Глава тринадцатая
* * *
– …Один хозяин недосчитался монетки, и подумал, что это служанка взяла ее… И поколотил служанку, а поскольку был выпивши, так и до полусмерти… На другой день рука у него попала в молотилку, и лекарь отнял руку по самое плечо. Чуть оклемавшись, стал хозяин думать, как умилостивить Провидение… и, желая вернуть руку, подарил свой дом вдове своего брата, которая жила с детьми в бедности и под чужой крышей… И вскорости откопал он на своем поле сундук, а не дне сундука – две золотых перчатки… И заплакал тот человек горестно и злобно: «Смеется надо мной Провидение… Нет насмешки горше, чем дарить перчатки безрукому!..» Другой – юноша – желал получить любовь прекрасной девы, и, чтобы пленить ее сердце, украл денег и купил ей драгоценное кольцо… Но дева отвергла подарок, а Провидение за кражу наслало болезнь и лишило юношу мужских достоинств. Тогда, желая искупить вину, стал он подавать нищим, кормить сирот, и ни дня его не проходило без доброго дела… Провидение стало им довольно и в награду послало любовь прекрасной девы. И когда она пришла к нему на ложе, он заплакал горестно и зло… потому что дева, даже самая соблазнительная, была ему без надобности. Смысл же моего рассказа таков: верша зло, не думай, что удастся умаслить суровое Провидение… чтобы не пришлось потом плакать!..
Рассказчик умолк. Собравшиеся в корчме переглядывались – уважительно, но хмуро, даже испуганно. Пущенная по кругу шапка вернулась, полная медных монет.
– Спасибо, добрые люди… Завтра расскажу вам про женщину, которая наносила себе раны, дабы родичи могли перевязать их… И про волка, что отвратился от мяса, желая заслужить милость Привидения. И про козла, который испортил огород и был наказан за потраву… Завтра, добрые люди. А сейчас у меня саднит в горле…
Рассказчик залпом осушил предложенный стакан, поднялся, опираясь на костыль, и удалился в дальнюю комнату – те, кто видели его вчера, могли бы отметить, что сегодня он двигается куда легче и ловчее…
Во всяком случае, Ирена, шедшая следом, отметила.
Притворилась за спиной дубовая дверь.
– С приобретеньицем, – сказал Семироль, сгружая монеты на стол, потемневший от времени и въевшегося жира.
Рек, неподвижно сидевший перед горящей свечой, промолчал.
Семироль уселся за стол. Придвинул к себе тарелку с холодной ветчиной, изъял из тайника бутылку темного вина. В одиночестве выпил; Рек по-прежнему молчал, Ирена присела на табурет напротив.
– Ну что, рыцарь-костоправ? – Семироль отставил бутылку. – Так и будем молчать?
Рек бросил на адвоката-вампира угрюмый взгляд. Семироль привольно откинулся на спинку стула:
– Я благодарен вам за поддержку, которую вы оказали в свое время госпоже Хмель… И особо благодарен за виртуозно проведенную хирургическую операцию. Вероятно, вы достойнейший из бескорыстных и бескорыстнейший из достойных…
Рек поднял голову:
– Мне надо поговорить с госпожой Иреной. Только с ней.
Семироль облизнул губы, будто подбирая с них остатки вина. Побарабанил пальцами по столу, кивнул:
– Ладушки…
Поднялся и вышел, негромко постукивая костылем.
Ирена смотрела на остатки ветчины. Ей не хотелось есть. Ни капельки.
– Я прошу разрешения оставить вас, госпожа Ирена… – Рек смотрел прямо перед собой.
Она ждала этих его слов. И все равно вздрогнула.
– Вы просили у меня помощи… в поисках двух людей. Одного из них… – Рек запнулся, – одного мы нашли… Вероятно, моя миссия исполнена.
Она все еще молчала.
Ей было страшно. Она привыкла иметь под боком если не каменную стену, то по крайней мере твердый поручень, о который всегда можно опереться – молчаливого Река…
И хоть Семироль был во многих отношениях даже надежнее – теперь ее почему-то страшила перспектива остаться посреди этого вывихнутого мира вдвоем с вампиром.
– Вы, – она сглотнула, – вы все-таки подумайте, Рек. – Мы… с Яном… должны найти… еще одного человека… или… короче говоря, наши поиски не закончены. Меня ищут… – она перевела дыхание. – Мне будет не хватать вас, Рек. Честно.
Она посмотрел на нее – быстро, пристально. Отвернулся:
– Ваш… Отец вашего ребенка больше не желает меня видеть. Вероятно, он имеет на это право?
Она дернулась, как от пощечины:
– Рек… То, что связывает меня с Семиролем… думайте что угодно. Но это не то, что вы думаете.
Он бледно усмехнулся:
– Откуда вы знаете, что именно я думаю?
В обеденном зале ворчала, насыщаясь, толпа. Кто-то тяжело прошел по коридору, что-то разбилось со звоном, где-то хлопнула дверь…
– Можете поверить, госпожа Ирена, мне тоже… видите ли. Продолжая… помогать вам, я нарушу обет.
Она не поняла, тогда он объяснил, улыбаясь, будто ребенку:
– Мое… служение вам перестало быть бескорыстным. Видеть вас ежедневно – награда, на которую я не вправе рассчитывать…
Все просто.
