После очередного введения препаратов страшно раскалывалась голова и хотелось заснуть вечным сном, лишь бы оно все закончилось.

После того, как неделю назад у нас взяли пробы крови, через пару дней уже было предложено вводить препарат, чтобы вызвать у нас так называемую маскировочную кратковременную мутацию. Спасибо дорогому Сальваторе! Ругаться я мог, уже находясь в любом состоянии, даже во сне. Да и плотное общение изо дня в день убивает даже самый закоренелый пафос и пиетет в отношениях. Это поначалу я дергался на каждое движение или слово. Но после первой полосы препятствий я уже смог объяснить Борису на чистом немецком, где я видел его больную фантазию и логические выкладки, причем не особо стесняясь в выражениях. Джонас тогда посмотрел на меня очень заинтересованно. Такого взрыва красноречия он у меня давно не видел. Я, конечно, понимал, что все это делается исключительно для нашего блага, но в самом процессе помнить об этом становилось все сложнее.

Агнешка смеялась, слушая мои жалобы и рассказывала про еще одно побочное явление вводимых нам препаратов. Кажется, список этих гадостей у нее никогда не заканчивался. А на все мое возмущение таким безответственным отношением к человеческому здоровью она просто просила меня, например, прикинуть, насколько процентов будет разбавлено молоко в мелкой деревушке по ту сторону здешних гор. И я, покупаясь на провокацию, сначала делал, а потом уже думал, как же это у меня получилось. Агнесс разводила руками и начинала перечислять уже положительные эффекты препаратов. Я понимал, что спорить бесполезно, но каждый день повторялось одно и то же. Процедуры, слабость, странное состояние рассудка и проверка новых способностей. Насколько я понимал, для всех нас было приготовлено нечто подобное. Конечно, учитывая наши личные особенности.

О'Келли опекали Борис и Оливер.

Стаковски был почти неразлучен с Аррелем.

Кай был предоставлен Сальваторе и Эрике.

А мне достались, как я и предполагал, Агнесс и Алан.

За все время подготовки вместе всей командой мы встречались разве что на полигоне или на процедурах. Был, конечно, еще и номер, но там либо все приходили порознь и, даже не пересекаясь, падали спать, либо встречались за завтраком или ужином, чтобы перекинуться парой слов и отметить явные изменения в глазах ли, в моторике или внешности. О продвинувшихся способностях как-то старались пока не говорить и отделывались короткими фразами типа «Круто, идет процесс!» и прочее в том же духе. Практические достижения не выставлялись. Я только отметил, что ментальная сеть у меня, кажется, начала держаться даже во сне. А еще Джонас как-то прикурил мне сигарету без зажигалки. (Неужели он научится управлять своим Даром осознанно?) Но особенно меня волновал Стаковски. Он выставил мощнейший защитный блок и на все запросы напрямую отвечать отказывался. Как может развиваться его Дар и что он по этому поводу испытывает, я даже предположить боялся.

Честно говоря, встреч с остальными я и сам старался избегать, уж очень разительные происходили во всех перемены. Я даже в зеркало старался смотреть пореже, хотя поначалу просто не отлипал, при каждом удобном случае изучая фантастически быстро меняющуюся внешность. Но вот когда впервые увидел, как меняется мой зрачок с обычного на вертикальный, почему-то весь интерес как отрезало.

Да, я понимал, что все больше и больше похожу на вампира. Я чувствовал, как меняюсь сам и мои возможности. Я знал, что мой Дар возрастает в каких-то невероятных пропорциях и с умопомрачительной скоростью. Но я не был так уж доволен всем этим. Даже зная, что с прекращением введения мутагенного препарата все не позже чем через пару месяцев вернется в норму, я был не рад таким переменам в себе.

Препарат Сальваторе менял только внешность и запах. Мой Дар стимулировали и растягивали препаратами и выматывающими тренировками сначала с Агнесс, потом и с Аланом. А позже, я догадывался, натаскивать меня будут уже оба телепата.

Я уже мог совершенно спокойно вмешиваться на любом уровне в жизнедеятельность не только кого-то из своей команды, но и любого вампира, если не брать, конечно, знакомых Мастеров. На них стоял какой-то специальный блок, не пропускающий меня в любом случае.

