7. Воля Оракула
Красное солнце светило в левую щеку, а куцые тени, слабо шевелясь, ползли справа. Хокан скользил по травянистой равнине, распугивая кузнечиков. Привыкнуть к скорому шагу оказалось нетрудно, не соврал чародей-южанин. Даты стремительно неслись через равнину, как сваны-призраки, только мысли у них были не как у сванов. Леса эльфов остались справа и позади, их обошли с севера. Теперь рядом тянулось неровное нагорье. Еще немного — Хокан знал — и откроются ворота суладорской долины, две следящие башенки шагах в пятидесяти друг от друга. Тогда даты повернут на юго-восток, пройдут мимо Троя, Суури и Ангбара, мимо недавно отбитого у орков Дуйнота, мимо хируэтской гряды, и тогда перед ними раскинется Хаэнедор, земля орков. По ней идти придется скрытно. По крайней мере, до замков под лиловым флагом. Бролин сказал, что юг Хаэнедора сейчас за Девятым Народом, но в лесах и предгорьях шныряют отряды волчьих всадников. На болота же вовсе лучше не соваться, там орки чувствуют себя куда вольготнее, чем люди. Тем более — пришельцы.
Гряда постепенно сменилась цепочкой пологих холмов; вскоре Хокан различил на фоне неба чеканные профили крыш над башенками. Чьи-то флаги трепыхались на ветру. Должно быть, гномьи, последнее время здесь часто проходили отряды из Дуйнота к мосту Дар-Хозиса и обратно. А, может, и белые полотнища сирианцев.
Башенки приближались неправдоподобно быстро, и вскоре стало видно, что флаги над ними черные.
Йэльм хотел остановиться, но по инерции проскользил на десяток шагов вперед.
— Асы! Это же цвета Аргундора!
Хокан до боли в глазах всматривался в зеленую пустоту равнины, словно надеялся увидеть аргундорских воинов.
— Подойдем поближе, ярл? — осторожно спросил силач-Магнус.
Словно водомерки даты приблизились к башенке, той, что западнее. В ней кто-то прятался, Хокан заметил, как дрогнула, закрываясь дверь и даже расслышал лязг тяжелого засова.
Йэльм первым отлепил с подошв волшебные листы и сунул их за пояс: сражаться нужно твердо стоя на ногах, а не скользя, как на льду.
В верхней бойнице башенки мелькнули вороненые доспехи, вслед за тем тренькнула тетива арбалета.
Даты рассыпались, на бегу обнажая оружие. Миг — и в высокую дверь-ворота башенки вонзились несколько топоров, по ним, словно по ступеням, взлетел к самой бойнице Магнус, отшвырнул мечом аргундорца и прыгнул внутрь. За ним взобрались Харальд и Верворт.
— Ларс, проверь вторую! — крикнул Йэльм перед тем, как исчезнуть в полутьме за окном башенки.
— Хей-я-аа!
Хокан, Матс и Гунн последовали за Ларсом, Эспен метнулся в сторону, наблюдая сразу за обеими дверьми.
Звон мечей звучал все глуше: даты гнали защитников башни вниз.
Вторая была пуста, Хокан разглядел незапертую дверь. Ворвавшись следом за Ларсом в полутемный круглый зал, он наткнулся на низкий стол. Напротив двери вверх взбегала винтовая лестница. На втором ярусе тоже никого не было, толстый слой нетронутой пыли покрывал пол. Хокан выглянул в бойницу: Херцог рубился с кем-то перед уже распахнутыми створками дверей, а Коек-скальд, метнув ремень с петлей, тащил одного из аргундорцев назад к башенке.
Когда они покинули пустую башенку, все семеро аргундорцев лежали в ряд перед дверьми. Пятеро были мертвы, двое связаны. Из датов пострадали Магнус — ему прострелили руку из арбалета — да Верворт, которому разбили лицо железной наручью.
Рукой Магнуса занялся Бролин.
Пленные не сказали ни слова. Иллурия не знала измен: здесь нельзя было сменить цвет. Можно было либо погибнуть, либо победить. Йэльм знал это, поэтому просто добил аргундорцев, когда те промолчали, словно и не слышали вопросов.
— Обыщите их, — велел Йэльм.
Под доспехами у черных ничего не крылось, но едва Коек открыл единственную на семерых сумку, даты отшатнулись.
