К сумеркам людей стало меньше. Большинство туристов, выполнив программу-минимум по обозреванию достопримечательностей, предпочло развлекаться в более комфортных условиях города. Те же, кто остался, разошлись по нескольким кафе на самой территории музея под открытым небом. Впрочем, все равно это было довольно далеко от нашего места. А через некоторое время и их увезли по гостиницам и точкам продолжения активного отдыха услужливые таксисты, до последнего вздоха сторожащие здесь жертву алкоголя и избытка денег.

…Наконец я почуял приближение наших революционно настроенных друзей. Неприметный микроавтобус Mercedes и солидный джип той же марки двигались, казалось, совершенно произвольными маршрутами, и даже опытный следопыт не взялся бы предсказать, где их пути сойдутся. Но у меня сомнений не было никаких, так как «фонили» они на ментальном уровне весьма громко и слаженно. Все-таки общее дело дает хорошо уловимый единый настрой энергетики. К тому же у них была рация, по которой шли переговоры между машинами.

Припарковались они, несмотря на, казалось бы, серьезное отношение к конспирации, уже совершенно не скрываясь, недалеко друг от друга. Так что наше убежище оказалось как раз посередине между этими двумя точками.

У входа в разрушенное жилище люди из обеих машин воссоединились в общую группу и пошли дальше, оживленно о чем-то переговариваясь и нисколько не таясь. Многие из них были нетрезвы.

– И что дальше?

Джонас был, как всегда, прагматиком.

– Что? Что-то случилось? – уловив изменения в нашем поведении, заволновался господин Лукас.

– Ш-ш-ш… – О'Келли резко прижал палец ко рту, поворачиваясь в сторону Лукаса. Тот сделал круглые понимающие глаза и заткнулся.

Оскар же прошипел на грани слышимости:

– Сейчас они идут сюда. Мы определим, когда они пройдут, и пойдем следом. В процессе молчать и общаться только знаками. Нас не отвлекать. Не сможете идти, возвращайтесь, у нас нет времени вытаскивать еще и вас, если что.

На этом инструкция для нашего клиента была закончена, и мы занялись непосредственно своей работой.

Отряд как раз проходил мимо. Я не без удовольствия транслировал ругань и злобу, которую вызвала неожиданная порча освещения. Но их главный, я его не видел, но личный поток отдетектил без проблем, сказал, что времени терять нельзя, и напомнил, что дальше вообще не будет никакого освещения, кроме факелов.

Мы с Кайто довольно переглянулись и бесшумно хмыкнули. Да уж, красться коридорами при ярком электрическом свете – нет уж, увольте. Даже пестрая окраска стен и наша форма, не слишком-то помогут замаскироваться.

В сторону нашей комнаты повстанцы, конечно же, даже носов не повернули. Я стоял вплотную к двери с другой стороны и почти чуял запах каждого, кто проходил мимо.

– Пятнадцать человек. Все – обычные люди. Восемь пьяны для храбрости. Расходный материал их командира. Он, кажется, знает больше, чем это пушечное мясо.

– Посмотри его голову.

Оскар стоял позади всех, придерживая за плечо нашего клиента. Тот, хлебнув виски, уже почти рвался в бой.

– Сейчас. Подожди.

Я как можно незаметнее окутывал проходящих тонкой ментальной сетью.

– Интересно, зачем им могут понадобиться старик и ребенок? Зачем? О,Scheisse! Это жертва, Оскар! Мальчишка – жертва! А старик будет сторожить это место, чтобы остальные смогли выйти.

– Жертва до или после?

– После.

Я почувствовал, как Кай выдохнул с заметным облегчением и повторил:

– После. Сейчас они идут к стене. Шар у них.

Дождавшись, когда самый последний «воин революции» протопает мимо нас и его шаги затихнут вдали, я сделал знак выходить.

Дверь бесшумно открылась, и первым в проем высунулся молодой человек в черном спецкостюме класса «тень в ночи». Покрутив породистым длинным носом, как будто принюхиваясь, он вышел и дал выйти всем остальным.

У небольшого плотно сбитого мужчины, одетого в военную форму без знаков отличия, лихорадочно горели глаза. И он все время порывался бежать вперед. Так что другой, высокий, седой, с настоящей военной выправкой и в классическом камуфляже, в конце концов просто поднес к его носу дуло пистолета и резко, внушающе, приложил палец к губам. Этот жест наконец-то угомонил суетливого, и он сдался.

Третий, затянутый в отличный камуфляж класса «хамелеон», вопросительно поднял бровь. Первопроходец кивнул и пошел вперед по коридору. Шествие замыкал юноша, несший в левой руке кейс. Длинная цепочка обхватывала браслетом его запястье и незаметно уходила в верхнюю плоскость металлизированного чемоданчика. Одет парень был так же в «хамелеон».

Тот, кто шел первым, поднял руку, и все остановились.

Я уже достаточно плотно опутал ментальной сетью идущую впереди группу, чтобы мы могли, остановившись минутах в пяти ходьбы до тупика со стеной-барельефом, преспокойно наблюдая за происходящим, переждать творящееся там безобразие. Я подключился к одному из повстанцев, выбрав самого ментально восприимчивого. Мой контроль взял его совсем незаметно, вызвав только инстинктивную волну мурашек по позвоночнику – естественную реакцию на активное вмешательство телепата. Но, учитывая обстановку, в этом нервном холодке не было ничего необычного, поэтому я спокойно начал транслировать информацию для всех нас, кроме, конечно, Лукаса. Тот маялся в неведении и периодически дергал Оскара за рукав, за что неизменно получал недовольный взгляд ирландца и останавливающий жест Стаковски. Наверное, Лукас полагал, что у нас слух, как у летучих мышей, и мы сейчас здесь так ориентируемся. Мне стало немного смешно. Но надо было сосредоточиться, потому что впереди кажется, все только начиналось.

Картинка, транслируемая мной, не блистала, однако, неожиданным разнообразием. Люди разобрали и зажгли факелы, прихватив еще по три запасных каждый. Старик, опустившись на колени перед пирамидой, что-то напевно скрипуче бормотал на непонятном языке. Я чисто интуитивно понял, что он взывает к какому-то своему Великому Богу, чтобы тот даровал удачу и т. д., как и положено, когда затевается что-нибудь, напрямую зависящее от божественной милости. Взамен Богу обещался мальчишка, который с отрешенным видом стоял по левую руку от старого жреца. И я невольно содрогнулся, краем восприятия уловив, в чем именно заключалась «благодарность» и что ожидало мальчишку впереди.

Юная жертва была явно под кайфом. Но я не стал выяснять доподлинно, под каким.

Наконец завывания и ритуальные телодвижения были закончены, и командир этой прогрессивной компании достал из перекинутой через плечо сумки самую главную вещь.

Ну конечно же, это был наш шар! В свете факелов он переливался тяжелыми золотыми отблесками, и казалось, что по его поверхности плавают кровавые тени, как бы банально ни выглядело это сравнение. Меня лично пробрало до костей. Тех, кто столпился в тупике, по всей видимости, тоже.

Торжественно, как будто атомную бомбу, шар поднесли на руках к пустующему отверстию в барельефе и втолкнули внутрь. Толпа из пятнадцати с половиной человек замерла.

Половина в виде мальчишки под кайфом и полусбрендившего старика была самой спокойной из всех. Рокочущий звук падающего шара прошелся по напряженным нервам, как наждаком, и затих. В тишине прошло несколько минут. Кое-кто уже начал разочарованно переглядываться, а то и вовсе злобно посматривать на своего предводителя и на старика. Но тут раздался отвратительный звук, как будто стеклом скребли по стеклу. И стена с барельефом дрогнула. Еще пара минут – и вся эта богатая историческая конструкция поползла вниз. Немного нехотя, как и положено хоть и хорошему, но застоявшемуся механизму.

