— Ты хорошо знаешь своего деда? — спросила я, отмахиваясь от назойливого слепня, который кружил надо мной, не в силах решить, что вкуснее — я или лошадь.

Джейми покачал головой.

— Нет. Я только слышал, что он ужасно старое чудовище, но тебе не следует его бояться. — Джейми улыбнулся, глядя, как я отмахиваюсь от слепня концом шали. — С тобой буду я.

— Старый сварливый джентльмен мне не страшен, — заверила я его. — В свое время я немало повидала подобных типов. Они мягкие, как воск, во всяком случае большинство из них. Думаю, твой дедушка точно такой же.

— M-м… нет, — задумчиво произнес Джейми. — Он действительно ужасное старое чудовище. И если почувствует, что ты перед ним робеешь, то станет еще ужаснее. Как дикий зверь, когда почувствует запах крови, понимаешь?

Я бросила взгляд туда, где далекие холмы, скрывающие Биафортский замок, неожиданно приняли зловещие очертания. Воспользовавшись моментом, слепень стремительно пронесся мимо моего уха. Я взвизгнула и рванулась в сторону. Лошадь, испуганная неожиданным движением, встала на дыбы.

— Эй, успокойся! — Джейми наклонился и схватил поводья моей лошади, бросив свои. Его лошадь, вышколенная лучше, чем моя, захрапела, но осталась на месте, тревожно прядая ушами.

Джейми вонзил шпоры в бока своей лошади и принудил мою встать рядом.

— Ну а теперь, — он прищурился, следя за зигзагообразным полетом слепня, — посиди спокойно, Саксоноч-ка, я поймаю его.

Я сидела словно статуя, почти загипнотизированная угрожающим жужжанием. Тяжелое крылатое насекомое с обманчивой медлительностью летало между мной и ушами лошади. Лошадь тревожно поводила ушами, и я ей сочувствовала.

— Если эта тварь сядет мне на ухо, Джейми, то тогда… — начала было я.

— Ш-ш… — приказал он и в ожидании наклонился вперед. Его левая рука изогнулась, словно лапа пантеры, собирающейся нанести удар. — Еще секунда, и я поймаю его.

И тут я увидела темный маленький шарик у него на плече. Еще один слепень, подыскивающий удобное местечко. Я снова открыла рот:

— Джейми…

— Тихо!

С победоносным видом он обеими руками прихлопнул моего мучителя, за секунду до того как слепень, сидящий у него на воротнике, впился ему в шею.

Шотландцы сражались согласно их древним традициям. Они презирали стратегию, тактику и всякие военные хитрости. Их метод нападения был чрезвычайно прост: врываясь в ряды врагов, они, теряя свои пледы, выхватывали мечи и мчались за противником, вопя во всю силу своих легких. Дикий кельтский крик — вот что это такое, и обычно он приносил победу. Большинство врагов, завидев несущихся на них волосатых босоногих дьяволов, просто теряли присутствие духа и спасались бегством.

Хорошо вышколенная в обычных условиях лошадь Джейми, конечно, не была готова к этому гэльскому крику, раздавшемуся в двух футах от ее головы. Обезумев от страха, она понеслась, прядая ушами, так, будто за ней мчался сам дьявол.

Моя лошадь и я застыли на дороге, следя за великолепной демонстрацией шотландского искусства верховой езды: Джейми, с болтающимися стременами, выпустив поводья и почти вылетев из седла, мчался вперед, ухватившись за гриву лошади. Его плед бешено развевался на ветру, и лошадь, к тому времени окончательно впавшая в панику, воспринимала хлюпающее цветное полотно как приказ бежать еще быстрее.

Вцепившись одной рукой в гриву, Джейми подтянулся вверх, длинные его ноги обхватили бока лошади, пренебрегая стременами, которые болтались где-то у брюха животного. Легкий ветерок доносил до меня обрывки слов на гэльском наречии, которые даже я, с моим слабым знанием языка, назвала бы плохими словами.

Размеренное цоканье копыт заставило меня обернуться. Муртаг, ведя на поводу вьючную лошадь, поднимался на невысокий холм, с которого мы только что спустились. Затем он осторожно направился к дороге, где поджидала я. Муртаг не торопясь остановил пони, на котором я сидела, приложил руку козырьком к глазам и посмотрел вперед — туда, где Джейми и его все еще паникующая лошадь как раз исчезли за следующей вершиной.

— Слепень, — пояснила я.

— Поздновато для них. А я уж подумал: неужели он так спешил на встречу со своим дедом, что бросил тебя одну? — заметил Муртаг со своей обычной сдержанностью. — Хотя, я бы сказал, жена все равно не может повлиять на то, как его встретят.

Он подобрал поводья и пнул ногами своего пони. Вьючная лошадь охотно продолжила путешествие. Моя собственная лошадь, обрадованная компанией и временным отсутствием слепней, весело зашагала рядом.

— Даже английская жена? — полюбопытствовала я. Из того немногого, что мне было известно, отношение лорда Ловата ко всему английскому было отнюдь не ободряющим.

— Английская, французская, голландская, немецкая — какая разница? Старый Лис все равно съест за завтраком его печень, а не вашу.

— Что ты хочешь сказать? — Я уставилась на сурового маленького шотландца — в блузе, под грудой спадающих с него пледов он был похож на один из своих тюков. Каждая деталь одежды Муртага, даже если она была новой и хорошо сшитой, тут же приобретала такой вид, словно ее вытащили из кучи тряпья. — В каких отношениях Джейми со своим дедом?

Я поймала косой взгляд маленьких, цепких глаз, затем его голова повернулась в сторону Биафортского замка. Он пожал плечами:

— Ни в каких. Во всяком случае, до сегодняшнего дня. Парень ни разу в жизни не разговаривал со своим дедом.

— Но откуда ты так много знаешь о нем, если никогда с ним не встречался?

Только теперь я начала понимать, почему Джейми с такой неохотой согласился обратиться за помощью к своему деду. Воссоединившись с Джейми и его матерью — последняя была довольно сдержанна, а первый раздражен до крайности, — Муртаг задумчиво посмотрел на него и предложил: он с вьючной лошадью поскачет в Биафорт, а мы с Джейми насладимся ленчем у обочины дороги.

Восстановив свои силы элем и овсяными лепешками, Джейми рассказал мне наконец, что его дедушка, лорд Ловат, не одобрил выбора сына — ему не понравилась невеста — и потому не счел для себя возможным ни благословить их союз, ни поддерживать отношения с сыном или его детьми. Так было со дня свадьбы Брайена Фрэзера и Элен Макензи, более тридцати лет назад.

— Хотя я о нем изрядно наслышан, — сказал Джейми, дожевывая кусок сыра. — Как ты понимаешь, человек такого типа производит впечатление на людей.

— Конечно. Престарелый Туллибардин, один из парижских якобитов, преподнес мне немало непроверенных фактов относительно главы клана Фрэзеров, и я думаю, что Брайен Фрэзер, по-видимому, не жаловался на отсутствие отцовского невнимания.