Они молчали еще минут десять – наконец без стука, не скрипнув дверью, явился Семироль. Перевел взгляд с одного лица на другое, хмыкнул; Ирена поняла, что ненавидит его, циника. Почти ненавидит.
– Завтра утром я трогаюсь в путь, – бесцветно сказал рыцарь.
Семироль кивнул, ни капли не удивленный:
– …А мы остаемся – нашему будущему ребенку хватит острых ощущений…
«Нашему будущему ребенку». Это значит, что вампир передумал отнимать его у Ирены?!
«Нашему будущему ребенку». Да что же такое подумал Рек в эту минуту, что глаза его сделались как холодец…
– Вы не правы, Рек, – сказала она беспомощно. – Оставайтесь.
Рыцарь помедлил. Поднялся и вышел; беззвучно прикрылась дверь.
Пахло кислятиной. Еще свежим деревом и дымом – но запах кислятины был сильнее, пробивался в щели, заставлял Ирену брезгливо морщиться…
Хотя после всего что было – уж какая брезгливость.
– Знаете что, Ян…
– Ирена, давайте наконец на «ты». Я устал…
Она вздохнула:
– Ян, вы… ты уверен, что люди из-под Высокой Крыши не идут за нами по пятам? И, если это так – уж не встанете ли вы сами с мечом… или с такой вот шипастой вертушкой… на пороге этой самой комнаты?
– То есть ты предлагаешь оставить рыцаря из прагматических соображений? – после паузы спросил Семироль. – Похвальная рассудительность…
Ирене сделалось противно.
Семироль был прав. Ирена относилась к великодушному Реку исключительно потребительски – как к удобной, неприхотливой, подчас незаменимой вещи…
– …но так называемые люди из-под так называемой Высокой Крыши… чтоб ей прохудиться поскорее… давно уже потеряли тебя из виду. А потому расслабься, не надо пороть горячку, думай, Ирена. У тебя есть время – вот и думай, где найти твоего Анджея. Если не хочешь рожать в антисанитарных условиях…
– Тысячи женщин так рожают, – сказала она неожиданно для себя.
Вампир поднял бровь:
– Да? То есть такая перспектива больше тебя не пугает?..
Она отвернулась.
Ровно в пять утра под окнами закричит ишак. Она не знает, откуда взялся ишак на местной конюшне – но в пять, перед рассветом, он дико закричит «И-а!», звук этот ворвется в очередной ее сон. Ей будет сниться, что она дома, лежит на диване и гладит черепаху, и удивляется странному сну о бесконечных МОДЕЛЯХ, и вдруг под окном, во дворе – ишак…
И она проснется в холодном поту. Желая проснуться опять – обратно, в свою жизнь… Но – нетушки. Нельзя…
– Ирена, – мягко сказал вампир. – Думай. Какие есть мысли?
Она молчала.
Рек… Самый благодарный ее читатель. Самый… бескорыстный. Уйдет безропотно, оставив ей ее вину… провинность, которой на самом деле нет – но черта с два Ирена теперь его забудет…
– Это очень тесный мир, Ирена. Очень маленький, компактный. Если понадобится, мы обойдем его весь… Мы найдем Анджея, не надо отчаиваться…
Ирена подумала, что Семироль сознательно упрощает. Найти Анджея – вовсе не означает решить проблему. Чем ближе она знакомиться с МОДЕЛЯМИ, тем меньше ей хочется встречаться с моделятором…
– Темный Толкователь, – сказала она шепотом.
– Что?
– Темный Толкователь… Человек, который учит других обманывать Провидение.
Семироль с сомнением почесал переносицу.
– В отличие от своих «светлых» коллег, – Ирена бледно усмехнулась, – он не сидит под Крышей, он таскается по дорогам… в лучших традициях авантюрных романов. Неограниченное поле для экспериментов… Безумец. Как его найти, я не знаю.
Голоса в обеденном зале звучали все громче. Сейчас затянут песню… ага, вот и запевала. Голосок дребезжащий, но сильный – кажется, это одноглазый погонщик мулов, сидит в корчме третий день, и, слушая рассказы сказителя-Семироля, по-детски округляет единственный голубой глаз…
В песне бесконечное множество куплетов. В качестве аккомпанемента звучат деревянные кружки. И снова ощущение где-то виденного и слышанного, неведомый классик однажды описал все это, и хор завсегдатаев корчмы пошел кочевать из книжки в книжку, из фильма в фильм…
– Я опоздала к началу триместра, – сказала Ирена буднично.
Семироль поднял брови, хотел что-то сказать, но в этот момент дверь открылась, пропуская припев бесконечной песни – и бескорыстного рыцаря Река, бледного, как непропеченный блин.
– Погоня?! – Ирена обнаружила, что стоит, сжимая в руках тяжелый подсвечник. Бродячая жизнь и черепаху научит хорошей реакции, вдолбит боевой рефлекс, когда еще ничего не понял – но уже бежишь и стреляешь…
Рек молча покачал головой. Закрыл за собой дверь. Перевел взгляд с Ирены на Семироля и обратно.
– Там… люди. Спрашивают Темного Толкователя…
Ирена все еще сжимала свой подсвечник. Язычки пламени спешно облизывали воск, горячие капли падали Ирене на подол.
– …они решили, что человек, рассказывающий байки про Провидение… и есть Толкователь. Более того – они говорят, что многие в округе уже знают…
Семироль поднялся. Обошел вокруг стола, взял у Ирены подсвечник, аккуратно поставил на место.
