту корабля подъехали грузовики, груженные какими-то ящиками. Вахтенный у трапа, наверно, был удивлён. Не часто увидишь, как собравшиеся со всех судов офицеры, встав в цепь, быстро разгружают автомобили, передавая друг другу небольшие, но явно тяжёлые ящики. На рассвете следующего дня «Командор Беринг» покинул Владивосток. О характере груза и маршруте перехода на борту корабля знали лишь двое — командир крейсера, старший лейтенант Веймарн и сопровождавший груз чиновник.
Точная причина столь спешной отправки золота из России неизвестна до сих пор. Неизвестно и то, кто конкретно дал распоряжение о его отправке. Скорее всего, часть золотого запаса вывозилась во избежание риска его захвата противником и создания финансовой основы для борьбы в самых неблагоприятных условиях.
Пока крейсер «Командор Беринг» совершал переход из Владивостока в Шанхай, вокруг его груза уже кипели нешуточные страсти. Шифротелеграммы продолжали поступать из Шанхая в Пекин, из Пекина во Владивосток.
Гроссе — Кудашеву: «Прошу дополнительных указаний, следует ли груз золота транзитом, кому и на чей счёт отнести расходы по выгрузке, хранению и переотправке».
Кудашев — Клемму: «Гроссе спрашивает (далее следует некий особый знак — В.Ш.): «Прошу телеграфировать ему ответ непосредственно»».
В обстановке строжайшей секретности, сохраняя полное радиомолчание, крейсер береговой охраны «Командор Беринг» держал курс к берегам Китая.
31 мая крейсер прибыл на Шанхайский рейд. Гроссе на консульском катере сразу же отправился на корабль, чтобы уточнить количество груза и обстоятельства плавания. Дипломата встретил командир крейсера, а также сопровождавший груз господин Чешко, имевший должность вице-директора кредитной канцелярии Верховного уполномоченного на Дальнем Востоке генерал-лейтенанта Хорвата. После недолгой беседы генконсул Гроссе вернулся к себе и отправил князю Кудашеву следующую шифротелеграмму: «Вице-директор кредитной канцелярии Чешко, прибывший с грузом золота, просит сношений с главным таможенным инспектором о сложении conservancy tax, так как груз следует как expedition officielle. Исчисление сбора этого требует указания ценности груза, что Чешко считает неудобным. День отхода «Беринга» назначен на вторник».
Получив эту телеграмму, князь Кудашев поставил в левом углу документа свои инициалы: «Н.К.». Кроме того, на бланке телеграммы осталась приписка «Депешу князь написал». Что и кому написал Кудашев, так и осталось неизвестным.
Что же стояло за шифрограммой Кудашева? Дело в том, что вопрос с золотом, находящимся на пришедшем в Шанхай «Командоре Беринге», был действительно весьма щепетильным. Дело в том, что шанхайский таможенный инспектор был обязан взыскать пошлину с ввозимого в страну груза. Но ведь ввозилось не что-нибудь, а золото, да ещё в таком количестве! Выполнение требования китайской таможни влекло не только весьма значительные потери в золоте, но и международный скандал. Шанхайские газеты ни за что не упустили бы своего шанса и тут же раструбили бы на весь мир, что в Китай вывозится золотой запас России. Скандал сказался бы на репутации и Колчака, и всего белого движения.
Кудашев и Чешко поначалу решили обмануть китайцев, выдав ящики с золотом за обыкновенные посылки. Но потом засомневались, что китайцы будут столь наивными и не вскроют хотя бы один из ящиков.
Вице-директор кредитной канцелярии Чешко «считал неудобным» показывать таможенникам «курьерский лист», в котором были указаны лишь посылки и общий вес — около 600 пудов. Это означало самый настоящий обман и тоже могло закончиться плохо. Но как тогда указать истинную цену содержимого посылок? Чешко, разумеется, её знал. Вся мировая практика купли-продажи золота в те годы санкционировалась Лондоном, то есть Английским банком. Он принимал золото в виде слитков весом 200 унций (около шести килограммов). Цена золота не могла опускаться ниже 3 фунтов стерлингов 17 шиллингов 9 пенсов за унцию. Пересылка (перевоз) золота оплачивалась (в том числе и таможенный сбор) не по весу (сколько фунтов в ящике), а по ценности (сколько стоит фунт на мировом рынке). Указывать истинную сумму в фунтах стерлингов вице-директор Чешко не хотел, надеясь на помощь князя Кудашева. А тот и сам не знал, что делать.