Крохотное, ростом с человеческую ладонь, создание выползло из нее, запищало, как летучая мышь. Оно было черным, словно ночь, а глаза полыхали красными бусинами даже в свете дня. И крылья у него были как у летучей мыши, кожистые и перепончатые.
— Сван! — выдохнул в ужасом в голосе Херцог и заслонился руками.
— С-сфанн!! — пропищал крылатый, странно потряс крыльями и прыгнул. Туда, где Бролин только что перевязывал Магнуса. Туда, где натекла небольшая лужица крови.
Ткнувшись лицом в кровь, крылатый перепачкался в красное, хрипло пискнул и вдруг взмыл в небо. Сделав быстрый круг над башенками, он устремился на северо-восток. Надо понимать, в Аргундор.
Когда Хокан вытряхнул сумку на траву, из нее выпало только несколько лоскутов черной ткани да горсть сухих листьев.
Скалы Танкара производили на Вишену гнетущее впечатление. Мрачные, темно-серые, ровно река в ноябре, безжизненные… Только кое-где, на плоских уступах-пятачках росли на диво крепкие сосны. Совсем как в кухтинских борах. У Вишены даже внутри защемило: что там дома сейчас? Не угадать.
Залив тоже был серый, со свинцовым оттенком, и оттого казалось, что вода у подножия скал — и не вода вовсе, а какая-то иная вязко-тяжелая жидкость. И чайки здесь были серые, взъерошенные и неприкаянные.
Отряд вел Роксалан, успевший за три года исходить Танкар вдоль и поперек. Правда, в такую глушь он еще не забирался, но знал начало горной тропы, которая вела в нужную сторону. Тарус то и дело разворачивал карту и совещался с ним и Пристенем, тоже немало промерявшим окрестные горы. Тропа петляла, огибая причудливо обветренные скалы, похожие то на кристаллы соли, только темные, то на голову черта, то на нахохлившуюся птицу. В узких щелях тихо журчали ручьи, теряясь в толще камня.
Однажды вдалеке пролетел кто-то на грифоне. Не поймешь, не то гном, не то кто-то из Аргундора. На всякий случай Тарус велел схорониться и грифон, покружив над заливом, скрылся на юго-востоке, из чего заключили, что скорее всего это был аргундорский летатель.
Вишена часто вспоминал путь через Иллурию. Выйдя их Храма Равнин отряд кондотьеров в разноцветных плащах дошел до моста через пролив, разделяющий Суладор и Лореадор, миновал гномий замок в предгорьях, зовущийся Дар-Хозис; потом долго шли горной тропой меж двух отвесных стен, пока не выбрались на холмистые равнины Центрального Лореадора. Отклонившись к северо-востоку попали на степи всадников в бело-голубом. Холмов на их землях почти не было. Так дошли до Тинзкого моста. Здесь было неспокойно, некоторое время назад аргундорцы выбили всадников из нескольких пограничных замков и, похоже, копили силы для похода за мост, на юг. Первые разрозненные атаки всадники отбили, но Боград говорил, что у них осталось не слишком много сил. Вроде бы обещали помочь гномы, но всадники свои замки не хотели отдавать и гномам: мир миром, союз союзом, но замки-то терять к чему?
Почти сразу за мостом, несколько западнее, начинались горы, обрамляющие подковообразный залив. Здесь сняли колдовские накладки с обувки и двинулись обычным шагом. Обогнув залив с юга, поднялись по восточным склонам хребта. Теперь Оракул был совсем недалеко.
Долина, крохотная, словно занесенный случайным ветром одинокий березовый лист на холме, открылась за очередным поворотом тропы. Она густо заросла все теми же крепкими соснами. Тропа сбегала, петляя, к опушке и исчезала среди отливающих медью стволов.
Тарус в сотый раз глянул на карту.
— Здесь! — сказал он. — Где-то среди леса…
— Лес, тоже мне, — пробурчал Дементий. — Постыдился бы, чародей, этот лоскут лесом звать…
— Ладно тебе, — одернул его Пристень. — Гляди сосны какие, прямо как дома!
Дементий вздохнул:
— Дома… Дома, поди, и сосны роднее кажутся. А эти — так, одна видимость. Не наши они. Как и все здесь — от камней до солнца.
— Соскучился, что ли? А, Дементий? — насмешливо спросил Богуслав-венед.