– Это правда? – тихо спросил Рек.
– Что? – удивился Семироль.
– Вы действительно Темный Толкователь?
Бескорыстный рыцарь выглядел теперь гораздо старше своих лет. Белесые брови его сошлись в одну волнистую линию:
– Это… правда? Я все пытался втолковать им, что они ошибаются, но они… Госпожа Хмель! Это правда?!
Рек обернулся к Ирене. И Семироль тоже обернулся к Ирене; вампир-адвокат пребывал в явном затруднении.
– И говорили, – пробормотал Рек как бы сам себе, – что сочинительница «Раскаявшегося» знается с Темным… а я не верил…
– Что, быть Темным Толкователем стыдно и недостойно? – небрежно спросил Семироль.
Рек посмотрел на него почти с ужасом:
– Нет…
Песня в обеденном зале все длилась. Куплетов через сорок наступит кульминация…
– Все нуждаются в адвокатах, – вампир философски поднял палец. – Даже если нет состязательной системы суда… даже если самого суда нет – адвокаты все равно будут в цене, а тем более адвокаты хорошие… Правда, Ирена?
Они встретились глазами, и Ирена увидела, что кровососущего юриста стремительно захлестывает профессиональный кураж.
– Где эти люди, рыцарь? А ну, ведите-ка их сюда!..
* * *
Спустя несколько дней на Семироля посыпались подарки судьбы.
Нога его заживала даже быстрее, чем предполагалось. Лестница не скрипела под его шагами, в подкладке куртки обнаружились потерянные монетки, хозяин корчмы был отменно вежлив, а в копченной рыбине, взятой из общей груды руками Семироля, обязательно находилась икра.
– Провидение восприняло мои экзерсисы как сотворенное добро, – удивленно признал вампир-адвокат.
Ни тогда, ни после Ирена так и не узнала, с какой проблемой пришли к Темному Толкователю двое – тощий мужчина и дородная бледная женщина. Уединившись с просителями, Семироль под утро дал им совет – и, как показала практика, совет удачный…
Спустя несколько дней в корчму явилась молодка с неприятными жесткими глазами. Семироль выслушал и молодку; попросил день на обдумывание и вечером выдал совет – тайный, и молодка осталась довольна, а Семироль, как показалось Ирене, был прямо-таки счастлив…
На другое утро путники убрались из корчмы. От греха подальше.
* * *
Рек пренебрег своим обетом. Рек остался; вероятно, это решение далось ему нелегко. Пришла на помощь жестокая необходимость; ведь ежу понятно – вздумай еж задуматься о подобных проблемах – что в присутствии Темного Толкователя положение «сочинительницы Хмель» не сделалось безопаснее, скорее наоборот…
Рек счел, что нужен Ирене. Переступил через обет и остался.
Ирена радовалась решению рыцаря – и одновременно тяготилась им. Все труднее становилось делать вид, что ничего не происходит, что не было той его фразы – «Видеть вас ежедневно – награда, на которую я не вправе рассчитывать…»
Рек держался подчеркнуто отстраненно. Официально. «Я здесь, пока я нужен, – говорило его бесстрастное бледное лицо. – Я уйду, как только надобность в моем присутствии отпадет…»
Семироль не протестовал. Адвокату-вампиру совершенно чужды были комплексы, по крайней мере, так казалось со стороны. В любом селении – а весть о Темном Толкователе расходилась кругами – находились люди, тайно стремящиеся к нему на консультацию; они приходили под покровом ночи, скрываялица под платками и капюшонами, стыдясь самих себя. Выработалась целая система паролей, которые все понимали, и трактирщик, заслышав их, бледнел, и одновременно в его взгляде появлялась почтительность…
Путешественники сделали большой круг, двигаясь как бы по ободу колеса, в центре которого лежал город. Несколько раз доводилось слышать указ о поимке зловредной сочинительницы Хмель – его читали глашатаи на базарах. Однажды случилось наблюдать публичное сожжение «противных Провидению писаний». Действо было жутковатое, с палачом в балахоне, с настоящим эшафотом, столбом и костром, вот только на гору пылающего хвороста брошены были совершенно посторонние исчерканные бумаги, частью бухгалтерские счета, частью школьные упражнения, и, чтобы заметить это, вовсе не требовалось орлиное зрение Семироля. Выслуживаясь перед Высокой Крышей, местные власти жгли макулатуру под видом «вредных россказней», причем ни палач, ни собравшиеся на площади обыватели не умели читать…
Рек обнаружил повадки профессионального телохранителя. Спать он ложился на полу, поперек двери, с кинжалом под рукой; Семироль зубоскалил, и порой очень едко, Ирена сжимала губы, удерживая себя от оскорбительного заступничества, но лицо Река оставалось вполне бесстрастным – он потрясающе владел собой…
Они ехали от селения к селению – но никто и нигде не слышал о человеке по имени Анджей Кромар. И во всем мире был один только Темный Толкователь – вампир-адвокат, воплотившаяся легенда. Первый и единственный, прочие – бесплотные отпечатки в человеческой памяти…
А однажды ночью, лежа без сна, Ирена впервые ощутила, как пошевелился внутри нее маленький человечек.