Когда стена дошла до высоты пояса среднего человека, несколько герильерос бросились ей помогать, но их остановил резкий вскрик старика. Тот, словно птица, защищающая гнездо, выскочил перед ними, раскинув руки. «Не сметь! Не сметь! Отойдите!» – помог ему командир, резко прокаркавший приказ того же содержания, но словами из совсем другого лексикона. И стена получила возможность самостоятельно преодолеть последний метр, прежде чем, поднимая мягкие облачка пыли по краям, рухнуть в паз в полу.

Образовавшийся таким образом проход в стене был довольно широк, чтобы в него смогли спокойно пройти три человека.

Старик еще минут пять что-то втолковывал своим башибузукам и в конце концов указующе ткнул рукой в проем. Из темноты несло застоявшимся воздухом, почему-то казавшимся чересчур горячим. Точнее, это казалось моему невольному человеку-«камере», а я только инстинктивно отшатнулся, получив четкие эмоции человека.

Старик еще раз взмахнул рукой, и отряд, подбадриваемый командиром, пошел вперед, раздвигая соскучившуюся тьму веков рваным факельным светом.

Командир немного задержался. Старик что-то тихо шепнул ему напоследок и сунул в руку какой-то мешочек.

И предводитель исчез вслед за всеми остальными. Видимо, коридор в ближайшие несколько метров сильно изгибался, потому что отсвет факелов пропал из поля зрения с пугающей скоростью.

Я осторожно осмотрелся через туманное восприятие молодого наркомана. Избранный мной человек-визор сейчас не транслировал ничего, что могло бы нам понадобиться, и я оставил его на время.

Старик опять опустился перед пирамидой на колени и забормотал что-то, показавшееся мне не особо вразумительным. Но для старика эти молитвы оставались важными, хоть он уже, кажется, и не понимал их смысла. Важность исполнения ритуала! Старик махнул мальчишке рукой, и тот, как запрограммированный механизм, отошел в угол и сел, прикрыв глаза. Мой видеоряд прервался.

– Кай, Джо, вперед, – скомандовал Оскар и отступил к стене, освобождая путь. Дальше началась привычная работа силовиков команды.

Мы со Стаковски прикрывали спины, а наши мобилы расчищали проход. Делали они это привычно и чисто.

Старик не успел опомниться, как оказался под воздействием Дара Кая, а когда вошел Джо, то даже не смог отрыть рот для порядочного проклятия.

Впрочем, его мыслеформы по этому поводу были довольно забавны, хотя отнюдь и не новы.

Мальчишка, по-моему, вообще не заметил какого-либо воздействия на себя. Джо даже подумал, надо ли его связывать, но потом паранойя взяла верх, и О'Келли, стянув парню лодыжки и запястья жестким шнуром, аккуратно уложил его вдоль стены.

Незадачливый жрец остался лежать у другой стены, упакованный куда более надежно. Рты Джо предпочел заклеить обоим.

И вот уже неспешной рысцой мы двинулись дальше за нашими революционными приключенцами. Конечно, вместо факелов у нас были вполне современные фонари и гораздо больше здравого смысла в головах.

Свободно пройдя в каменный коридор, мы, не особо торопясь, пошли по следу. И после предсказуемого поворота тоннель начал открывать нам свое истинное нутро. Тяжелый свод, бывший в самом начале почти над головой, незаметно ушел вверх и теперь оказался едва различим даже в очень ярким световом режиме фонарей. Стены походили на высокопрофессиональную, а для тех времен так и вообще уникальную орнаментальную мозаику пополам с комиксами из жизни древних людей и богов. Причем все сцены были строго выверены по сюжетной линии. Вот некая, кажется погребальная, процессия спускается, стеная и плача, в мир мертвых. Вот какие-то рисунки последовательных обрядов, связанных, видимо, с безопасным доступом в эту непростую сферу. Большое количество охры резало глаз. И здесь тоже было множество кровавых жертв.

Вот люди идут по какой-то бесплодной местности, идут, идут…

Периодически я усмехался, глядя на нашего клиента, который разве что не облизывал древние изображения и шел вперед только тогда, когда Джонас настойчиво толкал его в спину. Я всегда поражался выдержке ирландца. Я бы уже просто бросил этот балласт где-нибудь по дороге. Но в Джонасе была сильна военная выучка – четко слушаться приказов, – бросать приказа не было, стало быть – вперед.

Через некоторое время мне стало совсем скучно, и я снова подключился к впереди идущему отряду. А точнее, к моей живой «видеокамере» – человеку-визору.

Зрелище было странное.

Полное ощущение, что с людьми слишком быстро стало что-то не в порядке. Больше всего это походило на наркотическое воздействие, но ничего похожего их память не сохранила. Я вопросительно посмотрел на Оскара, и тут мы услышали первый крик. Я остановился, даже не опустив ногу на хрустящий песок пола. Потом медленно вернул ее в предыдущее положение. Еще шаг назад и вбок, и я оперся спиной о стену. Мне нужно было внимательно посмотреть, что же там произошло.

…Люди бестолково топтались на месте. Быстро пересчитав всех по головам, я понял, что одного не хватает. Никто, разумеется, ничего не видел и не понимал. Герильерос вяло и бестолково переругивались, но ничего не делали. Глаза у всех были мутные, веки воспалены. Странно, меньше часа назад сюда зашли вполне здоровые, хоть и изрядно нетрезвые люди. Что же с ними могло случиться за то время, что я не наблюдал их путь?

Ответа не было. В головах людей, находящихся под кайфом, вообще трудно что-то уловить, да еще есть риск присоединиться к их состоянию, ментально нахлебавшись ощущений.

Наркотики обостряют восприятие, но контроль и рабочую конкретику сметают почти до полного исчезновения. Поэтому-то никто из паранормов добровольно и близко к ним не подойдет. Своя голова дороже, а про Дар и говорить нечего. Но я очень четко чувствовал, что без дури там не обошлось. Но когда? По дороге? Но как я мог не успеть заметить такое вмешательство? Все было очень неясно. По всему выходило, что наркотики были применены, а я этого даже не уловил. В волшебство я не верил, хотя иногда и очень хотелось. Индейские штучки? Возможно. Но тогда почему мы на них не попали? Я решил свалить все «отчего» и «почему» на голову Оскара.

– Оскар, они, кажется, под кайфом. Не знаю, когда успели. И что за препарат, тоже не знаю. Что-то галлюциногенное, точно, но…

– Кай, поставь на нас пузырь. На всех.

Пузырь – так на сленге называется защитное поле телекинетика. Кай серьезно кивнул и переместился в центр. В результате по коридору мы шли карточной пятеркой. Кай в центре, мы с Джонасом впереди, и Оскар с Лукасом – замыкающие. Я шел медленно, не разрывая контакта с чужим восприятием и проверяя каждый их шаг. Я уже понял, что выпускать людей из виду – себе дороже. А через полчаса мы уже проходили то место, где ориентировочно исчез первый. По всем параметрам, доступным нам без подключения техники Кая, коридор был чист. Останавливаться для исследований мы не стали, время поджимало. Интуитивно же никто из нас не чувствовал никаких подвохов. Так что, положившись на личную самоуверенность, мы просто спокойно прошли этот участок.

Мой человек-визор шел почти сразу за командиром и, возможно, это его и спасло. Во второй раз крик был еще более пронзительным и долгим, нежели предыдущий. И на этот раз герильерос остановились надолго и минут десять переговаривались. Приглушенные голоса, испуганные лица, однако назад опять никто идти не пожелал. И когда командир взмахнул рукой, все так же безропотно двинулись за ним.

Меня слегка удивила эта покорность. Насколько я знаю, местное население не похоже на безропотно идущее, куда скажут, стадо. А сейчас герильерос напоминали именно это. Возможно, это базировалось на чем-то, мне непонятном? И тут кстати всплыла запомнившаяся мне сцена, когда старик вручил что-то задержавшемуся командиру. Может, это имеет какое-то отношение к тому, что происходит? Может. А может, и нет. Почему-то вспомнилась еще одна фраза, но уже из другого источника, про «индейские штучки».

Участок тоннеля, где пропал второй человек, мы прошли минут через двадцать. И опять же: чистые стены, песчаный пол, недосягаемый потолок. Спокойствие и порядок.