Правильно в самом начале предупредил нас Борис. Сложность не в самом процессе, а в скорости его приведения в жизнь. Это было очень быстро, слишком. Я иногда думал, сколько внутреннего резерва организма будет из нас выкачано в этом процессе? Но потом, доходя до неутешительного «а будет ли возможность его восстановить?», бросал это занятие.

Меня упорно толкали по цепочке развития и совершенствования Дара. Так меня не гоняли даже в Центрифуге, куда меня сдал на полгода Оскар после нашей знаменательной встречи и принятых в свете нее договоренностей.

Адская центрифуга – так на внутреннем сленге называлось это заведение – казалась мне курортом по сравнению с тем, что происходило сейчас.

Хотя и там и здесь было нечто одинаковое. Мне постоянно чудовищно хотелось спать. И это несмотря на то, что в этот раз девять часов сна мне были железно обеспечены. Иначе я просто не смог бы работать.

Джонас, чаще всех пересекавшийся со мной скорее в силу привычки, чем совпадения, выглядел не лучше. Черты у него заострились, загар как-то незаметно выцвел и стал цвета топленых сливок. Он теперь очень походил на тех молодцев, что были основной частью населения нижних ярусов замка Бориса. Видимо, для каждого в препарат-мутаген закладывали еще какие-то особенности, исходя из местных понятий о рангах.

Ранг Смерти, самый простой и самый первый, низший ранг. То, во что превращается любой человек или паранорм, только что посвященный вампиром-отцом. Находиться в ранге Смерти можно было долго. Особенно если не везло, было мало еды и/или отец бросал своего наследника. Бесхозные наследники не приветствовались, но все же случались. Особенно долго не было переходящей фазы, если ничейный наследник не очень аккуратно питался и вызывал неприятности или агрессию у людей внешнего мира. Впрочем, такого старались не допускать и за дикарями всегда присматривали.

Ранг Силы. То, чем являются любые военные подразделения и что в своем становлении проходит каждый вампир. Но кто-то уходит дальше, а кто-то может остаться в ранге Силы навсегда, наращивая мощь. Недооценивать второй ранг совсем не следовало, что было видно по тому же Борису. Мозги в большинстве случаев выключались как излишество только у молодых вампиров, лет от пятидесяти до ста.

Третий ранг звался рангом Сердца. Самый нейтральный и, тем не менее, очень влиятельный ранг. Среднее звено, как обычно, самое многочисленное. Но Мастеров в ранге Сердца было немного. И в основном их таланты сводились к умению выживать среди людей. Мало кто решался дальше совершенствоваться в ином или даже в своем ранге. В середине всегда было находиться удобней. Это вам не умение управлять животной силой, как в ранге Силы, и не опасные пути развития практики более высоких рангов. Это нечто, устраивающее большинство после многих лет довольно тяжелого выживания.

Дальше шел четвертый ранг Тайны. Мастера, аналогичные паранормам, были, в основном, именно здесь. А также разработки того, что можно было смело назвать алхимией и магией. Это был самый закрытый и опасный ранг. Больше, чем их, в общем Совете братства было только вампиров пятого ранга.

Пятый ранг Власти. Из него мы знали только Арреля. Среди этого ранга не было никого, кроме Мастеров и их учеников. Он был более чем малочисленен. Элита, выродки.

И если исходить из всей этой градации, то Джонаса превращали именно в аналог ранга Силы. Меня, насколько я видел, в нечто аналогичное рангу Тайны. Оскар, скорее, будет походить на ранг Власти. А вот на кого будет походить Кайто, я так еще и не выяснил. И это может быть все что угодно.

А когда полезли клыки, то пришлось быстро учиться с ними обращаться, пока еще не пришла функция уметь их убирать. Но особенно меня смешил появившийся странный акцент…

Джонас в который раз проходил полосу препятствий. Один раз из трех он проходил ее вместе с Оскаром, и тогда было гораздо удобнее, потому что половину задач с избирательностью решений тот видел просто как на ладони.

И в одном из пяти участвовал либо Мартин, либо Кай. И тот и другой максимально облегчали Джо задачу но такими способами, что тот только успевал подхватывать принятые решения и менять обоймы. Такого Джо и не снилось. Зато, утешал он себя, он теперь мог, не особо напрягаясь, завязать узлом дуло небольшой гаубицы. И спалить лес километров на пятнадцать вокруг. Хотя какая польза ему с этого, было пока еще неясно. Вот, разве что, зажигалки перестали быть нужными.

