Конечно, он бы закрыл дверь. Но ведь, черт возьми, он не собирался выходить из квартиры, он только приотворил створку, движимый мальчишеским любопытством, он собирался всего лишь выглянуть да лестничную площадку. И даже через несколько секунд, уже сомнамбулически ступая прямо перед собой, он толкнул дверь назад — несильно, не до челчка, но какое ж это имело значение, если…, это не могло быть правдой! Путаные околофизические откровения профессора, все эти А, Б и брошенные женщины, приборчик, похожий на школьную модель трансформатора, наивно мигающие цветные лампочки и дрожащая стрелка… И все-таки это была правда. Дверь на противоположном конце лестничной площадки, крайняя слева. Гладкая, блестящая, бело-синяя, такая неуместная рядам с обитыми кожей дверьми жилых квартир. Легкий, прохладный, скользкий металлопластик, кубический нарост кодового замка и круглое нелепое лого над никелированной ручкой. Грегу никогда не нравилась эта дверь. Входная дверь офиса фирмы. Грег подошел к ней вплотную, еще не вполне уверенный в ее реальности. Там, где должна находиться эта дверь, лестничная площадка выглядела совершенно иначе. Высокий, метров пять, сводчатый потолок, ведущая вниз чуть пошербленная мраморная лестница, широкие перила с балясинами. Современное пластиковое покрытие на стенах и всего две двери — Их фирмы и офиса немецкой компании. Они арендовали помещение в исторической части города, за несколько десятков километров отсюда.

Грег оглянулся к профессорской двери: пять-шесть метров. Два раза щелкнуть рубильником. Материальное желание.

И вдруг стало совершенно все равно, каким образом появилась тут эта дверь, честное слово, он бы сейчас послал подальше профессора со всеми его скомканными пространствами. Важно было, — он рванул на себя ручку: заперто, а как ты думал, в такое время контору всегда запирают и ставят на сигнализацию, — жизненно важно было вспомнить этот не более сложный, чем номер рабочего телефона, но почему-то вечно вылетавший из памяти код. В свое время Грег даже записал его на пластиковую карточку и постоянно носил в нагрудном кармане пиджака… который сейчас лежит грязным комком в профессорской ванной. Грег положил пальцы на клавиши замка. Нажать-одну неправильно, и тут же включится сигнализация, а сигнализации сейчас не надо, он зайдет так, что они до последнего момента ничего не услышат, это будет сюрприз, и неплохой, черт возьми!

Он пробежался пальцами по клавишам автоматически, не глядя, больше надеясь на механическую память, и только на последней цифре засомневался и, прежде чем ее нажать, долго переминался с пальца на палец между семеркой и восьмеркой. Где-то наверху хлопнула дверь, и указательный палец соскользнул на шесть, прижав ее достаточно сильно, чтобы замок отреагировал. Грег отдернул руку, заранее вздрогнув в ожидании грохота и звона, но вместо этого раздался трехступенчатый, как клацание затвора, негромкий щелчок.

На охране сидел Сэнди, веснушчатый паренек моложе Грега. Сэнди, как всегда, сосредоточенно играл на компьютере и даже не нажал паузу, мельком кивнув из-за монитора. Об увольнении Грега, наверное, еще не все знали, удивиться его ночному приходу на работу охранник просто не догадался, а полосатый банный халат, по-видимому, и не разглядел. Грег прошел мимо, неслышно ступая по пружинящему ковровому покрытию. В тишине отдавались только жужжащие компьютерные выстрелы Сэнди, больше в конторе, казалось, никого не было, да и не должно было быть по всей логике вещей. Но логика сейчас не работала — вместо нее сработала машинка профессора. Сильное чувство, направленное на живого, конкретного человека.

Дверь директорского кабинета была точно такой же немой и запертой, как и все остальные двери — если не считать тонкой, в ниточку, полоски Света по периметру.

