Книга: Зверь из бездны
Назад: 17 СОКОЛИНАЯ. МАШИНА ДЛЯ УБИЙСТВА
Дальше: 19 ИВОЛГА. РУБЕЖНИК ГРИНСОН

18
ИВОЛГА. ИЩИТЕ ЖЕНЩИНУ

Перед тем, как пускаться в путь к Иволге, я заехал домой. Комнаты были пустыми и какими-то осиротевшими. Никаких следов Славии. Никаких следов… Я немного посидел в кресле, где всегда сидела она, а потом уточнил у Валентина, в какое время суток попаду в нуль-порт в окрестностях Валгаллы. Биокомп ответил, что в Валгалле это будет самое что ни на есть обеденное время, а это значило, что мой рабочий день удлинялся наполовину. Если считать с сегодняшнего утра на Соколиной. А если считать с визита в больницу к Эвридике Карреро на Журавлиной Стае? Впрочем, довольно часто понятие «рабочий день» становилось для меня условным; случались и рабочие сутки, а тут я готов был согласиться хоть и на непрерывную рабочую неделю лишь бы она закончилась успехом…
Взяв свою записку, адресованную Славии, я зачеркнул слово «Журавлиной» и добавил: «Иволге». Смысл не изменился. Получилось: «Я на Иволге. Вернусь завтра-послезавтра. Целую». Текст был универсальный, менялись только названия миров. Что ж, я сам выбрал этот путь. Я вновь положил записку на тумбочку у кровати, бросил на плечо куртку, вышел на лестничную площадку и захлопнул дверь квартиры.
Вновь уплывали назад знакомые здания Кремса, вновь полыхали огнем рощи пламеналий, и надвигался от горизонта гигантский купол нуль-порта.
Широкий проем входа, коридор, тягучие минуты ожидания. Кабина, мгновенный перенос сквозь галактические дали — и я вышел под изжелта-белесые небеса Иволги, под знакомые небеса, которые мне уже приходилось видеть года четыре… нет, три года назад, снежной иволгианской зимой. Среди кафетериев и россыпи мелких магазинчиков с красочными витринами я отыскал пункт связи и зашел туда, чтобы переговорить с окружным полицейским управлением.
Представившись дежурному, я попросил связать меня с офицером Унипола Станиславом Лешко. На загорелом лице дежурного отразилось удивление — с чего бы это вдруг и второй «кремс» пожаловал? — но он удержался от расспросов и, вежливо кивнув, начал разыскивать Стана.
Через две-три минуты Стан изумленно воззрился на меня с экрана визио.
— Ты что, мне не доверяешь? — недовольно спросил он вместо приветствия. — Или контролируешь? Мой пласт два часа назад пошел в Кремс.
— Во-первых, здравствуй.
Стан неопределенно мотнул головой, что, вероятно, и должно было означать приветствие.
— Во-вторых, я тебе доверяю и не проверяю, и ты это отлично знаешь. Поэтому перестань гримасничать, как Сильвия-недотрога после дефлорации. Просто у меня есть дополнительные сведения и кое-какие соображения. Ты в управлении?
— Да, — все еще недовольно произнес Стан, но взгляд его перестал быть колючим.
— Как к тебе добраться?
— От порта каждый час ходит маршрутник. Сейчас, — он посмотрел на часы, — тринадцать сорок восемь. Ныряй в очередной, тут езды минут сорок, а на конечной я тебя встречу. Могу даже с цветами, тут цветы красивые. И главное — съедобные.
— Цветы оставь на потом.
На остановке ожидали прибытия маршрутника десятка полтора человек. Я сел на длинную, изогнутую дугой скамейку под навесом и накинул куртку на плечи; солнце было закрыто полосами облаков, перечеркнувшими все небо, и дул довольно прохладный ветерок. По серому покрытию широкой площади моталась пыль и перекатывались разноцветные обертки от жевалок. На газоне, на больших сумках возлежали три босоногих юнца в каких-то потрепанных накидках и потягивали тоник, иногда лениво перебрасываясь словами. Людей на площади было немного, никто никуда не спешил, и от накатывающихся на площадь желтых полей веяло безмятежностью и покоем.