* * *
Теперь Рек шел впереди, ведя под уздцы их единственную лошадь. Следом бодрый мул тянул двуколку, в которой ехали Ирена и Семироль; ехать верхом адвокат категорически отказался: «Вы издеваетесь?! Эта бестия сбросит меня при первом же удобном случае, вам мало одного перелома?..» И Ирена, и Рек осознавали его правоту: животные сторонились Семироля, и чтобы смирить их, требовались определенные усилия…
– Смотрите, – сказал Рек, и голос его напряженно дрогнул.
Стволы, до того забором стоявшие вдоль дороги, внезапно расступились. Ирена прищурилась.
Башня была высотой с пятиэтажный дом. Непонятно, кто и зачем возвел среди леса это колоссальное по местным меркам сооружение – не то пожарная каланча, не то сторожевая вышка, причудливый, даже изысканный силуэт, покрытые мхом камни… Двустворчатая приземистая дверь. Крыльца нет – дверь вросла прямо в траву…
Рек смотрел испытующе. В последнее время он очень редко позволял себе смотреть Ирене в глаза – зато теперь не отводил взгляда.
У самой башни, у поросшей хмелем стены растопырила ветви огромная черная коряга. Высохшее дерево с обнажившимися корнями, находка для натуралиста-дизайнера, особенно если в его, натуралиста, хозяйстве найдется строительный кран…
Ирена прищурилась. Коряга походила на человека; одну руку, правда, обломило бурей. И, кажется, недавно – скол свежий…
Взгляд Река лежал на ее затылке, давил, как печать. Вроде бы бескорыстный рыцарь ждет ответа. Хотя вопрос так и не прозвучал…
Она вымучено улыбнулась.
Ее отношения с Реком-Шиповником превратились в сплошную запретную зону, зону тонкого льда. Она боялась обидеть его и боялась обнадежить, и еще был иррациональный детский страх, что он догадается – она не читала собственных рассказов…
Рек смотрел, ожидая, по-видимому, реакции, а в такие вот минуты Ирена соображала особенно медленно, особенно туго.
– Красиво, – проворчал Семироль.
Рек наконец-то отвел глаза. Тронул лошадь, продолжая путь.
* * *
– …Помните, Ян, я говорила, что вы везде приспособитесь? Тогда я даже не представляла себе, до какой степени окажусь права…
Семироль молчал; жесткие волосы его блестели на солнце, глаза сыто щурились, гладкой упругой коже позавидовала бы любая кокетка.
Неприятная догадка пришла, как толчок. Вероятно, Иренино лицо изменилось; во всяком случае, Семироль счел нужным ответить:
– Да.
– Что – «да»?
– Вы и сейчас не предполагаете, до какой степени оказались правы… да, я приспособился. Кажется.
На шее у мула размеренно тенькал медный колокольчик. Рек уехал далеко вперед – как бы подчеркивая свою непричастность…
Впрочем, появись на дороге препятствие – бескорыстный рыцарь окажется тут как тут.
– Дороги тут спокойные, Ирена. И вообще – процент преступлений против жизни и собственности крайне низок… Кое-каких результатов ваш бывший муж добился.
Она усмехнулась через силу:
– Было бы обидно, если бы мы с Реком искали Темного Толкователя… и нашли вас. Я ведь однажды уже приняла вас за Анджея…
– Не забуду до гроба, – пробормотал адвокат себе под нос.
День стоял ясный и теплый – усредненное, очень комфортное лето. И безразмерное, как песня в трактире.
– Ирена, вы только посмотрите, как красиво. Тот вот лес… И горы на горизонте… Живописная моделька, правда?
Она машинально кивнула.
– Если вы правы, Ирена, – голос Семироля чуть изменился, – если вы правы, и мы всего лишь перешли из одной МОДЕЛИ в другую… В конце концов, какая разница? Даже если мы не сможем вернуться…
– Ян.
– Да?
– Я-то пришла не из МОДЕЛИ… Я должна вернуться домой.
Поскрипывали колеса. Подергивал ушами бодрый мул.
– Ты уверена, Ирена? Что место, откуда ты пришла…
– Да! Да, я уверена, и не надо этих намеков… Я знаю моделятора, Ян, я отлично его знаю, и тот мир, где я родилась, создал не он!.. Не надо, Ян, я не желаю об этом говорить…
Тишина. Поскрипывают колеса.
– Ирена… Там, у себя, ты всего лишь начинающий скромный автор. А здесь – действительно властительница… Наверное, здесь ты классик. Гений. Я бы не поверил, если бы сам не слышал, как они шепчутся о «Раскаявшемся»… Подумай.
Ей сделалось страшно.
Все эти дни, все эти ночи она жила верой в скорое возвращение. Ну, пусть не такое скорое – но НЕПРЕМЕННОЕ; цель была хоть и далекой, но совершенно ясной – найти Анджея, найти выход…
А теперь единственный человек, знающий правду об этом мире, выдергивает из-под ее ног опору. Если бы он спросил, возможно ли вернуться, она не испугалась бы так… но он спрашивает, СТОИТ ЛИ возвращаться!..
– О чем мне подумать? – спросила она так тихо, что не услышала своих слов.
Семироль услышал.
– У тебя есть к кому возвращаться?
Она прикрыла глаза.