Но обходить таможенные формальности всё равно было как-то надо. Дипломаты приготовились к долгой и тяжёлой борьбе. Выход из сложившейся ситуации был найден неожиданно, причём вовсе не дипломатами, а командиром «Беринга», старшим лейтенантом Веймарном.
Веймарн напомнил приунывшим российским дипломатам, что, согласно Международному морскому кодексу, военные корабли в отличие от коммерческих судов никакому досмотру не подлежат. А так как «Командор Беринг» зашёл в гавань Шанхая под боевым Андреевским флагом, то ни о какой таможне не могло быть и речи. Кудашев и Чешко приободрились и помчались в шанхайскую таможню. К их неописуемой радости, китайцы, выслушав аргументы российской стороны, никаких претензий не предъявили. После этого груз с надписью «Официальная экспедиция» быстро перекочевал из трюма крейсера в здание Российского генконсульства в Шанхае, а «Командор Беринг» взял курс на Владивосток.
Ящики с золотом разместили в генконсульстве как бы временно, до тех пор пока «Официальная экспедиция» его не затребует. Эта маленькая хитрость удалась, и вскоре драгоценные посылки были переправлены в Русско-Азиатский банк, куда, собственно, они изначально и направлялись.
Операция по переправке золота была проведена в течение всего одной недели. Для обычных операций с золотом, которые готовятся загодя и выполняются продуманно, с соблюдением всех мер предосторожностей и дипломатического прикрытия, переброска золота из Владивостока в Шанхай выглядит скорее авантюрой, чем заранее спланированным и соответствующим образом организованным действом. Это был какой-то лихорадочный экспромт, причём сами его участники не знали толком, что от них требуется. Думается даже, организаторы «Официальной экспедиции» не совсем представляли себе, что надлежит делать дальше. Тем не менее главный замысел операции — вывоз золотого запаса империи за границу — был воплощён в жизнь.
При этом, однако, возникает законный вопрос: на каком основании вообще было вывезено золото за пределы России? Для вывоза государственной казны необходимо указание первого лица государства. Таким лицом мог быть только адмирал Колчак, но о его участии в проводимой акции никаких данных нет. А ведь подпись Колчака в обязательном порядке должна была быть и в телеграммах, отправленных российским дипломатам за рубеж. Только он, официально утверждённый Верховный правитель России, мог давать указания. Однако ничего этого не было, а значит, операция по вывозу части золотого запаса с территории России была незаконна. Мы, наверное, уже никогда не узнаем, давал или нет Колчак хотя бы устное указание на вывоз части золотого запаса за рубеж. Во избежание будущих осложнений он вполне мог ограничиться только устным распоряжением, не оставив никаких бумаг со своей подписью и этим снимая с себя в определённой мере ответственность за судьбу вывозимого золота. Но зная, безусловно, о начавшемся вывозе золота, Колчак мог не знать о многих махинациях, которые проделывают за его спиной не слишком чистый на руку генерал Хорват и его окружение. Весной 1919 года Восточный фронт уже трещал по швам и находящийся в Омске Колчак не всегда мог контролировать ситуацию в весьма неблизком от него Владивостоке.
Разумеется, посланник в Пекине князь Кудашев также не мог не знать, что акция по вывозу золота полностью противозаконна. 2 ноября 1915 года, ещё во время службы Кудашева в Брюсселе, вышел особый циркуляр за № 5164. Этим циркуляром 4-й политический отдел МИДа извещал всех российских послов и консулов о том, что в связи с обстоятельствами военного времени вывоз из империи платины и золота во всех видах категорически запрещён. Дипломатам предписывалось строго привлекать лиц, имеющих российское подданство, за провоз драгоценных металлов по статье № 612 (часть 2) «Уложения о наказаниях», карающей тюремным заключением до шести месяцев. Этой статьи никто не отменял. С другой стороны, Российской империи уже не существовало. При этом одно дело — война Отечественная и совсем иное — война Гражданская, когда понятие о долге и чести смещаются.
Злоключения российского золотого запаса
Любопытно, что именно в те дни на рабочий стол князя Кудашева легла шифротелеграмма из Кяхты. Он не знал, как на неё и реагировать. Консул в Кяхте Лавдовский с тревогой доносил посланнику в Пекин: «Вследствие обесценения рубля и отказа китайцев от принятия сибирских денег за последнее время наблюдается особенно усиленный промышленный ввоз из Сибири в Монголию через Кяхту русского золота. Везут как русские, так и китайцы. Об этом всем известно, но случаи задержания весьма редки. Без преувеличения можно сказать: золото уходит в огромном количестве. Главный пункт приобретения золота — Иркутск. Необходимо принять меры против утечки из России столь ценного в данное время металла».
