С началом войны «Сивуч» с однотипной канонерской лодкой «Кореец» включили в состав 2-й минной дивизии, на базе которой была сформирована Флангово-шхерная позиция, прикрывавшая северное побережье Финского залива. Командующий Балтийским флотом адмирал Эссен предполагал, что в случае высадки немцев на полуострове Гангут канонерки усилят фланг оборонительной позиции у Лапвика,

При этом все прекрасно понимали, что первый бой на этой позиции, скорее всего, станет для канонерок и последним.

Офицеры-операторы уже просчитали будущую ситуацию: «Положение канонерских лодок в случае наступления высадившегося [на полуострове] десанта, хотя бы в размере одного корпуса, оказалось бы критическим, поскольку противник не будет форсировать укрепления перешейка, не отогнав канлодки перекидным огнем своих тяжелых орудий, установленных в лесу и невидимых лодкам, которые могут отступить с позиций только по одному фарватеру, идущему почти вплотную к берегу, занятому наступающим противником. Выдерживать же перекидной огонь орудий противника… лодки будут не в состоянии, так как не имеют ни бортовой, ни палубной брони».

— Ни дать ни взять смертники! — мрачно констатировал склонный к пессимизму командир «Корейца» Федяевский.

— Ну, это, Ваня, мы еще посмотрим, кто кого пушками перемелет, нам, старым артурцам, не привыкать! — приободрил товарища Черкасов.

До глубокой осени канонерские лодки простояли у мыса Гангут в готовности к бою, но ожидаемая высадка германских войск на Гангут так и не состоялась.

В конце 1914 года «Сивуч» с другими канонерками перешел на Або-Оландскую шхерную позицию, где вчерашние учебные корабли несли дозорную службу в финских шхерах или находились в готовности в порту Або (ныне Турку).

В конце июня 1915 года положение наших войск в Прибалтике после первоначальных успехов осложнилось. Германская армия перешла в наступление и вышла к побережью Рижского залива от Ирбенского пролива до мыса Рагацем. Одновременно германские дивизии рвались и к Западной Двине юго-западнее Риги. На левом берегу Западной Двины образовался выступ, вклинивавшийся в расположение немецких войск Непосредственно на приморском фланге дрался так называемый Шлокский отряд полковника Павлищева. В апреле 1915 года для обороны Рижского залива был создан и отряд кораблей в составе нескольких канонерских лодок и миноносцев. В середине июля его усилили линкором «Слава». Одновременно в Усть-Двинск для поддержки с моря отряда Павлищева прибыл и дивизион канонерских лодок в составе «Сивуча» и «Корейца» под общим началом капитана 2-го ранга Черкасова. Тогда же Черкасов был награжден Анненским крестом 2-й степени с мечами.

В ближайшие дни российское командование, на основании агентурных данных, ожидало прорыв через Ирбенскую минно-артиллерийскую позицию соединения германского флота. В случае успеха немцы могли выдавить наши корабли за Моонзунд и овладеть Рижским заливом, что сделало бы оборону Риги и побережья почти невозможным.

На рассвете 12 июля 1915 года на приморском фланге должно было начаться наступление двух немецких пехотных полков. Когда об атаке стало известно нашему командованию, для противодействия противнику в предшествующую ночь «Сивуч», «Кореец» и эсминцы «Уссуриец», «Амурец», «Всадник» и «Гайдамак» под общим началом Черкасова вышли из Усть-Двинска. Вскоре после выхода корабли разделились.

 «Сивуч» и «Кореец» открыли огонь по германским позициям Эсминцы прикрывали их с моря. Используя артиллерийскую поддержку отряда Черкасова, пехотинцы Павлищева продвинулись западнее городка Кемери.

Через пять дней находившийся на боевом дежурстве в районе поселка Шлока «Сивуч», маневрируя вдоль берега, сел на не обозначенную на карте банку. Вскоре к нему подошел эскадренный миноносец «Легкий» под командой капитана 2-го ранга Рощаковского. Командир эсминца так торопился прийти на помощь «Сивучу», что оставил на берегу даже часть команды. Поздно вечером эсминец и два буксира пытались снять лодку с мели, но сделать это им не удалось.

Всю ночь экипаж разгружал «Сивуч» на присланные комендантом Риги баржи, и в 6 часов утра первая же попытка «Легкого» и двух буксиров стянуть его с мели наконец-то увенчалась успехом. Это произошло вовремя, так как буквально через несколько минут ветер от NW начал усиливаться до штормового.

В течение июля «Сивуч» и «Кореец» неоднократно выходили в море на помощь Шлокскому отряду. Так, 29 июля они накрыли немецкую пехоту, наступавшую на позиции у Кемери, и атака захлебнулась. В последующие дни подавили две батареи.