Я высказала все это, и Джейми кивнул:

— О да. Я не помню, чтобы отец много говорил о нем, хотя и относился к нему с уважением. Просто он редко упоминал о своем отце. — Джейми потер шею, где уже начала обозначаться красная припухлость от укуса слепня.

Погода стояла на редкость теплая. Джейми расстелил плед и усадил меня. Визит к главе клана Фрэзеров ни к чему не обязывал, и Джейми надел новую юбку военного покроя, а на плечи набросил плед из отдельного куска ткани. Он не так хорошо защищал от непогоды, как старый с поясом, но в случае необходимости его можно было легко накинуть на плечи.

— Я иногда думаю, — задумчиво произнес Джейми, — не был ли мой отец именно таким отцом, каким он был, из-за того, что старый Саймон так обошелся с ним. Тогда я этого не понимал, конечно, и считал, что не так уж необычно для мужчины проявлять свои чувства к сыновьям.

— Ты слишком много об этом думал. — Я снова протянула ему фляжку эля, и он принял ее с улыбкой куда более теплой, чем хилое осеннее солнце.

— Ты права. Но веришь ли, иногда я задумываюсь над тем, каким отцом я буду сам, и, оглядываясь назад, не вижу лучшего примера, чем мой отец. Из того немногого, что он, а иногда и Муртаг рассказывали мне, я понял: его собственный отец был совершенно другим, поэтому мой отец решил все сделать по-иному, раз уж ему представился такой случай.

Я вздохнула и откусила кусочек сыра.

— Джейми, — начала я, — ты действительно думаешь, что когда-нибудь мы…

— Обязательно, — с уверенностью произнес он, не дав мне договорить, склонился ко мне и поцеловал в лоб. — Я знаю это, Саксоночка, и ты тоже знаешь. Ты рождена, чтобы быть матерью, и я не собираюсь позволить кому-нибудь еще стать отцом твоих детей.

— Очень хорошо, — сказала я. — Меня это тоже устраивает.

Он засмеялся и, приподняв мой подбородок, поцеловал меня в губы. Я поцеловала его в ответ и смахнула крошки хлеба, приставшие к щетине вокруг его рта.

— Ты не думаешь, что тебе следует побриться? — спросила я. — В честь твоей первой встречи с дедушкой?

— О, однажды я уже его видел, — небрежно бросил он. — И он видел меня. Ну а что касается моего внешнего вида, пусть принимает меня таким, какой я есть, или будь он проклят.

— Но Муртаг говорит, что вы с ним никогда не встречались!

— Гм… — Джейми стряхнул с рубашки остатки крошек и слегка нахмурился, размышляя, стоит ли мне рассказывать. Наконец он пожал плечами и улегся в тени огромного куста, положив руки под голову и устремив взгляд в небо.

— Действительно, как ты сказала, мы никогда не встречались. Хотя это не совсем так. Дело в том, что…

В возрасте семнадцати лет молодой Джейми Фрэзер отправился пароходом во Францию, чтобы продолжить свое образование в Парижском университете и узнать те вещи, которым нельзя научиться по книгам.

— Я отплывал из порта Биали, — начал он, кивая на следующую вершину, где узкая серая полоса означала кромку Морэй-Ферт. — Можно было бы отправиться и из других портов, например, из Инвернесса, но отец купил мне именно этот билет. Он поехал со мной, чтобы проводить меня, как говорится, в большой мир.

Брайен Фрэзер редко покидал Лаллиброх после женитьбы и, пока они ехали верхом, с удовольствием показывал сыну места, где он охотился и путешествовал, когда был мальчиком, а затем молодым человеком.

— Но когда мы приблизились к Биафорту, он замолчал. Во время этой поездки он ничего не говорил о дедушке. Я тоже не упоминал о нем. Но чувствовалось, что отец неспроста отправляет меня именно отсюда.

Стая мелких воробьев, копошившихся в низком кустарнике, осторожно приблизилась к нам, готовая подняться и тут же улететь при малейших признаках опасности. Джейми собрал остатки хлеба и бросил их точно в середину стаи. Воробьи взметнулись и шрапнелью рассыпались в воздухе.

— Они вернутся, — произнес Джейми и кивнул в сторону разлетевшихся птиц. Он положил руку на лицо, будто защищаясь от солнца, и продолжил свой рассказ. — На дороге, ведущей к замку, послышался звук лошадиных копыт. Мы обернулись и увидели небольшую кавалькаду всадников из шести человек и карету. Один из всадников держал знамя Ловата, и я понял, что с ними был мой дедушка. Я быстро взглянул на отца, стараясь угадать, как он собирается поступить. Но он только улыбнулся, быстро сжал мое плечо и сказал: «Пошли на борт, сынок». Спускаясь к берегу, я чувствовал на себе взгляд своего деда. По моим волосам и моему росту он, несомненно, угадал во мне Макензи. И я порадовался, что надел свою лучшую одежду и не выглядел каким-нибудь побирушкой. Я не оглядывался по сторонам, но старался держаться как можно прямее. Мне было приятно, что я оказался на полголовы выше самых высоких мужчин, собравшихся здесь. Отец спокойно шел рядом со мной и тоже не смотрел по сторонам, но я чувствовал, что он гордится мной.

Джейми улыбнулся, обхватил колени руками и, глядя вдаль, снова переживал ту сцену на пристани.

— Мы поднялись на борт, познакомились с капитаном, затем встали около поручней, разговаривая о пустяках и стараясь не смотреть ни на людей из Биафорта, грузивших товары на корабль, ни на всадников, стоявших на берегу. Потом капитан приказал отчаливать. Мы с отцом расцеловались, он перепрыгнул через поручни на пристань и направился к своей лошади. Сев на лошадь, он оглянулся. К этому времени корабль уже выходил из гавани. Я махал ему рукой, он махал мне в ответ, затем повернулся, взял под уздцы Мою лошадь и поехал назад по дороге в Лаллиброх. Группа всадников из Биафорта тоже повернула и отправилась назад. Во главе этой группы я видел своего деда, прямо сидящего в седле. Так они и ехали, мой отец и мой дед, на расстоянии двадцати ярдов друг от друга, и, перевалив за холм, вскоре исчезли из виду. И ни один из них не повернулся и не дал знать другому, что видит его.

Джейми посмотрел в направлении Биафорта.

— Я встретился с ним глазами только раз, — тихо сказал он. — Я подождал, пока отец сядет на лошадь, затем повернулся и взглянул на лорда Ловата со всей наглостью, на какую был способен. Я хотел, чтобы он понял — нам ничего от него не нужно и я не боюсь его. — Джейми криво улыбнулся мне. — Хотя на самом деле это было не так.

Я положила свою руку на его и погладила:

— А он тоже на тебя посмотрел?

Джейми фыркнул:

— Конечно. Он не отрывал от меня глаз с той минуты, когда я спустился с холма, и до тех пор, пока мой корабль не отчалил. Я чувствовал, что его глаза сверлят мою спину, словно буравчики. А когда я взглянул на него, его глаза, черные, под насупленными бровями, встретились с моими.

— И как он тогда выглядел?

Джеими оторвал взгляд от темного облака, появившегося на горизонте, и посмотрел на меня. Обычное выражение дружелюбия исчезло с его лица, глаза потемнели.

