Это были не совсем трущобы, но что-то похожее на них. Я отскочила в сторону, чтобы избежать попадания содержимого ночного горшка себе на голову.

Рэндолл придержал меня за локоть, чтобы не дать поскользнуться на мокром булыжнике мостовой. Я напряглась от его прикосновения, и он, почувствовав это, тотчас убрал руку.

Он заметил мой взгляд, брошенный на загаженный порог, и извиняющимся тоном произнес:

— Я не могу позволить себе снять лучшее помещение, но внутри там не так уж плохо.

И это была правда. Видно, немало усилий было потрачено на то, чтобы создать минимальные удобства. По крайней мере, здесь были таз и кувшин для умывания, а также стол, на котором лежали буханка хлеба и сыр и стояла бутылка вина. Кровать с периной и несколькими теплыми одеялами.

Человек, лежавший на кровати, откинул одеяла, очевидно, ему стало жарко от сильного кашля. Лицо у него было пунцовым, а кровать, довольно солидная, сотрясалась от приступа кашля.

Я подошла к окну и распахнула его, не обращая внимания на протестующий возглас Рэндолла. Холодный воздух ворвался в комнату, и запах немытого тела, грязного белья и переполненного ночного горшка слегка уменьшился.

Кашель постепенно утих, и пунцовое лицо Александра Рэндолла сделалось мертвенно-бледным: губы посинели, грудь высоко вздымалась.

Я открыла свой медицинский саквояж и вытащила кусок пергамента. Он слегка обтрепался по краям, но еще мог служить. Я присела на край кровати Александра и ободряюще улыбнулась.

— Вы… очень… добры, — проговорил он, стараясь сдержать кашель.

— Сейчас вам станет лучше, — сказала я. — А сейчас помолчите, но кашель не сдерживайте. Мне надо хорошенько вас прослушать.

Его рубашка была уже расстегнута. Я подняла ее и увидела глубоко запавшую грудь. Сквозь тонкую кожу, практически при полном отсутствии плоти, явственно проступали ребра. Видимо, он всегда был худым, но болезнь окончательно истощила его.

Я свернула пергамент в трубку и приставила один конец к уху, другой к груди больного. Это был грубый стетоскоп, но удивительно эффективный.

Я выслушивала его, просила дышать поглубже. Мне не нужно было просить беднягу покашлять.

— Повернитесь ненадолго на живот. — Я подняла рубашку и постучала легонько по спине, проверяя резонанс легких. Его спина была мокрой от пота. — Хорошо. А теперь опять на спину. Лежите спокойно и расслабьтесь. Я не причиню вам ничего неприятного. — Я продолжала вести с ним успокоительную беседу, осматривая белки глаз, вздувшиеся лимфатические железки на шее, обложенный язык и воспаленные гланды.

— У вас простуда, — сказала я, слегка похлопав его по плечу. — Я приготовлю вам напиток, облегчающий кашель. А пока… — Я указала носком туфли на горшок, стоящий под кроватью, и уже обращаясь к Джеку, приказала: — Вынесите это!

Тот недоверчиво взглянул на меня, чуть помедлил, но решил подчиниться.

— Не в окно! — резко остановила я его. — Отнесите это вниз. — Он вышел, не глядя на меня.

Как только дверь затворилась, Александр улыбнулся мне, глаза на его бледном лице засияли.

От сильного кашля его волосы растрепались, и я пригладила их.

Мне не хотелось говорить ему это, но, по-видимому, он уже все знал.

— У вас простуда. И туберкулез.

— А еще?

— Острая сердечная недостаточность.

— Я так и думал. Часто в груди что-то бьется… как очень маленькая птичка.

Я не могла выносить вида его истощенной груди и осторожно застегнула рубашку. Длинная белая рука сжала мою руку.

— Как долго? — спросил он. Голос его был спокойным, в нем звучало лишь простое любопытство.

— Не знаю, — ответила я. — Это правда. Я не знаю.

— Но недолго, — уверенно произнес он.

