6. Терминал Хармаса
На ТК-Хармас мы прибыли точно по расписанию. Створки разгрузочного блока раскрылись в одиннадцать часов дня двадцать шестого апреля по синхронизированному времени. Не успели створки разъехаться на положенные полтора метра, как Нибелинмус и Мартин устремились в разгрузочный тоннель. Остальные пассажиры поотстали. Растолкав их, я поспешил за физиками.
На выходе из тоннеля физиков поджидали мрачные господа в пилотских комбинезонах без нашивок. С одним из них Нибелминус поздоровался, как со старым знакомым, потом представил своего спутника. Мартин брезгливо пожал мрачным господам руки. На их лицах не дрогнул ни один мускул. Я заметил, что к физикам подошли не все те господа, которых я бы причислил к одной организации. Не подошедшие господа вертели головами и осматривали проходящих мимо пассажиров. Охранники что ли, подумал я.
Интуитивно, я бы мог отнести их к Галактической Полиции. Такое предположение вполне согласовалось с тем, что агент Галактической Полиции Бобер следил за мной, а не за физиками. К чему следить за теми, с кем ждешь встречи, — причем, не просто встречи, а встречи по обоюдной договоренности.
В таком случае, для кого Дин Мартин украл кристаллозапись? Джулия Чэпмэн слышала от Нибелинмуса о ДАГАРе — Дальней Галактической Разведке. ДАГАР является самостоятельным подразделением ГП. Нет оснований подозревать, что в отношении лаборатории Нибелинмуса ДАГАР и ГП действуют раздельно. Зачастую ГП является прикрытием для ДАГАРа. Скажем, мы вычислили, что агент Бобер работает на ГП, но с таким же успехом он мог работать и на ДАГАР, пользуясь прикрытием ГП.
Если Нибелинмус сотрудничает с ГП, то это означает, что он сотрудничает и с ДАГАРом. С кем же тогда сотрудничает Мартин? Или же его внедрили в обход заведующего лаборатории?
Я проводил физиков и господ без нашивок до входа в туннель с надписью «Только для персонала». После того, как они вошли в тоннель, бронированная дверь захлопнулась и лязгнула замками. Я повертел в руках универсальный сканер-ключ.
Вскрывать или не вскрывать?
Не вскрывать, и более того — убираться восвояси, — было ясно написано на лице рослого детины, вставшего у бронированной двери, как истукан. Судя по роже — ну вылитый гэпэшник.
Я вернулся в зал ожидания.
Пора было сделать что-то, что окупило бы дорогу. Я сел в кресло и задумался с чего бы начать.
Прозрачный купол Терминала не поддерживала никакая арматура, поэтому казалось, что там, наверху, вообще нет никакого купола. Звезды кололи глаза. Зал ожидания парил где-то между небом и небом.
Похоже, именно об этом решил поговорить со мной мужчина лет сорока, со вздохом средней тяжести усевшийся в соседнее кресло. Он был одет в комбинезон технического персонала ТК-Хармас. На новом комбинезоне еще не разгладились складки от фабричной укладки.
— Вот всё думаю, а есть ли там купол, — указав пальцем вверх, философски произнес он.
Я вскинул голову. Опустив, спросил:
— Вы, наверное, здесь недавно работаете?
Он усмехнулся.
— Да, недавно…
— Тогда понятно. Не бойтесь, там ЕСТЬ купол.
— Вы издалека прибыли? — спросил он невозмутимо.
Для технического персонала не составляет никакого труда узнать, откуда прибыл тот или иной пассажир, поэтому я ответил честно:
— С Земли.
— Издалека… мн-да… — он покивал и задрал голову к куполу.
Лицо его было невыразительно. Я представляю, как неудачно звучит: «в глаза бросались только его чрезвычайно близко посаженные глаза», но факт остается фактом: когда он опустил голову и посмотрел на меня, мне показалось, что он собрал глаза в кучку и сунул их мне под нос. Мне захотелось его спросить, не натыкается ли он на стены. Если бы спросил, он бы вряд ли начал философствовать:
— На Земле строят дома с толстыми стенами и крепкой крышей, даже если в этом нет необходимости. Людям кажется, что толстая деревянная стена дает больше защиты, чем тонкий бронированный лист. А бронированный стальной лист — прочнее бронированного стекла полуметровой толщины. Такова психология, м-да…
На этой глубокой мысли ему б и заткнуться, но он продолжил:
— Заметьте, я говорю о Земле, об уютной старушке Земле… Но отчего тогда космические Терминалы строят прозрачными, невесомыми. Терминалы поражают своею провокационной непрочностью, незащищенностью… Мода, что ли… или действительно провокация. Как вы считаете?
Как-как… один, два, три, четыре… Еще, я считал, что аккуратнейший прямой пробор на его бесцветной голове нуждается в лечении миксером с шампунем для жирных волос.
— Уверен, во всем виновата мода.
— Быть может… Мне пора идти, — сказал он так, будто я умолял его остаться. У меня не было желания его задерживать. Он встал и зашагал прочь.
Техник, не оглядываясь, удалялся, а я по-прежнему чувствовал на себе его взгляд. Меня передернуло — мерзотное ощущение…
Я потряс головой.
Черт! Он на ходу наблюдал за мной, глядя в плоскую зеркальную полуколонну, разделявшую выходы из зала ожидания. Кто-то из пассажиров оставил на дороге клетку с кошкой. Запнется?
Неудача: перешагнул. Но зато перестал пялиться.
Ну всё, ушел окончательно.
Запищал комлог. Это был Ларсон с рассказом об убийстве Великого Мак-Магга. Рассказ пришел в письменной форме, местами чувствовался стиль его супруги — мальчики кровавые в глазах и т.д. Бррр…
В конце письма Ларсон просил при случае разузнать что-нибудь о Великом Мак-Магге. Оказывается, фокусник летел на Хармас одним рейсом со Сведеновым.
Поручения множились, как перед походом в супермаркет без Татьяны, но с ее ведома. Я мысленно освежил список поручений. В порядке убывания важности:
1.Галерейщик Сведенов и кража из сейфа.
2.Физик Мартин и гэпэшники-ДАГАРцы.
3.Фокусник Мак-Магг и его убийство.
4.Спасатель Алексеев и загадочная смерть астронавтов в Секторе Улисса.
Всё, вроде ничего не упустил.
В справочной сказали, что «Монблан» причаливает через два часа. Капитаном на нем по прежнему Харриган — его не уволили, он не заболел и не попал в астрокатастофу.
— Дайте контактный номер местного представительства Фаонского Страхового Общества, — потребовал я.
— По частным компаниям справок не даем, — ответил робот, и в его голосе сразу появились живые, человеческие интонации.
— Сдохни, скотина, — вполне по-человечески пожелал я ему.
— Второе слово не идентифицировано, пожалуйста переформулируйте вопрос, — попросил робот бесстрастно.
Я прошел в зал билетных автоматов. Там было пусто, поскольку, как я уже сказал, пассажиры предпочитают резервировать билеты заранее. От билетного автомата я надеялся добиться условий страхования имущества и контактный номер ФСО. Какой-то хмырь в промасленном комбинезоне подумал, что я собираюсь купить билет до Хармаса. Он встал рядом и, скривив губы в мою сторону, прошептал:
— Индивидуальный рейс. Два дня против четырех. Те же деньги. Идет?
— Лицензия есть? — спросил я громко.
— Забыли, — прошептал он и куда-то испарился.
Два дня против четырех означает приблизительно вчетверо большее ускорение. Однажды я воспользовался такой частной посудиной. На «индивидуальный» рейс пришло шесть пассажиров вместо допустимых трех. «Ничего, — сказал капитан, — ускорение так вас сплющит, что вы не заметите тесноты». И он оказался прав: я вообще ничего не заметил, потому что выключился вплоть до посадки.
Контактный номер ФСО я все-таки нашел. Ответил мне вежливый господин по фамилии Элвис. Я сказал, что он-то мне и нужен. Элвис обрадовался и объяснил, как найти его контору.
Господин Элвис, вместе со столом и креслом, парил в бескрайнем голубом небе. За его спиной парили гигантские золотые буквы "Ф", "С", "О". Белый полукруглый пол обрывался пропастью за полметра до стола.
— Вы, кажется, уже на пути в рай, — сказал я, высматривая за его спиной белые крылышки. Нимба не было, это точно.
— Грустная шутка, — кивнул Элвис. Он был молод, судя по румянцу на гладких щеках — здоров, и раньше времени в рай не собирался. — Чем могу быть полезен? Наша компания предоставляет целый спектр услуг…
Стол подплыл к полу или пол к столу — я не заметил и не почувствовал.
— Я не за этим, — и я назвал себя.
— Детектив?
— Да, нанятый вашим руководством.
— Я уже все рассказал нашему следователю, — быстро пробормотал он.
— Хм, странно, что вас не уволили… Сейчас меня интересует Сведенов. Как вы с ним познакомились?
Вопрос уже сам по себе подразумевал сговор. Стол, кресло и Элвис отшатнулись.
— Он наш постоянный клиент, — пролепетал он.
— Давно?
— Еще до моего прихода на эту должность.
— И он зашел к вам, чтобы застраховать шкатулку?
— Нет, нет, — запротестовал Элвис, — такими мелочами представительство не занимается. Если бы полис выписывал я, ошибки бы не произошло. Дело в том, что страховку на имущество в капитанском сейфе оформляет компьютер после того, как пассажир подтвердил, что намерен лететь данным рейсом и что он согласен с условиями страхования. Предоставление капитанского сейфа — это своего рода дополнительная услуга. Сведенов воспользовался ею, когда подтверждал бронь. А к мне он заходил подписать полис на груз в контейнере.