— Тебе-то что? — огрызнулся тот. — Сидел все время в степях, что дома у себя, что здесь — одно и то же, седло да ковыль… А я на берегах этих диких околачивался. Воротит уже от них…
— Зато даты как на побережье появятся — оживают враз, — вставил со вздохом Прон. — Не иначе как оно на их фиорды похоже…
Прон произнес незнакомое слово «фиорды» с особым тщанием.
Дементий подозрительно на него покосился.
— Где это ты ихних словечек нахватался, умник?
— Где, где… — хмыкнул Прон. — Везде… Почаще из замка выползать надобно.
Тарус, до этого не вмешивавшийся в дружескую перебранку, наконец прикрикнул:
— Ну-ка, сороки, попридержите языки! Не дома, чай, за полдником…
Спорщики умолкли. Тем временем спустились к самым соснам. Стволы стояли — один к одному, хоть тут же вали и избу руби. В лесу даже дышалось легче. Вишена с наслаждением втянул в себя пахнущий смолкой и хвоей воздух.
— Эх-ма… — протянул он.
— Да уж, — поддакнул ему Славута-дрегович. — У эльфов в лесах и то не так…
Что да, то да: эльфийские леса Суладора не вызвали у Вишены никаких чувств. Они были пронизаны чужим духом, чужой жизнью и подчинялись чужим законам. Не людским, эльфийским. А людям никогда не понять эльфов. Здесь же Вишена ощутил себя на короткий миг как в Тялшине.
Тропа исчезла почти сразу, едва опушка скрылась позади за стволами. Тарус уверенно вел отряд вглубь леса. Боромир угрюмо пинал крупные шишки и они откатывались в стороны, ударяясь о кору цвета меди.
Вишена вдруг подумал, что совершенно не представляет, как выглядит Оракул. Наверное, это даже не человек. И не кто-то другой — эльф, или, скажем, гном. Может, это зверь какой?
«Гадай-не гадай, — вздохнул он, — ни за что не отгадаешь. Окажется то, о чем и не думал…»
Сосны расступились, открыв просторную поляну, а посреди поляны росло громадное полусухое дерево-патриарх. Вишена с изумлением смотрел на вековую сосну, без сомнения, давшую жизнь всему окрестному лесу. Узловатые ветви, иссушенные ветрами, растопырились во все стороны, земля у ствола во много обхватов была усеяна длинной пожелтевшей хвоей. А уж шишки вокруг валялись — с собачью голову, не меньше. Боромир потрогал одну носком сапога, но пнуть не решился.
— Ну и ну! — выдохнул Роксалан восхищенно. — Сроду такого великана не видывал!
Вишена оглянулся. Чуть выше макушек сосен на краю поляны маячили горные пики, покрытые шапками снегов. Была в этом какая-то невысказанная мрачная красота.
— Это и есть оракул? — недоверчиво спросил Похил, одергивая бело-голубой плащ.
— А чего ты ожидал? — прозвучал вдруг знакомый голос.
Все обернулись. Чуть в стороне стоял долгобородый старец в белых одеждах. Он опирался на длинный резной посох.
— Базун! — выдохнули разом трое или четверо.
В родном мире старец с посохом несколько раз выручал Боромиров отряд в трудную минуту. И сейчас все вдруг поняли, что они не покинуты на чужой земле, что хоть кто-то помнит о них и тревожится.
— Долго же мне пришлось ждать! — сказал Базун.
Тарус, казалось, был озадачен.
— Ждать?
— В этот мир мне ходу нет, — объяснил Базун. — Два Оракула — единственные места, где вы можете меня услышать.
Тарус внимал. Остальные — тоже, никто даже не перешептывался.
— Тогда подскажи нам, в какой руине искать Книги? — спросил чародей, не желая терять время.
Базун ответил не сразу.
— Прямо ответить я не могу, потому что не я здесь хозяин. Однако есть способ это узнать. Нужно выполнить задание Оракула. Тогда ответ на любой вопрос о руинах Иллурии будет вами услышан. Но — только на один вопрос.
— Жаль, — вздохнул Тарус. Возникшая было надежда выспросить у Базуна заодно и о втором сапфировом мече погасла. — А какое задание даст нам Оракул?
— Сейчас узнаем…
Фигура старца вдруг потеряла очертания и расползлась, словно сотканная из тумана. Посох повалился на траву.
— Растаял, — пробормотал Боромир. Удивления в его голосе не было: Базун и раньше исчезал подобным манером.