Сэнсей, черепаха… По большому счету, черепаха даже не поймет, что ее переселили под другую лампу. В школьный живой уголок, например. А Сэнсей… Да, Сэнсея жаль, но ведь Ирены нет давно, он успел смириться…
А кто еще ее ждет? В том, настоящем мире? Карательница? Профессор восточной литературы? Студенты? Да, они ее любят, но ведь в любом случае забыли бы – через год после выпуска уже не вспомнят…
А ее рассказы… бледная тень того, что в свое время дал ей почитать Семироль. Не говоря уж о «Раскаявшемся»…
Что скажете, господин Петер?!
Она кисло улыбнулась своему воспоминанию:
– Здесь нету кофе, Ян…
– Найдем, – серьезно пообещал Семироль.
– Ян, ты действительно…
– Для начала найдем себе пристанище. Раздобудем акушерку… Вот, скажем, наш рыцарь Рек прекрасно справится. Он, вероятно, многому выучился у своей няни-костоправа…
Она хохотнула. Смех получился жалким.
– Ян, мне не нравится так шутить… Мы поселимся в диком замке в горах… О, черт, я уже что-то такое читала, читала, читала!.. А через пару месяцев со всей округи сбегутся крестьяне с осиновыми кольями…
– Не сбегутся, – голос Семироля прозвучал так уверенно, что Ирена осеклась. – Не сбегутся… Я знаю, как решить этот вопрос.
– Ты его уже решил, – сказала Ирена шепотом. – Очень умно… хитрецов, что хотят обмануть Провидение, ты…
– …решив обратиться к Темному Толкователю, они уже переступают некую черту… И сделать этот шаг им куда труднее, чем подставить шею. Нам трудно понять, но такие здесь нравы… Да, я беру натурой. И Провидению плевать – он воспринимает это не как злодеяние, а как расплату. И с наивностью идиота еще и вознаграждает меня – за доброе дело… Судья, подобный этому Провидению, не продержался бы у нас в департаменте и месяца!..
Тускло позвякивал колокольчик.
Ирена было холодно. Холодно, стыло… тошно.
– Паразит, – сказала она шепотом.
– Что?
– Паразит… существо… паразитирующее… на других.
И потрогала свой живот. Семироль молчал.
– Ты по-прежнему хочешь отнять у меня ребенка? – спросила она медленно.
– Мы дополнительно обсудим этот вопрос…
– Мы ничего не станем обсуждать…
Мул испуганно фыркнул. Навстречу из-за поворота вылетел верхом на лошади Рек-Шиповник:
– Засада… Поворачивай! Засада…
И, покрывая его слова, налетел из ниоткуда топот многочисленных копыт.
* * *
…Поначалу Рек держался – но под вечер впал-таки в беспамятство. Две глубоких раны, и, по-видимому сотрясение мозга – в таком состоянии человека везут в реанимацию, а вечерняя сырость, холод и подстилка из рогожи – не лучшие врачи…
– Что мы можем сделать, Ян?
Семироль молчал.
– Но мы ведь можем что-нибудь сделать?
В минуту опасности бодрый мул проявил себя вполне достойным образом. Правда, роль его только в том и заключалась, чтобы бежать, бежать без дороги, нестись через редкий лес. Не опасаясь за целость двуколки, уносить с поля битвы поверженного рыцаря, испуганную женщину и деловитого упыря…
В свое время Ирена избегала описаний битв. Она понятия не имела, что чувствует человек, вспарывая противника заостренным железом. И даже начитавшись соответствующих книг, не умела употреблять к месту красивые бойцовские термины; обнаружив в сочинении коллеги сцену битвы героя против двадцати пяти варваров, она снисходительно усмехалась и пролистывала две страницы вперед. Или вовсе откладывала книгу…
Рек бился один против восьмерых. Просто потому, что ничего другого ему не оставалось – Семироль не успел завернуть мула с дороги в чащу, всадники, высыпав из-за поворота, увидели двуколку и устремились прямо к ней… Вернее, устремились бы, не встань у них на пути бескорыстный рыцарь.
Вряд ли Ирена сможет когда-нибудь описать эту битву. Слишком быстро чередовались события, ее скорости восприятия оказалось явно недостаточно… Семироль, прихрамывая, только еще добежал до поля боя, а нападающие уже отступили – их было пятеро, все ранены, а еще трое остались лежать на дороге, в пыли, вперемешку с брошенным оружием – о Создатель, успела подумать Ирена, что же скажет на это Провидение…
Рек тоже отступил. Семироль помог ему выбраться из-под лошадиного трупа.
Двуколка заскрипела, сообщая, что не вынесет троих; упырь-адвокат хлестанул мула, и началась гонка с запутыванием следов, с обламыванием колесных спиц, на грани катастрофы…
Очень скоро Ирена поняла, что если не перевязать рыцаря немедленно – гонка во многом потеряет смысл.
Они остановились под защитой какого-то бурелома, Ирена опустошила дорожную аптечку и, в лучших традициях авантюрного романа, пустила на бинты собственную нижнюю юбку. Минуту посидела, глядя прямо перед собой, вспоминая картинки из учебника по оказанию первой помощи; рыцарь мало походил на жертву автокатастрофы, а курсы военных медсестер Ирена не проходила…
Рек все еще держался. Улыбался и говорил, что Ирене зачтется доброе дело. И что у Высокой Крыши, возможно, пропадет охота заполучить ее к себе на разговор…
– А может быть, – задумчиво сказал Семироль, – они и впрямь хотят всего лишь побеседовать? Отсылают во все стороны шпионов, гоняются и ловят – затем только, чтобы ты прочла им лекцию по психологии творчества?..