Вне всяких сомнений, за границу уходила разворованная часть всё того же золотого запаса империи, а также добыча с золотых приисков.
Но Кяхта далеко от Пекина. Кроме того, мы не знаем, не мог или просто не хотел Кудашев предпринять хоть какие-то шаги по остановке массового вывоза золота. Никаких реальных рычагов воздействия на китайские власти у посланника в то время не было, любые его ноты остались бы без последствий. Но Кудашев никому никаких нот не посылал, предпочитая в отношении «золотых дел» хранить молчание. Отметим и то, что он в это время самым активным образом участвовал в вывозе золота морем в Шанхай. Всё это говорит о том, что князь был сторонником вывоза драгоценных металлов из России во избежание попадания их в руки большевиков. При этом его, возможно, устраивала и ситуация с золотом на монгольской границе. Здесь расчёт был простой: всё, что останется в России, в любом случае попадёт в руки большевиков, а значит, будет безвозвратно потеряно; то, что вывозится за границу (пусть даже нелегально), хотя бы частично может быть ещё использовано на благо белого дела.
24 сентября князь Кудашев получает срочную секретную шифротелеграмму: «Прошу сообщить Шанхай Гроссе Министр финансов просит передать: на Ваше имя высылается мною из Владивостока свыше 6000 пудов золота с пароходом, отбывающим из Владивостока около 26 сентября. Все подробные указания о дате прибытия и количестве имеющего быть выгруженным золота будут Вам сообщены директором иностранного отделения Владивостока. Русско-Азиатскому банку в Шанхае одновременно телеграфирую войти с Вами в соглашение, о предоставлении в Ваше распоряжение кладовых банка для хранения золота. № 688. Сукин».
Порой фамилия человека говорит о нём лучше, чем какие-либо характеристики. Занимая в правительстве Воеводского пост управляющего Министерством иностранных дел, действительный статский советник Сукин явно торопился. Ситуация на фронте всё более и более ухудшалась, и особых надежд на победоносное окончание войны у омского руководства уже не было.
Служащие Русско-Азиатского банка, как было обещано Сукиным, заранее узнали о предстоящем визите генконсула Гроссе. Выбрав кладовую, где можно было долго и надёжно хранить золото, он остался доволен, но тут же возник вопрос об оплате. В генконсульстве лишних денег не было. Парадокс, но, имея у себя буквально груды золота, генеральный консул не мог взять оттуда ни копейки казённых денег без особого распоряжения.
Пришлось запрашивать миссию в Пекине: «Банк согласен предоставить в полное непосредственное распоряжение генконсульства отдельную, выбранную мною кладовую за 500 лань в месяц. В сумму эту включены расходы по содержанию сторожей. Если условия приемлемы, прошу распоряжений Министерства финансов об отпуске соответствующих кредитов. Вместе с сим должен доложить, что генконсульство не может принять на себя какой бы то ни было ответственности за сохранность груза и его исправное возвращение в будущем. Гроссе».
Последней фразой Гроссе явно перестраховывается: слишком уж велика ответственность за сохранение 6000 пудов чистого золота. Однако князь Кудашев не выразил готовности помочь Гроссе, у него был собственный резон по возможности дистанцироваться от «золотых проблем»: если Гроссе выпала участь принять всю ответственность за новую партию золота, то пусть он её и взваливает на свои, а не на его плечи.
В тот же день, 26 сентября, Кудашев ответил в Шанхай: «Обо всех подробностях хранения банк должен сам непосредственно условиться с Министерством финансов. Ответственность Ваша, по-моему, ограничивается выдачами за Вашею подписью ордеров. Этот вопрос оговорите при приёме золота. Кудашев».