Вишена вспомнил, как раньше думал о все новых целях и новых к ним дорогах, и ощутил, что его мысли невероятно быстро сбываются. Вот, думал отсюда уж точно за Книгами путь, ан нет, сначала задание Оракула исполнить надобно…
Базун больше не появился. Прозвучал только его надтреснутый голос:
— Слушай, Боромир-Непоседа, слушай Тарус-чародей, слушайте и вы, воины-храбры! Оракул Танкара откроет вам руину, где скрылась Тень, если вы умертвите десять айагров, воюющих за Аргундор. Даже ходить далеко не придется: эти твари помогали штурмовать замки севернее Тинзкого моста. Там они и поныне остаются. Исполните — глядите на карту, которая сюда вас привела, она все расскажет. Удачи вам!
Голос умолк. Валяющийся на земле посох Базуна тоже куда-то делся, пока все озирались.
— Порой мне кажется, что наш поход бесконечен, — проворчал Боромир. — Эти Книги и впрямь станут бесценными, если мы до них в конце-концов доберемся.
Тарус промолчал. Просто радовался знаку, что они на верном пути. А что до нового задания, так за любое знание приходится платить. Несложную эту истину чародей усвоил раньше, чем научился плести заклятья.
И они отправились обратно. Пересекли лес, ступили на извилистую горную тропу. Точно так же тянулись навстречу темные скалы, а внизу плескались свинцовые волны залива.
— Тарус, — окликнул чародея Вишена. — А кто такие айагры?
— Нечисть такая, — вздохнул тот. — Вроде чертей, только куда зловреднее и сильнее. Лучше бы так и не узнал никогда кто они…
«Опять нечисть», — подумал Вишена и покосился на свой черный, как ночь, клинок. Все три руны на гарде слабо светились зеленым.
Когда залив скрылся за причудливыми изломами скал и тропа потихоньку пошла вниз, путники примолкли. Никто не перебрасывался короткими фразами, как раньше — они ступили на пустоши Танкара, где хозяйничали сейчас черные люди Аргундора.
— Вон там, — показал на неровную цепочку холмов Боград, — ближний замок. Щаг зовется. Раньше он всадникам принадлежал, но недавно пришли черные и выбили из Танкара всех. Чуть дале другой замок, Продиас, а еще дальше — Нидлтон и Менелот, две старых твердыни всадников в Танкаре. Они оставлены впервые за много лет.
Вечерело. Небо, одетое мрачными тучами, нависало над головами путников и, казалось, гнуло к земле, давило непомерной тяжестью. Порывистый восточный ветер нес пронизывающий холод.
— Ей-право, как аргундорцы здесь объявились, даже погода испортилась, — проворчал Богуслав, кутаясь в плащ. — Костерок бы развести…
— Надо в скалах пошастать, — тоном знатока заявил Дементий. — Авось, грот какой отыщем, заночуем как люди, горячего приготовим, отвару напьемся.
Горячее и впрямь не помешало бы после дня на ветру. Путники рассыпались цепью, прочесывая каменистую пустошь, заглядывали в нагромождения валунов. Вскоре подходящее место отыскалось: пещерка размером с небольшую горницу, да еще ход в нее изгибался так, что никакому ветру не достать. Да и огонь снаружи мудрено заметить. Выгнали оттуда десяток летучих мышей, натаскали скудного сушняка и стали на ночлег.
— Дежурить бы надо снаружи, — задумчиво протянул Боромир. — По двое лучше.
— Не помешает, — поддержал Тарус.
Вишена со Славутой переглянулись.
— Давай мы сперва, — предложил дрегович.
Они вернулись к ветру и холоду. Запахнулись поплотнее в плащи и уселись на камни лицом друг к другу, чтобы виднее были пустоши. Славута глядел на север, Пожарский — на юг.
— Неприютные земли, — проворчал, зевая, Вишена. — Как тут люди живут?
— Тут вообще все странно, — согласился дрегович. — Я первое время не мог прямо — до того все чужое. Вовсе на наш мир непохоже… Нечисть — страшная, наша рядом с ней игрушкой кажется.
— А помнишь, — сказал Вишена, — в Рыдогах овинник нас едва не сжег?
Славута вздохнул. Он помнил. Тогда и коней у них увели колдовством каким-то. Свершившееся успело потускнеть в памяти, но совсем, верно, никогда не сотрется.
Завыл вдалеке волк. Славута вздрогнул, всматриваясь в ту сторону.
— Ты чего? — насторожился Вишена. Он уже привык, что в Иллурии даже звери могли быть врагами.