Ирена мрачно взглянула на него – но не ответила ни слова; через несколько часов рыцарь сделался горячим, как котел, и впал в беспамятство.
Семироль и Ирена разожгли костер, укутали рыцаря в его же плащ и сели рядышком, потому как сделать больше было в общем-то и нечего…
– Ему нужны антибиотики, – сказал Семироль после получасового молчания.
Ирена вспомнила обширное хозяйство доктора Ника. Вздохнула сквозь зубы.
– Будет жаль, если он умрет, – задумчиво сказал Семироль. – В конце концов… чтобы восстать против фундаментальных законов мироздания, надо быть… короче, он заслуживает уважения.
Ирена молчала. Семироль покосился на нее, вздохнул тоже:
– Провидение должно, по идее, уничтожать таких, как он. Просто чтобы не вертелись под ногами, не раскачивали лодку… Заметь, наибольшая стабильность в этой МОДЕЛИ достигается бездействием. Ни заслуги, ни вины…
– Ты же юрист, – сказала она неохотно. – «Преступное бездействие» – вполне устоявшийся термин…
– Но ведь это в критических ситуациях… Например, я вижу, как старушка хочет перейти через улицу. Я могу помочь ей, а могу не помогать… Провидение сочтет это преступным бездействием? Особенно если старушку, к примеру, собьет грузовик?
– Здесь нет грузовиков, Ян, – Ирена через силу улыбнулась.
– А это тоже вопрос… зачем твоему Анджею понадобилось устраивать здесь фальшивое средневековье?
– Он такой же мой, как и твой, – привычно огрызнулась Ирена.
Семироль пожал плечами:
– Думаю, это упрощение, специально для чистоты эксперимента… Ирена, а…
Он запнулся. Поморщился; подкинул веток в огонь, потрогал правое дергающееся веко:
– Ирена… Та, с позволения сказать, МОДЕЛЬ, которую я привык считать миром… тоже упрощена?
– Не знаю, – сказала Ирена честно.
Семироль помолчал. Отблеск костра делал его лицо моложе и смуглее, и, пожалуй, благороднее, чем при свете дня.
* * *
С восходом луны у Река начался бред.
Он бормотал то громче, то тише, то невнятно, то явственно; Семироль засыпал и просыпался. Ирена сидела без сна.
– Сажайте рассаду… на грунт… пора… – шептал Рек.
Ирена вспоминала, как он прогнал от нее цепкого лавочника, решившего отработать свое счастье. И как выхватил старую женщину с пути несущейся чудовищной бочки.
– Не стойте так близко, все вы… – требовал Рек сквозь стиснутые зубы. – Отойдите… отойдите…
Ирена укутывала его плащом, трогала пульс, трогала лоб, касалась пропитанной кровью повязки.
Она вспоминала, каким было его лицо, когда он узнал правду об Иренином ребенке. Там, в пещере, за несколько часов до неминуемой гибели, в почти полной темноте – фонарь едва горел, а поди ж ты, Ирена прекрасно запомнила выражение его лица, наверное потому, что никогда больше она не видела Река ТАКИМ…
– Я не они, – бормотал Рек. – Я не они… я не буду, я не стану… Посмотри в себя, сказала ящерица, ты способен изменять цвет… Ты такой, как трава, ты такой, как земля… Но посмотри внутрь себя… ты не умеешь раскаиваться… ты не человек. Хамелеон… сказал… что в моем раскаянии… разве оно способно… кого-то согреть или накормить…
Ирена склонилась ниже. Взяла в свои руки ладонь бескорыстного рыцаря, стиснула зубы, потому что от запаха крови ее мутило.
– …Так, сказала ящерица, Провидение вынули из тебя, как сердце… но вынутое, оно продолжает биться… на берегу и без воды… А ты пуст и недвижен, ты не умеешь раскаиваться… Ты…
Рек говорил медленно, запинаясь, широко открыв глаза – будто читая с листа. Будто текст, однажды написанный, много раз прочитанный, с трудом добытый, а потом слизанный холодной водой с размокшего бумажного листа – как будто этот текст восстановился теперь в ночной темноте, в двадцати сантиметрах от осунувшегося Рекова лица.
– …И он смеялся. Он сказал: каждому по делам его. И ваше счастье, что я не учитываю также и помыслы… И в страхе замерли ящерица и хамелеон, а Создатель прошел мимо черного дерева к башне, туда, куда указывал деревянный идол… и вошел в ворота, и они закрылись за его спиной…»
Рек выдохся. Тихонько застонал. Прикрыл невидящие глаза.
Луна висела над лесом. Метались летучие мыши, беспорядочно и непостижимо, и, как показалось, панически…
Ирена сидела над поверженным рыцарем, и мысли ее метались, подобно летучим мышам… нет. Мысли ее тянулись, как улитки по мокрому стеклу.