— Недолго. Может быть, несколько месяцев, но не больше года.

— Можете вы… остановить кашель?

Я потянулась к саквояжу.

— Да, по крайней мере, я смогу его облегчить. И сердце… Я приготовлю экстракт наперстянки. Это поможет… Что же касается вашего брата… Хотите вы, чтобы я…

— Нет, — твердо ответил он. Один уголок его рта поднялся, и он сделался так похож на Фрэнка, что я чуть не разрыдалась. — Нет, — повторил он, добавив: — Хотя я думаю, он уже знает. Мы всегда… все знаем друг о друге.

— Знаете все? — спросила я, глядя ему в глаза. Он не отвел глаз, лишь слабо улыбнулся.

— Да, — мягко произнес он. — Я знаю о нем все. Но это не имеет значения.

Не имеет? — подумала я. Для тебя, может быть, и не имеет. Боясь выдать себя, я отвернулась и начала разводить маленькую спиртовку, которую принесла с собой.

— Он ведь — мой брат, — услышала я мягкий голос у себя за спиной. Я глубоко вздохнула и принялась готовить питье.

— Да, конечно, — отозвалась я. — И он тоже осознает это.

Как только слухи о поражении Коупа дошли до Престон-панса, с севера начали поступать предложения о помощи как деньгами, так и людьми. В некоторых случаях эти предложения воплотились в конкретные дела. Лорд Оугилви — старший сын графа Эрли привел шестьсот отцовских батраков, а Стюарт Аппинский появился во главе четырехсот человек, представляющих графства Абердин и Банф.

Лорд Питслиг возглавил шотландскую кавалерию, в которую входило немало знатных людей со слугами. Все они были хорошо обучены и вооружены. Во всяком случае, по сравнению с многочисленными представителями местных кланов, вооруженных палашами, оставшимися со времен восстания 1715 года, со ржавыми секирами и вилами, которые используют для чистки коровников. Они представляли собой пеструю толпу, но тем не менее столь же воинственную.

По пути домой я увидела группу мужчин, толпившихся возле странствующего точильщика, который с одинаковым равнодушием точил мечи, бритвы, косы. Английскому солдату в сражении с армией, вооруженной таким оружием, грозил скорее столбняк, нежели смерть, но в конечном итоге результат мог быть одним и тем же.

Чтобы засвидетельствовать Карлу свое почтение, в Холируд прибыл лорд Льюис Гордон, младший брат герцога Гордона. Он рисовал Карлу радужную картину, суля привести под его знамена весь клан Гордонов. Но от целования сановной ручки до реального дела была дистанция огромного размера.

Представители южных земель Шотландии восторженно приветствовали победу Карла, но не изъявляли готовности предоставить своих людей в его распоряжение. Почти вся армия Стюарта состояла из жителей северной и северо-западной Шотландии. Хотя сказать, что южане полностью устранились от поддержки Карла, было бы тоже неправильно. Лорд Джордж Муррей поведал мне, что самоуправляющиеся города южной Шотландии обязаны поставлять в фонд Карла продукты питания, товары и деньги, в общей сложности составляющие весьма значительную сумму, которая явится хорошим подспорьем для армии.

— Мы только из Глазго получили пять с половиной тысяч фунтов. Хотя это, конечно, немного по сравнению с деньгами, которые обещают Франция и Испания, — сказал лорд Муррей, добавив: — Я, правда, не особенно рассчитываю на эти деньги. Ведь пока его высочество не получил от Франции ничего, кроме обещаний.

Джейми, прекрасно понимавший, как мало надежды на французское золото, лишь согласно кивнул в ответ.

— Ничего новенького ты не узнала сегодня, Саксоночка? — спросил Джейми, как только я вошла. Перед ним лежало наполовину написанное донесение, и он только что обмакнул перо в чернильницу, чтобы продолжать писать. Я сняла с головы влажный капор, раздался треск статического электричества.

— Ходят слухи, что генерал Холи формирует кавалерийские отряды на юге. Ему приказано набрать восемь полков.