Вопрос на французском языке и пожатие маленькой железной руки. «Вы нам подходите, Грегори». Подходите, потому что вы — ничто, винтик с правильно подогнанной резьбой, мы взяли вас, но, в принципе, в любой момент можем заменить, серийное производство неплохо снабжает страну винтиками. И нам совершенно все равно, живы вы или нет. Вот только аккуратность не позволяет нам бросать винтики куда попало, чтобы они потом валялись под ногами. Так что, — возвращаясь к предыдущему утверждению, — лучше, чтобы нет. Хозяйственнее, удобнее «И парнем вы были хорошим..»

Грег шел вперед по коридору, набирая ускорение, словно собирался пройти сквозь эту дверь, перед которой полагалось почтительно приостанавливаться. Если закрыто, полагалось стучать. Черта с два! Я был винтиком, был хорошим парнем, но сейчас…

И он налетел на дверь чуть ли не с разбегу, резко повернул ручку и толкнул створку вперед, а когда она не поддалась, ударил плечом в белый металло-пластик. Дверь была заперта на внутренний замок, но этот замок — жалкая английская защелка — был не из тех, что могли бы сейчас его остановить. Грег ударил еще раз, и еще, что-то затрещало — и вдруг защелка клацнула, дверь подалась, он по инерции влетел внутрь и напоролся на стол, опрокинув вазу с сухими цветами.

— Что вы здесь делаете, Грегори?

Несколько секунд он лихорадочно вертел головой, пока наконец не увидел Ольгу. Она стояла слева от распахнутой двери, в тени створки, маленькая, почти незаметная. Она смотрела на него в упор, без испуга, без удивления, ее вопрос не мог означать ничего сверх того, о чем она формально спрашивала. И это было неправильно, черт побери! Ведь к ней в офис глубокой ночью вламывается человек, которого она считает убитым, убитым на все сто процентов, она же привыкла, что ее приказы выполняются быстро и безукоризненно, — а он вот вламывается, он жив, и на нем махровый полосатый халат… Она должна бы удивиться.

Грег машинально пригладил рукой еще влажные волосы. Ольга была в классическом песочного цвета костюме, приталенном, элегантном. И вся — ухоженная, безупречная прическа — волосок к волоску, и некоторые пряди серебрятся, но вряд ли это седина, наверное, просто такая краска для волос Он вдруг впервые подумал о том, сколько Ольге лет тридцать или все сорок? Ни одной морщинки на лице, но ведь женщины, особенно такие, они умеют…

Хорошенькие мысли и, главное, вовремя! Эта баба, она же приказала тебя убить из-за канцелярской скрепки, а ты…

Он шагнул к ней, все крепче стискивая кулаки. Сильное, материальное чувство. Все равно какое — так, кажется, говорил профессор? — любовь, ненависть или страх. Страх достанется ей. Ей, привыкшей запросто менять винтики в своем механизме. На этот раз так просто не получилось.

Вот если б еще не этот нелепый халат, едва прикрывающий колени. Не лучший наряд для мстителя — но какое, к чертовой матери, это имеет значение?!

Ольга вдруг повернулась, плавной неторопливой походкой прошла мимо Грега и села за свой рабочий стол. Медленно, обстоятельно сложила стопочкой бумаги, некоторые из них спрятала в ящик, задвинула его, выключила компьютер. И только потом подняла глаза.

— Садитесь, Грегори. Только сначала, пожалуйста, поднимите вазу.

Ах ты… Грег не додумал ругательства, ни одно не казалось достаточно сильным. Хотя, в конце концов, она просто бравирует. Тянет время, пытаясь что-то придумать Если бы она запаниковала, закричала, позвала на помощь охранника, честное слово, Сэнди бы не успел. Грег внезапно остро проникся этой мыслью и почувствовал себя абсолютно, безмятежно спокойным. Если что, Сэнди не успеет. Никто не успеет прийти ей на помощь.