— Холодным как камень, Саксоночка, — ответил он. — Холодным как камень.

Нам повезло с погодой. На протяжении всего нашего пути из Эдинбурга было тепло.

— Так долго не продлится, — предсказал Джейми, бросив взгляд в сторону моря. — Видишь вон то облако? Скоро оно придет к нам. — Он принюхался и натянул на плечи плед. — Чувствуешь, как пахнет? Погода меняется.

Не будучи столь опытной в метеорологии, я тем не менее тоже принюхалась: в насыщенном влагой воздухе обострились обычные запахи хвои и вереска, к ним примешивался долетавший с далекого морского побережья едва уловимый влажный запах морских водорослей.

— Интересно, вернулись ли уже наши люди в Лаллиброх, — сказала я.

— Сомневаюсь, — покачал головой Джеими. — Путь их короче, чем наш, но они идут пешком. — Он приподнялся в стременах и, приложив руку козырьком к глазам, внимательно вгляделся в даль. — Надеюсь, будет только дождь. Им это не страшно. Во всяком случае, большого шторма не предвидится. Возможно, его отнесет к югу.

Поднялся легкий бриз. Я натянула на плечи свою теплую клетчатую шаль. Эти несколько дней хорошей погоды я сочла счастливым предзнаменованием — дай Бог, чтобы я не ошиблась.

Получив приказ Карла, Джеими всю ночь просидел в Холируде у окна, а утром первым делом отправился к Карлу, чтобы сообщить его высочеству, что он и я в сопровождении одного лишь Муртага отправляемся к лорду Ловату, чтобы передать привет его высочества и напомнить лорду, что он обещал помочь людьми и всем прочим.

Потом Джеими пригласил кузнеца Росса в нашу комнату и отдал ему несколько приказаний, но говорил он таким тихим голосом, что я со своего места у очага не могла разобрать ни слова. Но заметила, что кузнец подтянулся и расправил плечи — видно, задание было важным.

Армия горных шотландцев продвигалась вперед, не особенно соблюдая порядок и дисциплину. Они шли гурьбой, которую никак нельзя было назвать строем. Во время передвижения солдаты из Лаллиброха убегали один за другим. Зайдя в кусты, чтобы немного отдохнуть или облегчиться, они уже не возвращались обратно, а украдкой отходили в сторону и один за другим присоединялись к уже бежавшим. Их надлежало вернуть домой, собрав всех под командой кузнеца Росса.

— Я сомневаюсь, что пропавшие скоро объявятся, если объявятся вообще, — говорил Джеими, обсуждая со мной этот план. — Армия охвачена дезертирством. Эван Камерон говорил мне, что за последнюю неделю из полка сбежали двадцать человек. Близится зима, людям нужно готовиться к холодам, к весенней пахоте. Да и разыскивать их просто некому, даже если их исчезновение и было замечено.

— Не бросить ли тебе все это, Джеими? — спросила я, положив руку ему на плечо.

— Не могу, Саксоночка. Слишком поздно. Я уже не могу отказаться. Конечно, глупо было отправляться на юг в преддверии зимы, и уж совсем глупо тратить время на Стирлинг. Но Карл не проиграл, и предводители кланов, по крайней мере некоторые из них, откликнулись на его призыв. Макензи, например, а за ними и другие. Сейчас у него вдвое больше людей, чем было в Престоне. А что это означает? — Джеими огорченно взмахнул руками. — Я не могу отказаться, Саксоночка. И никакого сопротивления — англичане в ужасе. Ну да ты и сама знаешь. Ты Же видела эти воззвания. — Он безрадостно улыбнулся. — Мы закалываем детей и сжигаем их на кострах, бесчестим жен и дочерей честных тружеников. — Лицо его выразило отвращение. — Такие преступления, как воровство и неподчинение приказам, и раньше были известны в шотландской армии, но об изнасиловании и слыхом не слыхали. — Он сердито фыркнул. — До Камерона дошли слухи, что король Георг собирается бежать из Лондона: он боится, что армия принца скоро захватит город. Этот слух пошел от меня, а я узнал обо всем от Рэндрлла. К Карлу примкнули Кильмарнок и Камерон, Лочиэль, Балмерино и Дугал со своими Макензи. Все отличные воины. И если еще Ловат, как и обещал, пришлет своих людей… Господи, может быть, этого будет достаточно. Иисусе, неужели мы отправимся прямо в Лондон?.. — Он сгорбился, затем неожиданно распрямил плечи, как бы пытаясь освободиться от тесной рубашки.

— Но я не могу рисковать, — сказал он просто. — Я не могу уйти в Биали и оставить своих людей, чтобы их вели Бог знает куда. Вот если бы я мог встать во главе их, тогда другое дело. Но будь я проклят, если оставлю их Карлу или Дугалу, которые поведут их на англичан, а я буду находиться за сотни миль в Биали. Вот я и решил: солдаты из Лаллиброха, включая Фергюса, хотя он и протестовал изо всех сил, покинут армию и незаметно вернутся домой. А мы, как только закончим дела здесь, в Биали, вернемся и примкнем к Карлу. К тому времени станет ясно, как идут дела. Вот почему я взял с собой Муртага, — пояснил Джейми. — Если все будет нормально, я отправлю его в Лаллиброх привести их назад. — На мгновение его мрачное лицо озарилось улыбкой. — Он не очень-то привлекательно выглядит на коне, этот Муртаг, но он прекрасный наездник. Быстрый, как молния.

Но сейчас ничто в Муртаге не напоминает отличного наездника, подумала я. Правда, и никакой срочности нет. Муртаг двигался медленнее обычного: мы были на вершине холма, а он топтался у подножия, таща свою лошадь к месту привала. К тому времени, как мы приблизились к нему, он спешился и стоял, уставясь на седло вьючной лошади.

— В чем дело? — спросил Джейми, собираясь слезать с лошади, но Муртаг раздраженно отмахнулся:

— Ничего, ничего, не беспокойтесь. Подпруга ослабла, вот и все. Езжайте.

Понимающе кивнув, Джейми поехал дальше, я последовала за ним.

— Он сегодня не в духе, — заметила я, махнув рукой в сторону Муртага. И действительно, приближаясь к Биали, маленький шотландец становился все мрачнее и мрачнее. — Кажется, его не слишком радует предстоящая встреча с лордом Ловатом?

Джейми улыбнулся, бросив взгляд на маленькую темную фигурку, склонившуюся над подпругой.

— Да, Муртаг не особенно жалует старого Саймона. Он очень любил моего отца, — губы его дрогнули, — и мою мать. И ему не нравилось обращение с ними Ловата. А также его метод выбора жен. Бабушка Муртага была ирландка, по материнской линии он является родственником Примроуз Кэмпбелл. — Должно быть, Джейми решил, что дал исчерпывающее объяснение.

— А кто этот Примроуз Кэмпбелл? — поинтересовалась я.

— О… — Джейми почесал нос, размышляя. Ветер со стороны моря постепенно усиливался, волосы Джейми выбились из-под перевязи на голове, и рыжие пряди били-ему по лицу. — Примроуз Кэмпбелл — третья жена Ловата и, насколько я знаю, остается ею и сейчас. Хотя, — добавил он, — несколько лет назад она покинула его и вернулась в дом своего отца.