Джейми промычал что-то. Учитывая неприязнь северозападных шотландцев к кавалерии, это была плохая новость. Он инстинктивно потер спину, где сохранился отпечаток лошадиного копыта.

— Я сообщу об этом полковнику Камерону, — сказал он. — Насколько верны эти слухи, как ты думаешь, Саксоночка? — По привычке он оглянулся через плечо удостовериться, что мы одни. Сейчас он так называл меня лишь наедине, на людях — только «Клэр».

— Думаю, они вполне достоверны.

Это были не слухи. Это были последние разведданные, полученные от Рэндолла. Ими он расплачивался со мной за лечение брата.

Джейми знал, конечно, что я посещала Алекса Рэндолла, как и больных из армии якобитов. Но он не знал, и я никогда не призналась бы ему, что раз в неделю, а иногда и чаще я встречалась с Джеком Рэндоллом, чтобы узнать от него последние новости, поступившие в Эдинбургский замок с юга.

Иногда он приходил к Алексу, когда я была там. Но чаще перехватывал меня на улице, когда в сумерках я возвращалась домой, осторожно, чтобы не поскользнуться, ступая по мокрому булыжнику. Вдруг из какого-нибудь закоулка передо мной вырастала стройная фигура в домотканой одежде, или же рядом со мной сквозь туман прорезался тихий спокойный голос. Это всегда было потрясением для меня. Словно встреча с призраком Фрэнка.

Конечно, во многих отношениях ему было бы удобнее оставлять для меня информацию у Алекса, но он никогда ничего не сообщал мне письменно, и понятно почему. Если такое письмо будет обнаружено кем не следует, даже неподписанное, не поздоровится не только ему, но и Алексу. Как всегда, Эдинбург кишел незнакомцами. Это и волонтеры короля Джеймса, и люди с юга и севера, явившиеся лично выяснить обстановку, и многочисленные поверенные из Франции и Испании, множество всевозможных шпионов и осведомителей. Единственными соотечественниками из враждебного лагеря были офицеры и солдаты английского гарнизона, расквартированного в Эдинбургском замке. Но никто из них не видел нас вместе, а если бы и увидели, не узнали бы Рэндолла в такой одежде.

Меня тоже устраивал такой способ получения информации. Мне пришлось бы уничтожать все, написанное от руки. Я не думала, конечно, что Джейми мог узнать почерк Рэндолла, но в любом случае мне пришлось бы изворачиваться, объясняя, откуда ко мне регулярно поступает секретная информация. Куда удобнее было ссылаться на то, что она собрана мною по крохам во время моих ежедневных прогулок и визитов к больным.

Недостатком же этой системы являлось то, что информация, получаемая от Рэндолла, естественно, воспринималась мною в его интерпретации. И хотя я не сомневалась в ее достоверности, она тем не менее требовала критического восприятия, а иногда и дополнительной проверки.

— Герцог Камберлендский все еще ждет, когда вернутся его войска из Фландрии. Осада Стирлингского замка не даст никаких результатов.

Я сообщила сведения относительно генерала Холи и формируемых им кавалерийских полков с некоторым чувством вины за возможную недостоверность. Поскольку Джейми считал честность непреложной основой супружеских отношений, я не могла допустить возможности осложнения наших отношений даже во имя полезной информации для якобитов.

— Я и сам это знаю, — сказал Джейми, не отрываясь от письма. — Два дня назад лорд Джордж получил донесение от Фрэнсиса Таунсенда. Он держит город, но рытье рвов, на чем настаивает его величество, — это напрасная трата времени. Они совершенно не нужны. Гораздо эффективнее было бы обстрелять замок из пушек, а затем штурмовать.

— Зачем же они роют рвы?

Джейми махнул рукой, все еще продолжая писать. Его уши покраснели от досады.

— Потому что итальянская армия рыла рвы, когда они брали Веронский замок. Это — единственная осада, которую довелось видеть его высочеству. Значит, впредь всегда следует действовать только так.

— Тогда конечно, — сказала я.