Из истории взаимоотношений Колчака, Кудашева и Гроссе, описанной в своё время историком и писателем Виталием Гузановым:
«Виктор Фёдорович Гроссе был, несомненно, наблюдательным человеком, к тому же обладающим способностью легко сходиться с компрадорами, ценившими в русском генконсуле искреннее стремление помочь Китаю отстоять свой рынок от алчных европейцев. Гроссе не являлся статистом в политике, вёл свою игру, много знал, был знаком с А.В. Колчаком. Виктор Фёдорович видел, какую роль готовил адмиралу князь Кудашев. Ему, Гроссе, даже пришлось осуществлять посредничество в передаче Колчаку секретного письма, когда адмирал почти три недели жил в Шанхае. Тогда у Колчака было настроение путешественника, вместо Пекина он отправился в Сингапур. Но Колчака достали и там. Кудашев просил адмирала вернуться в Россию. С согласия английского правительства и его дипломатов князь Кудашев мог ссылаться на телеграмму, полученную им из Лондона. Вот что в ней говорилось: «Английское правительство, хотя и приняло предложение адмирала, тем не менее в силу изменившейся обстановки на Месопотамском фронте считает, что будет полезно для общего союзнического дела вернуться адмиралу на Дальний Восток России». Пришлось вернуться. Была весна 1918 года. В своей пекинской резиденции князь Кудашев проинформировал Александра Васильевича (Колчака — В.Ш.) о сложившейся в Сибири и на Дальнем Востоке обстановке, а в конце аудиенции мягко посоветовал поехать в Харбин для организации русских вооружённых сил. Колчак заколебался и согласия сразу не дал. «Что вас смущает?» — спросил князь. Адмирал, если судить по протоколу допроса, ответил, что он ничего не понимает в сухопутном деле. Это первое. И второе предвидит яростные схватки с фронтовыми генералами, привыкшими к большой самостоятельности. Российский посланник будто бы сказал, что положение не терпит отлагательств, нельзя позволять себе расслабляться, сомневаться и откладывать принятие решения. Князь Кудашев заверил адмирала, что он получил поддержку влиятельных людей в самых высоких сферах. О каких сферах могла идти речь? Об этом можно только догадываться. Или, скажем, откровенно позаимствовать у русского дипломата Ю.Л. Соловьёва его взгляд на А.П. Извольского — свояка князя Кудашева (женаты на родных сёстрах). А.П. Извольский принадлежал к масонам, поэтому «бывал порой в большой зависимости от неизвестных международных сил..» Не об этих ли силах, то есть сферах, говорил князь Кудашев адмиралу Колчаку? Напомню, что генконсул Гроссе имел обширные связи с китайскими компрадорами, не говоря уж о проживавших в Шанхае русских, которые сообщали в консульство о появившихся земляках с «той стороны». Известны факты, когда казаки, служившие в сторожевой охране КВЖД, проявляли азарт полицейских сыщиков, задерживали подозрительных и приводили в консульство для опознания. Так был арестован казаком Григорием Семешко гражданин Эйхенбаум, который обменивал золото на иностранную валюту. Пути-дороги странствий привели Волина-Эйхенбаума на шанхайский чёрный рынок, где он был схвачен бдительным казаком Семешко и доставлен в «судебную камеру», находившуюся при генконсульстве. Виктор Фёдорович Гроссе не знал, как поступить с Эйхенбаумом и его напарником Позняковым, и обратился к князю Кудашеву за советом и одновременно с просьбой: «…в Шанхае следить за проникновением сюда именно русского золота крайне затруднительно. В целях воспрепятствования такому проникновению, если вывоз золота и платины фактически запрещен, является необходимым установление строжайшего контроля за этим как в наших таможнях в Маньчжурии и Приамурье, так и на пограничных пропускных пунктах. Донося об изложенном, имею честь покорнейше просить миссию почтить меня соответствующими инструкциями». Познакомившись с выдержкой из письма Гроссе, читатель сам может сделать вывод, что, когда дело касалось контрабандного золота, генконсул стоял на страже закона, когда же золото вывозилось пудами, Гроссе закрывал глаза, считая, что начальству виднее. Но всё-таки для порядка запросил у посланника князя Кудашева инструкцию, чтобы в будущем не попасть впросак».
Вообще в 1919 году дел у генконсула в Шанхае хватало. Разумеется, они не ограничивались только приёмкой или отправкой золота. Резко увеличился наплыв русских эмигрантам, которым надо было делать паспорта. Наряду с проблемой беженцев возникала другая: судьбы моряков. Чаще прежнего из Владивостока стали приходить суда Добровольного флота на ремонт. В шанхайских доках он обходился намного дешевле, чем в Нагасаки. Моряки, наслушавшись на митингах речей, начитавшись русских и иностранных газет о равенстве и братстве всех людей, всё чаще бунтовали.
Вскоре на обратном пути из Гонконга на рейде Шанхая бросил якорь пароход «Олег». Его капитан Пережогин нанёс визит генеральному консулу, как принято во всём мире, и кое-что прояснил. Не скрыл капитан и того, что его судно зафрахтовал на один рейс Гонконг-Шанхайский банк, отделение которого год назад стало функционировать во Владивостоке. Этой информации было достаточно, чтобы Гроссе понял: теперь золото России будет перевозиться по новому адресу — Гонконг-Шанхайский банк.