Она должна сообразить. О чем-то вспомнить, что-то сопоставить, и почему-то ей кажется, что от этого зависит сейчас жизнь Река…
Ползла по небу луна. Ирена знала, что шестеренки ее мыслей, раз запущенные, уже не остановятся. Крючок за крючок, зубец за зубец, стрелки доползут до назначенной отметки – и, как фигурка на старинных часах, из заржавленных воротец со скрипом явится ПОНИМАНИЕ…
Другое дело, что это может произойти через месяц или два. Безнадежно поздно…
Раскаявшийся. Хамелеон. Ящерица. Насмешливый Создатель. Может быть, все экземпляры ее последнего рассказа стерты, исчезли с лица земли – и остались только Рек, только его бред, его память, хранящая обрывки такого важного текста…
Она должна подумать. Нужно время, и тогда…
Башня.
Смотрите, сказал Рек. И смотрел сам. Но не на башенку – на Ирену… Очень внимательно смотрел…
«И в страхе замерли ящерица и хамелеон, а Создатель прошел мимо черного дерева к башне, туда, куда указывал деревянный идол… и вошел в ворота, и они закрылись за его спиной…»
Она давала Реку напиться. Запекшиеся губы раненого упускали воду, капли стекали по щетинистому подбородку, по шее – на рогожу…
Башня.
* * *
День они провели в зарослях, неподалеку от источника. Рыцарь ненадолго пришел в себя; пытаясь соорудить на костре нечто вроде грибного шашлыка, Ирена постоянно ощущала на себе его взгляд. Не сухо-сосредоточенный, как прежде, – грустный, очень теплый, внимательный взгляд…
Ирена маялась, желая расспросить Река о башне – и не решаясь. Напрасно, в общем-то, маялась – раненый все равно не мог говорить…
Потом Рек вернулся в забытье. Семироль заново перевязал его раны, и Ирена, стиснув зубы, выстирала в ледяной воде заскорузлые бинты. Кто знает, сколько еще придется их стирать…
– Он сильный парень, – сказал Семироль. – В общем-то, и раны не такие опасные, он бы справился и без антибиотиков…
Семироль замолчал, и в молчании его читалось несказанное «но».
– Но?.. – спросила Ирена.
– Но Провидение очень уж на него обозлилось. Боюсь, как бы…
– Ясно. Можешь не продолжать.
Весь день ее преследовали ящерицы и хамелеоны. И назойливая, как дятел, мысль: вспомнить… вспомнить… сообразить…
Она не спала вторые сутки. Перед глазами плавали цветные пятна; ночь принесла вместо облегчения страх.
– Сорвать… – бормотал Рек. – Красный… в траве… из него исходит… вытекает… сорвите его… цветок… он от крови… сорвите, сожгите…
– Ян… он бредит.
– Что я могу сделать?
– Не знаю…
– Успокойся, Ирена. Если ему суждено выжить – выживет… Подумай о ребенке… Спи.
Ирена отошла к костру. Протянула руки над мерцающими угольями.
Башня.
Закутаться в плащ – и спать до рассвета. Циничный Семироль прав – она ничего не изменит, она должна думать о ребенке…
Башня.
Высотой с пятиэтажный дом… Нет.
На письменном столе. Бронзовая… Коричневая с прозеленью. Подсвечник в виде башенки, подсвечник, извлеченный Анджеем с дальней полки антикварного магазина. Внутри зажигается свечка – на лица гостей ложатся полукруглые теплые пятна… «Как красиво, Ирена… Как оригинально…»
КАК ОНА МОГЛА НЕ УЗНАТЬ ЕГО СРАЗУ?!
Башня-подсвечник. И рядом с ней на шкафу – деревянная фигурка какого-то забытого полководца, властно указывающего своей несуществующей армии путь к победе… Анджей, вытри пыль… Надо убрать на шкафу – столько хлама… По-настоящему красивые вещи теряются…
Ирена на четвереньках отползла от костра. Казалось, ее сейчас стошнит. Головокружение…
– Ян…
Семироль проснулся моментально и беззвучно. Взял ее за плечи. Блеснул в темноте белками:
– Что?..
– Ян… – Ирена слизнула скатившуюся на подбородок слезу. – Я знаю, где выход… из МОДЕЛИ. Где ворота.
* * *
В любом селении находились охотники оказать помощь раненому. Ирена смотрела на них с невольной брезгливостью, даже и не замечая, что уподобляется при этом бескорыстному рыцарю.
Рек почти не приходил в себя.
Тяжелораненым не следует путешествовать в двуколке. Для рыцаря это бесчестье, а для ран опасность… Любой самозваный лекарь готов был это повторить при первой возможности. Ирена не слушала лекарей.
– Нужны антибиотики, Ян… настоящая медицина… Здесь у него нет шансов… Надо скорее…
Они сбились с дороги. Потеряли день. Наверстали. Заканчивались деньги, не хватало продуктов, Рек таял, уходил все глубже в бред, но отрывков из «Раскаявшегося» Ирена больше не слышала ни разу…
Потом они въехали в густой сосновый лес. Стволы забором стояли вдоль дороги, и Ирена закусила губу, потому что до заветной цели оставалось чуть более часа пути…
– Нас преследуют, – сказал Семироль, обернувшись.
Дорога была пуста. И ни звука, кроме синичьих переговоров и отдаленной кукушки…
Семироль хлестанул мула.
– Ирена, спокойно, да? Ты точно знаешь, куда идти?
– Мы войдем вместе, – сказала она испуганно. – Мы войдем вместе… Канал… Он для меня… Но он выдерживает… того, кто близко… как в сказке про девочку и серебряные башмачки… тот, кто держался за нее, тот…
Она молола и молола чепуху, и с ужасом понимала, что не может остановиться, в то время как отдаленный топот копыт различим был уже совершенно явственно, для этого не требовался утонченный слух Семироля.