— Должно быть, он пользуется успехом у женщин, — пробормотала я.

Джейми фыркнул:

— Можно сказать и так. На своей первой жене он женился насильно. Выхватил леди Доугер Ловат прямо из постели в середине ночи, где-то обвенчался с ней и затем вернулся в ее же постель. Однако, — честно признался Джейми, — потом она решила, что любит его, так что, может, он был не так уж плох.

— Должно быть, в постели у него были какие-то особенные достоинства, — легкомысленно заметила я.

Удивленный взгляд Джейми сменился глупой улыбкой.

— Может, и так, но это не очень ему помогло. Вскоре горничная госпожи Ловат пожаловалась на него, он был объявлен вне закона, и ему пришлось бежать во Францию.

Я удержалась от замечаний по поводу семейных традиций Джейми, но про себя подумала: хорошо бы Джейми не последовал примеру своего деда — для старого Саймона одной жены было явно недостаточно.

— Он отправился навестить короля Джеймса в Риме и засвидетельствовал свою преданность Стюартам, — продолжал Джейми. — А затем сделал резкий поворот и отправился к Уильяму Оранжийскому, королю Англии, который в то время находился во Франции. Он получил у Джеймса обещание, что тот вернет ему титул и все имущество в случае восстановления его власти, а затем — Бог знает, как ему это удалось, — получил полное прощение у Уильяма и разрешение вернуться домой, в Шотландию.

Теперь настала моя очередь удивляться. Очевидно, к противоположному полу прислушивались тогда не очень внимательно.

— Однако приключения Саймона на этом не кончились. Позже он вернулся во Францию, но уже в качестве шпиона якобитов. Вскоре его разоблачили и бросили в тюрьму, откуда он бежал и вернулся в Шотландию. В 1715 году ему удалось собрать под видом охоты все кланы и заслужить полное доверие английской короны за подавление им же спровоцированного восстания.

— Ничего не скажешь, ушлый старик, — заметила я, полностью заинтригованная. — Хотя, я думаю, в те годы он был не так уж и стар. Где-то сорок с небольшим.

Зная, что сейчас лорду Ловату за семьдесят, я приготовилась увидеть дряхлого, трясущегося старикашку, но, услышав все это, тут же пересмотрела свое представление о нем.

— У моего деда, — спокойно продолжал Джейми, — судя по рассказам, был такой характер, который позволял ему приспособиться ко всем виткам истории. Во всяком случае, — Джейми махнул рукой, отметая свои рассуждения о характере деда, — во всяком случае, он женился затем на Маргарет Грант, дочери Гранта О'Гранта. А когда она умерла, взял в жены Примроуз Кэмпбелл. Ей тогда только что исполнилось восемнадцать.

— Должно быть, старый Саймон был достаточно выгодной партией, если семья заставила ее выйти за него замуж? — сочувственно спросила я.

— Ни в коем случае, Саксоночка. — Джейми на секунду замолчал, убирая с лица прядь волос. — Он прекрасно знал, что она не пойдет за него, будь он даже богат, как крез — а он таким не был, — и поэтому послал ей письмо, в котором написал, что ее мать заболела, и назвал дом в Эдинбурге, где ее можно найти. Молодая и красивая мисс Кэмпбелл бросилась в Эдинбург, но по указанному адресу нашла не мать, а хитрого старого Саймона Фрэзера, который сообщил ей, что она находится в известном публичном доме и единственный путь спасти свое доброе имя — немедленно выйти за него замуж.

— И она, глупышка, сразу на это клюнула, — цинично заметила я.

— Ведь она же была еще очень молода, — заступился за нее Джейми. — И это была не пустая угроза: откажи она ему, старый Саймон не задумываясь погубил бы ее репутацию. Во всяком случае, она вышла за него и… пожалела об этом.

— Гм… — Я занялась подсчетами. Брак с Примроуз Кэмпбелл был заключен несколько лет назад. Тогда… — Кто же твоя бабушка, леди Доугер или Маргарет Грант? — полюбопытствовала я.

Обветренное загорелое лицо Джейми вдруг болезненно покраснело.

— Ни одна из них, — ответил он, отвернувшись от меня. Его взгляд был устремлен вперед, в сторону Биафортского замка, губы крепко сжаты. — Мой отец был незаконнорожденный, — произнес наконец Джейми. Он сидел в седле прямо, как будто проглотил шпагу, костяшки пальцев, сжимающих поводья, побелели. — Признанным, но незаконнорожденным. От одной из служанок замка Доуни.

— О… — произнесла я. Что тут еще скажешь?

Джейми с трудом сглотнул. Я видела, как он волнуется.

— Я должен был сказать тебе об этом раньше, — напряженно произнес он. — Прости.

Я коснулась его руки. Она была твердой как железо.

— Это не имеет значения, Джейми, — сказала я, зная, что для него мои слова — пустой звук. — Ни малейшего.

— Да? — переспросил он, по-прежнему устремив взгляд вперед. — Ну а для меня имеет.

Набирающий силу ветер с Морэй-Ферт шумел в вершинах темных сосен. Местность здесь представляла собой страшное сочетание горных кряжей и морского побережья. Плотная стена ольхи, лиственницы и березы стояла по бокам узкой тропинки, по которой мы передвигались. И по мере того как мы приближались к темной громаде Биафортского замка, в воздухе разливались миазмы грязных низин и бурых морских водорослей.

Нас явно ждали. Стоящие у ворот стражники, одетые в шотландские юбки, с секирами в руках, не чинили нам никаких препятствий. Они смотрели на нас с любопытством, но без враждебности. Джейми сидел в седле, гордо выпрямившись, словно король. Только раз он кивнул одному из стражников и получил в ответ такой же кивок. У меня возникло отчетливое ощущение, что над замком развевается белый флаг перемирия. Но как долго это будет продолжаться, можно только гадать.

Мы беспрепятственно въехали во внутренний двор Биафортского замка — небольшое, но, как и все постройки из местного камня, довольно импозантное строение. Укрепленный не столь сильно, как те замки, что я видела на юге, он все же был еще достаточно крепкий, стойко сопротивляясь обветшанию. У основания внешних стен через ровные интервалы зияли широкие бойницы, во внутренний двор выходила сложенная из необработанного камня конюшня. В ней стояло несколько маленьких шотландских пони. Выглядывая поверх деревянной загородки, они приветствовали наших лошадей. У стены лежала, по-видимому, недавно снятая с них поклажа.

— Ловат вызвал нескольких людей, чтобы встретить нас, — мрачно заметил Джейми, указывая на поклажу. — Скорее всего, родственников. — Он пожал плечами. — Ну, для начала они достаточно дружелюбны.

— Откуда ты знаешь?

Он спешился и помог мне сойти с коня.

— Вместе с поклажей они оставили и свои мечи.

Из конюшни, вытирая руки о штаны, вышел конюх. Джейми передал ему поводья.

