Итак, 6 августа в 13 часов 25 минут канонерские лодки «Сивуч» и «Кореец» под общим командованием капитана 2-ю ранга Черкасова начали свой прорыв из западни Рижского залива. Впереди притаившееся море. Штиль. Влажная мглистая дымка легкой завесой легла между лодками и невидимым врагом. Едва выйдя в море, канонерские лодки приняли радио командующего флотом о неприятельских крейсерах, идущих в сопровождении миноносцев от поста Медис курсом на норд-ост. Черкасов с Федяевским даже не совещались, итак все ясно — вперед!

Лодки продолжили свой путь. Море было тихо и мглисто, от берега пахло гарью, хотя земли уже давно не было видно.

Вскоре новое радио: «Два неприятельских крейсера и миноносцы — в квадрате 238».

Командиры и штурманы склонились над картами: квадрат 238 прямо по носу в 25-ти милях. Это совсем рядом, но солнце уже быстро клонится к закату. Может быть, спасет хоть это. Канонерки идут прежним курсом

Новое радио с наблюдательного поста на острове Кюно гласило: «Неприятельский крейсер и два миноносца проходят курсом на Пернов». Одновременно радиограмма от начальника Минной дивизии, собравшейся в Моонзунде: «Большие неприятельские силы подходят с юга».

Ситуация ухудшалась с каждой минутой. Куда теперь идти? Немцы следуют к Моонзунду и к Пернову. Теперь у лодок отрезаны все базы. Но и возвращаться теперь тоже некуда. Нужна новая информация, но нарушать радиомолчание нельзя.

— Прекратить выход в эфир! Работать только на прием! Все получаемые радиограммы немедленно бегом ко мне! — распоряжается Черкасов. — Комфлота должен вспомнить о нас!

Предосторожность командира «Сивуча» не лишняя, т.к. характерная для небольших судов радиоволна немедленно привлечет внимание немцев.

Канонерские лодки в ожидании известий продолжали идти прежним курсом.

Наконец, сквозь телеграфные волны неприятельских кораблей, открыто разговаривающих в заливе, пробился голос командующего флотом: «Сивучу» и «Корейцу» идти под восточный берег и ждать темноты. С темнотою продолжать путь в Моонзунд».

Солнце к этому времени уже село в море, окрашивая его зловещим багровым светом.

«Кореец» запросил по семафору: «Куда пойдем? Неприятель занимает пути на Пернов и на Моонзунд».

Черкасов рукой показал прежний курс, прокричал Федяевскому в рупор:

— Идти под восточный берег согласно радио командующего флотом не имеет смысла. Туда только что прошел германский отряд!

В это время на мостик поднялся телеграфист с бланком свежей радиограммы. Ее текст гласил: «Начальник Минной дивизии оповещает о постановке мин у входа в Моонзунд. Для встречи и проводки лодок будет выслан конвоир».

И сразу вторая радиограмма: «Неприятельские крейсера и миноносцы держатся на линии Усть-Двинск — Патерностер».

Черкасов склонился над картой. Линия Усть-Двинск-Патерностер — это прямо на курс лодок. Все, западня захлопнулась! Минуту он раздумывал, что же можно предпринять в безвыходной ситуации.

Затем «Сивуч» застопорил машины и передал семафором на «Кореец»: «Буду стоять здесь до полной темноты». «Кореец» подошел и стал рядом. Попытка прорыва мимо немцев в полной темноте — это единственное, что им еще осталось.

Солнце медленно погрузилось в окутанное гарью море. Быстро темнело. И именно в этот момент с востока на горизонте появилась вереница дымков. Почти одновременно дымы показались и с юга. Это были немцы — противник окружал маленькие канонерки со всех сторон.

На канлодках погасили ходовые огни и объявили режим полной тишины. Команда замерла у заряженных орудий. Вскоре в темноте совсем рядом прошел трехтрубный германский крейсер, за ним второй. Но немцы не ушли. Наоборот, с каждой минутой вокруг становится все больше дымов — главные силы вице-адмирала Шмидта были совсем рядом.