Я покосился на Оскара.

– Предчувствия?

– Кай держит пузырь. Пока больше ничего.

– О 'кей.

…А коридор все тянулся и тянулся. Мы, кажется, шли уже более двух часов. Сюжеты процессии на стенах стали явно повторяться. И Лукас уже перестал липнуть к каждой из них с мыслями:

Он тоже подустал и старался размеренно идти рядом с Оскаром.

От группы впереди мы держались на расстоянии в полкилометра.

Люди там начали уставать. Несмотря на их выносливость, сил у них оказалось все-таки маловато. К тому же эти непонятные воздействия странного коридора могли подкосить и куда более здорового человека.

И тут коридор расширился и стал похож на диковинный раскрывающийся каменный раструб.

– Вода! Вода!

Восторженные голоса усталых герильерос были такими громкими, что их можно было услышать даже на нашем расстоянии и не особо прислушиваясь.

И теперь я смог ясно увидеть, как же отразилось на людях путешествие сквозь разрисованный коридор. Поразительно, совершенно иначе, чем на нас.

Во-первых, мы не очень-то устали и уж тем более не стали бы так орать при виде какой-то воды – у каждого была фляга с водой в куртке, а у меня, например, и вторая – с коньяком. Наша одежда, несмотря на некоторую запыленность, даже вполовину не стала такой грязной, как у них. Складывалось впечатление, что мы и эти люди шли совершенно разными путями, хотя вывело нас к одной и той же точке.

Я обернулся на Оскара и поднял руку. Мы стали ждать.

Герильерос подбегали к воде, на ходу втыкая остатки факелов с песок и радостно срывая с себя верхнюю одежду. Даже не думая о какой-либо предосторожности, залезали в воду, не снимая обуви, плескались. Их восторг был настолько велик, что мне показалось, они забыли, зачем вообще сюда пришли. Но предводитель, конечно, не дремал. Он мудро дал своим людям порадоваться с полчаса, а потом толкнул пламенную революционную речь.

Чего в ней только не было – и предки революции, и подлые завоеватели, и даже возможность сделать из этого места элитную точку отдыха для своих. Бред, конечно, но, слушая все это, многие из бойцов даже не улавливали смысла, а, скорее, просто подпадали под воздействие интонации и обаяния своего предводителя и соглашались на что угодно. В чем в чем, а в пламенных речах их командир был определенно талантлив. Даже я усмехнулся и мурлыкнул под нос что-то бравурное из старых маршей. Джонас удивленно и обеспокоенно на меня посмотрел. Я подмигнул ему и снова переключился на визора.

Подземное озеро, к которому вышли наши невольные проводники, имело в диаметре около двух с половиной километров. Абсолютно гладкое и спокойное, как зеркало без отражения. Темная вода, подсвеченная факелами, была так прозрачна и тиха, что создавала впечатление мертвой. Командир герильерос выкрикнул еще один бессмысленно бодрящий клич, и несколько новых факелов, вспыхнув, дополнили картину, улучшив освещение. И стало понятно, что поход отнюдь не закончился. Мы-то в этом были уверены, а вот большинство из увлекшихся людей, кажется, и не догадывались вовсе.

Из озера на берег каменным плоским выступом выходило нечто, похожее на исполинский хвост. Герильерос во главе с предводителем окружили его, разглядывая и пинками проверяя на крепость. Камень лежал неподвижно. Хвост этот напомнил мне какую-то рептилию.

– Крокодил, – предложил сравнение Кай.

Конечно, если приглядеться, то проступающая в неверном свете чешуя, гребень и даже зеленоватая расцветка старого камня напоминали шкуру именно этого хищника.

А я представил себе размеры монстра с таким хвостом, и меня ощутимо передернуло.

Но наши партизаны были точно уверены, что это камень и ничего, кроме камня. Похоже, они совсем забыли про своих товарищей, которых потеряли совсем недавно в расписном коридоре.

Люди вскарабкивались на каменный выступ, недвусмысленно указывающий им дальнейшее направление. И, насколько хватало света их факелов, было видно, как этот самый хвост, перетекая в гигантскую волнистую спину, уходил через озеро в неразличимую даль. Этакие «русские каменные горки» по-ацтекски.

Командир уверенно взобрался на каменного монстра и, призывно махнув рукой в последний раз, двинулся вперед, остальные же, потянулись за ним. Даже при нашей жесткой иерархии в команде вряд ли кто-нибудь при таком приключении не задал бы ни одного вопроса. Я обеспокоенно заглянул в их головы глубже. Эйфория. Полная и незамутненная. Я в тревоге просигналил Оскару, но тот лишь пожал плечами, давая понять, что с нами-то все в порядке, и, значит, не о чем беспокоиться. Мы подошли ближе. Чем дальше удалялись наши революционеры, тем ближе мы подходили к выходу из коридора. Наконец, когда мы вышли к самому берегу озера, их факелы всего лишь оранжевыми точками мелькали на гладком камне диковинного «моста через Стикс», как я мысленно назвал его. Хотя, конечно, Стикс – это река, а не озеро, но от этой безжизненной, темной воды веяло чем-то, очень напоминающим о реке мертвых.

У парней впереди был слишком маленький кружок света и слишком много энтузиазма, чтобы оглянуться и заметить узкий луч фонаря, скользнувший по берегу у кромки воды и начавший ощупывать каменный хвост. Мы подошли к самой воде, и Джонас коснулся ее анализатором.

– Чистая, как родник. Небольшая примесь полезных минеральных солей. Все, – и он немного растерянно взглянул на меня.

Я пожал плечами. Гораздо больше меня сейчас интересовало происходящее на спине у этого земноводного, тьфу ты, у этого моста. И я оказался прав.

Шумный всплеск и опять крик. Это ушла под воду голова визора. Я сразу ощутил дикую боль в висках, пузырьки замелькали перед глазами, и я… получил хорошую оплеуху, автоматически переключаясь и выныривая из чужих мозгов. Джонас держал меня за шиворот.

– Захлебнуться на суше. Это в твоем репертуаре, Мартин.

Мысли его были четки, тон бесстрастен, но я почувствовал, как что-то болезненно дернулось у него в эмоциях.

– Его утонули, Оскар, Джо! Его просто утонули! Не знаю как. Может, и съели заодно.

– Вряд ли.

Кай коснулся воды более сложным, чем у Джонаса, тестером и внимательно смотрел на показания.

– В этой воде жизни нет. Во всяком случае, такой крупной жизни, что могла бы съесть человека.

Лукас в замешательстве вертел головой, понимая, что львиная доля происходящего просто ускользает от него. Но говорить он все еще не рисковал, памятуя о способе уговоров, характерном для «бандита» с пистолетом.

Я отдышался и вновь подключился к команде впереди. На этот раз они отреагировали на гибель товарища еще более странно. Просто подождали, пока улягутся волны, и пошли дальше. Даже не поглядев в воду, даже не перекинувшись словом. Предводитель шел впереди. И во избежание дальнейших проблем, я решил сделать визором именно его. Уж он-то не казался мне пушечным мясом. А вспоминая его последний разговор со стариком, я все больше уверялся во мнении, что он – единственный, кто вполне четко знает свою роль в этой странной игре.

Ой как я был прав. Этот человек прекрасно понимал все, что сейчас происходило. И не был подвержен странной эйфории, охватившей всю команду.

Ты не веришь в волшебство, Мартин. В амулеты, булавки, вуду и прочие мешочки, которые безумные старики передают безумным командирам герильерос. Не веришь!

На мгновение он остановился. И я осторожно затих в его голове. Ведь он не мог бы меня почуять, не имел права! Никак! Он просто человек, а не паранорм! Я, убеждая и успокаивая себя, сжал кулаки. Командир настороженно постоял с минуту, к чему-то прислушиваясь – я был уверен, что к своим внутренним ощущениям, а отнюдь не к мифическим озерным чудовищам, и пошел дальше, неспешно отмеряя жилистыми ногами шаги по каменной чешуе. Ощущения его тела были мне неприятны, и я постарался закрыться от них, оставив в своем ведении только его видео обзор.