— Ну а что теперь? — затаив дыхание, спросила я Джейми. Не было никаких признаков появления хозяйки дома или мажордома, ничего похожего на внушительную фигуру миссис Фитц-Гиббонз, которая встречала нас в замке Леох два года назад.

Несколько конюхов и мальчиков-конюшенных, время от времени поглядывая на нас, продолжали выполнять свою обычную работу, так же как и остальные слуги, которые сновали по двору с корзинами белья, связками торфа и другими предметами, необходимыми для проживания в каменном замке. Я одобрительно посмотрела на слугу, потеющего под тяжестью двух пятигаллонных медных бидонов. В Биафорте, по-видимому, существовала ванна, что искупало недостаток гостеприимства.

Джейми стоял посередине двора, скрестив на груди руки и поглядывая вокруг с выражением потенциального покупателя недвижимости, испытывающего сомнения относительно дренажной системы.

— А теперь, Саксоночка, подождем, — сказал он. — Стража доложит, что мы здесь. И тогда кто-нибудь выйдет, чтобы встретить нас, или… не выйдет.

— Угу, — откликнулась я. — Надеюсь, они не заставят нас долго ждать. Я голодна и хочу помыться.

— Будем надеяться, — улыбнулся мне Джейми. — У тебя грязь на носу, а в волосах репейник. Нет, оставь так, — добавил он, когда я, смутившись, потянулась к голове, — тебе очень идет. Как будто ты сделала это специально.

Конечно, он преувеличивал, но я оставила все как есть. Хотя через некоторое время скользнула к ближайшему корыту с водой, чтобы рассмотреть себя и по мере возможности привести в порядок, не имея под рукой ничего, кроме холодной воды.

Вот будет забавно, если сейчас появится старый Саймон, подумала я, наклоняясь над корытом и вглядываясь в свое отражение. Интересно, где тут пятна грязи, а где плавающие частицы сухой травы.

С одной стороны, Джейми был официальным эмиссаром Стюарта. Даже если обещания Ловата о поддержке были чистейшей болтовней, он все равно должен принять представителя принца хотя бы из вежливости.

С другой стороны, этот представитель был потомком незаконнорожденного сына, который хоть и был признан, но не является членом семьи. Зная теперь достаточно хорошо права шотландских феодалов, я понимала, что недобрые чувства такого рода со временем проходят.

Я провела влажной рукой по лицу и слегка смочила волосы, стараясь их пригладить. В общем-то я не думала, что лорд Ловат оставит нас стоять во дворе. Хотя он может продержать нас довольно долго, чтобы мы полностью осознали сомнительность его приема.

В конце концов, кто знает? Нас могла бы принять леди Фрэнсис, одна из теток Джейми, вдова, которая, по словам Туллибардина, вела хозяйство своего отца. Или, если он решит принять нас как дипломатических представителей, перед нами появится сам лорд Ловат в сопровождении секретаря, телохранителей и слуг.

Последнее казалось более вероятным, учитывая, что для такого приема требуется некоторое время, — не будет же он сам стоять при полном параде и ждать нашего появления. Ему нужно время, чтобы привести себя в порядок. Представив себе, что сейчас появится сам лорд в полном облачении и в сопровождении слуг, я снова вспомнила о репейнике в волосах и наклонилась над корытом, чтобы вытащить его.

Во дворе, отпихнув острым локтем упитанного каурого жеребца, появился приземистый пожилой человек в распахнутой рубашке и незастегнутых штанах. Несмотря на свой возраст, он держался прямо, словно кочергу проглотил, и плечи у него были почти такой же ширины, что и у Джейми.

Помедлив у корыта с водой, он обвел взглядом двор, как будто ища кого-то. Глаза его небрежно скользнули по мне, затем в полном недоумении уставились на меня. Старик сделал шаг вперед, воинственно глядя на меня. Небритая щетина на подбородке торчала как иглы дикобраза.

— Кто вы такая, черт возьми? — требовательно спросил он.

— Клэр Фрэзер, то есть, я хотела сказать, леди Брох Туарах, — сказала я, с трудом вспомнив свой титул. Я собрала все свое самообладание и смахнула капли воды с подбородка. — А кто вы такой, черт побери? — не менее требовательно спросила я.

Крепкая рука взяла меня сзади за локоть, и твердый голос где-то над моей головой произнес:

— Это мой дед, Саксоночка. Милорд, позвольте мне представить вам мою жену.

— А-а… — сказал лорд Ловат, оглядывая меня холодными голубыми глазами. — Я слышал, ты женился на англичанке. — Судя по тону его голоса, именно этот факт подтверждал все его наихудшие предположения о внуке, с которым он никогда не встречался. Он повел густой седой бровью в мою сторону и бросил пронзительный взгляд на Джейми. — Ума у тебя не больше, чем у твоего отца.

Я видела, как пальцы Джейми шевельнулись — по-видимому, он с трудом удерживался от желания сжать их в кулаки.

— По крайней мере мне не нужно было прибегать ни к насилию, ни к обману, — спокойно ответил он.

Дед промычал что-то нечленораздельное, ничуть не задетый оскорблением.

— Немногого же ты достиг, совершив эту сделку, — заметил он. — Хотя, по-видимому, она стоила тебе не так дорого, как та, жертвой которой пал Брайен Макензи. Если эта английская чужестранка и не принесла тебе ничего, то, похоже, и недорого обошлась. — Быстрые голубые глаза, так похожие на глаза Джейми, скользнули по моему дорожному платью, зашитому на груди, задержались на отпоровшейся оборке и брызгах грязи на юбке.

Я почувствовала, что по телу Джейми прошла дрожь, но не могла решить: от гнева или от смеха.

— Спасибо, — сказала я, дружелюбно улыбнувшись лорду. — К тому же я и ем немного. Но сейчас я бы хотела помыться. Мне нужна вода. Только вода. Не беспокойтесь о мыле, если это слишком дорого для вас.

В его лице что-то дрогнуло.

— Ага, понятно, — произнес его светлость. — Тогда я пришлю служанку, она отведет вас в ваши комнаты и снабдит мылом. Мы будем ждать вас в библиотеке перед ужином… внук, — сказал он, обращаясь к Джейми, затем повернулся на каблуках и исчез под аркой.

— Кто это «мы»? — спросила я.

— Думаю, он и молодой Саймон — наследник его светлости. Может быть, парочка кузенов и, судя по лошадям во дворе, несколько его арендаторов. Если Ловат действительно собирается послать войска на помощь Стюарту, его арендаторам будет что сказать.

— Видела когда-нибудь маленького червяка в окружении цыплячьего выводка? — бормотал Джейми, когда час спустя мы шли следом за слугой в библиотеку. — Так вот, это я — или мы. Так что держись ко мне поближе.

В библиотеке собрались различные ответвления клана Фрэзеров — больше двадцати человек.

Джейми был официально представлен и сделал официальное заявление от имени Стюартов, засвидетельствовав лорду Ловату их почтение и обратившись к нему за помощью, на что старик ответил коротко, проникновенно и уклончиво. Согласно этикету, меня тоже вывели вперед и представили, после чего общая атмосфера в комнате стала менее напряженной.