— Это верховой волк, — прошептал дрегович. — У них постромки кожаные в пасти, оттого и воют иначе. Не «у-у-у», а вроде как «ы-ы-ы». Слышишь?
Вишена прислушался.
— Похоже, — сказал он с уважением. — Ни в жизнь бы не догадался…
— Я тоже первое время удивлялся. Эльфы научили, — вздохнул Славута. — Мудрый народ. Настолько же мудрый, насколько странный.
— У кого здесь верховые волки? У орков?
— Не только. В Аргундоре тоже на них разъезжают.
— И больше нигде?
— Нигде, — покачал головой Славута. — Нигде по всей Иллурии, только в Хаэнедоре и Аргундоре.
Вишена поежился.
— Чего их по ночам носит… Сидели бы себе в замках.
— Орки часто нападают ночами, — сказал Славута. — Не учуяли бы нас… Хотя, без дела редко кто большими силами шатается. Пять-восемь волчин с седоками нас не остановят…
Что да, то да, их было двадцать и каждый терт не в одной схватке, не в одном походе. В Иллурии умели штурмовать замки без ворот, в чистом же поле лойдянам, венедам да чикмам не ровня даже пехотинцы Сириана и быстрые, как ветер, всадники в бело-голубом. Если их, конечно, немного. Даже Купаве не ровня, несмотря что девка. Хотя, рядом с Боромиром и не хочешь, а сражаться научишься. Иначе не получится…
Волк завыл ближе, и ему ответили с другой стороны, немного южнее.
— А, пропадь, сюда, кажется тащатся. Пойду Боромиру с Тарусом скажу.
Славута поднялся и юркнул в пещерку.
Вглядываясь в сгущающиеся сумерки, Вишена подумал:
«Плащ у меня неподходящего цвета…»
Снежно-белый, он и вправду плохо маскировал на фоне мышастых скал.
Вскоре вернулся Славута с Боромиром, Тарусом, Боградом Роксаланом и Похилом.
Взглянув на зеленый плащ дреговича, Вишена невольно позавидовал: вот кому красота! Ни в лесу, ни в поле, ни в скалах толком не разглядишь… Особенно в лесу.
— Сдается мне, — шептал Славута, — что они цепью рассыпались и тянут через пустоши. Ищут кого-нибудь, или просто дозором обходят.
Понаблюдав с минуту, Боромир позвал остальных. Схоронившись меж камней стали ждать.
Всадники появились с востока. Мелкой рысью трусили громадные волки, неся закутанных в черное седоков. Их было пятеро и они действительно растянулись цепью. Между каждым всадником сохранялся промежуток шагов в двести.
Крайний слева направлялся точно к их укрытию.
— Приблизится — зашибем. Потихоньку, если выйдет, — сказал негромко Боромир. — Омут, ты готов?
Молчаливый рыдожанин только кивнул: разговорчивее в Иллурии он вовсе не стал.
Волк начал принюхиваться в четверти версты. Вишена, припав к камню, глядел на всадника во все глаза. Тот подергал за повод, почесал волку меж ушей и направил его точно к пещерке, выглядящей с той стороны просто как россыпь крупных, в три человеческих роста, камней. Гортанно перекликнувшись со своими, аргундорец приближался. Все замерли, никто не шелохнется, только пальцы бесшумно смыкаются на рукоятках оружия.
Когда всадника отделяло от укрытия шагов десять, Омут мгновенно поднялся и метнул тяжеленную булаву. Волк шарахнулся, зарычав, но булава настигла всадника, выбив из седла. Озарич и Гонта, невидимые в коричневых плащах, мигом утянули зашибленного аргундорца в пещерку. Волк растерянно топтался поодаль, Прон, наловчившийся стрелять из арбалета, всадил стрелу ему в бок. Но то ли шкура у того была крепка на удивление, то ли стрела коротка оказалась, не свалился зверюга замертво, заскулил и бросился наутек, прямо к остальным. Вишена уже взялся за меч, решив, что сейчас свалка начнется, но остальные всадники, осмотрев волка и вытащив стрелу, вовсе не кинулись выручать пропавшего собрата. Поорали издалека, позвали, а после вскочили на своих жутких зверей и были таковы. Унеслись на восток, откуда пришли.
— Удрали, — довольно ухмыльнулся Пристень. — До утра теперь не вернутся. Ну, а мы их утром так и будем здесь ждать…
Вишена поднялся, отряхнул плащ. Славута стоял рядом.