— Что он вез?
— Как всегда: картины, антиквариат разный…
— И пропавшей шкатулки вы не видели?
— Ни в коем случае! Шкатулку, насколько мне известно, принимал второй пилот.
— Ладно. Итак Сведенов зашел оформлять полис на картины. Дальше что?
— Ничего. Все документы уже были подготовлены нашим центральным офисом. Требовалась только его подпись. Я сказал ему, что контейнер погружен на корабль, все таможенные формальности соблюдены, ему нечего беспокоиться…
— А он выглядел обеспокоенным?
— Нет, не выглядел! Это выражение такое «вам не о чем беспокоиться» — вежливое… впрочем, я вижу, вежливость в вашей конторе не в цене. А у нас — в цене. И я сказал ему: «Господин Сведенов, не извольте…»
— Понял, не трещи!
Он сам виноват — сказал, что хорошим манерам меня не учили. Значит, так тому и быть.
— И больше вы ни о чем не говорили?
— О страховке — нет.
У Элвиса затряслась правая щека. В его-то годы — и уже нервный тик.
— Тогда о чем?
— Он спросил, где находится медпункт.
— А вы тут же предложили ему застраховать здоровье…
— Нет. Зачем страховать больного человека? — искренне удивился Элвис.
— Согласен, мое предположение выглядит глупо. Он был болен?
Элвис задумался.
— По-моему, ему нездоровилось. Теперь я припоминаю… Я спросил его, что с ним. Он ответил, что все в порядке, мол, требуется небольшая консультация. Я объяснил, как найти медпункт. Больше мы не разговаривали — он сразу ушел.
— С чего вы взяли, что ему нездоровилось, если он сказал, что все в порядке?
— Выглядел он бледновато. И тяжело дышал. Я тогда подумал, что он запыхался. До конца посадки оставалось минут пятнадцать.
— Запыхавшиеся люди не бледнеют. Скорее, они краснеют. Вам это не пришло в голову?
— Теперь пришло…
— И теперь вам кажется, что он нервничал.
— Вероятно, да…
— Вероятно кажется или вероятно нервничал?
— Нервничал.
У Элвиса затряслась левая щека, правая — перестала.
— Так какого черта вы болтаете тут мне, что он ни о чем не беспокоился? — С этими словами я сошел с пола, ступил на голограмму неба и шагнул к столу. — Издеваетесь над следствием, да? — Я употребил любимое выражение инспектора Виттенгера.
Элвис вцепился в край стола. Он подумал, что сейчас я схвачу его за шиворот и вытащу из-за стола — так поступают все разъяренные детективы.
— Я имел в виду, что он не беспокоился насчет страховки. Я только страховку имел в виду, больше ничего, поверьте…
— Элвис, — внушал я ему. — Я сейчас спасаю твою задницу. Как ты заметил, я интересуюсь Сведеновым, а не тобой. Если мне по-прежнему придется вытаскивать из тебя слова клещами, я займусь тобою лично. Уяснил?
— Да, господин… господин детектив, уяснил.
— Ты отправил его в медпункт. А он?
— Н-незнаю… сказал спасибо и ушел.
— Куда?
— Думаю, в медпункт.
— Но ведь до посадки оставалось пятнадцать минут. Когда бы он успел?
— Может, не пятнадцать, может — двадцать… — засомневался вконец задерганный Элвис.
— Пришлешь показания в письменном виде, — велел я ему, уходя.
Впрочем, весь разговор я, разумеется, записал. Но вдруг он вспомнит что-то новое. Я же, выйдя из офиса ФСО, вспомнил о Великом Мак-Магге. Вернулся.
— Мак-Магг ничего не страховал?
— Фокусник?
— Да.
— А какой рейс?…
— Тот же, черт побери!
Элвис полез в базу данных.
— Он страховал реквизит — большой такой контейнер…
— Сумма?
— Два миллиона.
— Где медпункт?
— Что? А! Там… — у Элвиса в голове все поперемешалось, он что-то изобразил руками. Наконец выдавил: — Второй уровень, сектор "Е", там вывеска, увидите…
— Будь здоров, — буркнул я и ушел.
На Терминалах Трансгалактического Канала уровни или, что тоже самое, палубы отсчитывают сверху вниз. Зал ожидания с невидимым куполом находился на нулевом уровне. Первый уровень оккупировали представительства коммерческих фирм, обслуживавших Терминал и его пассажиров. В их число входило представительство ФСО. Покинув Элвиса, я дошел до лестницы и спустился на второй уровень. Здесь было потише и попроще. Сразу за выходом с лестничной площадки я увидел светящийся квадрат с двумя стрелками. Стрелка налево предсказывала сектор "А", стрелка направо — сектор "Н". Я повернул налево и, мысленно повторяя алфавит, стал ожидать появления сектора "Е". Коридор опоясывал Терминал по ломанной линии, каждый излом приходился на границу секторов — в общем, разумно. К тому моменту, как я дошел до сектора "Е", я понял, что путь направо был бы на одну букву короче. Под вывеской с красным крестом, полумесяцем и еще пятью-шестью знаками конфессий, признающих традиционную медицину, я свернул налево и толкнул стеклянную дверь. От моего толчка она не распахнулась, как следовало бы ожидать, а отъехала в сторону.
Пациентов не было ни души. Я миновал дверь с надписью «процедурная», две двери без надписей, стоматологический кабинет и «дежурную медсестру». Из последней двери выскочила медсестра в белом чепчике, я перегородил ей дорогу.
— Где?..
— В пятом, — махнула медсестра, проскочив у меня под локтем. Она скрылась в инфекционном боксе.
Табло рядом с дверью в пятый кабинет утверждало, что «прием ведет фельдшер Иван…». Две недостающие буквы легко угадывались, но я не удержался и, просунув голову в приоткрытую дверь, спросил:
— Фельдшер Иван, к вам можно?
Я не успел ни разглядеть фельдшера, ни услышать ответ: меня оттянули от двери.
— Позвольте мне, я опаздываю на транспортировку…
Дорогая сумочка из крокодиловой кожи преградила мне путь в кабинет. Ее хозяйка — вульгарная дама неопределенного возраста — натянуто улыбнулась, я скривился и пропустил даму в кабинет.
— Господин Иван? Я к вам… — Наверное она расслышала, как я назвал фельдшера.
Вылетела она оттуда через две минуты.
— Хам! — выпалила дама тому, кто был в кабинете, затем швырнула дверь так, что на табло появились недостающие буквы.
Хам — это хорошо, с хамами всегда проще, размышлял я. Выждал тридцать секунд и вошел.
Фельдшер Иванов, положив ногу на ногу, задумчиво рассматривал подошву ботинка.
— Что вы ей дали? — спросил я.
Фельдшер поднял на меня сонные глаза. У него была физиономия генерала, разжалованного в рядовые.
— Кому?
— Той даме в меховой накидке. Когда она шла к вам, то хромала на обе ноги, а вылетела от вас быстрее лани.
— Медицина творит чудеса, — и он хмыкнул. — Вас что беспокоит? — спросил он с ударением на «вас».
— Меня беспокоит здоровье господина Сведенова.
— Вас все время беспокоит чужое здоровье…
— Разве это плохо?
— Господин… эээ… как вас там… — Он шумно втянул ноздрями воздух и замолк, словно раздумывая, через какое отверстие его выпустить. — У меня много пациентов, — наконец выдохнул он.
— Тем скорее вы сможете к ним вернуться.
— Чем что?.. — он сонно моргнул. — Что вам угодно?
— Двадцать девятого марта, сего года, ваш медпункт, посетил, человек, по фамилии, Све-де-нов, — говорил я медленно, тщательно проговаривая слова. — Зачем, он, сюда, при-хо-дил? Вопрос понятен?
— Мне понятно, что вы ничем не больны. Информацию о других пациентах мы не раздаем. Ответ понятен?
— Понятен, но не принят. Спорю на десятку, что раздаете.
Кажется, он начал просыпаться.
— А кто вы такой?
Я показал ему удостоверение частного детектива.
— Почему вам нужен именно Све… как вы его назвали?
— Сведенов.
— Он подал жалобу?
— На кого? — удивился я.
— Ну, хм, на нас, например…
— Смотря что считать жалобой… — проговорил я, беззаботно оглядывая стены кабинета. Левая рука фельдшера Иванова тем временем рассеянно ползала по клавиатуре. Экрана я не видел, но чувствовал, что Иванов вот-вот доберется до файла Сведенова.
— Ну, лично я не дам больше одного к пяти за то, что не раздаем.
— Один к двум, — изменил я ставку.
Он помотал головой.
— Я вашего Сведенова не смотрел, его смотрел другой врач, чужих паролей я не знаю, как вы понимаете…
Левая рука замерла. Он что-то читал на экране.
Добрался до файла, подумал я. Через мгновение Иванов уже не мог пошевелить ни левой рукой, ни правой.
— Надо было соглашаться на десятку, — сказал я ему с укоризной.
— Я вызову… я сейчас вызову… — Трепыхался он, стараясь вырвать руки.
— Скажу, что получил пароль от тебя, — пригрозил я. — Будешь вести себя тихо, так и быть, получишь двадцатку.
Он одумался и затих.
Я скопировал файл, сунул две десятки в верхний карман его халата, пожелал ему поскорее забыть о моем визите и быстро покинул кабинет. Обсуждать с Ивановым было нечего — он не солгал, говоря, что Сведенова принимал другой врач. Его звали доктор Трюффо. Трюффо принимал во второй половине дня, то есть после трех.