Я оказалась в окружении нескольких шотландских джентльменов. Каждый из них старался выказать мне свое гостеприимство. Джейми в это время непринужденно разговаривал с каким-то человеком по имени Грэхем, который, кажется, доводился лорду Ловату кузеном. Арендаторы смотрели на меня с некоторой настороженностью, но были довольно вежливы, за исключением одного.

Молодой Саймон, очень похожий на своего отца, но только на пятьдесят лет моложе, подошел и склонился над моей рукой. Выпрямившись, он оглядел меня взглядом, граничившим с наглостью.

— Гм… значит, вы жена Джейми? — спросил он. У него были быстрые глаза, как у его отца и у сына единородного брата, но они были темные, цвета грязной болотной воды. — Полагаю, я могу называть вас «племянницей», не так ли?

Он был примерно одного возраста с Джейми, чуть моложе.

— Ха-ха, — вежливо ответила я, пока он смеялся над своей собственной шуткой. Я хотела отнять у него руку, но он не отпускал ее, продолжая улыбаться и снова пожимая мне руку.

— Знаете, я слышал о вас, — говорил он. — Вы довольно известная личность в северной Шотландии, миссис.

— Неужели? Как мило. — Я незаметно протянула руку. В ответ он до боли сжал ее.

— О да. Я слышал, вы очень популярны среди солдат вашего мужа, — продолжал он, улыбаясь так, что его глаза превратились в темные щелочки. — Они называют вас «мистрис медовые губки». — Он сказал это по-гэльски, но, увидев мое удивление, перевел на английский.

— Благодарю вас… — начала было я, но успела сказать только первые слова, потому что кулак Джейми врезался в челюсть Саймона-младшего и опрокинул единокровного дядю на закусочный стол. Засахаренные фрукты, сервировочные ложки со звоном упали на выложенный плиткой пол.

Вот уж поистине на вид — как джентльмен, а повадки самые варварские. Молодой Саймон поднялся на колени, сжал кулаки и замер. Джейми стоял над ним не двигаясь, руки опущены, но его спокойствие было более зловещим, чем прямая угроза.

— Да, — спокойно произнес он, — она не очень хорошо понимает по-гэльски. А теперь, когда вы, ко всеобщему удовлетворению, убедились в этом, будьте любезны извиниться перед моей женой, или я заставлю вас подавиться вашими же зубами.

Молодой Саймон поднял глаза на Джейми, затем перевел их на отца, который бросил на него безразличный взгляд, явно недовольный такой помехой. Жесткие черные волосы Фрэзера-младшего выбились из-под перевязи на голове и свисали ему на лицо, словно мох с дерева. Он искоса посмотрел на Джейми со странным выражением любопытства и уважения, утер рот тыльной стороной ладони и, все еще стоя на коленях, торжественно поклонился мне:

— Прошу простить меня, миссис Фрэзер, за нанесенное оскорбление.

Мне ничего не оставалось, как только милостиво кивнуть в ответ.

Джейми тут же увлек меня в коридор, и прежде чем я успела заговорить, мы были уже в конце коридора. Обернувшись назад, чтобы убедиться, что нас не подслушивают, я спросила:

— Что это значит «медовые губки»? — и дернула его за рукав, чтобы он шел потише.

Джейми посмотрел на меня так, словно только сейчас заметил мое присутствие.

— А? Да ничего особенного, просто «медовые губки».

— Но…

— Он не имел в виду твой рот, Саксоночка, — сухо сказал Джейми.

— Тогда почему… — Я сделала движение, словно собиралась вернуться в библиотеку. Джейми крепче стиснул мою руку.

— Ш-ш-ш… — сказал он мне на ухо. — Не беспокойся, Саксоночка! Это они испытывают меня. Все будет хорошо.

Я была предоставлена заботам леди Фрэнсис, младшей сестры Саймона, а Джейми вернулся в библиотеку, расправив плечи для битвы.

Я надеялась, что он не будет больше нападать ни на кого из родственников, потому что, хотя Фрэзеры были не столь крупного сложения, как Макензи, в них жила постоянная настороженность, которая сулила много неприятностей тому, кто окажется в непосредственной близости от них.

Леди Фрэнсис была молода, лет двадцати двух, и смотрела на меня с выражением благоговейного ужаса, должно быть полагая, что, если меня не ублажать непрестанно чаем и печеньем, я могу броситься на нее. Я постаралась быть с ней как можно доброжелательнее, поэтому через некоторое время она успокоилась и даже призналась мне, что никогда раньше не встречалась с англичанкой. «Англичанка», как я поняла, была для нее чем-то экзотическим и опасным.

Я сидела, стараясь не делать резких движений, и вскоре она прониклась ко мне таким доверием, что, смущаясь, представила мне своего сына, маленького крепыша примерно трех лет, невероятно чистенького и аккуратного благодаря неусыпным заботам суровой служанки.

Я как раз рассказывала Фрэнсис и ее младшей сестре Элин о Дженни и ее семье, с которой они никогда не встречались, когда за дверью неожиданно послышался грохот и раздался чей-то крик. Я вскочила на ноги и выскочила из гостиной. В каменном коридоре нечто, представляющее собой куль тряпья, пыталось подняться на ноги. Тяжелая дверь в библиотеку была открыта, и в дверном проеме, злой как сатана, стоял Фрэзер-старший.

— Тебе еще больше достанется, если не будешь работать как следует, — сказал он. В его тоне не было гнева — всего лишь констатация факта.

Закутанная в тряпье женщина подняла голову, и я увидела странное, худое, но приятное лицо с темными, широко открытыми глазами и красными пятнами на скулах. Она заметила меня, но никак не отреагировала на мое присутствие, поднялась на ноги и быстро ушла, не сказав ни слова. Она была очень высокой и необыкновенно тоненькой, но двигалась со странной журавлиной грацией. Следом за ней двигалась ее тень.

Я стояла, уставившись на старого Саймона, силуэт которого четко выделялся на фоне огня, горевшего в камине позади него. Он почувствовал на себе мой взгляд и повернулся. Его старые голубые глаза, холодные, как сапфиры, остановились на мне.

— Добрый вечер, дорогая, — сказал он и закрыл дверь.

Невидящими глазами я уставилась на темную деревянную дверь.

— Что все это значит? — спросила я Фрэнсис, тихо подошедшую сзади.

— Ничего, — ответила она, нервно облизывая губы. — Пошли, кузина.

Я дала ей увести себя, но решила попозже расспросить Джейми, что произошло в библиотеке.

Мы пришли в комнату, отведенную нам на ночь, и Джейми тут же удалил нашего маленького телохранителя, шутливо щелкнув его по затылку.

Я опустилась на кровать, беспомощно оглядываясь вокруг.

— Что же нам теперь делать? — спросила я. Обед прошел почти в полном молчании, но время от времени я чувствовала на себе тяжелый взгляд Ловата.

Джейми пожал плечами, стаскивая рубашку через голову.