Эти мои слова возымели действие. Джейми наконец взглянул на меня и рассмеялся, затем посыпал порошком свое донесение, поднялся, торопливо поцеловал меня и взялся за плащ:

— Сегодня мы ужинаем с тобой, Саксоночка. Мы найдем хорошую, уютную таверну, и я объясню тебе, чего не следует говорить при посторонних. Пока не забыл.

Стирлингский замок наконец-то был взят. Достался он Карлу большой ценой. Вероятность удержать его была слишком мала. Выгода от всей этой операции сомнительна. Тем не менее Карл пребывал в состоянии эйфории.

— Наконец я доказал Муррею, этому упрямому дураку! — нахмурившись, твердил Карл. Затем, вспомнив о своей победе, озарялся улыбкой. — Я достиг своей цели. На этой неделе наши войска отправятся в Англию, и я верну все земли моего отца.

Собранные в утренней гостиной шотландские военачальники переглядывались друг с другом, переминаясь с ноги на ногу и покашливая. Заявление Карла не вызвало особого энтузиазма.

— Э… ваше высочество, — осторожно начал лорд Кильмарнок. — Не лучше ли было бы…

Они старались. Они все старались. Они подчеркивали, что Шотландия уже принадлежит Карлу. С севера все еще продолжало прибывать подкрепление, в то время как на поддержку юга надежд, в сущности, не было. Шотландские лорды к тому же понимали, что и жители острова, несомненно слывшие храбрыми воинами и надежной опорой Карлу, были еще и крестьянами. Поля нужно было подготовить к весенней пахоте, а скот — к зимовке и обеспечить фуражом на зиму. Люди не захотят зимой углубляться далеко на юг.

— А что, разве эти люди — не мои подданные? И разве они не пойдут, куда я им прикажу? Чепуха! — твердо заявил Карл. И все. Или почти все.

— Джейми, дружище! Подожди, я хочу поговорить с тобой наедине, если не возражаешь. — Его высочество прервал какой-то нелицеприятный разговор с лордом Питслигом. Выражение его лица смягчилось, когда он махал рукой Джейми.

Я не думала, что приглашение Карла касалось также и меня. Но тем не менее решила остаться и удобно расположилась в одном из позолоченных дамасских кресел. Тем временем лорды-военачальники покидали гостиную, негромко переговариваясь между собой.

— Ха! — Карл пренебрежительно щелнул пальцами, глядя на закрывшуюся за ними дверь.

— Старые бабы! Все они бабы! Я еще покажу им! И своему кузену Людовику покажу! И кузену Филиппу! — Он коснулся бледными, наманикюренными пальцами медальона, который носил на груди под шелковой рубашкой. Медальон с портретом Луизы. Я видела его когда-то.

— Я желаю вашему высочеству удачи, — пробормотал Джейми, — но…

— О, благодарю, дорогой Джейми! Ты, по крайней мере, веришь в меня! — Карл обнял Джейми за плечи, демонстрируя тем самым свою любовь и благодарность.

— Я огорчен, что тебя не будет рядом со мной, что ты не сможешь насладиться аплодисментами моих подданных, когда мы вступим в Англию.

— Я не смогу? — На лице Джейми появилось недоуменное выражение.

— Увы, mon cher ami. Тебе придется пожертвовать этим во имя долга. Я знаю, что твоя душа жаждет славы на полях сражений, но ты мне нужен для другого дела.

— Вот как?

— Для какого? — в упор спросила я.

Карл бросил в мою сторону неприязненный взгляд и снова повернулся к Джейми, продолжая дружелюбным тоном:

— Это задача чрезвычайной важности, Джейми, и только ты один сможешь выполнить ее. Действительно, с каждым днем все больше и больше народу спешит под знамена моего отца. И все же это не должно нас успокаивать, не так ли, друг мой?

— Конечно, — согласился Джейми.

— А поэтому, — продолжал Карл с улыбкой, — ты отправишься на север, на родину твоих предков, и вернешься ко мне во главе войска клана Фрэзеров!