В полной тишине незнакомка преодолела два десятка шагов, разделявших ее и безмолвного призрака, гибко нагнулась, поднимая из травы уроненный ее защитником меч, и остановилась напротив высокой фигуры, казавшейся сейчас черной прорехой в лесном сумраке. Поляну освещали только скупые лунные лучи да зеленоватое мерцание клинка в руке зловещего существа, однако Гай не сомневался, что перед ними не кто иная, как мистрисс Изабелла. И, кажется, она всерьез намеревалась бросить вызов неведомому призрачному созданию.

Меч оказался для нее слишком тяжелым, потому девушка взяла его обеими руками. Качнулась взад-вперед на носках, примериваясь, и замерла, внимательно следя за своим противником.

— Она начинает мне нравиться, — вполголоса заметил Мак-Лауд. — Пусть склочница, зато может постоять за себя.

Неведомое существо, облаченное в поблескивающий доспех, наконец заметило нового противника, и с тяжеловесной грацией сделало выпад, рассчитывая первым же ударом проткнуть назойливого смертного. У девушки в жизни не хватило бы сил отбить направленный сверху вниз удар, зато она сумела ловко подставить свой меч и отвести летящий на нее клинок в сторону. Воспользовавшись мгновенным замешательством противника, не слишком изящно прыгнула вперед и рубанула наискосок, целя в место соединения частей доспеха. Над поляной раздался чистый высокий звон — похоже, мистрисс Изабелле удалось если не ранить, то хотя бы зацепить врага.

В следующее мгновение она еле увернулась от обрушившейся на нее зеленоватой молнии и отбежала в сторону, на вытоптанную в ходе предыдущей схватки проплешину. Существо последовало за ней, наотмашь пластая воздух своей стальной змеей, явно пытаясь запугать девушку и лишить даже малейшей возможности атаковать. Та попятилась, бросая растерянные взгляды по сторонам в поисках путей к бегству и наверняка запоздало сожалея, что ввязалась в несвойственное слабому полу дело.

— Приготовились, — Гай собрал поводья в левую руку и тряхнул правой кистью, проверяя, хорошо ли лежит в ладони шероховатая рукоять меча, обтянутая жесткими полосками выделанной телячьей шкуры. — Пусть только отвернется…

Мистрисс Изабелла еще дважды сумела отразить удары, грозившие развалить ее напополам, но нападать сама больше не решалась, шаг за шагом отступая к темной стене леса. Возможно, она надеялась, что создание со светящимся клинком не станет преследовать ее среди деревьев.

Запутавшаяся в подлеске лошадь жалобно заржала, зовя на помощь, и девушка, забывшись, оглянулась на крик попавшего в беду животного. За что немедленно поплатилась — зеленоватое мерцание устремилось вверх от земли, лязгнуло по клинку в руках человека и увлекло полосу кованого железа вслед за собой. Оставшаяся безоружной женщина с недоверием уставилась на свои опустевшие ладони и сделала несколько мелких шажков назад, путаясь в травяных зарослях.

Дальнейшие события произошли почти одновременно, и Гаю показалось, что он видит их во сне, настолько отчетливо выделялось каждое действие. На самом деле все происходящее заняло не более пяти-шести ударов сердца, и позже никто не смог в точности вспомнить, что делал в эти жуткие, растянувшиеся мгновения.

Франческо отчаянно взвыл, его лошадь захрапела и в испуге присела на задние ноги.

Существо занесло меч, искрившийся всеми переливами зеленого и изжелта-белого.

Девушка вскинула руки и пронзительно выкрикнула несколько странно прозвучавших слов.

Гай Гисборн вонзил шпоры в бока своего скакуна, посылая того вперед, и тут же рядом с ним пролетело нечто яростно визжащее и оскаленное.

Визжал, разумеется, Билах. Злобный серый жеребец наконец-то получил возможность проявить себя во всей красе и рванулся с места нелепыми огромными прыжками, больше подходившими зайцу, нежели лошади. Гай видел, как взлетают и опускаются тяжелые, подбитые шипастым железом копыта, ломая толстые стебли кипрея и выбивая в земле глубокие ямки. Еще он успел заметить размытый отблеск тусклого лунного света на лезвии поднимающейся вверх клейморы, и шестым или седьмым чувством понял, что от готовящегося удара не защитит никакая броня и никакие чары.

Призрак не шевелился, громоздясь жутковатым поблескивающим изваянием, и его изготовленный к последнему выпаду меч завис в воздухе языком холодного мертвого огня. Мистрисс Изабелла продолжала монотонно произносить фразу за фразой на смутно знакомом Гаю языке, и эти звуки крепче любых цепей удерживали невиданное в мире людей создание на месте. В какой-то миг ее голос дрогнул — она заметила несущегося галопом через вырубку всадника — но чтение не прервалось.

Раздался короткий сухой треск, как будто клинок Мак-Лауда врезался не в металл доспехов и не в живую плоть, а с маху разрубил прогнившее дерево. Будь на месте призрака человек, он бы точно лишился головы, существо же неуверенно качнулось и плоско, не сгибаясь, обрушилось вперед, гулко стукнувшись о землю. Светящийся меч ослепительно полыхнул болезненно-желтым светом и погас, однако по краям доспехов по-прежнему горело тусклое голубоватое пламя.