Следующий крик уже не удивил нас, а Оскар его кажется, просто ждал и, похоже, вздохнул с облегчением, когда это случилось. Отряд же опять не среагировал, а мой новый визор мельком оглянулся, окидывая взглядом пространство позади себя и немного нервно ощупывая свой талисман – подарок от старого шамана. Все-таки, видимо, мне придется поверить в амулеты. Мне стало не по себе. Но, вспомнив о работе, я еще раз отрегулировал связь и стал смотреть дальше.

…А дальше они пересекли озеро и вышли на берег. Бодро протопав по шипасто-чешуйчатому окончанию пути, спрыгнули на песок и со смехом стали разглядывать другую сторону своеобразного моста. Как я и предполагал, это была голова, очень похожая на крокодилью. С плотно сомкнутой пастью и закрытыми глазами. И ужасно она мне не понравилась.

– Теперь мы, – скомандовал Оскар и подтолкнул Лукаса к началу моста, шепотом поясняя, что предстоит делать. Но сначала на камень зашли мы с Джонасом. Подошвами сапог я как будто ощутил невообразимую тяжесть древнего камня, и на какое-то мгновение пришел в ужас, представив, что может случиться, если это оживет. Фантазии всегда были моей сильной стороной. Но надо было идти, и я быстро вымел из головы мешающий бред.

– Кай, держи пузырь, – почти нервно напомнил Стаковски.

И мы пошли. Мокрый, но странно нескользкий камень под ногами, отблески коротких вспышек фонаря на воде, глухой звук под каблуками, как будто каменный крокодил был полым. Быстро исчезающие точки факелов на горизонте – революционеры двинулись дальше.

Дважды, как и с предыдущим отрядом, вода захотела забрать нас: блоки моста как будто исчезали из-под ног. Вниз и вбок. При падении как раз получалось, что упавший человек получал камнем, становящимся на место, либо под колени, либо в висок. Хороший удар, чтобы не оставить никаких шансов и следов. И если бы не Кай, двое из нас закончили бы свое существование или как минимум остались бы покалеченными – при условии, что мы успели бы их вытащить.

Первый раз это был господин Лукас. Зависнув над водоворотами воды, которые образовались на месте сдвинувшейся секции, он не заорал только потому, что в первое мгновение испытал шок. А потом я просто отключил ему речь. Во избежание. Лукас махал руками, как ветряная мельница, все время, пока Кай подтягивал его к твердой поверхности. Наконец, почувствовав под ногами камень, Лукас просто плюхнулся на него задом и, закрыв глаза, вцепился руками в чешуйчатую поверхность. Видимо, он совершенно забыл, что как раз именно этот камень его только что и предал, чуть не утопив.

Приведя нашего клиента в порядок, мы пошли дальше. Правда, голос я ему решил пока не включать, а то мало ли что.

Вторым претендентом на роль жертвы оказался Джонас. Он немного отстал от меня, и я услышал характерный звук резкого движения воздуха и бульканье воды. Но уже видевший ситуацию с Лукасом ирландец просто безучастно завис над ловушкой и, дождавшись, пока его вытащат, крепко пожал руку Каю. После этого происшествия до конца моста мы добрались без приключений.

Морда крокодила, когда я подсветил ее фонариком, оказалась еще более злобной, чем мне виделось через командира герильи. Я поспешно отвернулся.

– Подожди.

Оскар все еще шарил лучом по голове каменного чудовища. Наконец, удовлетворившись осмотром, он почти по-хозяйски погладил исполинскую ноздрю рептилии и только тогда отдал приказ.

– Вот теперь пойдем.

Озеро с этой стороны было ограничено каменной стеной, в теле которой были вырублены разновысокие ступени. Нижние укрывал песок. Только здесь он уже начинал плавно менять свой цвет, из белого постепенно превращаясь в серый, а дальше почти в черный. Я прикинул и ужаснулся про себя размерам подземной системы. И много веков все это простояло здесь совершенно нетронуто и скрыто ото всех. И вот сейчас горстка пришельцев, нагло нарушая устоявшуюся тишину, лезет со своими мелкими желаньицами, стараясь, как это привычно большей части из породы людей, нажиться за чужой счет. По спине ощутимо пробежал озноб. Я никогда не был атеистом, и при моей бурной фантазии вообразить, что лежащая на песке голова уставилась нам вслед горящими приоткрытыми глазами, было раз плюнуть. Я не выдержал и обернулся. Ничего подобного. Но свербящее чувство чужого взгляда так и не прошло.

Ступенчатый склон стены, испещренный множеством ходов, в одном из которых скрылись наши невольные проводники, был не так уж далеко. За то время, пока мы преодолевали самый необычный на моей памяти мост через водное пространство, которое я когда-либо видел, я не обрывал связи с визором. И хотя это доставляло мне известные неудобства, зато я мог совершенно точно указать, куда нам нужно теперь идти.

Я отсчитал пятый вход слева на второй большой ступени и направился к нему.

Это был тот самый вход, куда исчез наш доблестный предводитель с оставшимися людьми. Кое-кто пытался выдвинуть странное предложение, разделившись на несколько групп, проверить все ходы в огромной скале, что живо напомнило мне бред очень пьяного человека. Видимо, командир был того же мнения, поэтому вялые попытки инициативы были подавлены и направление указано без вариантов. Однако пару человек ему все же не удалось удержать, и теперь я едва ловил отголоски их мыслей сквозь толщу камня, земли и песка. Связь же с большей группой была на удивление четкой.

Вскарабкаться по каменным выступам не составляло проблем. Разве что господина Лукаса пришлось пару раз поддерживать и втягивать, но поскольку первым шел Джонас, а замыкающим был Стаковски, то с этим мы справились почти без потери в скорости. И я, и Кай самостоятельно обтерли своими штанами и перчатками оставшуюся от прохода партизан пыль веков – как самым легким, нам не требовалась помощь ни домкрата, ни лебедки. Камень немного крошился, но держал. Хотя мое внимание привлекал больше не он, а странные, будто искусственно расчерченные узоры трещин. Казалось, вся эта горная система была сложена из сравнительно небольших и совершенно разных по форме, как сложная мозаика, блоков.

– Март.

Стаковски не надо было оглядываться, чтобы поторопить меня.

И я поспешил за всеми дальше.

Извилистость следующего коридора не поддавалась описанию. Даже у меня сложилось впечатление, что мы ходим и ходим кругами, хоть и сложно загогулистыми, но все-таки, наш путь раскручивался как будто бы по спирали. Мы не торопились, мы четко держали дистанцию, и я внимательно прислушивался к тому, что происходит впереди. А ничего там не происходило. Усталые люди шли к цели. Причем четко отдавал себе отчет в том, что и зачем он делает, только один из них, наш parteigenosse. Вот только он все более и более нервно сжимал в кармане данный ему в дорогу стариком амулет. Остальные же просто плелись следом за ним. Усталые люди с усталыми туманными мыслями шли к своей усталой цели. Приблизительно за пять часов эти люди вымотались, как за пять дней. Я переставал что-либо понимать. Разница между ними и нами была все более поразительной. Но я не мог определить причину этой разницы. Неужели только наркотики? Или только амулет? Или и то и другое?

Мы шли за герильерос, уже даже не стараясь предположить, что будет с ними дальше. Факелы у них погасли, и они просто касались руками стен и держали друг друга за пояса. Казалось, что в этих стенах им и предстоит лечь навсегда, а нам останется только констатировать их смерть и повернуть обратно.