Золото парохода «Олег»
В полночь 21 сентября 1919 года пароход «Олег» стал на якорь в заливе Джанак в ожидании разрешения на вход в порт. На борту парохода находились два чиновника из Владивостока. На рейде стоял английский крейсер «Сити оф Лондон». Разрешение на вход в Гонконг «Олег» получил утром. Едва ошвартовались, прибыл российский консул Владимир Эттинген. Он сразу же попросил капитана предоставить каюту для беседы с прибывшими официальными лицами.
Через час судовой радист отстучал на ключе шифротелеграмму российскому посланнику в Пекин:
«Консулу в Гонконге. 25 сентября, № 73. Сюда прибыл груз золота ценностью два миллиона фунтов стерлингов от Омского правительства для передачи Гонконг-Шанхайскому банку. Подробности почтой. Эттинген».
Между тем консул, завершив свои дела с прибывшими чиновниками В.Г. Дрейманом и Н.Е. Алферьевым, собрался покинуть судно. У трапа, прощаясь с капитаном, сказал, чтобы он перешвартовал пароход к ближней от здания банка пристани. Утром 22 сентября консул вернулся на пароход. «Олег» был оцеплен взводом английских солдат. При виде вооружённых солдат местные жители, в основном, китайцы, обходили пристань стороной. После этого приступили к выгрузке парохода.
25 сентября консул Эттинген отправил в Пекин следующее донесение: «Секретно. В Российскую миссию в Пекине. Имею честь донести миссии, что 21 сентября в Гонконг прибыл на пароходе ДФ. «Олег» груз золота в звонкой монете в одну тысячу пудов ценностью по паритету в два миллиона (2 000 000) фунтов стерлингов. Сопровождали означенный ценный груз чиновники: Иностранного отделения Кредитной канцелярии В.Г. Дрейман и советник Министерства иностранных дел на Дальнем Востоке Н.Е. Алферьев. Коносамент был выписан на имя вверенного мне консульства, а так как вместе с тем г. Дрейман предъявил мне предписание вице-директора Иностранного отделения Кредитной канцелярии от 10 сентября 1919 года, № 18, о передаче им золота под расписку правлению Гонконг-Шанхайского банка в Гонконге, то я на коносаменте сделал передаточную надпись в пользу г. Дреймана, и груз по коносаменту был получен им лично непосредственно с парохода «Олег». Вместе с тем консульство приняло необходимые меры для наиудобнейшей и безопасной выгрузки золота, для чего пароход был подведён к пристани, и властями была нам предоставлена вооружённая стража. Мешки и ящики в числе 268 мест были 22 сентября в течение дня свезены к банку и в запечатанном виде сданы под расписку заведующему казначейством банка. При перевозке один подмоченный мешок разорвался, но при немедленном подсчёте число монеты оказалось правильным
При передаче я присутствовал, расписка же была выдана казначеем непосредственно г-ну Дрейману.
Для предупреждения затруднений в попутных японских портах г. Алферьев был снабжён курьерским листом на 268 казённых мест в адрес консульства в Гонконге, на котором я расписался. Подсчёт монеты, доставленной в различных наименованиях (греческая, германская, австрийская, испанская и другие), начался 23 сентября и, вероятно, продолжится около пяти дней. Вскоре ожидается из Владивостока дополнительный груз золота в один миллион (1 000 000) фунтов стерлингов на английском пароходе, но пока неизвестно, передан ли этот груз уже во Владивостоке представителю Гонконг-Шанхайского банка или придётся проверить его здесь с нашей и с английской стороны.
Всё это золото передаётся банку в виде депозита для обеспечения расходов за границею, в Англии и Америке, российского правительства. Консул Эттинген».
Консул в Гонконге весьма прозрачно намекнул, что золото передано Гонконг-Шанхайскому банку не в счёт долга за вооружение и обмундирование, а в виде депозита, то есть для хранения и использования в дальнейшем, когда российское правительство будет остро нуждаться в деньгах.