Из файла следовало, что Трюффо принял Сведенова за двадцать одну минуту до окончания посадки на «Монблан-Монамур». Сведенов пожаловался на бессонницу, на депрессию, вызываемую длительными космическими перелетами, на общее недомогание и отсутствие аппетита. В графе «диагноз» стояли агорафобия и невротическая депрессия. Трюффо выписал ему какие-то легкие транквилизаторы, которые Сведенов приобрел здесь же в медпункте.
И чем это мне поможет…
Похоже, двадцатка улетела зазря.
До прибытия «Монблана» я успел выпить кофе, съесть сэндвич и поругаться с кельнером, причем сам же оказался не прав, потому что на Хармасе сэндвичем называют не булку с колбасой, а слоеный пирог с рубленным мясом. «…четырнадцатый стыковочный модуль, встречающих убедительно просим дожидаться выхода пассажиров вне приемного модуля» — повторила дикторша специально для меня. Интересно, кроме частных детективов, еще какие-нибудь «встречающие» на Терминалах бывают?
По дороге к приемному модулю я мучительно вспоминал, стыкуются ли корабли класса «Монблана» только к одному модулю или существует еще какой-нибудь модуль без номера для экипажа и ВИП-персон. Я так сильно задумался над этой проблемой, что едва не налетел на двух верзил в комбинезонах без нашивок. Они стояли у приемного модуля.
Вот, оказывается, кто у нас «встречающие»!
Впрочем, они дружно наплевали на просьбу дикторши: когда массивные створки приемного модуля растворились, оба спокойно прошли дальше — к стыковочным модулям. Так вместе мы дошли до полуовальной створки с номером «14». Модуль начал выпускать пассажиров. Верзилы, бесцеремонно расталкивая пассажиров, двинулись к кораблю. Стюард их пропустил, а меня — нет. Более того: мне велели покинуть приемный модуль.
Ладно, подумал я, не знаю, кто понадобился гэ-пэшникам, но капитан Харриган как минимум два дня будет находится здесь, на Терминале. Пропадать отсюда особенно некуда.
Меня распирало от любопытства — с кем же выйдут гэпэшники?
Целых тридцать семь минут они не делали ничего для того, чтобы удовлетворить мое любопытство. В смысле — они не появлялись. Стюарды, сторожившие вход в стыковочный модуль, поглядывали на букетик мимоз в моих руках сначала с улыбкой, потом — приблизительно после тридцать пятой минуты — с сочувствием.
Сквозь арку я увидел, как Харриган, второй пилот и еще кто-то из экипажа покидают корабль. Сердце забилось, как перед встречей с любимой (вот удивились бы стюарды!), но тут же замерло — сразу за Харриганом корабль покидала пара гэпэшников.
Мимозы сникли, и я вместе с ними.
Экипаж и гэ-пэ прошли мимо меня, о чем-то тихо разговаривая. Харриган не походил на арестанта, и он не выглядел озадаченным. Следовательно, он был предупрежден о том, кто его ждет.
Я побрел следом за компанией.
— Подожди, еще не все пассажиры вышли! — крикнул мне один из стюардов.
— Она ушла с другим! — крикнул я в ответ.
После моего ответа он передал второму стюарду, по-моему, десятку.
Ну вот, на меня уже делают ставки…
Мимозы достались какой-то старушке, которую никто не встречал; не дослушав слова благодарности, я пустился догонять Харригана и прочих.
Все они вошли в ту самую бронированную дверь, куда три часа назад вошли Нибелинмус и Мартин.
Что, черт побери, происходит?!
Кельнер в кафе-кондитерской ухмыльнулся, — мол, давно не виделись. Спросил, какой сэндвич мне нужен на этот раз. Я попросил четырехслойный.
— Остались только пятислойные, — сказал он язвительно.
— Соскребите один.
— Скидку за него не дадим, — парировал кельнер.
Я сказал, что в таком случае к черту сэндвичи, тащи кофе. Он задрал нос и отправился за стойку к кофейному автомату.
Служба расследований ФСО снабдила меня подробным планом «Монблана», списком членов экипажа и их снимками. Дожидаясь кофе, я просматривал снимки и пытался определить, кем из экипажа заинтересовалась ГП (для определенности я решил всех неизвестных людей в комбинезонах без нашивок пока причислять к ГП). Кроме капитана Харригана ГП забрала второго пилота, бортинженера и старшего стюарда. Инженера энергетических установок и младший летный состав ГП вроде бы не тронула. Для беседы я выбрал стюардессу, обслуживавшую каюту Сведенова. Ее звали Анна. На снимке — вроде ничего так.
Кто-то отодвинул стул за соседним столиком. Ненавижу этот звук — металлом по керамической плитке. Я повернул голову.
Опять тот полуторокулярный тип из зала ожидания. Усаживается, как у себя дома, берет салфетку, комкает, скатывает в шарик, надевает на зубочистку и, держа за кончик зубочистки, разглядывает. Повернул голову в мою сторону, с усмешкой кивнул. Снова занялся разглядыванием салфеточного чупа-чупса.
Подошел кельнер. Звякнув как следует блюдцем с чашкой, спросил не угодно ли чего еще — и сразу же развернулся, чтобы уйти.
— Погоди.
Он остановился. Я достал из портмоне десятку и поманил кельнера пальцем. Состроив недовольную рожу, он нагнулся.
— Забудьте обо всем, что между нами было, — доверительно прошептал я. — Что это за тип в униформе? — И я кивнул в сторону соседнего столика.
Кельнер разогнулся, согнулся и шепотом спросил:
— А разве между нами что-то было?
Десятка полезла обратно в портмоне.
— Впервые вижу, — зашептал он быстро. — Судя по форме, техническая служба. Но им тут не положено, тут только для пассажиров…
— Так выкинь его! Он меня раздражает.
Кельнер забрал десятку, отошел к барной стойке. Там он несколько секунд с чем-то копался, потом, напустив на себя важный вид, подошел к соседнему столику.
— Прошу прощения, здесь обслуживаются только пассажиры.
— Вот, держи… — тип в униформе подал ему зубочистку со скомканной салфеткой. Щеки у типа покрылись крупными морщинами — наверное, он улыбнулся. Кельнер, слегка обалдев, принял подарок.
Мужчина встал, кивнул мне как бы на прощание и с достоинством удалился.
— Больной что ли… — растерянно пробормотал кельнер. — И кого только ни берут на работу! — добавил он громче.
Я допил кофе. Кельнер объяснил мне как найти гостиницу для экипажей. Портмоне опустело еще на две десятки.
— Приходите еще! — сказал он мне, ощупывая деньги.
— Непременно.
Поразмыслив о предстоящей беседе с Харриганом, я попросил кельнера принести бутылку самого дорого коньяка.
— Вы уверены, что хотите САМОГО дорогого? — изумился тот.
— Нет, передумал. Хватит десятилетнего.
Он принес «Хеннесси». Для Харригана сойдет, подумал я.
— Запомнили? Третья палуба, сектора А, В, С, — кельнер продолжал выслуживаться до самых дверей.
Вряд ли больной, что-то ему от меня нужно… Нервы потрепать мне хочет, что ли…
У входа на третью палубу меня спросили, не перепутал ли я этажи. Народ там сновал сплошь в летных и «терминальных» комбинезонах, у всех на груди были карточки с именами или, в общем, с чем-то, что давало им право находиться на третьей палубе. Поэтому мой гражданский наряд сразу же вызвал подозрение. Коротышка, заподозривший меня либо в нечестных намерениях, либо в пространственном идиотизме, внимательно осмотрел мою грудь на предмет наличия карточки. С его ростом, поиском карточек на груди он мог бы заниматься профессионально. (В своем отчете я это замечание опустил, а то еще Шеф обидится.)
Я сказал ему, что разыскиваю стюардессу Анну с «Монблана». Коротышка принялся объяснять и давать советы:
— Позвоните в гостиницу, номер найдете в справочной. Если ваша Анна уже там, она к вам выйдет. Если, конечно, захочет. Ну а если не захочет, то ничем помочь не могу, на третий уровень вход только по пропускам. Вот таким, видите?
Он приподнял карточку. Я присел на корточки, посмотрел.
— Вижу. Вижу чье-то имя… вижу какую-то физиономию… — я привстал, — вероятно, вашу… Нет чипа — вот в чем проблема.
— Ну и что, что нет, — пожал он плечами.
— Как это что! Если нет чипа, то ваша карточка никаких дверей не открывает, следовательно, здесь все двери открыты. Ведь открыты?
— В принципе да… — подумав пару секунд, согласился он.
— Следовательно, вас обманули! Чтобы находиться на третьем уровне карточка не нужна! Но в любом случае, спасибо за помощь.
Похлопав его по плечу, я отправился своей дорогой. Угрозы вызвать немедленно охрану я уже давно привык пропускать мимо ушей.
В действительности гостиница называлась «Комнаты отдыха экипажей». У первой попавшейся девицы я спросил, где тут у вас Анна с «Монблана».
— А зачем вам она? — хитро поинтересовалась она.
Я понес какой-то бред про дела сердечные — не убедительный, но смешной — судя по ее реакции. Девица довела меня до каюты с номером триста тридцать пять.
— Анна, к тебе… — девица еле сдерживала смех.
Снимок сообщил мне об Анне далеко не все. Я чуть было не сказал ей, что вообще-то мне позарез требуется Харриган.
— Вообще-то мне… вообще-то я частный детектив. Вот мое удостоверение.