Появление в заливе нашего линкора «Слава» и активные действия наших кораблей у побережья заставили командование противника принять решение о прорыве флота в Рижский залив. По замыслу вице-адмирала Шмидта германские корабли должны были протралить фарватеры Ирбенского пролива и с боем прорваться в Рижский залив. Затем забросать южный выход из Моонзунда минами, заблокировать гавань Пернова и произвести обстрел Усть-Двинска.

На выполнение всей операции отводилось трое суток. На следующий день германский флот приступил к форсированию минных заграждений.

Однако из-за противодействия сил обороны Рижского залива операция сразу же затянулась. Уже в ночь на 4 августа у Михайловского маяка эсминец «Новик» вступил в бой с германскими эсминцами V-99 и V-100. Буквально через четверть часа V-99 подорвался на мине, куда его загнал «Новик». Поврежденный эсминец выбросился на берег, где его взорвала команда. V-100, получив повреждения, бежал.

В этот же день «Кореец» и «Сивуч» в последний раз обстреляли позиции немцев в районе Кемери. Вечером представитель флота в штабе армии капитан 2-го ранга Стеценко направил в Ревель телеграмму, в которой информировал штаб флота, что «выходы лодок для выполнения своей задачи можно теперь считать прекращенными».

В ответ начальник штаба флота вице-адмирал Кербер запросил: «Надо ли оставлять канонерки в Рижском заливе?»

На это Стеценко продиктовал шифровальщику:

— Поскольку из-за возможного прорыва немцев оставлять корабли в Усть-Двинске рискованно, я намерен отправить их в Моонзунд. Прогну своевременно поставить в известность о наступлении безопасного момента для выполнения перехода.

Ответ был краток: «Ждите».

Тем временем немцы уже заканчивали подготовку к прорыву в Рижский залив. 5 августа германские тральщики протралили проходы в минных полях. Из-за полного превосходства противника, «Слава», миноносцы и канонерки «Храбрый» и «Грозящий» отошли от Ирбенской позиции к Моонзунду, оставив пустым весь Рижский залив. Во всем заливе остались лишь две маленькие канонерские лодки «Сивуч» и «Кореец», предоставленные своей собственной судьбе. Как выяснилось впоследствии, несмотря на напоминания Стеценко о судьбе канонерок, о них в штабе Балтийского флота за ворохом иных забот… просто забыли.

Казалось, что теперь ничто не может помешать противнику вырваться на просторы рижской лагуны. Однако немцы осторожничали и прорываться ночью не рискнули, решив дожидаться утра. Наступившая ночь была последним шансом «Сивуча» и «Корейца» добраться до Моонзунда.

Уже в сумерках «Сивуч» и «Кореец» выставили на подступах к устью Западной Двины две линии минных заграждений, на которых настаивал штаб флота Конечно, мины — это всегда здорово, но сейчас для канонерок главным был вопрос времени, и этого времени им катастрофически не хватало.

Впрочем, моросил противный дождь и над волнами стелился туман — погода была пока явно за нас. Понимая это, Черкасов запросил Стеценко добро на переход. Тот в свою очередь запросил штаб флота, но штаб упорно молчал. Стеценко запросил его еще раз и, плюнув, под свою ответственность отправил на «Сивуч» радиограмму. «Немедленно уходите в Куйваст».

Однако выйти сразу не удалось. Израсходовав за время минной постановки много угля, канонерские лодки нуждались в его пополнении. В час ночи лодки вернулись в Усть-Двикск, где немедленно началась погрузка «чернослива», занявшая весь последующий день.

Так было потеряно драгоценное время и упущен шанс проскочить залив до подхода немцев. Тем временем германская эскадра уже втягивалась в Рижский залив. Свой флаг вице-адмирал Шмидт держал на дредноуте «Позен», в кильватер которому держал еще один дредноут «Нассау». Огромные линкоры прикрывали четыре крейсера и целая орава эсминцев с тральщиками. Вся эта армада медленно ворочала к Моонзунду, чтобы запереть выход всем, кто еще не успел вырваться из рижской западни.

В это время Черкасов получил радиограмму от своего ближайшего начальника, капитана 1-го ранга Трухачева, что канонеркам предписывается оставаться в Риге и, в крайнем случае, подыматься по Двине. Но почти одновременно получилась депеша от командующего флотом адмирала Канина с приказанием немедленно идти в Моонзунд на соединение с минной дивизией. Неразбериха царила полная…

Из книги воспоминаний А. Зернина «Балтийцы. Морские рассказы»  (Париж, 1931 г.): "4-го августа 1915 года после продолжительных усилий, под покровом густого тумана, немцам удалось форсировать Ирбенский пролив и провести свои крейсера в воды Рижского Залива.