Становится очевидным, что отстояться уже не удастся, а следовательно, надо как можно скорее уходить. Лодки одновременно дали полный ход вперед. Однако дымы все обступали. Тихоходные же канонерские лодки просто не могли выжать больше 10 узлов. Оставалась лишь робкая надежда, что немцы в темноте их не увидят и не услышат, но это был уже самообман. Спустя какой-то десяток минут немцы обнаружили молчаливые силуэты и запросили опознавательный сигнал. Это был приговор. Не отвечая, обе канонерки разом отвернули в сторону и выжали из своих маломощных машин все, что те могли дать. Впрочем, это принципиально уже ничего не решало.

Немцы дали пристрелочный залп. Водяные фонтаны вздыбились на приличном отдалении. Второй залп и всплески воды были уже значительно ближе — началась неторопливая пристрелка. Лодки, не отвечая, продолжали отходить.

Затем немцы прекратили огонь. С четверть часа они молча преследовали беглецов, быстро сокращая дистанцию. К этому времени уже совсем стемнело.

Затем германский крейсер, выйдя на левый траверз, преградил нашим кораблям путь отхода на Моонзунд. В темноте он был различим лишь некой темной массой. Комендоры у орудий до боли вжимали плечи в резиновые приклады. Офицеры не отнимали от глаз ночных биноклей. Напряжение достигло высшего предела.

И вот первая яркая вспышка. С тяжким гулом над лодками пронеслись неприятельские снаряды — началось. Одновременно включаются прожектора, которые длинными щупальцами шарят по черным волнам, ища канонерки.

— Прицел 30 кабельтов! Открыть огонь! — разом командуют Черкасов и Федяевский.

Канонерки дают ответный залп. Снаряды с воем уходят во тьму. Перелет!

«Пять кабельтов меньше» — показывают светящиеся циферблаты. Подносчики вталкивают в орудия новые унитарные патроны.

Целить трудно. Неприятель быстро нашел прожекторами головной «Сивуч» и осветил его. Теперь канонерская лодка как на ладони перед немцами. Прожектора слепят расчеты орудий и облегчают немцам наводку. Черкасов отчаянно маневрирует, пытаясь вырваться из прицела прожекторов. Но все напрасно, не хватает скорости, и прожектора его не выпускают из своих смертельных объятий. Для немцев условия стрельбы, как на ученье, а потому они достаточно быстро пристреливаются. Водяные столбы падающих снарядов все ближе к «Сивучу». Вот корпус канонерской лодки судорожно дернулся, потом еще и еще — начались попадания. Снаряды на кинжальной дистанции насквозь прошивают незащищенный корпус «Сивуча», сея разрушения и смерть.

Огрызаясь из всех орудий, «Сивуч» начинает склоняться вправо. Черкасов ворочает все круче, чтобы не подставлять противнику борт. Еще четверть часа, и уже большая часть орудий канонерской лодки выведена из строя. Врагу огрызаются лишь две последние пушки. Развязка уже близка. Понимая это, Черкасов кладет «Сивуч» на обратный курс и подводит по борту «Корейца», чтобы получить хоть минутную передышку.

Теперь весь огонь неприятеля принимает на себя «Кореец», который продолжает идти вперед.

Рвущиеся снаряды засыпают «Кореец» осколками и заливают каскадами воды. «Кореец» отвечает изо всех пушек. Пока ему везет и прямых попаданий нет. Вскоре «Кореец» получает несколько попаданий навылет. Его спасает только то, что дистанция боя запредельно мала и германские снаряды прошивают его корпус насквозь, взрываясь уже за бортом. В какой-то момент «Корейцу» удается подвернуть в темноту и скрыться из глаз противника, но через несколько минут прожектора снова его нащупывают.