Но только не в этом дело. Он должен прежде всего разобраться… должен понять, как это — за канцелярскую скрепку…

Он нагнулся, придерживая полы халата, и поставил на стол маленькую фарфоровую вазу. Потом нагнулся еще раз и, выпрямившись, сунул в нее пучок уже смятых, похожих на сено сухих цветов.

Ольга забарабанила пальцами по столу. Маленькие, неправдоподобно тонкие пальцы, бесцветные ногти и узкое обручальное кольцо. Муж Ольги был телемагнатом, не более и не менее успешным в своем бизнесе, чем она в своем. Кажется, у нее есть и ребенок… да, сын, его фотография лежит в ящике письменного стола вместе с какими-то документами, которых Грег не видел, но из-за которых… Или из-за чего-то другого?

— Садитесь, Грегори, — повторила Ольга.

Он опустился на стул. А может, ей и все пятьдесят, парень-то довольно взрослый. Старуха, ненавидящая чужую молодость. Он ей покажет. Но сначала…

Он набрал в легкие побольше воздуха.

— Зачем вы это сделали?

Ольга перестала барабанить и пожала плечами:

— Грегори, мне кажется, Пол вам достаточно доходчиво объяснил, за что вы уволены. Кстати, напоминаю, что вас брали на работу с испытательным сроком на год, и этот срок еще не окончился. Вам бы стоило быть осторожнее со своим любопытством. Лично я не думаю, что вы шпионили в пользу конкурирующей фирмы, но это всего лишь мое мнение. Мы не имеем права рисковать.

Не имеет права рисковать. Грег даже задохнулся в диком возмущении, все поплыло у него перед глазами. Не рисковать! Вот как это называется, спокойно и без зазрения совести. Он никак не мог перевести дыхания, а Ольга еще продолжила ровным бесстрастным голосом:

— С вашими способностями, Грегори, вы без особого труда найдете другую работу.

«И парнем вы были неплохим…»

Он поплотнее запахнул халат, придвинулся вплотную к столу Ольги и оперся на него локтями, нависая над его поверхностью всей своей массой. Ольге пришлось бы запрокинуть голову, чтобы посмотреть Грегу в глаза. И она запрокинула, вздернув четко очерченный подбородок, их взгляды встретились.

— Вот что, перестаньте, — раздельно, стараясь не задыхаться, выговорил Грег. — Меня хотели убить, в меня стреляли, за мной гнались весь вечер, — сколько вы им заплатили? Я точно знаю, что это вы, у меня нету здесь врагов, тем более с такими деньгами.

Ольга молчала, выражение ее лица совершенно не изменилось. Но глаза она все-таки отвела, опустив выпуклые, слишком тяжелые веки, покрытые поблескивающими тенями.

— Конечно, вы не сознаетесь, — продолжал Грег, все более взвинчиваясь, — сделаете вид, что вы тут совершенно ни при чем, вы и Пол. Конечно, если вы будете молчать, я никогда ничего не докажу, вы это прекрасно знаете. Тем более что, по вашим расчетам, скоро я вообще никому ничего не буду доказывать. Но пока-то я жив, и на вашем месте я бы имел это в виду. И еще хочу сказать вам — не думайте, я не надеюсь, что вы тут же отзовете своих громил, — просто так, для информации: я ничего там не видел! Слышите: ни-че-го!!! Ни на кого я не шпионю, а если бы шпионил, то делал бы это куда грамотнее, черта с два вы б меня поймали! Так что вы совершенно зря потратили свои денежки. Вы все сразу заплатили или только аванс?

Ольга встала и медленно подошла к окну, задернутому жалюзи. Грег обернулся, напряженно следя за ней. Она могла незаметно включить какую-нибудь сигнализацию. Могла вооружиться. Могла вдруг оказаться вне его досягаемости, и тогда все к черту! Грег тоже вскочил, спружинив на мягком полу. Она никуда не уйдет. К ней на помощь никто не успеет.