— Почему он так решил? — спросил Пожарский побратима.
— После захода солнца из замков никто не выходит, — пояснил дрегович.
— Ты ж сам говорил, — удивился Вишена, — что орки часто нападают ночью.
Славута объяснил:
— Нападают-то они ночью, но из замков выходят еще засветло. Идут полночи, потом нападают. А чтобы ночью кто в путь пускался — я не слыхал никогда.
Вишена вздохнул. Удивляться дальше не было уже сил.
Из пещерки вышла Купава, невозмутимая, как окрестные скалы. В схватке, если бы та состоялась, она с самого начала не собиралась принимать никакого участия, считая, что с пятеркой волков великолепно управятся и без нее.
— Если вам еще интересно — горячее поспело, — сказала Купава.
Дементий радостно заверил:
— Интересно, милая! Еще как интересно!
— Тогда не болтайте, а к огню, да поживее! Разогревать по второму разу я не буду. Успеете со своей дохлятиной аргундорской потолковать…
Славута опустил руку Вишене на плечо.
— Ступай, поужинай, потом меня сменишь.
Пожарский кивнул и пошел за всеми, пригибая голову, в отсвечивающий багровым зев пещеры.
Внутри весело полыхал костер и умопомрачительно вкусно пахло. Даже стойкий запах жилья летучих мышей перешибло.
Боромир уже теребил пришедшего в себя аргундорца.
«Неужели заставят говорить?» — недоумевал Вишена. Он уже знал, что в Иллурии пленные заранее считают себя мертвыми и всегда молчат.
Но Боромир не зря водил полки на север и везде слыл хитроумным.
— Правда, что в окрестных замках у вас айагры? — спросил он с неподдельной тревогой.
Аргундорец злорадно осклабился.
— Да, рыжее племя, правда! И в Щаге, и в Продиасе, и в Дипхалле, и в Нидлтоне, и в Менелоте! Вам не взять эти замки.
— Гляди-ка! — цокнул языком Боромир, хитро подмигивая Тарусу. — Неужто много их? Не может быть!
— Больше десятка! — Вишена с удивлением уловил в голосе пленного гордость.
Боромир вздохнул.
— Ну и ладно. Спасибо, что предупредил.
И обернулся к отряду.
— Кто его?
Поднялся Омут.
— Дозволь я… У меня с черными свои счеты.
Вишена взглянул на мрачного витязя-молчуна и внутренне содрогнулся. Аргундорцу завидовать не приходилось.
Омут сгреб волчьего всадника в охапку и повлек к выходу.
Вскоре он вернулся. Один.
Отстояв снаружи нужное время, Славута с Вишеной улеглись спать в пещере. Сменили их венеды-близнецы Чеслав и Вавила.
Наутро, наскоро перекусив, и испив остывшего отвара двинули на восток, к холмам. Скользящий шаг, к которому все успели приноровиться, съедал расстояния вмиг. Вишена слабо представлял как они будут штурмовать замки. Хоть и немного там защитников, все же с двумя десятками воинов замка не взять. Правда, они не простые воины, а кондотьеры и у каждого в запасе, поди, заклинание из руин. Да и Тарус может кое-что… И все же Вишена пребывал в неведении и растерянности.
Замок открылся взору издалека. Стены его, густо черного цвета, вздымались среди безрадостных равнин, а башни нависали над стенами.
— Стоп! — скомандовал Боромир и все послушно стали.
Издалека замок выглядел совсем неопасным. Ватажки разглядывали его некоторое время.
— Ну, что? — спросил Тарус. — Поваляем дурака? Выманим?
— Пожалуй, — сказал Боромир.
Вишена ничего не понял. Наверное, у его давно пришедших в Иллурию друзей есть какая-то метода по штурму замков. Он приготовился наблюдать.
Боград с братом Богуславом направились вперед, к замку.
«Наверное, хотят прикинуться случайными путниками и выманить из замка черных», — догадался Вишена. Тогда понятно, почему венеды: они в бело-голубых плащах. Кто может здесь шастать кроме всадников?
Братья шли прямо к замку. Вскоре их заметили. На стенах мелькнуло несколько воинов, а спустя недолгое время ворота отворились, выпуская гурьбу волчьих всадников. Боград с Богуславом заметались посреди камней и бегом кинулись назад, изображая растерянность и замешательство. Когда всадники почти нагнали их, оба вдруг пошли скользящим шагом, уравнявшись в скорости с преследователями.