– Ян, скорее… Ну скорее, Ян!.. Мы вернемся… все будет хорошо… Мы просто исчезнем на глазах этих дураков, вот смешно будет, вот… скорее, Ян!!
Колеса прыгали по неровной лесной дороге. Ирена удерживала голову Река, и все равно рыцарь раз или два ударился затылком…
Этот мул просто не умел бежать быстрее. Хоть забей его на месте.
– Ирена, спокойно, я говорю… Если увидим, что не успеваем – побежишь вперед, я постараюсь прикрыть…
Подъем. Спуск. На холм вылетают, будто возникая из-под земли, пятеро всадников на высоких конях…
Ирена ударилась локтем. Больно.
– Есть! – рявкнул Семироль.
Стволы расступились. Ирена невольно разинула рот; пятиэтажная башня, бывший подсвечник. Перед ним – корявая фигура полководца, только указующую руку безжалостно обломала буря…
На мгновение она ощутила себя пластилиновой игрушкой на том же шкафу. У Анджея была одна такая игрушка – подарила, кажется, какая-то поклонница…
Ворота.
– Ирена!!
Двуколка остановилась. Отвалилось колесо, покатилось замысловато, петлями, Ирена успела придержать голову Река, маленький экипаж накренился, вываливая путников в пыль…
Откуда у нее взялись силы? В ее-то положении, когда нельзя таскать тяжелое?!
Она подхватила Река под мышки. Ноги его волочились по траве, голова запрокинулась; глаза, прежде мутные, вдруг широко раскрылись, Ирена поймала совершенно осмысленный, удивленный взгляд…
– Бросай его! Уходи!
Она тащила.
На поляну вылетели всадники. Рассыпались полукольцом, придержали лошадей…
– Именем Высокой Крыши!..
Они будут официальны и вежливы. Они не хотят лишний раз гневить Провидение.
– Именем Высокой Крыши, сочинительница Хмель, остановитесь!
Семироль обернулся. Ирена успела встретиться с ним взглядом; потом он коротко взмахнул рукой – уходи, мол…
– С дороги!
Семироль прыгнул.
Все пять лошадей завизжали и шарахнулись, и один из преследователей не удержался в седле, грянулся в траву… Лошади бились и поднимались на дыбы, лошади в ужасе пятились от адвоката; в какой-то момент Ирене показалось, что можно перевести дыхание. Что Семироль сейчас догонит ее, и они вместе подхватят Река и уйдут в ворота, и секунду спустя ввалятся в лабораторию господина Петера, и эксперты, обалдевшие от постоянного кофе, эксперты в несвежих от долгого ожидания воротничках отшатнутся и загалдят, защелкают клавишами компьютеров…
Преследователи спешились. Теперь они принимали Семироля всерьез. И шли на него стеной, и лица у них были белые и плоские, а лица Семироля Ирена, на свое счастье, не видела…
– Упырь! Упырь!! – тот, что выпал из седла, с трудом поднимался на ноги.
Рек пошевелился и застонал. Ирена застонала тоже. Наткнулась на камень и поранила ногу, а потом запнулась о сухую ветку под черной корягой – когда-то ветка была рукой, указующей на двери…
Один из преследователей догнал Ирену в трех шагах от двустворчатых дверей. Кажется, она его узнала. Это был тот, что оплошал в «приюте для убогих»; теперь он хрипло дышал, не сводя с Ирены ненавидящего взгляда, и если бы взгляд имел свойство материализоваться – Ирене никогда не сойти бы с места…
Через его плечо она на мгновение увидела схватку на поляне. Двое сцепились не на жизнь, а на смерть, и рядом лежало безжизненное тело третьего, а четвертый заносил меч, примериваясь, как бы ударить, чтобы не убить товарища…
Показалось ей или нет, что один из сражающихся вцепился противнику в горло?!
– Сочинительница Хмель, – хрипло сказал тот, что наступал на Ирену. – Именем Высокой Крыши…
Рек не то застонал, не то зарычал – слабо, сквозь зубы. Ирена поняла, что не сделает больше и шага.
Что даже добравшись до двери, не успеет ее открыть…
Преследователь держал наготове осмоленную веревку.
– Провидение не простит, – глухо сообщила Ирена.
Человек в черном свел брови:
– Что?
– Не отработаешь! – выкрикнула она истерично. – Не откупишься! Провидение тебя за это…
Темные глаза сузились:
– Тебе ли, сука, говорить о Провидении?!
Чужая рука ухватила Ирену за плечо. Нападающий переступил через Река, поймал Ирену за запястье, дернул на себя…
И захрипел. Опрокинулся назад, пытаясь сбросить с горла чьи-то неестественно длинные пальцы.
– Ирена, уходи!..
Семироль был с ног до головы залит красным. Из-под правой ключицы торчала тонкая деревянная палка – будто шампур для шашлыков…
Они встретились глазами. На долю секунды – прежде чем на плечах вампира-адвоката повисли сразу двое уцелевших врагов…
– Уходи!! Сохрани…
Она шагнула назад, на последние несколько сантиметров подтягивая тяжелое тело Река, ожидая встретить лопатками кованое железо закрытой двери…
Темнота.
Острый запах кошачьей мочи.