Ольга отодвинула край жалюзи и прислонилась лбом к стеклу.

— Что за чушь вы несете, — устало сказала она. И вдруг, резко повернув голову, она неслышной скороговоркой спросила:

— Совсем ничего?

В первую секунду Грег даже не понял, о чем это она. Ольга смотрела на него через плечо, и в ее глазах впервые было настоящее человеческое нетерпение, большее, чем просто любопытство, нет, ей жизненно важно было получить совершенно точный ответ на свой вопрос. Грег весь напрягся и крепко стиснул кулаки. Это был шанс. Если она ему сейчас поверит, она может действительно отменить свой приказ, он обезопасит себя, если… Она должна ему поверить!

— Я уже говорил, — медленно, негромко начал он, — в ваш стол упала канцелярская скрепка. Я выдвинул ящик, чтобы ее достать. Внутри я видел только сигареты, фотографию вашего мальчика и прозрачную папку. Папку я не открывал, что в ней, понятия не имею. Я достал скрепку и начал задвигать ящик, когда вошел Пол. Это чистая правда, это слишком глупо, да если бы я стал сочинять…

Грег осекся. Ольга его не слушала, совсем не слушала! Где-то посередине его слов она вдруг отключилась от них, как будто уже узнала все, что хотела, ее глаза потухли, а губы сжались в тонкую линию. Немолодая женщина, которой нет до него никакого дела. Которая слишком устала, чтобы как-то отреагировать на его слова, на его материальную ненависть. Которая хотела, кажется, только одного: избавиться от его присутствия, остаться одной, отдаться своим, не имевшим к нему отношения мыслям.

Что не отменяло вынесенного ему приговора.

Грег на секунду прикрыл глаза. Все чувства катастрофически притупились, навалилась тяжелая ватная усталость. Уйти, добраться до постели, где профессор поменял белье, рухнуть поверх одеяла и послать подальше абсолютно все на свете. Отомстить когда-нибудь потом, когда на это будут хоть какие-то силы. Спать.

— Встаньте, Грегори!

Резким отрывистым лязгом ржавого железа — приказ. Не допускающий паузы перед выполнением. Грег изумленно захлопал уже слипшимися ресницами, пытаясь сосредоточиться, сообразить, почему это он стоит, больно упираясь голым бедром в угол письменного стола, стоит навытяжку, как на плацу.

Ольга смотрела на него в упор, чуть приподняв круглый подбородок. Она шагнула вперед и протянула маленькую железную руку:

— Отдайте ваш пистолет! Быстро! И запахните же этот идиотский халат, стыдно!

— Пистолет? — переспросил он скорее автоматически, чем удивленно.

На темном стекле за отодвинутым краем жалюзи Грег увидел свое отражение: огромный полосатый карман действительно угрожающе отвисал вниз, словно под тяжестью оружия. «Смит и Вессон» в банном халате — может быть, вам еще обмотаться крест-накрест пулеметной лентой? Грег глупо захихикал, одновременно лихорадочно припоминая, что же такое лежит в кармане на самом деле. Кажется, что-то очень важное, а он и забыл… эта проклятая усталость сознания, измотанного ненавистью. Он покосился вниз и увидел в оттопыренном кармане черную квадратную коробку.

Грег сморгнул, и силуэт Ольги на фоне окна стал более четким, как если бы с глаз убрали полупрозрачный защитный экран. А может быть, волосы у нее все-таки седые. И уж точно, что над левым виском они лежат совсем не безупречно, топорщатся, как птичьи перья. Грег усмехнулся, чувствуя прилив самоуверенного превосходства. Он вынул из кармана профессорскую машину с мигающей лампочкой и, проигнорировав протянутую руку, положил рядом с собой на письменный стол и забарабанил пальцами по черному корпусу.