Очередной осколок рвет на «Корейце» провода централизованного управления стрельбой. Теперь каждое орудие стреляет само по себе. Повреждения быстро нарастают. Вскоре рвутся паровые трубы. Падают ранеными подносчики кормовой пушки. Их страшные крики доносятся на мостик. Гибель кажется неотвратимой. Но командир по-прежнему ободряет команду с мостика. Несмотря на град летящих мимо осколков, Федяевский все еще каким-то чудом жив. Пример командира вдохновляет офицеров и матросов. На гибнущем «Сивуче» нет ни отчаяния, ни паники. Каждый делает свое дело. Унтер-офицер Шацкий чинит проводку управления огнем. Разумеется, она вскоре будет снова перебита, но пока командир получает возможность корректировать стрельбу. Машинный кондуктор Ермил Репин перекрывает пар, вырывающийся через разорванную трубу, и ставит запасную. Телеграфный унтер-офицер Ильин крепит оборванную антенну. Разорванную снарядами орудийную прислугу оттаскивают в сторону. К последним пушкам становятся все, кто еще может подтаскивать снаряды, и «Сивуч» снова открывает огонь.

Еще два-три удачных залпа, и крейсер пустит «Корейца» ко дну. Но наводчику носовой пушки улыбнулось счастье. Будучи ослеплен прожектором и почти не видя цели, он навел пушку на прожектор и удачным выстрелом сбил его в воду. Все мгновенно погрузилось во тьму.

Ближайший немецкий крейсер временно прекратил стрельбу, пытаясь ввести в действие кормовой прожектор. А затем, поворачивая в темноте, немцы окончательно теряют «Корейца». Вскоре на крейсере включают резервный прожектор и начинают поиски потерянной жертвы. Но «Кореец» уже медленно отходит от места боя в полной темноте. Именно в это время принимает свое последнее решение и командир «Сивуча» Черкасов. Видя, что у «Корейца» появился шанс выскочить из ловушки, он направляет свою канонерку прямо на врага, прикрывая этим маневром уходящего товарища и вызывая весь огонь противника на себя.

В 1934 году в Париже вышла в свет книга капитана 2-го ранга А.П. Лукина «Русские моряки во время Великой войны и революции», основанная на воспоминаниях очевидцев. В данной книге была и глава «Гибель "Сивуча" основанная на воспоминаниях бывшего члена комиссии по расследованию обстоятельств гибели «Сивуча» лейтенанта Бердяева. А потому послушаем Лукина: «…Канонерки продолжали свой путь на Моонзунд… В течение получаса сплошное молоко опять окружило их, когда вдруг туман поредел и длинная колонна силуэтов показалась близко, слева от них.

Это шли главные германские силы… Расстояние до них было всего 5 — 6 кабельтов… Как потом выяснилось, немцы сперва увидели только один силуэт. Благодаря извращению тумана приняли его за "Славу". Мгновенно вспыхнули прожектора, и все дредноуты, во главе с флагманским "Позеном", открыли по "Сивучу" ураганный огонь…

Но почти моментально туман снова сгустился… Старший из командиров, командир "Сивуча", сделал прожектором сигнал "Корейцу" — "идти по способности в Моонзунд", а сам лег на него. Сознавая неминуемую гибель обеих канонерок, капитан 2-го ранга Черкасов повернул своего "Сивуча" прямо на врага, с целью принять на себя всю силу его огня и тем дать время "Корейцу" скрыться во мгле…»

Позднее историки установят, что «Сивуч» и «Кореец» приняли неравный бой с двумя крейсерами и четырьмя миноносцами, при этом нанесли повреждения крейсерам «Аугсбург» и «Танн», предположительно потопив один миноносец.

Крейсера уже начали отворачивать в сторону, когда к месту боя подошли главные силы германской эскадры — дредноуты адмирала Шмидта. Против них утлые канонерки были уже бессильны…

Из книги воспоминаний А. Зернина: «В белом прожекторном луче вдруг вынырнул из темноты силуэт медленно уходившего "Сивуча". Почти с ним рядом оказались неприятельские миноносцы. "Сивуч" сильно пострадал при первой схватке и имел опасный крен.

С неприятельского крейсера вылетел в небо ярко засиявший голубоватым светом шар, — осветительный снаряд, — и стал медленно падать в море, освещая цель. За ним непрерывно стали вылетать другие, разливая вокруг "Сивуча" мертвенный, но яркий свет.

Все неприятельские суда сразу открыли по "Сивучу" беглый огонь. Стреляли жадно, бессистемно, — в упор, — навалившись всем животом. Вокруг "Сивуча" бил целый лес каскадов. Они светлыми саванами быстро вздымались из воды и неспешно исходили тонкою алмазной пылью. За ними в страшной пляске взметались другие, падая и вырастая вновь.