Пока Анна разглядывала удостоверение и индульгенцию от ФСО, я пришел к выводу, что в интересах дела мне следует пересмотреть свою точку зрения на девиц ростом за метр девяносто. Но проще ее временно переместить, и я предложил разговаривать сидя.
— Да, конечно, — кивнула она, возвращая документы.
Она уселась на кровать, продавив ее до спрятанного под кроватью чемодана. Если забыть про чемодан, то именно так, согласно школьным учебникам, гравитация искривляет пространство. На мое счастье, в каюте оказался стул, иначе, усевшись рядом с Анной, я бы неизбежно сполз в кроватно-гравитационную яму. Выбирая стул, я сознавал, что, быть может, лишаю себя единственного шанса создать сверхъединую физическую теорию, объединяющую силы гравитации и силы любви… хм, коллайдер на пружинах…
— Вы из-за той кражи? — поинтересовалась она. Вероятно, ее мысли были далеки от физики.
Вопрос был хорошим. Он сразу снял все мои сомнения относительно того, известно ли младшему летному составу о взломе сейфа.
— Из-за нее. Насколько мне известно, каюта Сведенова находилась, как бы это выразиться, под вашим … эээ… надзором, что ли… Или как это у вас называется?
— Да, я обслуживаю каюты первого класса, — подтвердила она. — Вернее, часть кают первого класса. Каюта Сведенова была в моем отсеке.
Тон у нее был близок к официальному. Говорила она медленно и тихо — как человек, решивший сначала думать, потом говорить.
— Вы успели познакомиться?
— Познакомиться? Разумеется! Мы знакомимся с пассажирами в первый же день полета. Но позвольте, теперь я спрошу… — и она посмотрела на меня исподлобья.
Правильные черты лица, но все же крупноваты…
— Спрашивайте.
— Я обязана отвечать на ваши вопросы? Я ничего не имею против вас лично, но руководство… вы понимаете?
— Понимаю. Ответ: обязаны. Руководство «Галактик-Трэвэлинг» согласилось на проведение частного расследования. Вас разве не известили?
— Нет, — ответила она твердо. Ее ответ меня нисколько не удивил, потому что про согласие «Галактик-Трэвэлинг» я придумал только что. С нарастающей уверенностью она продолжила:
— Нам запрещено обсуждать происшествие с посторонними — даже между собой. Без разрешения капитана я не имею права отвечать на ваши вопросы.
Я спохватился:
— Да, кстати, а где Харриган? Я хотел переговорить сначала с ним, но нигде его не нашел. Куда он пропал, вы не знаете?
— Кажется, он пошел в управление Терминала. Вероятно, скоро вернется.
— Хорошо, ни о происшествии, ни о ваших служебных обязанностях мы говорить не будем. Если Харриган разрешит, тогда поговорим. Я не желаю вам неприятностей. Хватит с вас того, что неприятности возникли у «Галактик-Трэвэлинг». А как Сведенову-то повезло! Он, небось, до потолка прыгал, когда узнал, что ни с того, ни с сего вдруг стал миллионером.
— Не прыгал, — Анна помотала головой.
— Да, я и забыл. На кораблях потолки низкие, не попрыгаешь.
Она улыбнулась:
— На корабле есть тренажерный зал, там можно прыгать сколько угодно, для этого даже есть специальный батут.
— Но Сведенов туда, насколько я понял, не пошел…
— Не пошел. Мне показалось, он не знал, радоваться ему или огорчаться.
— Как это? Человек зарабатывает миллион и не знает, хорошо это или плохо! Вероятно, он был не в себе…
Понемногу мне удалось ее разговорить. Среди остальных пассажиров первого класса Сведенов ничем не выделялся. Не грубил и не заискивал. Не приставал. Из каюты почти не выходил. Утром первого апреля не попытался никого разыграть. Когда вторая стюардесса привезла ему завтрак, он пожаловался, что не спал всю ночь. «Похоже, что так оно и было», — сказала вторая стюардесса Анне, а Анна — мне. Потом он пропал из виду до самого обеда. От еды он отказался и попросил Анну, чтобы ему отдали его груз из капитанского сейфа. «Он был бледен, руки тряслись, лоб вспотел», — так мне описала его Анна. Но на здоровье он не жаловался. Анна связалась со старшим стюардом, тот — со вторым пилотом. Сведенов вернулся из грузового отсека в три часа дня, в «полуистерическом» состоянии. Спросил, есть ли на корабле врач. Врач на корабле конечно же есть, и не один. В качестве компенсации за украденное имущество, Сведенов потребовал у врача сильных транквилизаторов. Врач сначала возражал, потом, поговорив с капитаном, отсыпал Сведенову несколько таблеток. До прилета на Хармас Сведенов еще однажды посещал бортового врача. Несколько раз Сведенов принимался скулить, какая это для него утрата — потеря семейных реликвий. Алкоголь он не употреблял, только успокоительные. С момента посадки на Хармасе, о судьбе Сведенова Анне ничего не известно.
— С ним что-то случилось? — спросила она.
— Да вроде нет.
Сведенов сейчас находился где-то между Хармасом и Фаоном, включая оба конца. В ближайшее время я планировал уточнить его местонахождение. В сводках происшествий его имя не фигурировало.
Анну охватило беспокойство.
— Вы будете разговаривать с капитаном?
— Скорее всего.
— Не говорите ему о том, что я вам рассказала. Кажется, я все-таки нарушила приказ…
— Ничего вы не нарушили. Разве вы мне что-то рассказали? Мы сидели и мило болтали о… ну скажем, о фокуснике Мак-Магге. Он ведь летел тем же рейсом?
— Да, точно, летел, — с энтузиазмом согласилась Анна. — Такой интересный человек!
— Он летел в вашем отсеке?
— Нет, в другом. Тоже первым классом, но в другом отсеке. Его каюту обслуживала моя подруга. Я попросила ее взять у Мак-Магга для меня автограф. Он такой смешной! Все время забывал, как зовут стюардессу — ту, которая моя подруга. Например, заходит она к нему в каюту и просит автограф для Анны, то есть для меня. Он начинает звать ее Анной. Потом другая наша подруга, Жаклин, попросила взять для нее автограф. И Мак-Магг стал называть свою стюардессу Жаклин. А дальше было совсем смешно. У нас есть бортинженер, его зовут Шон, для него моя подруга тоже взяла автограф. Мак-Магг расписался, а потом, представляете, говорит «Шонна принесите мне свежие салфетки.» Она так обиделась!
— Передайте ей, что она отомщена.
— То есть как отомщена? — Анна продолжала улыбаться, полагая, что я собираюсь рассказать свежий анекдот о Мак-Магге.
— Он умер.
Анна всплеснула руками и схватилась за щеки.
— Правда? Вы не шутите?
Мой тяжелый вздох развеял все ее сомнения.
Она стала спрашивать, отчего он умер. Узнав, что фокусник убит неизвестным лицом и по неизвестной причине, она пришла в полное отчаяние.
— Я так хотела сходить на его концерт! — горестно воскликнула она, и я понял, что у Мак-Магга появился новый мститель.
— А вы видели его выступления?
— На второй день полета он устроил небольшое представление в салоне-ресторане. Всего несколько фокусов, но таких загадочных!
— Он пользовался реквизитом?
— Да, у него был ящик, черный такой, меньше чемодана. И еще кольца, он их расцеплял.
— А за реквизитом он ходил в тот отсек, где сейфы?
Анна побледнела.
— Ой, — сказала она.
— Что ой?
— Шон сказал, что видел его возле того отсека в то утро.
— Действительно ой… Анна, соберитесь. Правильно ли я понял, что утром, за несколько часов до того, как Сведенов потребовал свою шкатулку, Мак-Магга видели возле отсека с сейфами.
Она кивнула.
— Что конкретно сказал вам Шон?
— Мак-Магг спросил его, кто может впустить его в отсек, чтобы он взял из своего контейнера… — она замолчала.
— Что взял?
— Мак-Магг не сказал. Просто ему что-то понадобилось. Какой-то реквизит.
— А дальше что было?
— Шон посоветовал обратиться ко второму пилоту. Потом Мак-Магг ушел.
— Куда?
— Ко второму пилоту, наверное…
К нам в дверь постучали.
— Водите! — крикнула Анна слишком поспешно.
Второй пилот Юдин распахнул дверь настежь.
— Виноват, что не вовремя. Говорят, у тебя гости, — сказал он, стоя на пороге. Я подтвердил:
— Вам не солгали. Гость — это я.
— Уже догадался, — усмехнулся Юдин. — Аня, ты что такая бледненькая?
— Ничего, — пролепетала она.
— Харриган просил передать, что расписание меняется… — не договорив, он посмотрел на меня, видимо, ожидая, что я скажу что нибудь вроде «пардон, мне пора, не буду мешать» и так далее.
— Мог бы и позвонить, — ответила ему стюардесса.
Я вмешался:
— Спорим, что с одного раза угадаю, из-за кого поменялось расписание.
— А оно и не менялось, — без малейших угрызений совести отрекся от своих слов Юдин. — Мне просто было любопытно взглянуть, кто пришел в гости к нашей Анне. Кстати, Аня, он караулил тебя у стыковочного модуля, с цветами. А где же цветы? — Юдин в недоумении оглядел каюту.
Анна, пребывая в некотором замешательстве, тоже зачем-то оглядела каюту. Наверное, подумала, что я подсунул ей цветы тайком.
— Харриган вернулся? — спросил я, отвлекая их от поисков цветов.
— А он-то вам зачем? — удивился Юдин.
— Он сыщик, — пояснила Анна. — Из ФСО.