Нет, все-таки телепатическая связь требует жесткого самоконтроля, без всяких скидок. Слишком велико эмоциональное влияние, обрушивающееся на голову. Я на ходу нащупал маленькую круглую флягу с коньяком. Алкоголь, конечно, на задании нежелателен, но при большом напряжении он отлично прочищает мне мозги. Я свинтил колпачок и глотнул душистой терпко пахнущей жидкости в сорок пять градусов. Горло продрало, перед глазами все слегка расплылось, я сморгнул, возвращая зрению четкость. И ощутил, как отступает вялое безразличие, излучаемое людьми, шедшими далеко впереди нас. Странно, я думал, что здесь погибнет, как минимум, половина из них. Но лабиринт в горе оказался на редкость тихим местом. Значит…

– Значит, самое серьезное будет позже, – добавил Оскар с легким оттенком раздражения.

А вот ему с его Даром пить на задании было совсем противопоказано. Настройки слетали моментально. На отдыхе Оскар еще мог себе позволить расслабиться, но не сейчас. Сильнее его не очень-то позитивных эмоций по поводу моего коньяка была только жгучая зависть Лукаса. Свою флягу он уже опустошил, а взять больший запас ему запретил Стаковски. Но я не стал с ним делиться. Для кого-то это просто пилюля от нервов, а для кого, может быть, жизнь.

Через десять минут я дал сигнал остановиться. Впереди что-то происходило. Отряд ссорился со своим командиром. Ну, наконец-то!

Взаимные упреки, обвинения, суровое желание дать виноватым в морду – в общем, полный набор революционной действительности. И я уже начал подумывать, а не отойти ли нам подальше, пока эта разборка не переросла во что-то большее, типа массового возвращения, как звонкий вопль, донесшись даже до нас, разом решил проблему.

– Выход! Смотрите! Там выход! – голос самого молодого из заболевших золотой лихорадкой во славу революции бойца сорвался и дал петуха.

И они все, естественно, побежали к выходу.

Видимо, удачливый юноша решил, что от стариков толку мало, и уж если понесла его нелегкая в такое приключение, то надо хотя бы узнать, что там дальше и чем может закончиться. И по закону жанра он, конечно же, оказался прав.

…Я смотрел глазами визора на расстилающееся впереди пространство. Я чувствовал, как его пальцы от волнения крошат стенку на выходе из лабиринта – песок и глина вместо непонятно куда девшегося камня пачкали пальцы и сыпались с них тонкой охристой струйкой. Песок снова поменял цвет. Здесь он был оранжевый и, местами переходя в почти красные проплешины, создавал впечатление пролитой на тусклую медь крови. Но на это, конечно, никто не обратил внимания, все смотрели вверх. На свет, заливающий открывающееся пространство.

Золотистые, медовые, лимонные, всевозможных желтых оттенков лучи лились сверху, казалось, из некоего провала в своде скалы. Попытка же рассмотреть, что это такое там, наверху, может быть, закончилась слезящимися глазами командира и коротким «Ну и черт с ним!». Разбираться, почему сверху льется практически дневной свет, несмотря на то, что по всем правилам еще ночь, было недосуг. Ведь на данный момент отнюдь не это было самым важным событием. Важное высилось совсем недалеко, на первый взгляд не дальше километра по прямой от выхода из лабиринта.

Оглядевшись и посчитав своих бойцов, командир вскинул руку и смело указал своим людям путь, прекрасную цель и окончание невзгод в одном флаконе. Отряд, отойдя от шока, бежать все-таки не стал – сказалась усталость, – а просто максимально быстрым шагом двинулся в направлении вожделенного Большого приза.

Предводитель, выждав немного и убедившись, что земля не собирается разверзаться, небо не падает на голову, и вообще, кажется, страшные фокусы решили отдохнуть, двинулся следом.

…Я вел пальцами по стене, пытаясь уловить то место, где камень переходит в песок и глину. Двигались мы размеренным быстрым шагом, но все же не так быстро, чтобы у меня не было возможности отсечь этот переход, но мне это все равно почему-то не удалось. Ногами я чувствовал, что пол становится все более пологим. Я просигналил об этом остальным.

Сначала Оскар вздрогнул от четкого и короткого, как укол в висок, сигнала своего Дара. Потом Джонас бесшумно втянул воздух и нахмурился, вызывая тревогу на моем уровне восприятия. В конце концов, Кай начал разминать пальцы, как всегда делал перед тем, как активизировать свой Дар, тонкие молодые пальцы музыканта, вора или компьютерщика. Чуть слышно хрустнули косточки. Господин Лукас остановился, и я почувствовал его умоляющий взгляд. И отпустил контроль. Все равно сейчас было уже неважно, заметят нас или нет. Голосом, едва слышным, Лукас посмел прошептать:

– А вы уверены, что нам стоит туда идти?

– Поздно. Мы почти у цели. К тому же вы сами хотели полного выполнения задания по контракту, не так ли?

Голос Стаковски прошелестел прохладной змеей и стих. Лукас неуверенно шагнул вперед, к краю светлого пятна, обозначающего выход.

Я обогнул его и жадно уставился на открывшееся перед нами пространство. Даже используя чужие глаза как видеосвязь, никогда не можешь получить в полной мере то, что дает личное восприятие. Позади тихо охнул Кай.

Гладкая, без растительности, блестящая от песка пустыня была невероятных размеров для подземелья. Полированный камень и сверкающий песок. Но и это было не самым впечатляющим. Самое впечатляющее высилось в километре от выхода, блистая в странном освещении, как будто подсвеченными пламенем полированными боками. Все та же проклятая пирамида. Точная копия тех мелких алтарей, что мы уже встречали на своем долгом и разнообразном пути к этой полубезумной-полумифической цели. И мы ее достигли. Почти.

Я оглядел стену и проем тоннеля, из которого мы вышли. Конечно, никаких других выходов в стене не было. Те бедные безумцы, что решили поиграть в следопытов и откололись от группы, никогда не смогут найти выхода. Только если каким-то чудом смогут вернуться по своим следам, да и то не факт.

Оскар пожал плечами.

– Это был их выбор.

Я поморщился и вгляделся вдаль. Девять фигур, удаляющихся в направлении ступенчатой громадины, различались на гладком ало-золотом блюде подземной пустыни великолепно.

– Как вы думаете, они смогут войти внутрь? – Господин Лукас с непривычки к долгому насильственному хоть и безболезненному молчанию осторожно растирал горло.

Я хмыкнул.

– Вряд ли это должно нас касаться. Ведь то, что мы ищем, лежит почти на поверхности. – Я уже разглядел тусклый чужеродный отблеск на самой вершине пирамиды. – Я просто уверен, что то, ради чего мы сюда отправились, отнюдь не внутри. Странно, что они этого не заметили.

И я указующим жестом – что нам тот предводитель! – вскинул руку. Очень кстати блеснуло сверху из провала, и тусклый свинцовый луч, так резко контрастирующий со всем окружавшим его жарким великолепием, как будто выстрелил, отражаясь от чего-то на вершине пирамиды. Прошелся полукругом над пустыней, подобно гигантскому прожектору. Оскар слегка вздрогнул.

– Нам туда? – почти робко вопросил наш клиент.

Стаковски коротко кивнул и начал спускаться по небольшой насыпи, идущей от выхода. Все последовали за ним.

Того, что нас заметят, мы уже не опасались. Попасть в нас, когда Кай держит силовую оборону почти на полную мощность, было невозможно. Увидеть наше передвижение, если нам взбредет в голову ввязаться в драку, тоже. А уж если мы с Каем объединим усилия, то и одного господина Лукаса хватит, чтобы просто связать парализованные тела. А Джонас ему поможет.

Но люди впереди, похоже, не думали уже ни о чем, кроме предстоящего триумфа. А зря. Кай хихикнул у меня за спиной, и мне пришлось быстро отмахнуться, чтобы не спровоцировать его на язвительные комментарии.

Странно, но даже непонятный и, похоже, все-таки искусственный свет, льющийся сверху, подействовал на нас очень положительно. А может, сработало то, что я почти отключил общий канал наблюдения за нашими революционерами? Впрочем, это было неважно.

– Нам наверх, – сказал Оскар, прибавляя шаг.

Мы перешли на легкий бег. Даже господин Лукас спешил изо всех сил, не жалуясь и не возражая. Нам нужно было выиграть время. У Оскара было очень нехорошее предчувствие относительно этого места, так что нам приходилось торопиться и побыстрее разбираться со своими делами.