— Будь я проклят, если знаю, Саксоночка, — сказал он. — Они расспрашивали меня о состоянии шотландской армии и ее передвижениях, о планах его высочества. Я отвечал им. Но снова и снова они расспрашивали меня о том же. Мой дед никак не привыкнет думать, что кто-то может дать ему правдивый ответ, — сухо добавил он. — Он считает, что все изворотливы, как он, и, кроме того, у всех масса причин лгать и изворачиваться. — Джейми покачал головой и бросил рубашку на кровать рядом со мной. — Он никак не может решить, правду ли я говорю о состоянии шотландской армии. Если я хочу, чтобы он присоединился к Стюартам, я должен говорить, что дела идут лучше, чем это есть на самом деле. Если же я по той или иной причине лично в этом не заинтересован, то скажу ему правду. Вот он и пытается определить мою позицию, чтобы принять решение.

— Ну, и как он это делает? — скептически спросила я.

— У него есть предсказательница, — спокойно произнес он, как будто бы речь шла о самом обычном предмете обстановки шотландского замка.

— Правда? — Заинтригованная, я так и подскочила на кровати. — Это не та ли странная женщина, которую он выбросил в коридор?

— Да. Ее зовут Мэйзри, и она от рождения обладает даром провидения. Но теперь она ничего не смогла сказать ему — или не захотела, — добавил он. — Ясно было, она что-то знает, но она только трясла головой и говорила, что ничего не видит. Вот тогда дедушка и ударил ее.

— Мерзкий старикашка! — возмутилась я.

— Да, образцом галантности его не назовешь, — согласился Джейми.

Он налил в тазик воды и стал плескать пригоршнями себе в лицо. Но, услышав, что я громко ахнула, остановился, испуганный и удивленный:

— В чем дело?

— Твой живот… — произнесла я дрожащим голосом.

На животе, повыше юбки, будто большой отвратительный цветок, расплывался огромный свежий синяк.

— Ах, это… — спокойно произнес он.

— Да, это, — сказала я, подходя ближе.

— Так, ерунда, — глухо, через полотенце, прозвучал его голос. — Я разговаривал сегодня несколько резковато, и дедушка велел молодому Саймону преподать мне урок вежливости.

— Значит, двое младших Фрэзеров держали тебя, а он лупил тебя в живот? — спросила я, чувствуя внезапную слабость в ногах.

Отбросив полотенце, Джейми потянулся за ночной рубашкой.

— Обижаешь, — сказал он, посмеиваясь и просовывая голову в ворот рубашки. — Их было трое. Один навалился сзади и душил меня.

— Джейми!

Он засмеялся и, стягивая с постели одеяло, горестно покачал головой:

— Не знаю, что в тебе есть такое, но мне всегда хочется похвастаться перед тобой. Думаю, когда-нибудь я просто убью себя, чтобы произвести на тебя впечатление. — Он вздохнул, осторожно разглаживая на животе рубашку. — А это всего лишь спектакль, Саксоночка. Можешь не волноваться.

— Спектакль! Боже милостивый!

— Ты когда-нибудь видела, как свора встречает чужую собаку? Ее обнюхивают, покусывают за ноги, рычат, чтобы посмотреть, испугается она или огрызнется в ответ. Иногда дело доходит до драки, иногда нет. Но в конце концов каждая собака узнает свое место и знает, кто вожак. Вот и старый Саймон хочет доказать мне, что он вожак. Больше ничего.

— А ты? Чего хочешь ты?

Я легла, ожидая, когда ляжет и он. Он поднял свечу и, усмехаясь, подошел ко мне. Мерцание свечи отражалось в его голубых глазах.

— Гав, — произнес он и задул свечу.

В последующие две недели я мало видела Джейми, разве что по ночам. Дни он проводил с дедом. Они охотились или катались верхом — несмотря на свой возраст, Ловат был очень деятельным человеком, — или пили в кабинете, и Старый Лис приходил к каким-то своим заключениям и излагал свои планы.

Большую часть времени я проводила с Фрэнсис и другими женщинами. Пребывая в тени грозного старика отца, она все-таки осмеливалась высказывать собственные суждения и оказалась умной и интересной собеседницей. Фрэнсис отвечала за хозяйственный уклад замка и его прислугу, но когда на сцене появлялся отец, она превращалась в незаметное существо, едва осмеливающееся поднять глаза, и говорила только шепотом. Я не знала, можно ли винить ее за это.

Через две недели после нашего приезда Джейми вошел в гостиную, где я сидела с Фрэнсис и Элин, и сказал, что лорд Ловат хочет меня видеть.

Старый Саймон небрежно махнул рукой в сторону стоящего у самой стены стола, уставленного графинами, и уселся в широкое резное кресло из орехового дерева с продавленным сиденьем, обтянутым сильно потертым голубым бархатом. Кресло точно подходило к его короткой коренастой фигуре, как будто бы оно делалось специально для него. Интересно, оно действительно было сделано по заказу или же от длительного пользования его тело приняло форму кресла, подумала я.

Я спокойно сидела в углу со стаканом портера в руке, а старый Саймон снова и снова расспрашивал Джейми о Карле Стюарте и его планах.

Уже двадцатый раз за неделю Джейми терпеливо повторял свой рассказ о количестве войска, об его организации, о вооружении — весьма бедном, — надеждах Карла на присоединение Льиса Гордона или Фаркварсонов, о том, что сказал Гленгэрри, преследуя Престонпанса, что Камерон знает или думает, что знает, о движении английских армий, почему Карл решил двинуться на юг и т. д. и т. п. Я клевала носом над стаканом портера и просыпалась как раз в тот момент, когда красная жидкость должна была пролиться на юбку.

— …и лорд Георг Муррей, и Кильмарнок, оба считают, что его высочеству лучше всего уйти на зиму на север Шотландии, — произнес в заключение Джейми и широко зевнул. Он устал сидеть в неудобном кресле с узкой спинкой, которое ему предложили, и теперь встал и потянулся. Его тень колыхалась на бледных драпировках, покрывавших каменные стены.

— А что об этом думаешь ты? — Старый Саймон откинулся в кресле. Его глаза под полуприкрытыми веками блеснули. В камине весело и ярко горел огонь. Фрэнсис разжигала огонь в главном зале из торфа, но здесь по приказу Ловата топили не торфом, а дровами. Резкий запах сосновой смолы, исходивший из горящего дерева, смешивался с густым запахом дыма.

Тень Джейми плясала на стенах. Он ходил взад-вперед по комнате, не желая садиться. В маленьком кабинете с окнами, уже задрапированными на ночь, было тесно и темно — совсем не то, что на просторном, залитом солнцем церковном дворе, где Колам задал мне тот же самый вопрос. Но сейчас ситуация изменилась: потеряв популярность среди предводителей кланов, Карл тщетно напоминал им об их обязательствах. Но общие очертания проблемы были те же — темные, бесформенные, как тень, нависшая сейчас над нами.

— Я говорил вам об этом не меньше дюжины раз, — коротко ответил Джейми. Он нетерпеливо повел плечами, как будто рубашка была слишком тесна ему.

— О да, ты говорил мне. Но на этот раз я надеюсь услышать правду. — Старик уселся поудобнее в своем провалившемся кресле и сложил руки на животе.

— Неужели? — Джейми коротко рассмеялся и повернулся лицом к деду.