— А-а-а, что ж вы мне голову-то морочите! А как зовут господина сыщика?
Я представился.
— Харриган у себя в каюте. Надо бы его предупредить. — После этих слов Юдин снял трубку интеркома и вызвал Харригана.
— Кэп, тут детектив из ФСО. Говорит, по вашу душу… Ильинский… Есть, кэп!
Он повесил трубку.
— Капитан просит вас к себе, — галантно произнес Юдин и посторонился, уступая мне дорогу.
— Увидимся, — сказал я Анне. Она неуверенно кивнула.
Мы вышли в коридор и сразу же натолкнулись на охранника.
— Посторонних не заметили? — спросил охранник у Юдина и подозрительно посмотрел на меня.
— А, вот он! — завопил выскочивший словно из-под земли коротышка с карточкой без чипа. — Это он! — показал он пальцем на меня, чтобы охранник не подумал на Юдина.
— Это не он, — серьезным голосом возразил ему Юдин, — ты вечно что-то путаешь.
— Это не я, — поддакнул я. — Я тебе еще полчаса назад об этом сказал.
Охранник в растерянности переводил взгляд с коротышки на Юдина.
— Все в порядке, он — свой, — успокоил охранника второй пилот. Мне он пояснил: — Не обращай внимания. Это местный завхоз, у него украли робота-уборщика, вот он теперь и бесится.
— Что только не воруют! — в сердцах воскликнул я. Юдин со мною согласился:
— И то правда…
В демократичной гостинце для экипажей все комнаты-каюты были одинаковы. Такой вывод я сделал после того, как увидел, что каюта, занимаемая капитаном Харриганом, ничем не отличается от каюты стюардессы Анны.
Харригану было сорок шесть. За двадцать лет он успел избороздить все галактические Сектора, начиная с Сектора Улисса и кончая Сектором Фаона, куда входит система Хармаса. Он был примерно моей комплекции, разве что чуть выше… Впрочем, поставь нас двоих рядом с Анной, разницу в росте никто бы не заметил. Светлые волосы были стрижены ежиком, борода — заимствована у морских офицеров времен открытия Антарктиды.
— Страховщики мне сообщили, что вы прилетите, — такими словами он меня поприветствовал. Серо-зеленые глаза смотрели на меня, как теперь говорят, «испытующе». Испытание я выдержал на четыре с плюсом — он отвел глаза первым. На пять — это когда их не отводят, а тупят в пол.
(Ларсон потом пошутит, что я бы заслужил оценку «шесть», если бы Харриган закатил глаза и упал без чувств.)
— Ваши подчиненные не проронили ни слова, — опережая события, защитил я стюардессу Анну.
— Так и должно быть, — кивнул Харриган, — вам следовало сначала поговорить со мной.
— Я собирался, но вас отвлекла Галактическая Полиция.
Харриган рассмеялся:
— Конспираторы из них, как из Юдина — кок.
Юдин натянуто улыбнулся. Шутка — дежурная, догадался я. Достал коньяк.
— Вы такой пьете?
— Такой мы только нюхаем, — и Юдин потянулся к бутылке, желая поближе рассмотреть этикетку.
— Раздобудь посуду, — скомандовал ему Харриган.
— Есть, кэп! — Юдин метнулся из каюты. Влетел обратно секунд через тридцать, позвякивая тремя стаканами. Я разлил коньяк, мы понюхали и выпили.
— Возвращаясь к Галактической Полиции… Им что, делать больше нечего? Какое им дело до кражи из сейфа? Вот если бы украли корабль, а пассажиров захватили в заложники инопланетяне, тогда бы им стоило вмешаться.
— Инопланетянами занимается другое ведомство, — со значением вставил Юдин.
Харриган посмотрел на него с нескрываемой досадой.
Юдин — трепло, отметил я про себя, наливая по новой.
Я ждал, что Харриган скажет, что никто не говорил, что ГП расследует взлом сейфа. Но вместо этого он сказал:
— Думаю, у «Галактик-Трэвэлинг» есть связи в гэ-пэ. Попросили кого— нибудь из гэпэшных боссов заняться сейфом. Взломали один раз — взломают и во второй, дело серьезное…
— А вообще, трудно взламывать сейфы на «Монблане»? — спросил я.
— Ага, мы их что ни день, то взламываем, — съязвил Юдин.
— Невозможно, — отрезал капитан, но в миг поправился: — Так я думал месяц назад.
— Когда мне можно будет осмотреть сейф?
— Вероятно, не скоро. ГП велела не пускать на борт посторонних. Вы считаетесь посторонним, — предчувствуя мое следующее замечание, добавил он.
— А кто-то собирается спрашивать у них разрешение?
— Они выставили охрану, — остудил меня Харриган. — Ничего не выйдет. Правда, внешний стыковочный узел они не охраняют, но риск… риск есть. Что до меня, то я бы с удовольствием вам помог, ГП слишком уж наглеет.
Юдин кинул быстрый, недоуменный взгляд на своего командира. Чему, интересно, он не поверил?
— Осмотр сейфа пока отложим, — согласился я. — Сведеновым ГП не интересовалась?
— Очень мало. По-моему, они его не подозревают.
— Но некоторым кажется странным, что Сведенов потребовал свой груз раньше времени. Как он это объяснил?
Харриган посмотрел на Юдина.
— Что скажешь?
Тот был рад, что ему дали вставить слово.
— Сведенов что-то плел про семейную реликвию, матушкины драгоценности, мол, ему что-то привиделось — матушкино приведение, должно быть, и поэтому он либо сею секунду увидит свою шкатулку, либо не сходя с места умрет. Истеричка он, этот ваш Сведенов. Когда сейф не открылся, бросился за ручку дергать… А уж когда не нашел там шкатулки… я думал, он скончается на месте — позеленел весь, драться полез. Еле-еле угомонили…
— Стоп! — прервал я разболтавшегося второго пилота. — Не так быстро. Давайте по порядку. Кто осматривал содержимое шкатулки прежде, чем положить ее в сейф?
— Я, — сказал Юдин.
— И…
— Там были какие-то побрякушки.
— Вы внимательно осмотрели?
— А что там смотреть! Бомбы там не было, если вас это интересует.
— Про то, что там не было бомбы, я уже слышал. Про побрякушки — тоже. Но про то, что сейф, как вы сказали, не открылся, слышу впервые. Что значит «не открылся»? Потом ведь открылся?
— Дверца прилипла, — пояснил Юдин. — Вор подшутил, должно быть — намазал край дверцы клеем. Кэп ее еле отодрал.
Наверное, у меня был очень изумленный вид. Теперь уже Харриган перебил Юдина:
— Не болтай чего не знаешь. Не нашли там никакого клея.
— Замок заклинило? — предположил я.
— Индикация на дверце сейфа показывала, что сейф полностью разблокирован. Дверца должна была приоткрыться сама, но не приоткрылась…
Юдин снова влез:
— Да, точно, и тогда Сведенов бросился дергать за ручку. Я его оттащил, проверил индикацию и подергал сам. Дергать сильно я боялся — мало ли что с замком, позвал капитана…
— То есть вы при открытии сейфа не присутствовали, — обратился я к Харригану.
— Сначала нет. Можно подумать, мне больше делать нечего… Когда слабосильный Юдин не справился с дверцей…
— Меня Сведенов теребил… — вставил Юдин.
— … я спустился в грузовой отсек и открыл дверцу одним пальцем, — с улыбкой договорил Харриган.
— Ну да! — возмутился Юдин. — Двумя руками дергали, да еще в стену ногой уперлись. Я думал, весь сейф выскочит из блока. Как вы не побоялись испортить замок!
— По инструкции только капитан имеет право находится в секции с капитанскими сейфами, — заметил я.
— Плевал я на эти инструкции! — возмущенно воскликнул Харриган. — Их пишут идиоты. Любому известно, что всем грузом на корабле руководит второй пилот.
— А у кого хранятся ключи и коды блокировки замков?
— У меня, — признал Харриган. — Код я лично ввожу с пульта, поэтому он известен только мне. Ключи от индивидуальных сейфов иногда доверяю вот… — он кивнул на Юдина, — второму пилоту. Чушь дерьмовая все эти инструкции! Какому идиоту могло понадобиться барахло этого Сведенова!
Я возразил:
— Во-первых идиот мог не знать, что Сведенов хранил в шкатулке. Во-вторых это неизвестно и нам, поскольку Сведенов наверняка солгал, сказав, что там только семейные реликвии. В-третьих, тот идиот совсем не идиот, раз сумел вскрыть сейф.
— Со вторым и третьим пунктами согласен, — сказал Харриган. — Но не с первым. Грабитель всегда знает, что берет.
Много ты понимаешь в грабителях, подумал я. Спросил:
— Когда вы двадцать девятого марта убирали шкатулку в сейф, у вас возникли какие-нибудь проблемы? Ничего ни к чему не прилипло?
Харриган снова кивнул на Юдина. Тот ответил:
— Если что-то к чему-то и прилипло, то это шкатулка к рукам Сведенова. Он долго не хотел выпускать ее из рук. Я минуту ждал пока он с ней попрощается. Словно он знал, что больше ее не увидит.
— Постойте, — зацепился я за его последние слова, — вы действительно думаете, что Сведенов знал о том, что назад шкатулку он не получит, или же это была фигура речи?
— Какая фигура? — не понял Юдин.
— В смысле, прощался он со шкатулкой навсегда или просто не хотел расставаться с ней даже на время?
— Ах вон вы о чем! Да мне-то откуда знать? Вам бы у самого Сведенова спросить.
