— Господи, как обидно и нелепо, как нелепо! — доктор Мальстрем ходил по большому кабинету, сжимая и разжимая кулаки.

Виктор сидел в глубоком кресле у окна и, не обращая внимания на его перемещения, теребил плотную тяжелую штору. Как бы случайно отогнул вместо окна глухая стена. Замуровали.

Наконец, доктор вернулся за свой стол.

— Надеюсь, — сказал он, — эта смерть не будет дурным предзнаменованием для наших переговоров.

Месроп кашлянул.

— Ладно, — поднял свой палец доктор, — не будем играть в политику. Ситуация трагична, времени нет совсем. Причем, возможно, буквально. Поэтому оставим деликатные телодвижения, — короткий взгляд в сторону Месропа, — и сразу перейдем к делу. Если мы располагаем хотя бы часом или двумя…

Он замолчал, вопросительно глядя на Виктора.

— Располагаем, — протянул Виктор.

— Отлично. Тогда я оповещу всех заинтересованных лиц и надеюсь собрать их за полчаса. А пока давайте просто побеседуем.

— Давайт-те, — эхом отозвался Месроп.

Доктор слабо улыбнулся. За прошедшие годы он сильно изменился, волос почти не осталось, морщины вокруг глаз, а сами глаза совершенно выцвели. И как-то сгорбился, усох, что ли?

— Мы расстались при довольно-таки странных обстоятельствах, — начал доктор. — Упаси боже, я не намекаю ни на какие взаимные обязательства. Какие могут быть сейчас обязательства!

А вот это он неправ, подумал Виктор, как раз на взаимных обязательствах все и держится. Но не ему напоминать доктору об этом. Все-таки свою миссию он не довел до конца. Вернее, довел, но совершенно в другом смысле.

— Я рад, что мы встретились, — продолжал между тем доктор. — В конце концов, только мы с вами и остались. — Он замолчал, откинулся на спинку кресла и на миг закрыл глаза. — Да, только мы. Я не знаю, жив ли Саркис и где он. Боюсь, этого никто не знает. Была еще девушка…

— Она пропала, — коротко сказал Виктор.

— Да-а, — протянул доктор, — значит, только мы двое. Странное было мероприятие, этот наш детский поход. Кстати, спасибо, что тогда в Москве вы мне напомнили про картотеку Евгения Николаевича. Мы ее раскопали. Удивительное дело, такой массив совершенно разрозненных фактов, и вдруг…

Он пожевал губами, вздохнул и обратился к Виктору.

— У вас, я знаю, все в порядке. Вы главный военачальник у правителя Сармата. Да, а он все еще именуется правителем, или уже подобрали красивый титул?

— Не знаю, о каком правителе идет речь, — ответил Виктор. — Сармат руководитель дружины самообороны, и все! А я — его заместитель по боевой части. И все!

— Дипломат! — улыбнулся доктор. — Все мы сейчас дипломаты. Ну и пусть. Лишь бы мухи не кусали.

— Какие мухи? — не понял Виктор.

— Такая поговорка, — пояснил доктор.

— Где ты мух видел? — вмешался в разговор Месроп. — Мухи что, тоже дипломатия? Время-то идет!

— Ты полагаешь? — вздел бровь доктор. — Ну, если так, тогда я сразу прошу не считать нас врагами. Мы никому не враги, никому.

— Я знаю, — после некоторого молчания сказал Виктор. — Но я здесь сам по себе, никто мне не поручал вести переговоров.

— Какие переговоры! — страдальчески изогнул губы доктор. — Поверьте, это неудачная шутка. Какие могут быть у нас переговоры?! Они возможны между равными, а сейчас…

Виктор насторожился. Если это западня, то первый заплечный найф доктору.

— Переговоры! — горько повторил доктор. — Ничего подобного. Мы просто полагаемся на ваше великодушие и рассчитываем, что на завтрашнем Сборе вы не будете настаивать на немедленном штурме. Мы не собираемся ни с кем воевать, ни от кого обороняться. Пусть нам позволят спокойно уйти. Все, что находится здесь, — он широким жестом обвел стены, — здесь и останется. Владейте!

То, что доктор Мальстрем знал о Сборе, Виктора не удивило. Его поразила готовность ученых без боя оставить Бастион со всеми потрохами. Нет ли здесь подвоха? Старое оружие! Вот займут они Бастион, введут дружину, а где-то внизу, в каком-нибудь подвале, взрывчатки тонн десять или больше и часовой механизм тикает. Правда, когда маги сюда войдут, всякая хитрая техника быстро выйдет из строя, но чтоб на воздух все поднять, много времени и большой хитрости не требуется.

Он не знал, что сказать доктору Мальстрему, и молча изучал свои ногти.

— Ваше молчание, — мягко сказал доктор, — обнадеживает. Вы не отвергли мое предложение. Не все коллеги со мной согласны, но я надеюсь убедить их в моей правоте. Рассчитываю на ваше содействие.

Подняв голову, Виктор столкнулся со взглядом доктора, и такое отчаяние вдруг прочитал в его глазах, что ему стало не по себе. Доктор молча опустил веки и негромко сказал:

— В конце концов, я просто обязан спасти людей. Плевать на все эти железки, плевать на тех, кто ищет власти, плевать на всю чертовщину и чудеса вместе взятые! Я должен спасти эти мозги, чего бы мне это ни стоило.

— Насколько я знаю, — заговорил Месроп, — магам нужны только приборы, оборудование.

— Пока им нужны только приборы, — перебил доктор, — а потом им потребуются люди. Они не против науки, не против знаний, наоборот. Просто они хотят держать науку под своим контролем.

— Наука под контролем — не наука.

— Ты это им скажи! — пожал плечами доктор.

Из небольшой коробки на столе у доктора послышался негромкий треск. Доктор ткнул в нее пальцем, сказал «занят» и развернулся с креслом к Виктору.

— Может, я сейчас говорю глупость, но что, если пригласить к нам ваших коллег и поговорить с ними. Понимаю, Сармат вряд ли сюда придет, но советники…

— Советники? — покачал головой Виктор. — Не знаю…

Хитрит доктор. Какие еще советники ему понадобились. Он уже здесь. Мартын, судя по всему, давно с ними общается. Николая позвать? Вот смеху-то! Николай везде измену ищет, радости для него будет по самое темечко. Странное предложение.

— Когда же теперь звать, — спросил он доктора, — да и кого? Николая, разве что?

Доктор никак не отреагировал, но Месроп вдруг оживился.

— Постой, — сказал он, — это какой Николай? Боров, что ли? Ты же его убивал долго. Неужели помирились?

— Да как тебе сказать, — замялся Виктор.

«В самом деле, — задумался он, — с Боровом не мирились, но и врагами перестали быть как-то незаметно, плавно…»