— Ну, братцы, — сказал Тарус, — готовьтесь использовать заклинания.
Он извлек из-под плаща короткий жезл серого цвета. Боромир достал плоскую коробочку, точь-в-точь такую же, как Хокан показывал. Похил взялся за чудную изогнутую штуковину с торчащей вперед толстой трубкой. Роксалан держал в руке короткий кинжал, блестящий, как начищенное серебро, а Дементий вдруг напялил какую-то невзрачную кепку и исчез.
Вишена машинально потрогал пояс, в котором таилось Холодное Пламя. И когда Боград с Богуславом вернулись, а всадники приблизились на десяток волчьих прыжков, Тарус выдохнул:
— Нумо!
Вишена отнял руки от пояса. На кончиках пальцев плясало синеватое пламя, щекоча кожу. Он направил руки на всадников и тряхнул ими.
Пламя, превратившись в бесшумный синий смерч, плеснуло в толпу волков и людей, пожирая и тех, и других. Вишена прищурился и отшатнулся.
«Ну и силища!» — подумал он. В груди ныла неприятная пустота, Пожарский чувствовал себя муравьем, сдвинувшим подрубленное дерево. И неизвестно, куда дерево упадет — кто сказал, что не на муравья?
Всадников разметало. Пламя рванулось к безрадостному небу Танкара и опало, потеряв мощь. Вишена поглядел на спутников.
Боромир с коробочкой в руках глядел перед собой. На уровне его груди прямо в воздухе, без всякой опоры висели несколько крупных валунов. Миг — и они, словно пущенные из пращи, обрушились на уцелевших аргундорцев. Двое все же прорвались через этот смертоносный дождь, но на их пути стоял Тарус с жезлом. Направив жезл на всадников, Тарус едва заметно двинул рукой.
Всадников вместе с волками швырнуло на камни.
Справа невысоко над землей парил Пристень, размахивая мечом. Просто парил, как шмель над цветками. Вишена протер глаза, но Пристень не упал. Шагах в пятидесяти впереди возникший из пустоты Дементий добил раненого волка, и теперь бродил среди валяющихся в беспорядке аргундорцев.
Все кончилось в несколько коротких мгновений. Вражий отряд даже не успел понять, что гибнет.
— К стенам! — сказал Тарус и все заскользили к замку. Даже Пристень опустился на землю и присоединился к товарищам.
Проходя мимо поверженных всадников, Вишена невольно вздрогнул. Некоторые из них были обожжены, некоторые словно побывали в лапах у громадного медведя — казалось, у них не осталось ни единой целой косточки.
На стенах замка застыли мечники в черных латах. А во дворе замка кто-то громко ворчал, пробуждая неприятных холодок между лопаток.
Защитники замка пребывали в растерянности: впервые к стенам приближался отряд из одних только кондотьеров, да еще в разноцветных плащах. Семеро — в сине-желтых Воинов Лунных Заводей. Шестеро — в бело-голубых всадников Лореадора. Четверо в коричневых, гномьих. Славута в зеленом эльфийском. Вишена в белом, цвете Воинов Сириана. И Омут в невиданном доселе лиловом плаще Девятого Народа.
А кондотьеры, владеющие магией из руин, в Иллурии были страшной силой, и в этом аргундорцы только что снова убедились.
— Я подниму вас, — сказал буднично Боромир, держась за свою коробочку. В тот же миг чьи-то мягкие, но исполненные невиданной силы ладони подхватили Вишену и вознесли к самой кромке крепостной стены. Рядом парили Похил, Тарус, Гонта, Озарич, Боград с Богуславом, а чуть в стороне — Пристень. Роксалан и остальные низом двинулись к воротам, уже теряющим четкость и твердость, и готовым вот-вот исчезнуть.
Вишена хлестнул Пламенем, сметая защитников со стен. Внизу зазвенели мечи, но как-то неубедительно, и тут же умолкли. Некоторое время что-то сухо потрескивало, а потом Вишену так же мягко опустило на землю.
И тотчас из ворот вырвались пять громадных фигур. Четверо айагров, могучих четвероруких гигантов, и красный, как вареный рак, демон с витыми рогами.
Отряд рассыпался. Рядом с Вишеной вдруг возник Славута, сжимающий секиру.
— Меч, Пожарский! Меч! На нечисть магия действует только в руинах!