Герильерос же, нисколько не заботясь о хотя бы минимальной бдительности, искали вход внутрь пирамиды. Долго искать его, конечно же, не пришлось. Краем восприятия я все еще держал на щупе слежения командира. Он увидел вход одним из первых и, вопреки всей соблюдаемой им по пути осторожности, первым же почти вбежал под прохладные своды внутрь пирамиды. Вход был широким, как ворота в ангаре, человек пять могло спокойно пройти в ряд. И когда вошел последний из партизан, земля тихо дрогнула и неизвестно откуда взявшиеся створки сомкнулись за их спинами, становясь просто еще одной плитой в глянцевой облицовке огромного алтаря.

Крик, который издали люди, поняв, что случилось, чуть не разорвал мою голову чудовищной болью, но ни писка не пробилось наружу сквозь толщу камня.

Джонас подхватил меня на бегу. Ноги мои подкосились, и я почти упал на колени, сжимая голову руками. Я рубил контакт. Я понял, что произошло. Люди кричали оглушительно!

…Кто-то плеснул мне в лицо водой, и я открыл глаза. Сосредоточенное лицо Кая заметно просветлело при моих первых словах.

– Какого дьявола происходит?

– Ты был в обмороке, – дружелюбно сообщил мне Кай. – Минуты две. Свалился прямо у подножия, здесь. Мы решили подождать.

Бывает иногда и так, что на задании я отключаюсь, не выдержав перегрузки. Кай уже наизусть выучил все вопросы, которые я задаю, приходя в себя, поэтому сейчас отвечал, не дожидаясь, пока я спрошу. Я поморщился, и Кай понимающе сдвинулся в сторону, открывая мне обзор. Ни пустыня, ни пирамида, ни – какое счастье! – все остальные никуда не делись. Кроме, конечно, тех, кто навечно оказался погребен под сводами великой пирамиды ацтеков. Меня передернуло. Впечатление было еще слишком свежим. И я даже мог бы, если бы хотел, дотянуться до этих людей, но…

– Потом расскажешь. – Оскар даже не дал мне открыть рот. – Восстановить сможешь?

Конечно, я понял, о чем он, и осторожно потянулся к своей ментальной сетке. Она отозвалась, как ласковый потерянный котенок. Мягко ткнулась мне в виски, убирая боль, затрепетала в пальцах и заставила сердце пару раз взволнованно вздрогнуть. Как будто она была живой и скучала без меня в этом безлюдном месте. Как будто она была напугана. Я вздохнул и наладил связь.

– Есть контакт, шеф.

– Идти можешь?

Я не очень уверенно поднялся на ноги, земля качнулась, но я устоял.

Господин Лукас, поняв, что ясность в происходящем для него опять закончилась, стоял в некотором отдалении и, задрав голову, видимо, пытался сообразить, откуда же все-таки идет свет. Наверное, эта проблема представлялась ему более решаемой, чем странные и пугающе слаженные действия его наемников.

Я покрутил головой, подвигался, проверяя свою собранность и вестибулярный аппарат, и довольно кивнул.

– В норме, босс.

– Вот и отлично. А теперь наверх. Кай и Джонас внизу. Ждать. Прикрывать, если что.

Ни тот ни другой не были довольны этим распоряжением, но это была одна из тех вещей, в которых с оракулом спорить не следует, поэтому оба «силовика» молча повиновались.

И мы начали взбираться на вершину пирамиды по ее почти зеркально отполированным ступеням. Полировка весьма неплохо сохранилась, и иногда по ней даже проскальзывали подошвы. Хотя при такой изоляции от всего мира почти идеальная сохранность, конечно, неудивительна.

Несмотря на царящую под золотым освещением жару, нагревающую все, до чего может дотянуться, камень был почти ледяной. Даже места, где полировка отсутствовала. Но мне было некогда обращать внимание еще и на эти странности. Тем более что Лукаса мы подгоняли по очереди. Хотя надо отдать ему должное, держался он молодцом и старался идти если не вровень с нами, то хотя бы не слишком отставая.

Через полчаса, запыхавшиеся, но довольные, мы поднялись на последнюю ступень. Сверху немилосердно шпарило медовыми отвесными лучами. Лукас издал хриплый вопль и на усталых полусогнутых ногах посеменил к самому центру площадки.

На квадратном возвышении размером тридцать на тридцать сантиметров и высотой примерно метр стоял тускло светящийся контейнер. Мы с Оскаром, не торопясь, восстанавливая дыхание, пошли за клиентом. Господин Лукас пребывал в абсолютнейшей эйфории. Он нервно хихикал, гордо и с вызовом поглядывал наверх, на источник света, который, конечно, хоть и условно, но мог считаться здешними небесами, гладил находку трясущимися пальцами, откладывая момент вскрытия, растягивая удовольствие; оглядывался на нас, с одной стороны, успокаиваясь, с другой – немного обижаясь на наше равнодушие. Мы тоже подошли к постаменту.

– Я его нашел!

В глазах прожженного коллекционера блеснули слезы.

– Я! Понимаете? Я ЕГО НАШЕЛ!!!

Он хотел и не мог говорить, казалось, что он сейчас пойдет отплясывать какой-то туземный танец вокруг этой тумбы или расплачется от избытка чувств. Мне очень захотелось взять его под контроль и как можно скорее убраться отсюда. Насколько я знал, Оскар вполне разделял мое желание.

– Очень хорошо, – раздраженно сказал он. – Так берите его поскорей и уносим ноги. Я даже не могу предположить, что еще может припасти для нас это место. Берите. Или мне сделать это за вас?

Последний аргумент был самым действенным: господин Лукас вцепился в футляр и, приложив некоторое усилие, вынул его из каменного паза, в котором тот пролежал какое-то немыслимое количество времени. На удивление футляр вышел, как будто его положили туда вчера. Никаких проблем, словно влияние времени прошло мимо него, как и законы физики. На это я тоже решил не обращать внимания, как и на температуру ступеней и на много чего еще.

Серо-свинцового цвета, похоже, что металлический контейнер был украшен по бокам какими-то насечками с явно имевшимся, но ускользавшим от нас смыслом. И он оказался несколько больше, чем показалось на первый взгляд, хотя это естественно, ведь он стоял в углублении в камне. Я был почти уверен, что он еще и тяжелее, чем выглядит.

– Все? – В голосе Оскара нетерпение и раздражение слились в одну глухую неприятную ноту. – Теперь мы должны возвращаться.

И уже не обращая внимания на счастливого обладателя раритета, Стаковски почти побежал по ступеням вниз. Даже меня удивило такое его поведение. Да, Оскар не душка, но он крайне редко позволял себе грубить клиенту или обращаться с ним неподобающим образом. А сейчас? Я обернулся на Лукаса и чуть не заорал! Он! Открывал! Футляр!

Стаковски на полпути обернулся и тоже застыл, увидев, что происходит. Было такое ощущение, что не Лукас вскрывает коробку, а коробка, открываясь, вскрывает его самого. Наверное, сначала он только хотел взглянуть, хотя бы одним глазком посмотреть на свое вожделенное сокровище. Его побелевшие пальцы вцепились в плоскую крышку и тянули ее наверх. Лукас почти откинул ее полностью, и что-то внутри отразило золотой свет, выбросив первый луч, как острое щупальце. Но тут дрогнула земля, и я, очнувшись, ударил клиента по пальцам, закостеневшим на крышке, сбивая их с серого металла. Лукас открыл рот, намереваясь, видимо, испустить негодующий вопль, но нас тряхануло еще ощутимей, и я, дернув его за освобожденную руку, потянул за собой. Вниз.

Сверху мелкой пылью и каменной крошкой сыпались «небеса». На середине спуска сверху начали рушиться уже целые глыбы камня. Острые, как исполинские зубы, круглые, как фишки для игры в го, и просто бесформенные обломки сыпались на нас каменным ливневым потоком.