Судьба имерских слитков
Что же было с российским золотом дальше? Куда оно делось? Для того чтобы прояснить этот вопрос, снова обратимся к запискам писателя-историка Виталия Гузанова. Он пишет следующее:
«У меня есть подозрение, что золото из Гонконг-Шанхайского банка постепенно перекочевало в Америку. В начале 1920 года встал вопрос о создании пенсионного фонда Союза бывших русских послов, который впоследствии оказывал денежную помощь видным деятелям эмиграции. Кстати, пенсию фонда получал и генерал А.И. Деникин, когда писал свой известный труд «Очерки русской смуты». Известен и такой факт: сопредседатель фонда — посол России в Вашингтоне Г.П. Бахметьев, перевёл чек на 300 тысяч долларов, чтобы на них могли худо-бедно существовать в Болгарии рядовые и офицеры Вооружённых сил Юга России, оказавшиеся за границей. Однако деньги не поступили в Софию, а почему-то оказались в Париже.»
Отметим одну любопытную подробность. Бывший капитан парохода «Олег» Пережогин впоследствии вернулся на Родину. Некоторое время он плавал на Дальнем Востоке, а потом по возрасту работал на берегу. В 1937 году Пережогин был арестован органами НКВД и расстрелян за участие в вывозе из страны народного золота. Наверное, он оказался единственным из участников событий 1919 года, связанных с вывозом «колчаковского золота», кто понёс наказание. При этом капитан парохода был, как мы понимаем, далеко не первостепенной фигурой в сложной и многоходовой «золотой игре», а всего лишь пешкой, случайно оказавшейся в центре данных событий.
Спустя три недели после ухода из Гонконга парохода «Олег» на рейде появился английский пароход «Кимун». Консул Эттинген сразу же поставил в известность о его приходе посланника князя Кудашева: «16 октября получил с парохода «Кимун» 598 ящиков, по описанию коносамента, с золотом на 3 миллиона 793 тысячи 782 фунта. Я сдал их в том виде, в котором получил, на хранение Гонконг-Шанхайскому банку. На пароходе не было нашего чиновника. Эттинген».
На полученной от Эттингена шифротелеграмме Кудашев написал: «Клемму. Владивосток Консул. Гонконг. Телеграфирует. (Посланник даёт указание весь текст переписать целиком — В.Ш.) № 710.20 октября».
Помимо зашифрованной депеши, российский консул в Гонконге послал письмо на пяти страницах машинописного текста в два адреса: во Владивосток, директору Кредитной канцелярии и в Пекин, князю Кудашеву.
Из письма консула Эттингена: «…Пароход «Кимун» прибыл сюда рано утром 16 октября, и по получении о приходе извещения от агентов я немедленно отправился в военно-морской док, у стенки которого стоял «Кимун». Капитан парохода сообщил мне и находившемуся тут же агенту «Бэттерфильд и Суар», что г. Данилов сошёл с парохода в Шанхае и что золото находится в припечатанной кладовой, охраняемой английскими матросами. Выяснилось также, что подлинный коносамент на 598 ящиков остался во Владивостоке. Агент фирмы «Бэттерфильд и Суар» тогда заявил, что фирма затрудняется выдать консульству груз ввиду отсутствия подлинника коносамента, несмотря на то что и она получила из Владивостока извещение, что ящики, первоначально предназначенные для Шанхая, ныне подлежат выдаче консульству в Гонконге.»
Консул Эттинген никак не мог уразуметь, почему англичане хотят его одурачить. Никто не желал объяснять, что произошло в Шанхае, если золото первоначально было адресовано Русско-Азиатскому банку. И последнее: на каком основании г-н Данилов, сопровождавший золото, остался в Шанхае? Капитан парохода «Кимун» должен был ответить на эти вопросы, но он хранил молчание. И наверняка с согласия агента фирмы «Бэттерфильд и Суар», который решил не отдавать золото. Поразительно, но российское золото англичане теперь стали просто отбирать!
Не менее удивительно и то, что и консул оказался совершенно не готов к такому повороту событий. Приметные одёргивания русских, доходящие до унижения, наблюдались и ранее. Чего стоит, например, такой факт, как интернирование англичанами вспомогательного крейсера «Орёл», на котором в годы Первой мировой войны проходили практику кадеты и гардемарины Морского корпуса.
В конце концов Михаилу Митрофановичу Афанасьеву при непосредственном содействии консула Эттингена удалось вернуть крейсер и поднять Андреевский флаг, но он не мог накормить людей. «Олег» стоял в Гонконге, а его команда влачила самое жалкое существование.