— Дельный совет! Я постараюсь им воспользоваться, правда, для этого мне потребуется помощь вашего капитана. Господин Харриган, вы не могли бы узнать у диспетчеров о Сведенове — проходил он транспортировку или нет?
— Постараюсь, — пообещал Харриган.
— Отлично! Пока остановимся на том, что Сведенов МОГ предполагать, что шкатулка к нему не вернется. А как быть с миллионом? Он очень удивился тому, что выплата оказалась в тысячу раз больше запланированной?
— По-моему, узнав о миллионе, он на мгновение забыл о шкатулке…
У меня опять возникло желание спросить Юдина, не прибегает ли он к фигурам речи.
— То есть, проще говоря, удивился…
— Или он прекрасный актер, — добавил Харриган. — Настолько прекрасный, что и миллиона не жалко. Особенно — чужого, — и он хохотнул.
— У вас широкие взгляды, капитан.
— Взгляд опытного человека, я бы так сказал, — усмехнувшись, поправил он.
— Ладно, со Сведеновым, положим, закончили… — Поколебавшись три секунды, я показал пилотам снимки физиков. — С ними вы не говорили?
Лицо Юдина окаменело. Харриган поцокал языком.
— Подставляться не хочется, — сказал он морщась. — Мы только что дали слово не разглашать. Давайте подождем, а?
У Юдина вырвался облегченный вздох. Он тоже не хотел подставляться.
— Ладно, пока замнем, — кивнул я. — Последний вопрос, и он не касается кражи. Вы, вероятно, помните фокусника Мак-Магга, летевшего одним рейсом со Сведеновым?
— Положим, помним, — проговорил Харриган.
— Во время полета он ничего не забирал из своих контейнеров?
— Ничего себе не касается… — пробормотал Юдин. — Вы его подозреваете?
— Пока нет оснований.
Харриган махнул Юдину, — мол, говори, что знаешь. Тот сказал:
— Он забирал какой-то ящик. Ему он понадобился для этих своих фокусов. Выступал он у нас.
— Вы его впустили?
— Впустил, проследил и выпустил. К сейфам он вообще не подходил. Забрал ящик и ушел.
Харриган снова махнул — на сей раз, это был приказ замолчать.
— Достаточно? — спросил он меня.
— Вполне, кэп, — подражая интонациям Юдина, ответил я.
В целом, я мог считать, что на все вопросы я получил ожидаемые ответы. Великий Мак-Магг вскрыл сейф неизвестным физике способом. Поэтому на Терминал прибыли физики. Звучит убедительно, но глупо. Может шкатулку телепортировали по проводам? Или всё дело в ее содержимом?
Чтобы ответить на эти и другие вопросы, мне необходимо было задержаться на Терминале на несколько дней. Поэтому я обратился к Харригану с еще одной просьбой:
— Еще одна просьба — в довесок к той, что касалась Сведенова. Вы не могли бы устроить мне каюту в этой гостинице?
— Поближе к Анне… — вставил ехидный Юдин, хотя его никто не спрашивал.
— Попробую, — кивнул Харриган. — Кроме удостоверения частного детектива, какие еще документы у вас с собой? — Он с лету уловил суть проблемы.
— Много разных, но лучше зарегистрироваться в качестве репортера из «Сектора Фаониссимо» — есть такой журнал, но вы о нем наверняка не слышали. По крайней мере, карточка журналиста у меня не фальшивая.
— Ну тогда, думаю, проблем не будет, — обнадежил Харриган. — Журналистов здесь не любят, но терпят. Подождите где-нибудь наверху. Как только всё устрою, я с вами свяжусь.
Я передал ему номер своего комлога и сказал, что буду ждать в кафе рядом с залом ожидания — или в самом зале ожидания.
— Добро, — кивнул он.
Дав обещание ждать наверху, я решил его не нарушать. До этого я планировал устроить себе экскурсию по третьему уровню Терминала. Но теперь пришлось отложить подробную экскурсию на потом. Прежде чем подняться, я обошел восьмиугольный коридор по кругу — в конце концов, я ведь мог и забыть, в какой стороне выход. Навстречу мне попадались люди в форменных комбинезонах. Они не обращали на меня никакого внимания, тем не менее, мне не помешал бы комбинезон с нашивкой «ТК— Хармас».
Я поднялся на нулевой уровень, зашел в кафе и сел за дальний столик у иллюминатора. С доктором Трюффо, выписавшем Сведенову снотворное, я решил пока не встречаться, поскольку не придумал, каким способом я бы смог его разговорить.
— Кофе? — спросил знакомый кельнер.
— Кофе и подходящую одежду
— Подходящую к чему?
— К Терминалу. Униформу какую-нибудь…
— Но в ней вы потеряете право заходить в это кафе, — напомнил он со всей серьезностью. — А я, в свою очередь, потеряю клиента. Это называется конфликт интересов.
— Конфликт уладим, — ответил я, пересчитывая оставшиеся наличные. — Да, и воды простой принесите.
Простой водой я запил таблетку антиалкогольного детоксикатора. Кофе дочистило мозги. Теперь Шеф не сможет сказать, что я составлял отчет спьяну. Впрочем, в основном отчет состоял из записей бесед со страховым агентом Элвисом, фельдшером Ивановым, стюардессой Анной и пилотами. От себя лично я высказал подозрение, что расследование кражи из сейфа может дорого встать клиентам из ФСО. Готовы ли они оплатить стычку с Галактической Полицией? Досье на физиков я так же приложил к отчету. Пусть Ларсон поразмышляет, чего интересного они нашли для себя на «Монблане».
Дошептав комлогу о физиках, я поманил кельнера.
— Где униформа?
— Ну не сюда же мне ее нести! — возмутился он.
— А куда?
— Часам к восьми подойдите ко входу в кафе.
— Подойду.
Договор был скреплен задатком в полсотни. Закодированный отчет ушел по назначению. Я позвонил Харригану, чтобы узнать, не решил ли он хотя бы одну из двух поставленных перед ним задач.
— О! — воскликнул он. — А я ведь собирался вам звонить. Сегодня в два Сведенова транспортировали до Терминала Фаона . Проскочил прямо перед вашим носом. Вот так!
— Далеко не уйдет. Что с гостиницей?
— В порядке. Через полчаса подходите в каюту триста десять. На вас там посмотрят и скажут, что делать дальше. Надеюсь, все будет нормально.
— Постараюсь произвести хорошее впечатление.
— Для этого вам нужно будет очень постараться…
Быстро сказав «пока», я его отключил. У меня мелькнула шальная мысль, что преследовавший меня человек с нарушенной бинокулярностью и есть Сведенов. Я долго искал его снимок.
Нет, не он, — решил я твердо, потому что со снимка на меня смотрел тридцати-с-чем-то-летний лохматый брюнет с нормальными карими глазами. То есть нормальным у них было расположение на лице, глазницы же были глубокими, с тенями синяков, — вероятно, от бессонницы, которая постоянно мучила Сведенова.
Комлог взвыл сиреной скорой помощи. В трех столах от меня обернулись посетители. Парень презрительно посмотрел в мою сторону и нарочно громко сказал сидевшей с ним девушке, что у одного его знакомца комлог сигналит как мартовский кот — кошке, а у другого знакомца комлог издает победный клич вождя папуасов — «Жлобы, короче…».
За «жлоба» я бы сказал ему пару ласковых, но мне было не до парня. Обычно мой комлог гнусавит, как голодный комар — не хочешь, а ответишь на звонок. Сигнал «скорой» комлог издает, когда в него пытаются незаконно влезть через канал связи.
Так и есть: «Зафиксирована попытка взлома системы. Вирус уничтожен.» — замигала на экране кровавая надпись. «Источник?» — спросил я. «Не установлен», — разочаровал меня спай-фаг. На всякий случай я велел перекодировать всю информацию с новым ключом. Процесс занял всё время, оставшееся до визита в триста десятую каюту.
Хоть бы раз предчувствие меня обмануло!
За столом в каюте 310 сидел коротышка-завхоз.
— Почему сразу не сказали, что вы репортер? — строго спросил он.
— Не люблю пышных приемов.
— Ха, и не надейтесь! Будете жить в резервной гостинице.
— Это где селят отставших пассажиров?
— Типа того. Сейчас там пусто. Лишь поэтому я согласился дать вам место. Устраивает?
Я вспомнил, что резервные каюты — восьмиместные, с двухъярусными кроватями.
— Мне нужна индивидуальная каюта.
— Ради бога! Оплатите восемь мест и вперед!
— Но вы же говорите, что там пусто. Давайте, я сначала оплачу только одно место. Когда появится очередной отставший пассажир, оплачу еще одно — и так далее — до восьми. Хотите — оплачу наличными.
Завхоз решительно отверг и мое вполне разумное предложение и взятку:
— Все восемь и за три дня вперед, — отрезал он.
Я смирился. Даже не стал обещать найти украденного робота-уборщика — это было бы уже верхом унижения. Заплатив, я подхватил рюкзак и велел показать мне дорогу.
— Обязательно покажу, — сказал он, вставая. — А то снова заблудитесь.
С ключом от каюты я получил карточку, дававшую мне право находиться на четвертом уровне Терминала.
— Так это на четвертом! — я был крайне разочарован.
— А вы что хотели? Пропуск к силовым установкам?
Вот язва…
— Ведите! — потребовал я, с трудом подавив искушение пнуть его по заднице, которая была как раз на уровне моего колена.