Последний прыжок впустил нас под защиту Дара Кая. Тот стоял, раскинув руки, и, казалось, держал плечами весь окруживший его хаос, не давая ему пробиться внутрь своего пузыря. Купол пять на пять метров держал прочно. Камни либо отскакивали от него, как от батута, либо скатывались вниз.

– Нас может засыпать.

Я был спокоен, как танк, держа нашего клиента в фиксирующем захвате на ментальном уровне. Господин Лукас стал просто приспособлением для удержания своего трофея, и только панически мечущиеся глаза выдавали в нем живого человека. Оскар кивнул мне на Джонаса. Тот застыл в какой-то мягко-неестественной позе, ссутулив плечи и склонив голову, казалось, что его тело просто оплывает, как нагретый воск. В руках у него не было оружия. И не было видно лица. Я обеспокоился.

– Ты думаешь приступ?

– Уверен. Главное – не упустить наш шанс. Веди его сюда.

Я осторожно выпустил ментальный щуп и привычно коснулся сознания ирландца. Бешеная канонада взрывов сразу обрушилась на меня со всех сторон. Я знал, что это. Бой, когда у Джо впервые открылся его Дар, этот бой он вспоминал всегда, когда Дар выходил на поверхность. Моя голова наполнилась его памятью, и заломило виски. Я, прищурив глаза от боли и стараясь не ошибиться в точности настройки, поставил Джо рядом с Каем. Заставив расслабиться и направив его Дар по нужному нам пути, обернулся на Стаковски. Тот работал с Каем, но немного по-другому. Дар оракула и телепата – это разные вещи, хотя в чем-то, особенно используя Дар в парной сцепке, мы с Оскаром действуем схоже. Сейчас мы работали на выживание. Лукас стоял у меня за спиной и даже не помышлял о попытках освободиться из-под моего ослабшего влияния.

Камни продолжали сыпаться на нас, как исполинский град, еще немного – и наш купол просто был бы продавлен навалившейся сверху массой. Казалось, рушится небо, и его осколки хотят, чтобы никто не смог рассказать о том, что видел здесь.

Я, почуяв готовность их сцепки, потянулся к щупу Кая, выброшенному в мгновение ока по направлению к входу в пещерный лабиринт, как тонкая игла, чующая направление. Потянулся, ведя с собой длинный язык пламени, который медленно, но верно вырастал из груди Джонаса. Как бы наматывая огонь спиралью на эту направляющую линию, которая, постепенно раздуваясь изнутри, становилась все больше и шире, начинала походить на трубу. Достаточно широкая, чтобы поместить нас, и как бы заостренная впереди, чтобы пробить камнепад. И на острие ее запульсировало огненное неистовство Дара ирландца.

И тут оно взорвалось! Пирамида за нами пошла трещинами, земля вокруг нее вспучилась волной, подталкивая нас под пятки. И почти одновременно с этим взорвался Даром Джонас О'Келли. Закручивающиеся языки пламени ворвались в силовую трубу телекинетика и, несомые, подталкиваемые его силой, пошли вперед, прожигая и выжигая все на своем пути. Камень горел. Лава разлеталась клочьями, не достигая нас, находящихся внутри силового поля.

Оскар подхватил Кая на руки – мальчишка выкладывался весь, до дна, – и пошел вперед, быстро переходя на бег. Нам надо было успеть раньше, чем все каменное небо решит отдохнуть у нас на головах.

Я заставил Джонаса сделать шаг, потом еще один, а потом и побежать, вслепую, гоня впереди себя очищающее пламя на острие силового стержня-снаряда телекинетика, прожигая каменный хаос, беснующийся вокруг. Сам я держался за ирландцем, предоставляя Лукасу полную свободу, которой тот быстро сообразил, как воспользоваться. Он не отставал от меня ни на шаг.

Горели камни, горел воздух. Мне казалось, что сейчас вспыхнет и загорится кончик моего носа, но этого так и не случилось, потому что телекинетики никогда не ошибаются в направлениях. Силовой тоннель Кая уперся точно в отверстие пещеры, спасения, пути отсюда. Острие дыхнуло внутрь огнем и остановилось. Я перекрыл ментальные каналы выхода нашему пирокинетику. Песок и глина оплавились от жара, но выдержали и не обрушились, пропуская нас внутрь. Я вошел последним.

…Джонас в полной прострации сидел около стены на полу и, запрокинув голову, пустыми глазами смотрел в потолок. Нормальный откат после такого всплеска Дара. Оскар приводил в порядок Кайто, тот все-таки потерял сознание и вел свою партию исключительно на инстинкте и автоматизме. Лукас прижимал к себе коробку и в ужасе переводил взгляд с одного на другого.

– Нам надо убираться отсюда как можно скорее. Волна землетрясения может нагнать нас.

Я вымотался так, что заговорил вслух. Просто сил не было уже ни на что.

– Приводи в порядок Джо, и идем.

Голос Стаковски был глухим и как будто забитым пылью. Кай не приходил в себя. Я сжал зубы и коснулся сознания телекинетика.

– Все в порядке, шеф, он просто переутомился и без сознания. Нам быстрее добраться бы до озера, а там, глядишь, вода, воздух и все такое…

Я еще не договорил, когда в мои ноги ударилась складка вспучившийся земли. Свет в проеме начал быстро тускнеть, и я почувствовал, как все бешенство земли проходит под нашими ногами, под землей.

Я даже не стал хлопать Джонаса по щекам, приводя в чувство, и не вспомнил о нашатыре в аптечке, а просто поднял своего ведомого в состояние зомби и погнал перед собой по начинающему медленно сотрясаться лабиринту. Оскар с Каем на руках бежал за мной. А впереди, обогнав нас, мелькал фонарик господина Лукаса, который рванул с места, как только услышал от меня о продолжении земного канкана.

Мы бежали.

Я не помню всего точно. Хрустящие песок и пыль на зубах и под ногами помню. Помню осыпающиеся стены и обваливающийся позади потолок. Как тащил ирландца чуть ли не за шиворот, потому что тот потерял направление и двигался, как и положено тупому зомби, по кругу, тыкаясь в стены. Помню белое, как мел, запрокинутое лицо Кая на руках у оракула. Помню, как с удовольствием отвесил пинка запнувшемуся на повороте клиенту. Помню рухнувший за нами выход и струйки песка, потекшие по каменному склону, испещренному дырами ложных проходов. И как через некоторое время входы стали исчезать, один за другим, медленно осыпаясь.

Каменный крокодиломост ходил ходуном, или мне это только казалось, потому что волны расходившегося от землетрясения озера плескались, как чай в стакане у человека с тремором рук. Мне на мгновенье почудилось, что каменная морда все-таки открыла глаза и вперилась в нас голодным взглядом. Ничего. Это всего лишь отблеск одного из наших фонарей отразился от водяных брызг.

Джо упал у самой кромки берега головой в воду. Я успел ухватить его за воротник, не давая захлебнулся. Через минуту О'Келли начал вырываться и отфыркиваться, а когда я услышал длинное витиеватое ругательство на ирландском, я готов был пуститься в пляс от радости.

Оскар растирал руки Кая, приводя того в сознание. Без его помощи мост нам было не перейти. Во всяком случае, в полном составе. Не факт, конечно, мы ведь ничего не знали о том, как будут работать механизмы при возвращении обратно. Но слишком большая вероятность не позволяла действовать без страховки.

Кай сел на песке и откинул с лица мокрые волосы. Свою застежку, стягивавшую их в хвост, он где-то потерял, а может, она просто перегорела, когда мы бежали по огненному коридору.

К слову, мой ремешок тоже, видимо, перегорел, и теперь растрепанные волосы изрядно мешали, когда я бежал. Засовывание их за воротник, чтобы хотя бы не лезли в глаза, делу помогало мало.

– Все нормально. – Кай ощупал свой кейс, все-таки уцелевший, благодаря цепочке, прочно связывавшей его с хозяином. – Я сейчас.

Оскар помог ему подняться. И Кай привычным жестом вскинул руки…

Мы прошли этот мост все. Целые и невредимые. И, Оскар был прав, на обратном пути ловушки тоже работали. Землетрясение их, увы, не повредило.