Очнувшись, Вишена убрал руки с пояса и вытащил из ножен вороненый клинок. Одна из рун на гарде ослепительно сияла, словно маленькая зеленая звезда.
На них напал айагр. Он был по меньшей мере вдвое выше человека. Руки, толстые, как колоды, были увиты узлами могучих мышц, и каждый палец оканчивался бритвенно-острым когтем. Зубам айагра позавидовал бы кто угодно, от бобра-гиганта, до медведя-переростка. Казалось, они способны сокрушить даже камень.
Славута взмахнул секирой и наотмашь рубанул по левой нижней руке чудища, но тут же был отброшен далеко в сторону взмахом другой. Из остатка пальца хлынула темной струйкой кровь.
— А-а, отродье!! — заорал Вишена неожиданно даже для самого себя и занес меч. Нырнув под занесенную руку, он изо всех сил вонзил клинок айагру в бок почти до половины.
Айагр заревел от боли, и тотчас рядом заревел еще громче другой. Видать, побратимы достали его сталью… Но глядеть у Вишены не было времени. Пока вскочивший Славута отмахивался секирой от двух правых рук айагра, Вишена пытался подобраться и вырвать меч, но мешала раненая рука чудища. Наверное, Вишена долго бы кружил без толку, но тут кто-то всадил айагру в бок арбалетную стрелу. Вреда особого от нее не случилось, но айагр отвлекся, и Вишена, опрометью бросившийся вперед, схватился за рукоятку меча. Повернул его в ране, рванул на себя и улетел спиной вперед, отброшенный ошеломляющим по силе ударом. Оглушительный рев толкнулся в уши.
«А ведь расшибусь, пожалуй», — подумал Вишена и грянулся спиной оземь. Стало темно и больно.
Очнулся он спустя пару минут. Рядом ревел единственный еще живой айагр, а чуть в стороне чадило едким красным дымом тело поверженного демона. Скривившись от боли, Вишена поднялся на ноги.
— Цел, Пожарский? — с тревогой спросил Славута.
Вишена с натугой кашлянул.
— Слышь, Славута, ты бывал когда нибудь среди мельничных жерновов? — спросил он.
Дрегович хмыкнул.
— Нет пока, боги миловали…
— Ну, а я, считай, уже побывал… — вздохнул Вишена.
Последний айагр взвыл и умолк. Спустя мгновение дрогнула земля. Славута обернулся.
— Все, — сказал он. — Готов.
Замок стоял пустой. Аргундорцы, все как один, были мертвы. И люди, и твари.
Подошел Тарус.
— Ты как, Пожарский?
— Да цел, вроде… Долго я валялся?
Тарус пожал плечами:
— Я не видел, не знаю.
— Минуты три, — ответил Славута. — Недолго…
Чародей хлопнул Вишену по плечу, скрытому белым плащом.
— Один айагр на твоем счету, Пожарский. Молодчага!
Вишена вопросительно уставился на Славуту, потом нашел глазами недвижимую четверорукую тушу.
— Это что, я его? — удивился Вишена. — Я ж только меч выдернул из бока…
— А он тут же и рухнул, ровно подкошенный, — пояснил Славута.
Вишена только головой покачал. Руна на гарде медленно гасла. Видать, по мере того, как жизнь покидала тела нечистых.
Тарус убрал свой меч в ножны. Щеку его пересекала свежая алая царапина.
— Боград! Входите в замок! И пошли сообщение в Тинз, пусть шлют гарнизон.
Венеды в бело-голубом гурьбой ступили под арку. Вишена глядел, как стены Щага светлеют, и флаг над башней тоже наливается белым и голубым, и проступает на нем силуэт скачущей лошади.
Отряд всадников Лореадора примчался под вечер, когда Вишена в окружении спутников сидел у стен замка, стараясь не тревожить ноющие ребра.
Тучи над Танкаром разошлись и впервые за несколько недель пустошей коснулись красноватые лучи Иллурийского солнца.
МЕНТАЛЬНЫЙ РЕТРАНСЛЯТОР-УСИЛИТЕЛЬ ХА-27С
ВНЕПЛАНОВЫЙ ЭКСПРЕСС-ОТЧЕТ
Зафиксировано активное применение оборудования, вынесенного из узловых точек сопряжения корреспондентом Тарус/Т и субъектами, слежение за которыми передано по роутингу от изделия ХА-27С.
Корреспондент Саят/С активности не проявляет.
Конец отчета.