Контроль и еще раз контроль – это было основное, что вдалбливал ему Борис, чем иногда напоминал Джо его сержанта, который, кажется, погиб тогда, на последней операции. Последний бой Джо помнил теперь весьма смутно, спасибо Марти.

Конечно, наниматели вполне внятно все показали, объяснили и даже поделились разработанными планами будущей операции, но этого, как и любой теории, было ничтожно мало. И даже приближенные к реальности тренажеры все равно не давали нужного эффекта для более ценных вещей, нежели тупая отработка рефлексов.

О'Келли уже поставили в известность, что там, куда они пойдут, не будут работать ни церковная атрибутика, если она, конечно, не серебряная, ни чеснок, ни осиновые колья. Осина и чеснок очень давно не использовались в серьезных делах, а если и применялись где-то, то только в концентратах и, в общем, без какого-либо убойного эффекта, будучи не более чем зарядкой для газовых баллончиков самообороны. Конечно, если распылить такое облако в закрытом помещении с вампирами, то оно даже может вызвать у них обморок, а если подержать подольше, да в нормальной концентрации, то и убить. Но подобными глупостями давно уже никто не занимался. Результат не окупал затраты.

Зато ирландца очень радовала их будущая экипировка. Даже если не брать специальное вооружение, работающее, кстати, и на обычных людях (всего-навсего поменяли технологию пуль и добавили кое-что из противовампирских наработок, самым простым из которых было серебрение ножей), – сама форма его впечатлила, и он жалел только, что все это нельзя начать носить прямо сейчас. Полный комплект им обещали выдать только перед самой операцией. Костюм из материала, не прокусываемого никакими клыками, Джонас всегда снимал с едва подавляемым вздохом. В нем он чувствовал себя куда увереннее.

Джонасу было немного жаль Мартина. Тот появлялся все более и более бледный и измученный. Но зато ментальный канал иногда становился таким ясным, что Джо казалось, он может подсчитать, с какой частотой бьется сердце у каждого в команде. И Джонас старался по мере сил хотя бы поддерживать своего ведущего. Мартину было плохо, видимо, это был его постэффект наращиваемой мощи Дара.

Хотя хуже всех выглядел Стаковски. Джонас не понимал, как человека можно довести до такого состояния и как, находясь в нем, он может еще и работать.

Как сохранивший свой рассудок самым светлым из всей четверки, Джо мог наблюдать вещи, на которые больше никто не обратил бы внимания. И в последнюю очередь те, с кем они происходили. Ирландец очень надеялся, что как только они выполнят задание и перестанут пользоваться необходимыми пока препаратами, то все вернется в норму. Он был очень привязан к команде, хотя никогда бы не сознался в том, что про себя называет их своей семьей. Он даже себе в этом не часто признавался.

А утром, возвращаясь с очередной тренировки, он мысленно подсчитывал, сколько бы понадобилось адекватного оружия, чтобы просто уничтожить или замок, или цель, на которую им придется идти, или даже всех вампиров, что встретятся у них на пути. Конечно, без приказа Оскара Джо не заикнулся бы о подобных вещах, но, тем не менее, в своих мыслях он просчитывал все варианты, даже самые невероятные.

Список того, что действовало на вампиров смертельно, был невелик.

Серебро. В любом виде, от серебрёной воды до прямого попадания серебряной пули в лоб. Безупречный эффект.

Холодное железо. Так этот сплав называли сами вампиры. Как ни старался Джо, сообразить, что же это такое на самом деле, так и не смог. Но на всякий случай пообещал себе, что припрячет у себя хотя бы кусочек для химического анализа в более благоприятной обстановке.

Любое воспламеняющееся или взрывчато-воспламеняющее вещество. Оно производило свой разрушительный эффект в зависимости от мощности. Например, серебряные пули были начинены каким-то составом, который воспламенялся, едва только заряд попадает в цель. Этот состав поджигал все, с чем соприкасался. Джонас попробовал его даже на воде, так пуля вскипятила ее вокруг себя в радиусе метра и, сделав дело, честно пошла ко дну. Ничего подобно за всю свою военную карьеру О'Келли встречать не доводилось.

Он еще подумал, как были бы полезны такие пули в некоторых памятных ему случаях, но вампиры, конечно, никогда не собирались делиться с людьми ничем подобным.