Оставался расписной коридор. В него нас буквально загнали волны вышедшего из берегов озера. Вокруг царил такой хаос, что бояться просто не было ни сил, ни времени. Мы работали, как автоматы. Нас не зря называли одним из лучших квартетов. Вот уже три с лишним года в нашей команде никому не надо было искать замену. Две четкие пары – два ментальных штурмана и два мобила. Мы были продолжением друг друга в рабочих ситуациях.

Коридор осыпался за нами метр за метром. Создавалось впечатление, что это место просто выдавливало нас из себя, как организм чужеродное тело. Да мы и были чужие. И если уж нас не удалось ассимилировать, как ту команду революционеров, то следующим шагом, естественно, стало изгнание. Впрочем, никто из нас не был против того, чтобы убраться. Даже господин Лукас не скулил над своими потерянными шедеврами. Даже в мыслях.

В место, с которого началось наше приключение, мы влетели в авангарде клубов пыли, песка и краски. Сзади гремел обвал, и я, задрав голову, проверяя целостность потолка над головой, едва успел отпрыгнуть от здорового куска камня, упавшего сверху и перекрывшего проход в обжитой коридор. Мы оказались в ловушке. Старик у стены, увидев нас живыми, грязными и удирающими, как из преисподней, похоже, понял все и, сотрясаясь всем телом, залился глухим старческим смехом. Мальчишка, кажется, спал. Хотя как можно спать при таком грохоте, мне было непонятно.

Земля сверху начала рушиться пластами, и нам пришлось укрыться в коридоре, из которого мы почти удрали, как под карнизом. Ничего не было видно. Я начал задыхался. И вдруг услышал по ментальному каналу, ибо вряд ли кто-нибудь как-то иначе смог бы разобрать что-то в таком грохоте.

– Смотрите!

Кай, задрав голову, указывал рукой вверх. Оттуда шел прямой поток чистого воздуха, отчетливо различимый в поднявшихся клубах пыли.

– Я не умею летать, – огрызнулся я.

– Заткнись и не сбивай.

И Кай, сосредоточившись на своем Даре, как можно точнее ударил в потолок. Громадный пласт земли сполз сверху почти нам под ноги.

– Заберите мальчишку, – отрывисто приказал Стаковски и полез наверх за уже карабкающимся Каем. Джонас дернулся в сторону и, подхватив худенькое тело спящего паренька на плечо, тоже пополз вверх по осыпающемуся склону. Безумного старика с наклонностями маньяка на религиозной почве никому спасать почему-то не захотелось. Так что пришлось ему остаться со своими богами, что, наверное, для него было не так уж и плохо.

Наверх мы ползли недолго. Главное было – не сорваться вниз вместе с землей, которая, сдвигаясь и засыпая пустоты, открывала нам путь наверх. Я уже чувствовал свежую волну воздуха, оставалось совсем немного. Глаза почти ничего не видели, запорошенные пылью, землей и песком. Я мысленно вознес небу все молитвы, которые знал, и тут за мой воротник ухватилась сильная рука и дернула меня наверх, вытаскивая окончательно. Я захрипел, но удушье длилось недолго, и мои руки вцепились в траву.

Уже почти рассвело. Но я не слышал ни птиц, ни насекомых, ни шевеления ранних туристов и местных жителей, ни предполагаемого плеска волн. А я ведь совершенно точно помнил, что поставил машину наверху, над головами бывших в это время в подземелье Кая и Оскара. И что здесь была река, а машина осталась под прибрежными кустами. Но в моей голове стояла почти абсолютная тишина, которую нарушали лишь ветер, шум зелени кругом, да тихое гудение земли под моей спиной.

Я жадно дышал. Оглушительно свежим и сладким на кончике языка, как молодой мед, воздухом. В общем, точно таким, каким он всегда бывает, когда в очередной раз повисишь на волоске от смерти.

– Разлегся.

Голос был и насмешливым и доброжелательным одновременно. Такой голос мог быть только у одного человека.

– Оскар, как там?

Мой вопрос был понят и недосказанным.

– Все живы. Кажется, мы тут устроили небольшое стихийное бедствие. Вода из реки ушла неизвестно куда. Люди из города пока еще даже не рискуют сунуться, а те, что были, – разбежались. Сейчас Кайто настроит информканал, и мы все узнаем точнее.

И тут я услышал до боли знакомое:

– Конечно, пока кое-кто так и будет валяться пузом кверху, изображая из себя Иону, спасенного из китова брюха, все остальные должны работать.

Постепенно моя странная глухота уходила, и я услышал как бортовой комп в машине, «расплевавшись» с эфирными помехами, мужским голосом на отличном английском языке открыл выпуск новостей сообщением о катаклизме местного масштаба.

Ночное землетрясение 6–7 баллов по шкале Рихтера. Жертв нет. Все люди успели выбежать из домов. Разрушения имеются. Аэропорт переполнен отъезжающими туристами. Опасаются пробуждения вулканов. Масштабы нанесенного ущерба выясняются.

Я сел и огляделся. Несмотря на ощутимые толчки под моей задницей, картина была вполне мирная. Машина не пострадала совсем. Вода из реки действительно ушла, обнажив каменистое дно и пучки некрасиво выглядящих на суше водорослей. Лукас уже сидел в машине, обнимая свою драгоценную находку и присосавшись к бутылке из коробки, оставленной предусмотрительным Оскаром. Джонас, ругаясь, на чем свет стоит, пытался отчистить одежду. У его ног скорчилось бесчувственное тельце спасенного тинейджера.

Мальчишка крепко спал, и я постарался сделать так, чтобы его сон продлился как можно дольше. А также сделал ему провал памяти на трое суток назад. Плюс добавил лично от себя необъяснимое отвращение к любым наркотикам. И немного хорошего настроения – бонусом к факту, можно сказать, второго рождения.

Оскар уловил мои ментальные упражнения и одобрительно улыбнулся. Я пожал плечами, делая вид, что я тут совершенно ни при чем.

Последний рывок из катакомб привел меня в довольно странное состояние. Наверное, шок от всего того, с чем нам пришлось столкнуться, оказался больше, чем я привычно рассчитывал. Не говоря уже про множество непонятностей, на которые, я подозревал, не скоро смогу найти ответ.

Кай, устроившись на переднем сиденье и соединив «бортовой» компьютер в машине со своим ноутом, порхал пальцами по клавиатуре, чему-то ехидно улыбаясь. А Оскар сидел рядом со мной на траве.

Даже когда ты, отболтавшись над смертельной бездной, возвращаешься к, казалось бы, нормальной жизни, ожидать чудес не стоит. Просто, наверное, потому, что людям после всего экстрима хочется немного нормальных мелочей, которые и составляют большую часть доказательств того, что ты еще жив.

А может, мы просто привыкли?

И тут неожиданно земля, как бы поднатужившись, вздрогнула с такой страшной силой, что этой последней конвульсией, как выстрелом, откуда-то изнутри вывернуло наизнанку целый пласт берега вместе с деревьями. Сросшиеся корни взлетели вверх и застыли нелепой спутанной шапкой, засыпав все вокруг комьями земли и песком. Я едва успел инстинктивно закрыть голову руками. Кайто в мгновение укрыл машину, а в ней себя и Лукаса, своим Даром, захватив и Джо, автоматически упавшего на землю. И только Оскар остался невозмутим. Он внимательно рассматривал получившееся земляное гнездо. Все произошло настолько быстро, что никто даже не успел испугаться, просто сработали привычки.

Стаковски не спеша встал и подошел к вывернутому пласту земли. Зачем-то поглядел на часы, усмехнулся. Нагнулся к корням, что-то там выискивая.

– Мы выполнили контракт, господин Лукас.

Он шел к машине, держа в руках…

– Шар, – выдохнул Кай. – Черт тебя побери, Оскар. Это же тот самый шар!

– Случайностей не бывает.

Стаковски победно улыбнулся.

Всю дорогу в самолете я спал.