Но обманчивым был покой на планете Иволга.
Ровно в четырнадцать к остановке, еле слышно посапывая, подкатил сине-зеленый полосатый маршрутник с пыльными боками. Я устроился на упругом сиденье в заднем конце длинного салона, отрегулировал прозрачность окна. Маршрутник плавно тронулся с места и, набирая ход, выскочил с площади в узкую горловину дороги и понесся мимо полей, на которых качались под ветром какие-то невысокие желтые растения с шарообразными головками. Это монотонное колыхание, подобное размеренно бегущим к горизонту морским волнам, навевало сон, и я почувствовал, как глаза мои начинают слипаться. Гипнокабинет гипнокабинетом — но все-таки я недоспал. Опустив спинку сиденья, я вытянул ноги и расслабился. Почему бы и не подремать, если есть возможность? Пока есть возможность…
Открыв глаза, я обнаружил, что маршрутник уже неторопливо катит по городу. В Валгалле я никогда не бывал, но она, по первому впечатлению, походила на многие другие города разных обитаемых миров. Земля в этом плане была вне конкуренции. Не скажу, что ее города более удобны для проживания, но у них есть свое неповторимое лицо. Внеземные же города представлялись мне родными братьями, хотя в каждом из них многое строилось, достраивалось и перестраивалось. Братья были чем-то похожими друг на друга, несмотря на то, что отнюдь не являлись близнецами. Это и не удивительно — ведь начало всем внеземным городам положили земляне.
И все-таки у Валгаллы, как я отметил, была своя изюминка. Чем дальше маршрутник углублялся в переплетение улиц, чем больше кварталов оставалось позади, тем чаще мне на глаза попадались здания с колоннами. Причем это были не простые колонны с капителями (кажется, так это называется?), как в древних земных храмах, известных по школьным объемкам. Мимо проплывали колонны в виде деревьев, сказочных великанов, животных и чудовищ, в виде цветов на длинных стеблях, гигантских пальцев и даже этих самых… «твердых предметов». Они высились не только перед фасадами зданий, целые отдельно стоящие колоннады тут и там вздымались над деревьями, придавая городу довольно необычный вид. Апофеозом колонномании, поразившей Валгаллу, я посчитал вознесшиеся над одной из площадей три черные квадратные колонны без украшений, соединяющиеся чуть ли не высоте птичьего полета своими изогнутыми вершинами; эти вершины образовывали площадку, на которой, совсем уже под облаками, золотилась мягким блеском казавшаяся снизу совсем небольшой фигура древнего воина в рогатом шлеме и с боевым топором в поднятой руке. Воин запрокинул лицо к небу, словно грозил солнцу, звездам и невидимому сейчас спутнику Иволги — Синице; или же просто демонстрировал готовность отразить любое нападение из-за облаков, с другой стороны неба.
Маршрутник мягко остановился и открыл все двери. Ехавшие вместе со мной пассажиры начали вставать со своих мест. Я понял, что это конечный пункт маршрута, тоже поднялся и увидел в окно Стана. Он ожидал меня, облокотившись на ограждение тротуара и глядя на выходящих пассажиров плотный парень с коротко остриженными темными волосами и удлиненным хищноватым лицом, словно обрубленным снизу резкой, почти прямой линией подбородка. Стан был одет в черную облегающую рубашку без воротника, с глубоким треугольным вырезом на груди — он любил темные цвета — и элегантные темно-коричневые брюки с большими накладными набедренными карманами. Черные узкие туфли на толстой ситановой подошве завершали экипировку Станислава Лешко, уроженца планеты Земля, офицера четвертого ранга управления полиции Совета Ассоциации Миров.