Умирать или как-то калечиться вампиры не любили до крайности, это ирландец уже тоже понял. Хотя уровню их регенерации можно было только позавидовать. Джонас сам видел, как один из молодых вампиров, что участвовал в очередном учебном марш-броске, неудачно поймал воспламененный дротик в шею. Огонь немедленно перекинулся на волосы (по странной моде большинство боевиков носило длинные прически, видимо подражая Борису), и только подоспевший через полминуты товарищ помог окончательно его затушить. Все эти тридцать секунд горящий вампир вопил наподобие пожарной сирены и беспорядочно дергался, пытаясь избавиться от огня. А когда его затушили, Джонас, непроизвольно задержав дыхание, постарался побыстрее оказаться как можно дальше. Но все-таки успел увидеть, как в считанные мгновенья восстанавливается закопченное и полуобгоревшее лицо, отрастают волосы, и, в общем, все становится как было, только лишь с той разницей, что старая копоть и грязь остается и на новом лице.

Борис не поленился потом объяснить, что для таких молодых вампиров любое повреждение – катастрофа личного порядка и что соображать в таких случаях могут отнюдь не многие. И это, безусловно, хорошо для будущей операции, так как, скорее всего, охрана будет почти полностью состоять из контингента, не старше ста пятидесяти лет. Ну, может, и будет кое-кто повзрослее – предположил Мастер ранга Силы, – но вряд ли они будут заниматься такой примитивной вещью, как патрулирование.

Джонаса же эти объяснения несколько удивили. Ведь тренировки проходили на разных уровнях сложности и гоняли их нещадно, так что, казалось, предполагалась сложность если и не мастерская, то где-то близко. А оказывается, вампиры просто перестраховываются. Впрочем, это было для них естественно в любых вещах.

А еще Джонас продолжал слушать во все уши и смотреть во все глаза. Ища хоть какую-то зацепку, чтобы быть уверенным, что после операции их не отправят в утиль, как отработанные предметы обихода.

Кайто потер усталые глаза и решил, что на сегодня все-таки хватит. Система простройки химического анализа, которую ему скинул по внутренней сети Сальваторе, уже не казалась такой страшной и непонятной, как в первые две недели. И сейчас Кай знал, что при ближайшей сверке, скорее всего, сравняется с исходником вампира.

Кроме препарата-мутагена, Кая, как и Джонаса, не особо пичкали чем-то еще. Только усиливали концентрацию на деталях и способность к анализу. Конечно, по-разному, но, в общем, было что-то похожее в подготовке обоих ведомых боевиков.

Зато Кай как-то быстро сошелся с вампирами именно в дружески личном плане. Сальваторе – тот вообще не отличался сдержанностью и любил поболтать, не более чем философские рассуждения и сплетни, но кое-что Каю уже удавалось выяснить без труда. Особенно когда подключалась Эрика и давала свои мягкие комментарии и пояснения. Например, Кай уже знал, что сам Сальваторе находится в ранге Сердца и уходить никуда не собирается. Что его специализация – медицина, как в человеческом мире, так и среди вампиров. Что если бы это было возможно, то у людей на самом деле было бы не так уж много проблем с болезнями, но так как подобное положение дел очень выгодно бизнесу, а через него и политике, то… на этом Сальваторе обычно замолкал и делал витиеватый жест рукой, завершающий у него все недосказанные скользкие темы.

Что Эрика, в своем ранге Тайны, специалист по высокой алхимии и даже немного магии. Что с Оливером разрабатывать стратегию ее поставили потому, что она лучше всех может анализировать предполагаемые препятствия с точки зрения проходимости их людьми.

То, что вампиры там не пройдут, Кай слышал уже тысячу раз, и еще больше было сетований на то, что такой вариант не был предусмотрен.

«Ты думаешь, нам очень хочется вот так вскрываться перед обычными людьми и рисковать самим существованием рода вампиров?!» – бросил как-то Сальваторе.

Конечно, Кай был согласен, что это очень неудобная ситуация. Все равно как если бы они, паранормы, вдруг были бы вынуждены сотрудничать с людьми.

Также Кай выслушал, куда бы покатилась индустрия развлечений, если бы не вампиры. Почти полностью оккупированная ими, она не только давала огромный доход, но и помогала в самой насущной проблеме – в поиске еды.