"Сивуч" не двигался. Лопнули паровые трубы. Повреждены машины. Рухнул мостик, увлекая за собой раненого командира. Корабль остался без головы…

Нет. Капитан 2-го ранга Черкасов встает из-под обломков и среди растущего хаоса подымается на ростры, продолжая управлять огнем оттуда. Но умолкают орудия, перебита прислуга, и, однако, бой продолжается, потому что на "Сивуч" уцелела одна 75-миллиметровая пушка. И эта пушка все еще стреляет.

На рострах вспыхивает пожар. Огненные языки тянутся к небу. Пожар разгорается, и в огненном нимбе последний раз виден командир…

С крейсера залп, и капитан Черкасов исчезает, разорванный на части и сметенный в воду…

Пожар растет. Борт накаляется и багряно-темной полосой рдеет над водою. И через докрасна раскаленный борт все стреляет та же чудом сохранившаяся пушка. "Сивуч" весь в пламени клонится мачтами к воде, но продолжает бой.

Два новых массивных силуэта вырастают с неприятельской стороны… Гремит залп орудий крупного калибра.

Глухим взрывом, точно стоном, отдается с "Сивуча"»… Он разрывается пополам и исчезает под водою. Мгновенно все погружается во тьму…»

Все было кончено. Канонерской лодки "Сивуч" больше не существовало…

Из книги капитана 2-го ранга А.Л. Лукина: «Открыв огонь по головному дредноуту, "Сивуч" самоотверженно пошел на смерть… Среди грохота пальбы, водяных смерчей, дыма, огня, лохмотьев тумана шел "Сивуч" на врага… В потоках обрушившихся на него фонтанов воды, в облаках пара из разбитых труб, с зияющими пробоинами и свернутым носом, он мужественно стрелял из всех своих орудий.

— Крепись, Петр Нилыч! — кричал старый боцман на мостике своему командиру…

…Бешеный залповый огонь дредноутов рвал "Сивуч" в клочья… Мостик и надстройка рухнули… Командир убит… Почти все офицеры перебиты.,. Палуба усеяна трупами матросов… Но корабль все идет вперед… Это был уже не "Сивуч", а бесформенный, плавучий в буром дыму, остов. Объятый пламенем, с раскаленными, шипящими от вливающейся воды, бортами, он продолжал огонь из уцелевших орудий, но… силы его слабели… слабел его ход…

Полузатопленный, исковерканный, с ушедшим под воду развороченным носом, горящий, залитый кровью гибнущих в дыму и чаду, но еще державшийся на воде, "Сивуч" остановился… Он уже был не в силах двигаться ни вперед, ни назад…

А дредноуты, мощные, со сверкающими прожекторами, бронированные великаны продолжали распинать его… С ураганным воем неслись в истекающий "Сивуч" их ужасные залпы за залпами…

Накаленная температура раскаленной стали, ядовитые газы разрывов душили и расшвыривали последних бойцов, ноги скользили в крови, обжигались в огне… Но дважды сбитый и дважды замененный кормовой флаг продолжал развеваться на нем, а протянутая рука последнего оставшегося в живых офицера, тяжело раненного мичмана Мурзина указывала последнему комендору у последней пушки — стрелять.

Наконец немцы опомнились… На "Позенс" зажегся сигнальный огонь, и дивизион из пяти эскадренных миноносцев бросился в атаку… Вспыхнуло белое зарево взрыва и одновременно желтый огонь последнего выстрела последнего комендора… Не стало "Сивуча"… Только облачко пара, словно его отлетевшая душа, на мгновенье колыхнулось над могилой и исчезло во мгле…»

Наступила жуткая тишина. Немцы спустили шлюпки и подняли с воды оставшихся в живых: трех офицеров и тридцать матросов, все они были по несколько раз ранены. Последние минуты боя «Сивуча», когда он, избиваемый со всех сторон, шел на противника, поражая германские миноносцы с кинжальной дистанции в три сотни метров, произвел на немцев большое впечатление. Раненых офицеров и матросов «Сивуча» встретили на борту дредноута «Нассау» командир корабля и команда, выстроенная во фронт. Корабельный оркестр первый и в последний раз за всю войну сыграл русский гимн. Германские офицеры, выражая свое восхищение мужеством наших моряков, пожимали руки выжившим мичману Мурзину и инженеру-механику Огуречникову…