Когда «Кимун» встал под разгрузку золота, Эттинген обратился к командиру крейсера с просьбой выделить офицеров для наблюдения за англичанами при разгрузке. Консул уже совершенно не доверял союзникам. В своём письме он писал: «Считаю долгом особо отметить весьма существенную помощь мне со стороны лейтенанта Михайлова и мичманов Жемчужина и Хайсканена, которые непрерывно вместе со мною наблюдали за выгрузкою и перевозкою в банк ящиков. Так как подробности в точности занесены в мой протокол от 16 октября 1919 года, то я на них здесь останавливаться не буду. На формальности с устройством дела выдачи груза ушло все 15 октября, к выгрузке было приступлено утром 16-го, и ввиду крайне примитивных местных перевозочных средств, состоявших из повозок, запряжённых китайскими кули, выгрузка и передача в банк заняла весь день 16 октября.»
Легко представить себе, как непросто было консулу Эттингену. От беды его спасло только то, что китайские кули не знали, что лежит в переносимых ими ящиках.
В гонконгском эпизоде наглядно проявилась преступная беспечность Омского правительства по отношению к национальному богатству России. Цель колчаковского руководства была вполне понятна: как можно скорее переправить золотой запас за границу, чтобы он не достался большевикам. С точки зрения событий Гражданской войны понять белогвардейское руководство можно. Однако при этом министры Колчака не позаботились о том, в надёжные ли руки попадёт золото. Они отправляли золото России буквально на «авось». Объяснить всё это невозможно, если не допустить сговора с союзниками о последующем дележе вывезенного российского золота. В настоящем случае только благодаря консулу Эттингену, его исключительной честности вся партия золота на сумму 3 миллиона 793 тысячи 782 фунта стерлингов была сдана на хранение в Гонконг-Шанхайский банк. Ну а если бы вместо Эттингена оказался иной, куда менее щепетильный в вопросах чести чиновник? Сумма в 3,8 миллиона фунтов стерлингов способна подвигнуть на предательство очень многих, кто к тому времени разочаровался в идеалах России. Увы, предатели всё же были. Так, настоящей марионеткой японцев стал генерал Розанов, управлявший от имени Колчака российскими районами Дальнего Востока. Когда режим адмирала рухнул и по всему Забайкалью развернулось партизанское движение, Розанов мог либо драться, либо бежать. Будь на месте Розанова Каппель, события повернулись бы по-иному. Но генерал Розанов решил прежде всего спасать собственную шкуру. И сразу же обратился за помощью к японским «друзьям».
Убегая в Японию на крейсере «Хидзэн», генерал прихватил с собой и ту часть «колчаковского золота», которая была переведена из Омска во Владивосток для последующей оплаты военных заказов, то есть то, что ещё не успели вывезти в Шанхай и Гонконг. Уже 19 февраля 1920 года правительство Приморья заявило официальный протест правительству Японии с требованием выдать в руки правосудия бывшего командующего колчаковских вооружённых сил в Приморье, генерал-майора Розанова, в отношении которого было возбуждено уголовное дело по статье 362 Уголовного кодекса России. Правительство Приморья искало дезертира и вора Розанова и не побоялось обратиться с нотой к японцам, хотя весь Владивосток был забит японскими войсками. Однако на свои запросы приморцы получали вежливое, но твёрдое «моя нисего не знай». В Стране восходящего солнца бывший генерал Розанов, как водится, передал золото «на хранение» в банк «Ёкохама Сёкин Гинко». Сумма была немалая — 55 миллионов иен. Есть информация, что золото Розанов положил на своё имя. Вскоре бывший генерал бесследно исчез… А золото навсегда осталось в сейфах японских хранилищ.
Круги на воде
Что касается Русско-Шанхайского банка, то он продолжал оставаться в прямых отношениях с Владивостоком. 1 декабря 1919 года генконсул Гроссе получил секретную депешу, посланную ему, но расшифровать её почему-то не смог. Пришлось обращаться в Российскую миссию в Пекине.
Текст шифротелеграммы действительного статского советника Клемма в Шанхае был наконец расшифрован и передан генконсулу. Гроссе узнал следующее: «27 ноября на пароходе «Пенза» отправлено Вам четыре пуда семь фунтов пять золотников неаффинированного золота, согласно Вашей просьбе для выяснения возможности аффинажа. Никольский».
К этому времени пароход «Пенза» уже стоял на рейде Шанхая. С появлением в генконсульстве капитана «Пензы» Полякова всё стало на свои места Коносамент был выписан не на имя Гроссе, а на имя вице-директора Кредитной канцелярии Кривицкого.