На улицах уже давно почти никто не охотился, кроме, разве что, самых диких и глупых особей в ранге Смерти. Но этих быстро отлавливали и, по результату проверки возможностей, дальнейшие пути у них могли быть самые разные.

Кай выяснил, что Мастера иногда предпочитают не только простых людей или доноров, но могут позариться и на простую бесхозную скотинку. Вот поэтому-то в том числе система патроната так приветствуется и укрепляется. Но всем абсолютно закон не будет писан никогда, и это тоже Кай уяснил весьма четко.

Разглядывая как-то длинные ноги Эрики, Кайто несколько минут не контролировал свой взгляд и, после ее красноречивого хмыканья, с горящими щеками долго выслушивал лекцию о том, что не подобает вампиру связываться со смертным и, уж тем более, наоборот. Наконец, разозлившись больше на себя за упущенный контроль, чем на нее за эту насмешливость, он высказал, что есть такие законы, которые не переплюнуть даже вампирам. И очень удивился, когда Эрика вдруг замолчала и погрустнела. Боясь сказать еще хоть слово на внезапно поднятую тему, Кай перешел на что-то совсем рабочее и менее скользкое. Эрика с радостью подхватила это переключение, но через некоторое время, видимо что-то решив, вернулась к объяснениям.

Для вампиров секс – примерно то же самое, что вода для людей: прожить без него можно, можно урезать порцию, но все это крайне не рекомендуется. Между самими вампирами редко встречались пары, скорее собирался некий определенный круг, который соглашался жить при таком вот взаимообмене. Об ориентации забывали уже в первые пятьдесят лет, – она уже просто не имела значения. Но вот с людьми все было сложнее… или проще, как посмотреть? Человек после секса с вампиром выжить не мог. И не из-за накала какой-то безумной страсти, а просто потому, что вампир на пике удовольствия просто выпьет своего партнера, даже не заметив. И энергетически, и просто лишив крови. Конечно, есть Мастера этого дела, но даже они, если и идут на такое, то только абсолютно сытыми.

Потом Эрика вздохнула и спросила у Кая, хочет ли он еще поспрашивать ее на эту тему? Кайто больше не хотел. И только позже, ловя на себе заинтересованные взгляды Сальваторе, совсем не по работе заинтересованные, он дергался и становился более резким, чем обычно. А как-то раз, поймав в номере полусонного Мартина, пересказал ему всю информацию и попросил быть осторожнее. Было непонятно, как на самом деле Мартин воспринял его рассказ, потому что вместе с невнятным согласием принять к сведению, Март еще и покрутил пальцем у виска, показывая, что все, что сказал ему Кай, это совсем не та тема, что будет интересовать его при подобных нагрузках.

Кайто, как менталыцикам, психику не раскачивали, а как раз наоборот, заставляли собраться до такой степени, что Кай даже перестал пользоваться будильником. Он засыпал строго когда хотел и просыпался в точно указанное самому себе время.

А еще Борис научил его ставить телекенетические сигнальные системы-ловушки. Там, где они выставлялись, никто не мог передвигаться вне внимания хозяина системы. Очень похожая шутка стояла на всем замке, и ставил ее, конечно же, сам Борис. Кай ничего не сказал, но про себя ухмыльнулся – ему не хватало всего пары деталей, и он без всяких препаратов и подсказок смог бы сделать ничуть не хуже. Он пообещал себе сделать лучше.

Но во всем этом процессе он не забывал выкачивать всю подворачивающуюся информацию, переносить к себе в ноут и досконально изучать в краткие промежутки свободного времени. Ведь все еще не было уверенности в том, что после операции им сохранят жизнь. Кай даже подозревал, что их еще и потому так нещадно гоняют, что возвращать в норму будет уже некого.

Размышления на тему, что от них останется после и останется ли вообще, пугали, даже несмотря на постоянную загруженность мозга другими, более насущными проблемами.

Сальваторе, конечно, клялся, что после прекращения приема его препарата все встанет на свои места за месяц, максимум за полтора. Но какие последствия будут после того, как их Дар поднимется на фантастическую высоту? Останется ли это состояние или уйдет, как и внешность? И каков будет откат от всего этого? Кай слышал о таких явлениях, как пережженный Дар, и имел серьезные опасения относительно всей команды. Их могут просто использовать, загнав на самый пик, а потом бросить перегоревшими лампочками.