По пути на четвертый уровень я перебирал в уме организации и отдельных личностей, которым могло понадобиться содержимое комлога. Я не специалист по шпионским компьютерным вирусам, но что-то такое слышал, что если спай-фаг не способен даже приблизительно определить направление, откуда пришел вирус, то это означает, что вирус был сформирован непосредственно внутри последнего коммутатора. В данном случае последним коммутатором является коммутатор Терминала. Заключение о местном происхождении вируса подтверждалось таким простым рассуждением: если бы вирус пришел извне — ну, скажем, с соседнего Терминала, — то коммутатор Терминала Хармаса об этом бы знал и автоматически сообщил бы комлогу.
Кто посмел влезть в коммутатор Терминала? Межпланетная связь — святая святых, информация правит Миром, пути ее следования берегут, как Трансгалактический Канал, Галактической Полиции плевать на межпланетные законы почти как Шефу — и еще с десяток похожих трюизмов подвели меня к мысли, что без ГП или работавшего под прикрытием ГП ДАГАРа тут не обошлось.
От всех этих мыслей я подходил к каюте серьезно на взводе. А завхоз, не подозревая, что творится в моей душе, беспечно болтал:
— Там было грязновато, я попросил прибраться, не уверен, закончилась ли уборку, но вас это не должно беспокоить — каюта-то большая, если хотите — подождите в коридоре…
— Найду хоть одну пылинку, разберу и тебя и робота-уборщика на кубиты, — прошипел я, но завхоз не расслышал.
— Вот ваша каюта, — показал он на дверь с облупившейся серебристой краской. Я потянул за ручку.
В каюте орудовал не робот-уборщик. Преследовавший меня хмырь с глазами на носу тер губкой поручень койки второго яруса. Вид у него был самый наглый на свете. И улыбка, которой он меня встретил, была абсолютно хамская. Или же мне очень хотелось, чтобы вид у него был наглым, а улыбка — хамской. В конце концов, коньяк мог оказаться сильнее детоксикатора. Как говорит старший инспектор Виттенгер, когда меня провоцируют, я с самозабвением поддаюсь…
Я выхватил у завхоза ключ от каюты и сказал, что дорогу назад он знает. Вошел в каюту, захлопнул дверь, защелкнул замок. Не глядя на уборщика, я поискал глазами, чем бы дополнительно заблокировать дверь. Уборщик не проявлял никакого беспокойства до тех пор, пока я не заблокировал дверь тележкой с уборщицкими принадлежностями. Он схватил за ручку тележки, и тут я не выдержал…
Если кто-то подумает, что справиться с ним было не труднее, чем с фельдшером Ивановым, то этот человек глубоко заблуждается. Синяк на щиколотке и царапина на шее не проходили целую неделю. Заламывая ему руки, я орал, куда он дел украденного робота-уборщика.
«Я частный детектив, меня нанял завхоз для поиска похитителей роботов-уборщиков! Вы получили работу за того робота, следовательно, за похищением стоит профсоюз уборщиков! Отвечай, скотина, куда ты дел невинного робота, или останешься без рабочей руки!» — кричал я, не давая ему вставить и слова. Какую еще чушь я нес, я уже не помню. Хмырь здорово психанул. Но он решил, что психанул именно я, поэтому орал в ответ: «Псих! Ненормальный! Ты заплатишь! Ты ответишь!» и т.д. и т.п.
Наконец мы оба устали орать и одновременно замолчали. Я приковал его наручниками к тому поручню, который он так и не дотер. Провел пальцем по трубчатой раме и сказал:
— Грязь. Роботы убираются лучше.
— Псих ненормальный, — тяжело дыша, прохрипел он.
В карманах поверженного уборщика я обнаружил комлог, запасное средство связи и удостоверение полковника Галактической Полиции без указания отдела или департамента или какого-либо другого подразделения ГП.
— Так ты, оказывается, важная шишка! — изумился я. — Полковник ГП Роман Зейдлиц. Впрочем, мои вам поздравления, отличная подделка!
— Это не подделка, — прохрипел он.
— И с каких это пор Галактическая Полиция промышляет воровством роботов?
На самом деле на душе у меня кошки скребли — сломанная рука и испорченный пробор на голове полковника ГП может стоить лицензии.
— Бобер был прав, ты придурок, так и передай Шефу, — продолжал хрипеть он.
Я осмотрел его руку, пощупал кости. Он взвыл от боли.
— Не вой, кости целы…
Не знаю, кто из нас обрадовался этому больше.
— Куда жучки понатыкал? — спросил я.
— Ты считаешь, что жучками у нас занимаются полковники?
— Извини, ошибся. Полковники убирают каюты, жучки ставят генералы. Кто твой генерал?
— Болтай-болтай, через час тебя отсюда вышвырнут. И от меня зависит, куда тебя вышвырнут — на Фаон или в открытый космос.
— Если в космос, то я возьму тебя с собой. Одному в космосе скучно. Кстати, вышвырнуть меня можно только через три дня. «Закон об убежище». Знаешь?
«Закон об убежище» запрещал депортировать меня без решения суда до тех пор, пока не закончится срок «предоставления убежища». Арендованная на три дня каюта, по космическим законам, являлась полноправным «убежищем». А судьи на Терминале нет — это известно всем.
— Здесь я — закон! — сказал он, но крайне неуверенно, потому что понимал, что сказал полную чушь.
Но как бы в подтверждение его словам, в дверь каюты начали ломиться. Пришлось действовать молниеносно: я подсоединил его комлог к своему и стал настраивать связь. Зейдлицу я пояснил:
— Через минуту все будет скачано. Еще через полминуты информация уйдет к Шефу. Там ее расшифруют. Впрочем, не уверен, что вся она зашифрована — или, скажем так, хорошо зашифрована. Потом вышвыривайте меня куда хотите…
Зейдлиц побледнел, его глаза, как мне показалось, наехали друг на друга.
— Прекратите! Даю слово, вас не тронут!
— Да неужели!
— Слово офицера, — подтвердил он, сумев, несмотря на волнение, придать фразе некоторую торжественность.
Я ему поверил. В открытый космос мне не хотелось. Комлог остановил программу.
За дверью, сквозь грохот ударов, послышался тихий всхлип завхоза: «Не ломайте, я сейчас открою.».
Черт, я забыл, что каюты на космических станциях нельзя запереть изнутри полностью. Вовремя я взял с полковника слово…
Дверь распахнулась. Отбросив тележку в сторону, в каюту влетели два здоровенных лба и бросились крутить мне руки. У одного из них оказалась очень крепкая челюсть.
— Оставьте его! — скомандовал Зейдлиц.
За что я люблю ГП, так это за дисциплину. Мордовороты нехотя отступили.
— Наручники! — И Зейдлиц позвенел кандалами.
Я отцепил его от койки. Наручники он забрал с собой.
— На память, — пояснил он. — Очистите его комлог! — прозвучала команда, которой я боялся больше, чем открытого космоса. Но он, как ни странно, имел в виду уничтожение информации, а не копирование. Ну точно — человек чести. В наше время (обожаю это выражение!) сакраментальное «вас не тронут» означает не только целые кости, но и целую память, включая внешнюю. Запасная копия содержимого памяти комлога у меня имелась — там, где даже Шеф не найдет. Но делиться памятью я не хотел ни с кем.
Чистка комлога заняла две минуты.
— Даю вам сутки, чтобы убраться отсюда, — сказал мне Зейдлиц. Подумав, добавил: — Я хотел с вами поговорить серьезно, но вы сами все испортили…
Мордовороты ушли вместе с ним.
— А вы беспокойный постоялец, — поцокал языком завхоз.
— Обещаю больше не устраивать вечеринок.
— А у вас будет на них время? — усмехнулся он.
Я остался один. Что он там говорил? Полковники жучки не устанавливают? Сканирование каюты подтвердило и эти слова. Еще немного, и я его зауважаю. Не дожидаясь этого момента, я посмотрел, не успел ли комлог что-нибудь передать на Накопитель.
Не успел. Обидно.
Я растянулся на дальней от двери нижней койке и ушел в размышления.
Что я могу успеть за одни сутки? К пилотам и, конечно же, к кораблю меня не подпустят. От стюардессы Анны толку мало, тем более что дылды не в моем вкусе. Сведенов скоро вынырнет на Терминале Фаона, если он действительно отправился на Фаон. Ссадина на правой кисти давала повод сходить к доктору Трюффо, но давала ли она повод поговорить с ним о Сведенове? Вряд ли…
Так, что еще есть в запасе? В запасе был Мартин — физик Дин Мартин. И физик Нибелинмус. Нибелинмус сотрудничает с ГП и сотрудничает давно. Встречал его кто-то из гэпэшных боссов, но не Зейдлиц. Зейдлиц почему-то держится особняком. Знакомая привычка. Шеф тоже не любит показываться на глаза клиентам, он никогда не участвует в расследовании в открытую. С другой стороны, два полковника на одну кражу — это многовато. Следовательно, Зейдлиц здесь главный, и он не просто из ГП, он — из ДАГАРа. ГП — это только прикрытие, что в общем-то было ясно с самого начала, — ведь Джулия Чэпмэн подслушала слова Нибелинмуса о «дальней разведке», а не о Галактической Полиции.
Вернемся к Дину Мартину. Давно ли Нибелинмус привлек его к сотрудничеству с ДАГАРом? Я по-прежнему был убежден в том, что Мартин взял кристаллозапись не для ДАГАРа — как и в том, что Нибелинмус не подозревает его в краже. Предположим, ему станет известно, что запись взял Мартин. Что тогда? Поругает и простит. А если о краже записи станет известно полковнику Зейдлицу? Не позавидую я Мартину… Итак, у меня есть тема для бытового шантажа.