В те дни Гроссе был озабочен другими делами. Сотник Тужилин, взявший на себя обязанности таможенника, доложил генконсулу, что Морской таможней Шанхая задержано около 20 фунтов золота, провозившегося контрабандой из Благовещенска. Гроссе немедленно зашифровал донесение сотника и отправил его в Российскую миссию в Пекине, добавив от себя: «До решения вопроса о возвращении золота русской стороне путём сношения с миссией золото будет находиться в таможне две недели».
В те дни золотой запас России расхищался и вывозился по многим каналам, как по официальным, так и по контрабандным. Японская иена не имела устойчивой цены на бирже, и русское золото пришлось японцам как нельзя кстати. Агенты английской разведки (да и японской) не только внимательно следили за всеми перипетиями секретной операции «Официальная экспедиция», отслеживая, сколько и куда вывозится золота из России, но и самым активным образом в ней участвовали, имея при этом свои, далеко идущие планы. Были случаи, когда английские агенты, обосновавшиеся в Харбине и Благовещенске, занимались противозаконной деятельностью на территории чужого государства. Словом, подменяя местную таможенную службу, сами, угрожая оружием, проводили досмотры коммерческих судов. Известен факт, когда агент по кличке Ан-Джоу с подручными остановил пароход «Шанхай», следовавший из Благовещенска, и в трюме обнаружил спрятанное золото, вес брутто которого — 1993 золотника. В своём донесении, надо полагать, резиденту Ан-Джоу писал: «Предполагаемый владелец золота признался, но отрицает осведомлённость о другом контрабандном товаре».
В архиве Гуверовского института войны, революции и мира (Калифорния, США) находится итоговая опись за 1923 год, составленная В.И. Моравским, который был министром финансов в правительстве Д.А. Хорвата во Владивостоке. Если довериться бывшему министру, то валютные запасы России, оставшиеся в банках Запада и Востока после 1922 года, выглядят так:
Япония — 10 миллионов золотых рублей, 170 тысяч долларов;
США — 424 тысячи золотых франков, 450 тысяч мексиканских долларов;
Гонконг — 44 миллиона золотых рублей;
Нью-Йорк — 27 миллионов 227 тысяч долларов;
Лондон — 1 миллион 100 тысяч фунтов стерлингов;
Париж — 22 миллиона 500 тысяч золотых франков.
Увы, ни одного грамма из вывезенного колчаковским правительством золота так и не вернулось в Россию. Кто же и когда возвратит нам наше золото?
Не столь давно во Франции создано Национальное общество держателей русских акций, насчитывающее почти 300 тысяч человек. Общество требует вернуть держателям русских акций около 48 миллиардов долларов, то есть в два раза больше того, что обещает российскому правительству Международный валютный фонд. Недавно стало известно, что держатели русских акций заручились поддержкой более 100 французских депутатов, которые образовали парламентскую группу. Задача держателей русских акций — окончательно поставить Россию на колени ещё за царские долги.
Не пора ли и нам создать парламентскую группу в Госдуме за возвращение русского золота на Родину? Эксперты Российского банка реконструкции и развития оценили наше золото, хранящееся в указанных выше странах, в 2 триллиона 4 миллиарда долларов. Цифра поистине фантастическая, которую и представить почти невозможно! Простой подсчёт говорит, что это как минимум в 80 раз (!!!) больше того, что обещает нам Международный валютный фонд. И самое главное, это золото по всем существующим законам наше, российское! Получив эту огромную сумму, мы легко могли бы рассчитаться с держателями русских акций во Франции, если бы Париж вернул нам вывезенные в 1922 году 22 миллиона 500 тысяч золотых франков. Увы, наше золото по-прежнему в чужих руках и по-прежнему работает на чужие государства.
Постфактум
Не столь давно в Государственную думу был внесён проект обращения к Президенту Российской Федерации, в котором говорится, что Великобритания, США и Япония должны России огромнейшую сумму золота. Как сообщает агентство RBC, в документе идёт речь о начале переговоров с правительствами этих стран по вопросу возврата золотого запаса России, вывезенного в эти государства по распоряжению адмирала Александра Колчака. По экспертным экономическим расчётам, отмечается в проекте обращения, стоимость находящегося в иностранных банках золота эквивалентно шести миллиардам долларов США плюс проценты за хранение на депозитах в течение 80 лет. В проекте обращения сказано: «Документальные источники, находящиеся в архиве ФСБ РФ, свидетельствуют о том, что в Гонконг-Шанхайском банке, в Мицубиси-банке, а также иных японских, американских, французских и британских банках в настоящее время хранится значительная часть этих денег». Как знать, может, в истории с золотом Российской империи всё же пока рано ставить точку?