— По-моему, нас здесь становится многовато, — заметил Стан, когда я подошел к нему. — Это может морально травмировать местных «полов».
— Надо будет — нагрянем всей «пятеркой», — пообещал я. — Пойдем, присядем где-нибудь.
Мы направились к ближайшему перекрестку; там, на противоположной стороне улицы, стояли под полосатым тентом белые столики и плетеные стулья. Улица была довольно тихой, не перегруженной потоком авто. Людей тоже было не очень много, и только на скамейках и каменных лепестках чаши не действующего фонтана сидели подростки — девчонки и парни, — пожевывая жевалки, похохатывая, поплевывая и обрызгивая друг друга водой, заполнявшей чашу.
Взяв по стакану местного цветочного сока, мы устроились за столиком и я коротко обрисовал Стану свою деятельность на Журавлиной Стае.
— Если все это — единая цепочка, — подытожил я, — то показания рубежника могут что-то прояснить. Вдруг да и всплывет какая-то закономерность.
— Эх, зря ты не пустил меня на Журавлиную, — с досадой сказал Стан. Не так нужно было действовать, Лео! Ей-Богу, я бы взял того стрелка.
— Каким образом? — осведомился я, отставив стакан. Сок был неплохим, но слишком приторным. — Без оружия.
— Да, без оружия. Я бы не проскочить старался, а попер прямо в этот сосняк. Ошеломить! А потом — мигом из авто и, не давая ему опомниться, хватать и бить по голове. И сразу же задавать вопросы. Эффект поразительный, это я тебе говорю.
— Теория — антагонист практики, — усмехнулся я. — Каждый из нас хорош на чужом месте.
— Ну-ну. — Стан покивал и начал пальцами крутить стакан с недопитым соком.
Его явно задели мои слова; может быть, не следовало мне так говорить? Стан не раз участвовал в операциях — и у себя на Земле, и в Униполе, и предпочитал действовать именно подобным образом: предпринять то, чего никак не ожидает противник, ошеломить и схватить. Порой излюбленная тактика Стана приводила к успеху, но далеко не всегда было целесообразно ее применять.
— Хорошо, — сказал я, поднимая стакан жестом закоренелого гуляки. Пью за ошеломителя. — Я до конца выпил душистый сок и показал на вознесшуюся под облака золотую фигуру рогатого воина, охраняющего город. Этот парень тоже, по-моему, предпочитал ошеломлять — своим топором — и вот, украшает собой Валгаллу. Надеюсь, доживу до тех времен, когда золотые изваяния Станислава Лешко будут украшать Кремс на Соколиной и родной город Станислава Лешко на Земле. В каком городе ты родился, Стан?
— В лоб его нужно было бить, Лео. Понимаешь? В лоб! Вот тогда бы точно что-то прояснилось.
— Прояснилось бы только то, что его за хорошее вознаграждение нанял какой-то неизвестный господин. Так где ты родился, Стан?
— Господин не такой дурак, чтобы сразу полностью оплатить услугу. Господин дал задаток, а остальное стрелок должен был получить потом, сделав дело. Взяв стрелка, можно было выйти на господина заказчика. А родился я в Хелме, и там, наверное, уже готовят место для моей статуи, а заодно и для мавзолея-усыпальницы.
— Возможно, ты и прав, и мне нужно было переть прямо на фотер. Но я поступил по-другому. Давай к делу, Стан. Ты не выяснял у господина Гринсона подробности его разговора с этим отшельником?
— Нет. Местным он не сказал — так с чего бы это ему передо мной откровенничать? Только потому, что я примчался из Кремса? Я попросил его подробно описать ту женщину и все, что происходило. Я тебе скажу, Лео, он на редкость наблюдательный парень, настоящий рубежник. По такому описанию можно составлять портрет. Мы и составили, только он без лица. Посмотришь в управлении. — Стан помолчал, а потом прищелкнул пальцами. — Как хорошо, Лео, что в тебя стреляли! А то, знаешь, сплошная мистика получается, какие-то потусторонние силы. А я с потусторонними силами дело иметь не люблю, они непредсказуемы…
— И ошеломить их, пожалуй, трудновато, — вставил я.