Наши миноносцы, защищавшие пролив, отступили к Моонзунду, закрыв минным заграждением подходы к нему с юга. Залив оказался в руках немцев, получивших доступ к Риге и Пернову. Наш Северный фронт оказался перед угрозой немецкого десанта в тыл его правого фланга.

Сосредоточенно-тревожное настроение охватило всех. На север залива Минная Дивизия и подводные лодки готовились к отпору, но крепость Усть-Двинск и Рига как бы висели в воздухе. Вопрос их охвата с тыла, при владении немцами Рижским Заливом, был вопросом нескольких дней.

В этот момент в Усть-Двинске находились две наши канонерские лодки: "Сивуч" и "Кореец", командированные в распоряжение Северного фронта для обстрела побережья, в которое упирался левый фланг германских армий. Эти канонерки своею отличной боевою службой и постоянным участием в боях уже успели заслужить добрую славу у сухопутных собратьев, поддерживая их своим огнем с моря.

4-го августа, при наличии неприятеля в Рижском заливе, "Сивуч" и "Кореец" успешно бомбардировали расположение немецких батарей у местечка Кемерн, заставив немцев отвести эти батареи в тыл. Вернувшись в тот день в Усть-Двинск, канонерки приняли последнюю похвалу сухопутного начальства: "Покорно благодарим славных братьев моряков за помощь. Ваша стрельба была поразительно точна. Полковник кн. Меликов".

Но похвальная телеграмма не меняла обстановки. Командиры лодок знали, что дни их сочтены. Но эти сочтенные дни не должны быть пропущены даром. Несмотря на присутствие немцев в заливе, они успели еще раз выйти в море и ночью поставить минное заграждение на путях неприятеля к Усть-Двинску».

Именно в это время в Усть-Двинск пришел опоздавший ровно на сутки приказ вице-адмирала Кербера срочно следовать в Моонзунд. Одновременно пришла радиограмма и от Стеценко: «Немцы большими силами вошли в залив, следуют генеральным курсом на Моонзунд». Посовещавшись, Черкасов с Федясвским решили прорываться с наступлением темноты.

— Думаю, Иван Константинович, что без боя нам теперь из силков не вырваться! — мрачно констатировал ситуацию Черкасов. — Да и боевые возможности наши в сравнении с германскими — кот наплакал.

— Может быть, лучше затопиться? — испытующе посмотрел на командира дивизиона Федяевский.

— Ну уж нет! — Черкасов даже в лице изменился. — Хватит с нас того, что в Порт-Артуре назатапливались, будем прорываться с боем!

— Но шансы у нас невелики! — гнул свое Федяевский.

— Почему же, вполне приличные — пятьдесят на пятьдесят! — усмехнулся Черкасов. — Выходим немедля, чтобы ночью быть у Моонзунда. В случае гибели от подводной лодки другому кораблю людей не снимать, а в случае встречи с более сильным противником не держаться соединенно. Бог даст, кто-то и прорвется!

— Где наша не пропадала! — мотнул головой Федяевский. — Все одно тонуть, так хоть с музыкой!

Из книги воспоминаний А. Зернина «Балтийцы. Морские рассказы»: «С рассвета, в день Преображения, началась срочная погрузка угля. Нельзя было терять ни минуты, так как у входа в Двину могли появиться неприятельские корабли.

На сердце камень. Рушилось дело, которому многие месяцы самоотверженно служили лодки. Командир "Корейца" от имени обеих лодок отправился к коменданту крепости проститься. Расставание было грустно, — совместно пережитые минуты опасности и ответственной работы связывают людей узами родства

— Но ведь неприятель уже в заливе, — удивлялся генерал, — вы можете встретить сильнейшего врага и погибнуть совсем напрасно.

— Мы это знаем, — отвечал командир "Корейца".

— Сколько же шансов за то, что вы дойдете до Моонзунда?

— Один на его, — ответил командир.

Перед командирами лодок был выбор — сдаться у пристаней или рискнуть гибелью в неравном бою. Они выбрали последнее. И они условились, что в случае гибели одной из лодок — оставшаяся должна уходить, не спасая тонущих людей, дабы не увеличивать триумфа неприятеля и своею гибелью, неминуемой при такой задержке. Решение это было принято на основании прецедента, имевшего место в английском флоте, когда одна и та же подводная лодка утопила три английских крейсера подряд вследствие того, что они останавливались у гибнувшего сотоварища, чтобы снять людей.

Перед выходом в море командир "Сивуча", капитан 2-го ранга Черкасов чувствовал себя нездоровым. Его мягкой, женственной натуре уже пришлось выдержать много серьезных испытаний. Ныне судьба назначила ему совершить акт бессмертного геройства. Ввиду его нездоровья капитан 2-го ранга Федяевский, командир "Корейца", сделал прощальные визиты и в полдень лодки вышли в море, взяв кратчайший курс на Моонзунд. "Сивуч", как старший, шел головным».