— Что это? — спросила Ольга наконец-то чуть-чуть удивленно.

— А теперь слушайте меня, — заговорил Грег размеренно и весомо, — Видите ли, я вас ненавижу. Вы знаете, за что. Я ненавижу вас настолько, что сумел мгновенно переместиться сюда с другого конца города. С помощью вот этой штучки — она работает только на очень сильных чувствах, и то, что я здесь, прямо перед вами, наглядно доказывает силу моей ненависти к вам. И можете не сомневаться, что свою ненависть я реализую как следует. Вам не выйти из этой комнаты…

Уголки губ Ольги дернулись, и Грег уловил в этом непроизвольном движении тень иронической усмешки. Действительно, черт, все это начинало напоминать эпизод из сериала. Что, собственно, он с ней сделает? Убьет, или ограбит, или изнасилует, или наставит синяков? Продумать этот момент как-то не было времени, казалось, что месть совершится сама собой, а теперь вот все вылилось в мелодраматические разговоры и расплывчатые угрозы. Грег опустился на стул, поглубже задвинул его под себя, что не добавило ни капли уверенности, и взял в руки прибор, где стрелка на табло уже еле заметно подрагивала и неизвестно, удерживала ли еще пространство профессорской квартиры. Красная лампочка светилась совсем тускло, хотя, может быть, такую иллюзию создавали люминесцентные лампы офиса.

Ольга придвинула к столу табурет и села рядом.

— Пожалуйста, поподробнее, Грегори. Что это за прибор?

Грег пожал плечами и, не выпуская черной коробки из рук, начал подробно, подчеркнуто подробно пересказывать откровения профессора Странтона о его машине. В конце концов, почему бы и нет? Пускай послушает, пусть знает, что он может достать ее где и когда угодно. Что лучше, черт возьми, не повторять попыток убийства, которые отнюдь не всегда заканчиваются трупом, который уже не в состоянии ненавидеть. Побольше сарказма в голосе, не забыть упомянуть задачку про пункты А и Б, вы же учились в школе, мадам Ольга? Кстати, вы когда-нибудь убивали человека? Я — нет, и мне трудно понять это. Обычная, каждодневная вещь — а вот не укладывается же в сознании…

И вдруг она вся подалась вперед, и от неожиданности Грег даже отпрянул. Слишком близко оказались ее глазищи с выпуклыми веками, черные, огромные, мокрые, умоляющие. Неправильные, недопустимые. Женщина с такими глазами никак не могла находиться в этом кабинете.

Ольга выпрямилась и перевела дыхание, откровенно, на его глазах пытаясь взять себя в руки.

— Грегори, — ее голос перестал дрожать не сразу. — Грегори, вы можете мне верить, я гарантирую вам жизнь. Я… я возьму вас на работу, собственно, приказа об увольнении еще нет, я увеличу вам зарплату, я прямо сейчас, если Пол не запечатал сейф, выплачу вам моральную компенсацию. Я была неправа, я понимаю, что такие ошибки не прощают, и не жду от вас чего-то подобного. Если не хотите больше работать у нас, я дам вам рекомендацию в любую фирму, да, в этом городе в любую, и вас немедленно возьмут. Я… чего вы еще хотите?

Грег увидел, как завибрировала стрелка на середине шкалы. Изумление тоже может быть материальным. Настолько сильное, как сейчас, — может. Рльга будто бы овладела собой, она даже пыталась улыбаться, но левый уголок ее губ мелко подрагивал. Тонкая рука, кажется, уже совсем не железная, легла на стол и неровными движениями поползла It черной коробке, накрытой пальцами Грега.

— А вы? Вам чего надо от меня? — нарочито грубо спросил он.

Ольга пожала плечами, издав короткий нервозный смешок.

— Вам это ничего не будет стоить, Грегори, абсолютно ничего. Я всего лишь хочу… — она облизала губы, — хочу попробовать один раз этот ваш рубильник.