— Да, — согласился Стан, — скорее уж они тебя ошеломят. Для мистики нужны специалисты, тут нашей квалификации недостаточно.
— Драган у нас специалист, — сказал я. — Начал специализироваться по демонам. Значит, подробности разговора так и не выяснены?
— Я согласен со следователем. Господин Лундквист удалился от мира. Его друг ничего об этом не знает, прибывает на Иволгу погостить дома и поохотиться — а Лундквист пропал. Гринсон находит его, они пьют очень недурное вино «Жемчужина Синеморья», а потом переходят на самогон, тоже, по-своему, весьма недурной. В смысле эффективности воздействия. Что делают обычно в таких случаях женщины? Плачут, поют сентиментальные песенки и засыпают прямо за столом. Что делают мужчины? — Стан вопросительно посмотрел на меня и я кивнул. Понятно, что делают мужчины. — Конечно, они ведут долгий разговор. Они решают мировые проблемы, они договариваются о каких-то грандиозных совместных делах, они изливают друг другу душу и клянутся никогда и ничем не опорочить крепкую и верную мужскую дружбу. Конечно же господин Лундквист все рассказал господину Гринсону, но разве Гринсон похож на человека, который будет сообщать детали этого разговора каждому встречному-поперечному? Пусть даже и следователю из округа. Или из Унипола. Поэтому, Лео, я пошел по другому пути. Сейчас мы пытаемся установить причины исхода господина Лундквиста из Торборга. Определяем круг его знакомых и опрашиваем всех подряд.
— Ну и как?
— Тралим, Лео, тралим. Кое-что нащупывается. Есть основания предполагать, что причина в женщине. — («Неразделенная любовь», — говорил Дэйв Гринсон. Кажется, интуиция вновь меня не подвела). — И мы найдем эту женщину.
Моя неясная догадка приобрела отчетливые очертания.
— По-моему, дело здесь не только в женщине, — медленно произнес я, мысленно поворачивая свою догадку так и этак, проверяя, нет ли в ней каких-нибудь изъянов. — Если причина только в женщине, ничто не помешало бы господину Гринсону так и сказать следователю: господин Лундквист, мол, уединился по причине несчастной любви. Не называя имени. Только и всего. Однако он вообще не хочет говорить, а лгать он не умеет, это же заметно.
Стан понимающе посмотрел на меня и еще больше стал похож на хищника, напавшего на след предполагаемой добычи. Он придвинулся к столу, буквально навис над ним.
— Ты думаешь, он что-то скрывает? Не хочет выдавать какой-то неблаговидный поступок друга… или даже преступление?
— Да. И та женщина знает об этом поступке или преступлении. Возможно, потому и отвергла Лундквиста. Возможно, ненавидит его.
— Ненавидит! Тот монстр так и говорил: «Ненавижу тебя!»
— То-то и оно. У меня в голове полно всяких отрывков и обломков, и они никак не хотят стыковаться друг с другом. Не хватает каких-то крепежных деталей. Все разбросано по углам и закоулкам и не поддается монтажу. Может быть, установив, кто эта женщина, и о чем не хочет говорить Гринсон, мы вылезем из болота. Я все-таки попытаюсь убедить его…
Стан с сомнением покачал головой:
— Попробуй, конечно, хотя…
— Попробую, Стан, попробую. Вызывай такси, едем в управление.
— Тебе бы все ездить да летать, господин Грег. Тут ходьбы-то всего пять минут.
Назад: 17 СОКОЛИНАЯ. МАШИНА ДЛЯ УБИЙСТВА
Дальше: 19 ИВОЛГА. РУБЕЖНИК ГРИНСОН