Как выяснилось позднее, в темноте немцы приняли «Сивуч» за линейный корабль «Слава», который по их данным все еще находился в Рижском заливе. Внешняя архитектура «Сивуча» действительно напоминала «Славу», но только в сильно уменьшенном варианте. Этого в лучах прожекторов немцы рассмотреть и не смогли. Именно поэтому на маленький «Сивуч» был обрушен такой шквал огня, которого бы с лихвой хватило и на линейный корабль…

Из донесения командира флотилии германских миноносцев о ходе боя с «Сивучем»: «Противник храбро сражался до последнего мгновения; надстройки его были разрушены, внутри происходил взрыв за взрывом, и борт его был красен, как жаровня. В 21.30 корабль перевернулся со всем его мужественным экипажем. Вместе с "Позеном" по канлодке, принятой за "Славу", стрелял также "Нассау". 8-я флотилия миноносцев провела атаку, выпустив по нему четыре торпеды…»

Из сообщений германских газет: «…Через несколько минут русский корабль, окруженный фонтанами взрывов 11-дюймовых снарядов, весь в огне и храбро отстреливаясь из всех своих орудий, опрокинулся и затонул после произведенной на него 5-ю миноносцами атаки. Было спасено несколько человек, из которых некоторые скончались от полученных ран».

Тем временем «Кореец», пользуясь тем, что немцы заняты «Сивучем», и используя темноту, отходил на север, стараясь выйти к острову Кюно на мелкие глубины. Там в случае возобновления боя и неминуемой вслед за ним гибели корабля команда имела возможность добраться до берега вплавь.

Капитан 2-го ранга Федяевский приказал сжечь в кочегарке все секретные коды, карты и документы. Вскоре канонерка уткнулась в прибрежную отмель. В этот момент вдалеке потухло зарево боя с «Сивучем». Это значило только одно — «Сивуча» больше не существует. По темным волнам снова зашарили лучи прожекторов, выискивая второю канонерку. Не обнаружив спрятавшегося «Корейца», немцы стали постепенно удаляться.

Подождав, когда немцы скроются совсем, «Кореец», дав полный ход назад, снялся с мели и малыми глубинами пошел вдоль берега на норд. Так как карт уже не было, то плавание осуществлялось только по лоту. Одновременно наскоро исправляли повреждения. Палубу очищали от обломков и стреляных гильз. На рассвете открылся восточный берег. Подойдя к нему на полмили, Федяевский приказал отдать якорь и осмотреться.

Обстановка за ночь только ухудшилась. В море по всем румбам чернели неприятельские дымы. Было ясно, что обнаружение одинокой канонерской лодки дело лишь времени. Посланный на берег на разведку к местным пограничникам офицер сообщил, вернувшись, что немцы уже у Пернова и берег, скорее всего, будет сегодня ими занят. Федяевский созвал совещание офицеров. Те признали положение лодки безвыходным. Поэтому единодушно было решено взорвать «Кореец» и с боем пробиваться по берегу в Ревель. Спустя пару часов канонерская лодка была взорвана. Из-за отмели надстройки «Корейца» так и остались над водой.

А на следующий день вице-адмирал Шмидт неожиданно решил прекратить операцию и уйти из залива… Немцы объяснили свой уход неблагоприятной погодой и опасностью атак наших подводных лодок.

21 августа германский флот удалился… Операция по прорыву в Рижский залив обошлась немцам в погибший крейсер «Тетис» и пять миноносцев. Кроме этого, атаками союзных подводных лодок выведены из строя крейсера дредноуты «Мольтке» и «Фон-дер-Танн», артиллерийским огнем поврежден крейсер «Аугсбург» и четыре миноносца… Наши потери составили две канонерские лодки, одна из которых — «Сивуч» — с доблестью выдержала бой против всей германской армады.