И что тогда будет делать Мартин без своей телепатии? Сойдет с ума от паранойи? А Оскар? Свихнется на гадании? И опять же паранойя…

А сам Кайто Миядзаки, будет ли он способен так же работать на ноуте, без поддержки своего Дара и, как следствие, с весьма упавшей скоростью? Сможет ли он смириться с тем, что мастерство его станет не выше, чем мастерство какого-то хакера?

Проще всех было, конечно, Джонасу. Но кто сказал, что остальные смогут принять от него хоть какую-то помощь? Ну, кроме Мартина, пожалуй, хотя и это не факт.

И Кайто по пятидесятому разу перетряхивал собранные архивы, пытаясь найти хоть крошечную зацепку для решения проблемы.

И все еще не решаясь спросить, как же в точности будет действовать откат с вампирских препаратов по обострению Дара.

Обучение подходило к концу. Это Оскар знал и не спрашивая у Арреля. Он вообще все меньше и меньше спрашивал. Ответы приходили сами собой, из ниоткуда. Сначала как предчувствие, потом как понимание и, наконец, как четкое чистое знание того, что надо сделать, или того, что скоро произойдет. Последнюю неделю он уже самостоятельно работал над всем, что может понадобиться ему на задании. Прорабатывал спарку с Джонасом. Просил Эрику показать Каю некоторые технологические уточнения. Не трогал Мартина, чтобы не нервировать лишний раз и не сбить настройки его системы.

Он ясно видел, как переплетается разноцветный ковер вероятностей в пространстве и времени. И ему оставалось только выбрать устраивающий его вариант и подтолкнуть события в нужную сторону.

А во сне он старался не кричать от кошмаров. Его преследовало будущее. Во сне Оскар чувствовал себя абсолютно беззащитным, потому что там не было его власти. Это были наслоения вероятностей, его отборный мусор, его ненужные варианты, его уничтоженные опасения, его не сбывшиеся предположения. Оскару Стаковски последние две недели снились бесконтрольные кошмары вероятностей. А ему нужно было совсем другое.

Он хотел воспользоваться своим Даром для решения единственной, на данный момент самой серьезной проблемы.

Он хотел увидеть, как можно обезопасить команду. А кошмары сводили его с ума своими неточностями и отчаянием. Тем, чего он всегда так боялся.

Оскар знал наизусть свои препараты, как и препараты любого из команды. Все, от состава, обуславливающего эффект при приеме, до последствий от состояния распада. Он знал, что мутации сойдут на нет только через два месяца, и не раньше, что бы там ни говорили Мастера. Что эффект обострения Дара – вещь сложная и опасная. Что для того, чтобы не перегореть, у них есть только один вариант – тотальный контроль над своими эмоциями и психикой. Что после, возможно, будет нервный срыв. А у Мартина он будет точно – Дар обуславливает. Одного только он не мог сказать, как бы ни стремился к этому знанию. Выживут ли они, а если да, то как именно? Темная пелена кошмаров сковывала его Дар на этом вопросе. Но Оскар умел ждать. Он почти был готов просить о скорейшем начале операции. Хотя это и было бесполезно. Время и место обуславливалось отнюдь не им, и даже не самими клиентами, а всего лишь историческими и астрономическими реалиями. Грубо говоря, надо было дождаться полнолуния и прибыть в место, где будет проходить этот чертов бал.

А пока Оскар тренировался с Джонасом, подпитывал уверенность Кая и старался как можно дальше обходить Мартина. С его обострением тот мог уже легко вычислить, что же лежит за безупречным спокойствием и выдержкой босса. Именно поэтому Стаковски собрал все свое мастерство на ментальном уровне и выстроил защиту. Хотя было видно, что телепат не рушит ее только из вежливости и по привычке к старым договоренностям. Но даже это снисхождение сейчас устраивало Оскара.

И сейчас он чувствовал: еще два дня – и его терпение будет вознаграждено. Он уже знал, что на исходную точку им придется отправляться одним. Все остальные не должны привлекать внимания и поэтому отправятся отдельно. Еще недолгое время с ними будет Сальваторе, но он присоединится ненадолго, лишь в начале операции, а потом…

«Помоги нам Господь!» – подумалось агностику Стаковски.