Но собственно о Мартине мне было известно пока что мало. Первым делом я восстановил уничтоженные Зейдлицем данные. Мою-то память он не стер, и двадцатисимвольный пароль к индивидуальному локусу я помнил так же хорошо, как и собственное имя. Затем я настроил поиск на Дина Мартина, физика двадцати восьми лет отроду. Оставалось только ждать — и ждать долго, если необходимые сведения хранятся на Накопителе Земли.
Доктор Трюффо оказался сухощавым стариканом с вытянутым, обтянутым пергаментной кожей лицом. Он осмотрел мою кисть, без рентгена определил, что кости целы, залепил костяшки пластырем и спросил, об кого я разбил кулак. Что-то меня дернуло ответить, что об фельдшера Иванова. Трюффо попросил сжать кисть в кулак, взял мою руку за запястье и потряс.
— Я не слышал, что бы Иванов поступал в реанимацию, — сказал он, недоверчиво глядя мне в глаза. Я ответил, что промахнулся и попал по стене.
— Вон, видите, даже вмятина осталась. — Я указал на нечто, что сошло бы за вмятину.
— Он вас обидел?
— Нет, — отвечаю я, — моего друга, господина Сведенова. Он обратился к Иванову за помощью сегодня, в первой половине дня.
— Кажется, знакомое имя…, — потерев жесткий небритый подбородок, сказал Трюффо.
— Точно! — кивнул я. — Сведенов был у вас месяц назад. Вы ему прописали какие-то успокоительные. Мой друг тяжело переносит полеты, у него непреходящая депрессия, и еще он постоянно переживает за свой груз — картины, антиквариат там всякий… Он не сказал вам, что торгует картинами?.
— Не помню, что бы он упоминал свою профессию. — ответил Трюффо. — Не уверен, что виновницей депрессии является его профессия. Вероятно, ваш друг не слишком с вами откровенен.
— В самом деле?
— Да, и передайте ему, что против его пагубной привычки существуют другие средства, нежели транквилизаторы. Даже как временная замена они в большинстве случаев бесполезны. Предложите ему найти хорошего специалиста.
К совету найти хорошего специалиста врачи прибегают с таким упорством и с таким постоянством, что я с некоторых пор считаю врачей самыми скромными людьми на свете. Я пообещал, что постараюсь повлиять на Сведенова.
— Хотя он редко меня слушает, — добавил я с горечью.
— Такие люди редко кого слушают, — заметил Трюффо, — пока не загонят сами себя в тупик.
Я с готовностью согласился.
Итак, Сведенов перевозил наркотики. На второй день полета к Хармасу наркотики потребовались ему самому. Транквилизаторы, которые он получил от Трюффо, не помогли ему дотянуть до Хармаса, поэтому он потребовал вернуть шкатулку. Однако второй пилот утверждает, что в шкатулке находились только дешевые женские украшения. Где же были наркотики? Во втором дне? Но шкатулка-то невелика. Грабить сейф из-за такого мизерного количества наркотиков никому и в голову не придет. Билет на лайнер встанет дороже. Кроме того, Мартин и Нибелинмус — физики, а не химики. К поискам наркотиков привлекают химиков, насколько я знаю.
В восемь вечера я купил у кельнера из кафе-кондитерской форму персонала «Комбината питания ТК-Хармас».
— Поваренка? — уточнил я.
— А что, не нравиться? — и он потянул форму к себе.
Я сказал, что о большем и не мечтал. Затем я показал ему снимки физиков.
— Если придут ужинать, позвони мне. И не торопись с заказом.
— А это… — кельнер сделал неопределенный жест.
«Это», как выяснилось, означало десятку авансом и обещание дать двадцатку после выполнения задания.
— Они могут пойти не ко мне, а в ресторан, — он указал на соседний зал, отделенный от кафе прозрачной стеной.
— Смотри в оба, — посоветовал я.
Объяснив, как со мною связаться, я вернулся в свое новое жилище.
Кельнер позвонил в четверть десятого и сказал, что те господа, чьи снимки я ему показывал, заказали два салата «Цезарь», гусиную печень, два бифштекса — один с кровью, другой — без, грибы на гарнир, яблочный пудинг и фирменный пирог «Терминальный».
— Спешите, пока они не лопнули, — добавил он.
Я, естественно, поспешил.
Физики сидели в ресторане и поглощали салат. Столик, за которым они сидели, был на двоих. Я взял у соседнего столика стул и вклинился между ними.
— Так и думал, что «Вестник уфологии» меня опередит! — воскликнул я и по дружески толкнул Мартина под локоть. — Зря вы с ними общаетесь, они потом все переврут, — сказал я Нибелинмусу.
Нибелинмус ответил в том смысле, что я, вероятно, обознался. Мартин буркнул: «Что за псих!». Я сказал, что сам он псих и что в «Вестнике уфологии» психи все, включая главного редактора. А обознаться я не мог, потому что профессора Нибелинмуса нельзя перепутать ни с кем. От лица журналистов Сектора Фаона я поздравил Нибелинмуса с прибытием в наш Сектор.
— Ах вы репортер… — протянул Нибелинмус. — Откуда вы узнали, что я здесь?
— Земные коллеги сообщили по дружбе.
— В таком случае, разрешите представить вам МОЕГО коллегу, — и он указал вилкой на Мартина.
— Неужели?! — я выпучил глаза.
— Дин Мартин, — представился коллега и добавил, что назвав меня психом, он не погорячился.
— Тот самый Дин Мартин?! — Я аккуратно вынул нож из его руки и страстно пожал ее. — Я много, много о вас слышал…
Минуты три я извинялся за то, что принял его за комика из «Вестника уфологии». За эти три минуты Мартин забыл, что хотел спросить меня, от кого я о нем много-много слышал.
— Интервью мы не даем, — приняв извинения, отрезал Мартин.
— Все с этого начинают, — сказал я. — Так и запишем: «С первого мгновения нашей встречи, Дин Мартин поразил меня своею скромностью», — произнес я в диктофон.
Нибелинмус оказался дальновиднее. Вот что значит опыт. Он попросил выключить диктофон и сказал, что на несколько вопросов они, пожалуй, сумеют ответить. Очевидно, он решил избавиться от меня с минимальными потерями. Ну задам я пару стандартных вопросов, ну ответит он, что астрофизика шагает по Вселенной широкими шагами — ну и дело с концом. А если я не угомонюсь, то можно начать сыпать терминами и формулами — они на репортеров действуют как крепительное.
Я спросил, останутся ли они на Терминале или полетят на Хармас.
— Закончим исследования, там посмотрим, — ответил он.
— Исследования касаются гравитационных аномалий?
— В том числе.
— А на что похожи гравитационные аномалии?
— На дыры в небе, — вставил Мартин.
— На несобственное изменение топологических свойств вакуума, — как бы поправляя его, сказал Нибелинмус.
— Бог мой, — воскликнул я. — неужели в нашем Секторе обнаружилась дыра в небе. Как вы думаете, это привлечет туристов?
— Никаких дыр у вас нет, — возразил Нибелинмус. — Нет и не предвидится. Идет плановый монтаж исследовательского оборудования.
По лицу Мартина скользнула ухмылка, но он промолчал.
— Вы заметили, — прошептал я доверительно, — здесь полно полиции.
— Нет, не заметил, — бодро возразил Нибелинмус. — А вы? — обратился он к Мартину.
— От нее на Земле некуда ступить. Еще не хватало, чтоб и в космосе…
— Не скажите, — перебил я. — В космосе полиция тоже нужна. Вон недавно сейф на «Монблане» ограбили, кому расследовать, как не полиции? Не физикам же…
Нибелинмус, отведя глаза в сторону, подтвердил:
— Не нам.
— Или за очень большие деньги, — ответил Мартин, видимо, за себя. — Шучу, — добавил он, — не для печати.
— Много времени займет монтаж оборудования? — сменил я тему.
— Несколько дней.
— Значит, если появятся какие-то новости, мы сможем снова встретиться?
— Каких новостей вы ждете? — изображая удивление, спросил Нибелинмус.
— Для нас любые новости — хлеб. Так мало событий происходит в науке, что хоть журнал закрывай. Многие считают, что наступает мировоззренческий кризис. Пора переходить на криминальные новости, там кризисов не бывает.
— Вы говорите мало? — возмутился он. — Неужели вам мало того, что…
И Нибелинмус произнес панегирик астрофизике, шагающей широкими шагами по Вселенной. Признаю, он говорил так увлекательно, что я даже пожалел, что не смогу ничего опубликовать. Мартин, тем временем, доел бифштекс и приступил к «Терминальному» пирогу. Я терялся в догадках, что ему не нравиться — пирог или речь Нибелинмуса. Когда Нибелинмус примолк (надо же было ему что-то съесть), я попытался спровоцировать дискуссию:
— Ваш коллега желает что-то возразить.
— Нет-нет, — проглотив кусок пирога, запротестовал Мартин. — Однако я полагаю, что по-настоящему великие открытия ждут нас впереди — если мы выберем правильную дорогу и не пройдем мимо.
— Ну что ж, это тоже верно, — согласился Нибелинмус. — Надо быть осторожными оптимистами.
Мне показалось, что он неправильно понял своего коллегу. В словах Мартина сквозил намек — конкретный намек, но на что?
Узнаю в личной беседе, решил я.
Нибелинмус хотел от меня поскорее отделаться, поэтому велел завернуть яблочный пудинг с собой и подать счет.
Я проводил физиков до третьего уровня, а сам спустился на четвертый.