Он оперся спиной о стол и обхватил себя руками. Несмотря на разницу в осанке и фигуре, между этими двумя мужчинами было определенное сходство. Один высокий, другой приземистый, но оба сильные, упрямые, полные желания победить в этой схватке.

— Разве мы не родственники? Разве я не властен над тобой? Я требую лояльности. Или я не имею на это права?

— Что-то не припоминаю, чтобы я присягал вам на верность.

Как у многих старых людей, в бровях Саймона было несколько длинных жестких волосков. При свете огня они шевелились, я не могла определить, от гнева или от удовольствия.

— Присягал? А разве в тебе течет не кровь Фрэзеров?

Рот Джейми искривился.

— Говорят, благоразумный сын должен почитать своего отца, но моей матерью была Макензи. И я хорошо об этом помню.

Лицо Саймона побагровело, брови нахмурились. Затем он открыл рот и зашелся смехом, брызгая слюной и задыхаясь. Он смеялся долго. Наконец одной рукой беспомощно заколотил по креслу, а другой залез в рот и вытащил искусственные зубы.

По лицу его текли слюни и слезы. Он ощупью дотянулся до маленького столика, стоящего возле кресла, и уронил зубы на тарелочку для пирожных. Скрюченные пальцы схватили льняную салфетку и прижали ее к лицу. Все еще задыхаясь от смеха, он сказал, с трудом переводя дух:

— Шлюшай, парень. Дай мне виски.

Подняв брови, Джейми взял графин со стола и передал его деду. Тот снял крышку и принялся пить прямо из горла, не утруждая себя заботами о стакане.

— Ты думаешь, што ты не Фрэзер? — сказал он, опустив графин и тяжело отдуваясь. — Ха! — Все еще задыхаясь, старик откинулся назад, живот его тяжело вздымался и опадал. Он уставил палец на Джейми и сказал: — В тот шамый день, когда твой отец навшегда покинул Биафоршкий замок, он штоял на том ше месте, где и ты, и говорил те ше шамые шлова. — Постепенно старик успокаивался. Он кашлянул еще несколько раз и снова вытер лицо. — Ты жнал, што я пытался помешать женитьбе твоих родителей и шкажал, што ребенок, которого ждала Элен Макензи, не был ребенком Брайена?

— Да, знал, — отвечал Джейми, снова опершись о стол и глядя на деда сузившимися глазами.

Лорд Ловат фыркнул.

— Не могу шкажать, што между мной и шиновьями вшегда было вжаимопонимание, но я жнаю швоих шиновей. И внуков тоже, — добавил он многозначительно. — И, шерт меня побери, но я уверен, они, как и я, не могут быть рогоносцами.

Джейми не пошевелился, а я не могла заставить себя смотреть на старика и уставилась на его вынутые зубы — покрытое пятнами изделие из бука, влажно блестевшее среди крошек пирожного. К счастью, лорд Ловат не заметил моего брезгливого взгляда.

Он продолжал, уже серьезно:

— Жначит, Дугал Макензи из Леоха прижнал Карла? Ты нажвал его своим военачальником? Ты пришягал ему?

— Нет. Я никому не присягал.

— И даже Карлу?

Старик сразу ухватился за эти слова, как кошка, поймавшая мышь. Я почти видела, как шевелится его хвост, когда он смотрел на Джейми своими глубоко посаженными глазами, поблескивающими из-под прищуренных век.

Глаза Джейми были устремлены на прыгающее пламя, а его тень неподвижно лежала на стене.

— Он не просил меня об этом.

Это была правда. Карл устранил необходимость такой клятвы, вписав его имя в свой Союз. Но все же тот факт, что он не присягал Карлу, значил для Джейми очень много, и я знала об этом. Если ему и придется предать кого-то, пусть это будет не тот, кому он клялся в верности. А то, что весь мир будет думать, что такая клятва существовала, его не беспокоило.

Саймон снова прорычал что-то нечленораздельное. Без искусственных зубов его нос и подбородок почти сомкнулись. От этого лицо казалось как-то странно укороченным.

— Тогда ничто не мешает тебе пришягнуть мне как главе твоего клана, — спокойно произнес он. Шевелящийся хвост стал менее виден, но все же был заметен. Я почти слышала, какие мысли бродят на мягких лапках у него в голове. Если Джейми присягнет ему, а не Карлу, власть Ловата возрастет. Возрастет и его богатство: как предводитель он потребует часть дохода с Лаллиброха. Перед ним замаячило блестящее будущее в виде герцогства.

— Ничто, кроме моего собственного желания, — согласился Джейми. — А это препятствие совсем небольшое, не так ли? — Он еще больше прищурился.

— Гм… — Глаза Ловата были почти закрыты. Время от времени он медленно поводил головой из стороны в сторону. — О да, парень, ты действительно шин швоего отца. Упрям как бык и так ше туп. Я шнал, что Брайен ничего не унаследовал от той шлюхи, кроме глупошти.

Джейми рванулся вперед и схватил с тарелки буковые зубы.

— Тебе бы лучше снова надеть их, дурень, — грубо сказал он. — Я не понимаю, что ты говоришь.

Губы старика раздвинулись в безрадостной улыбке, так что стал виден желтый обломок зуба в нижней челюсти.

— Ты не шоглашен? Тебе непонятна эта шделка? — Он бросил на меня быстрый взгляд, усмотрев во мне еще одного возможного участника игры. — Это клятва во имя чести твоей жены.

Джейми рассмеялся, все еще сжимая зубы в руке.

— Вот как? Ты что, собираешься изнасиловать ее здесь, у меня на глазах, а дед? — Джейми презрительно откинулся назад, придерживаясь рукой за стол. — Давай попробуй, а когда она разделается с тобой, я пришлю тетю Фрэнсис подмести то, что от тебя останется.

Дед спокойно взглянул на Джейми.

— Не я, парень. — Он повернул голову в мою сторону и криво усмехнулся беззубым ртом. — Хотя я сделал бы это с удовольствием. — Я увидела жадный блеск его глаз, и мне захотелось покрепче запахнуть на груди плащ, но, к сожалению, его на мне не было.

— Ты знаешь, сколько мужчин здесь, в Биафорте, Джейми? И сколько таких, кто не откажется от твоей английской ведьмы? Ты не можешь охранять ее днем и ночью.

Джейми медленно выпрямился. Его большая тень на стене повторила его движение. Он бесстрастно уставился на старого Саймона.

— О, тут мне беспокоиться не о чем, дед, — мягко сказал он. — Моя жена не обычная женщина. Ты ведь знаешь, она умная. И она Белая Дама, как Дэйм Элизет.

Я никогда не слышала о Дэйм Элизет, но лорд Ловат явно слышал. Его голова дернулась, глаза широко раскрылись от ужаса. Он открыл рот, но прежде чем успел что-то сказать, Джейми продолжил, на этот раз с нескрываемой злобой:

— У мужчины, который заключит ее в свои нечестивые объятия, половые органы отпадут, как обмороженное яблоко, а его душа будет вечно гореть в аду. — Джейми оскалил зубы и резко выбросил руку вперед: — Вот так. — Буковая челюсть со стуком упала в самую середину огня и зашипела.