Время дрогнуло, сбросило оцепенение и с привычной быстротой помчалось дальше, от понятного прошлого к загадочному будущему, минуя тревожное настоящее.

Кажущийся в темноте голубоватым конь перескочил через тело поверженного противника и понесся дальше, не слушая резкого окрика хозяина. Разогнавшегося скакуна не остановила бы и каменная стена. Тонкая фигурка шарахнулась в сторону, уходя с пути мчащегося животного, но оказалась недостаточно проворной. Билах задел ее плечом, девушка отлетела назад и неуклюже шлепнулась в траву. Гай, внезапно осознавший, что его собственная лошадь тяжеловатой рысью несется через поляну неведомо куда, рывком натянул поводья, останавливая коня и разворачивая к просвету дороги. Оттуда доносились тревожные призывы и хруст растений, ломающихся под ногами идущего напролом человека. Франческо пришел в себя и отправился разыскивать упавшую Изабеллу.

Он нашел ее быстрее, чем занявшийся тем же сэр Гисборн — девушка успела самостоятельно сесть и ошеломленно трясла головой. Ноттингамец услышал ее неуверенный голос, спрашивавший, что случилось, и торопливую речь Франческо, опять заговорившего на родном языке. Гай направился к ним, собираясь узнать, как обстоят дела, но тут уже поднявшаяся на ноги и озиравшаяся по сторонам мистрисс Изабелла обмякла, свалившись на руки своему приятелю.

— Обморок? — понимающе спросил сэр Гисборн, подъезжая ближе.

— Si… Да, — растерянно ответили из темноты.

Отправляясь в путь, предусмотрительный Гай захватил с собой толстый войлочный плащ, сейчас скатанный и притороченный позади седла. Дернув за ремни, он подхватил начавший падать сверток и бросил в сторону голоса Франческо:

— Лови, завернешь ее. До деревни все равно не доберемся, так что придется разбить лагерь прямо в лесу. Сможешь поднять свою приятельницу? Тогда я довезу ее до опушки.

— Grazie tante… большое спасибо, — пропыхтел Франческо. — Я сейчас…

Общими усилиями потерявшую сознание Изабеллу удалось взгромоздить на спину равнодушно отнесшегося к этому солового коня, и Гай шагом поехал в сторону темного древесного строя, придерживая все время норовящую соскользнуть вниз женщину. Франческо пошел рядом, ухватившись за стремя и спотыкаясь о невидимые в темноте травяные кочки.

Месяц прятался за верхушками деревьев, и завершение вырубки определилось только по более глухому стуку копыт, теперь ударявших по дерну и слою опавших листьев. Шагов через десять конь остановился, и доверявший чутью животных сэр Гисборн спрыгнул на землю, передав закутанную в плащ девушку своему спутнику. Кажется, они вышли на небольшую поляну, но рассмотреть поточнее Гай не мог. Вдобавок его беспокоило затянувшееся отсутствие Мак-Лауда и он несколько раз пронзительно свистнул, указывая свое местонахождение. С вырубки долетел ответный свист, сопровождаемый частым топотом, звоном упряжи и треском ломающихся веток — Дугал собрал всех потерявшихся и брошенных лошадей и теперь гнал получившийся табунок через лес.

Рядом ожесточенно зачиркали кремнем, высекая крохотные оранжевые искорки. Пару раз Франческо, промахнувшись, угодил себе по пальцам, и сдержанно зашипел. Наконец, ему удалось поджечь заранее приготовленный кусочек трута, запалить от него сухую ветку и осветить крохотную часть окрестного пространства.

Никто доселе не проронил ни слова, но все с небывалой поспешностью бросились обустраивать лагерь, словно надеясь, что обычный ритуал знакомых с детства обязанностей и дел поможет забыть то, чему они стали свидетелями. Франческо, убедившись, что обморок девушки перешел в неглубокий сон, занялся будущим кострищем, торопливо выдирая траву и складывая круг из подвернувшихся камней. Мак-Лауд ушел к лошадям — краем уха Гай слышал его шаги, звяканье расстегиваемой сбруи и облегченное фырканье освобожденных от поклажи животных. На долю Гая выпал сначала сбор валяющегося в округе хвороста, затем рысканье в поисках упавших и достаточно сухих деревьев, годных на топливо.

«Интересно, чей лес — владение короны, общинный или здешнего барона? — мимоходом подумал он, оступаясь и проваливаясь в яму между корней, неглубокую, зато полную дождевой воды. — Когда приедем в деревню, надо будет выяснить и заплатить за ущерб».

Потрескивающий костер начал разгораться, становясь все ярче и распространяя вокруг долгожданное тепло. Гай порылся в набросанных горой переметных сумах и вьюках — своих и компаньона — разыскивая пару небольших медных котелков и купленные в Туре припасы. Следовало побыстрее приготовить что-нибудь горячее, иначе они все скоро начнут щелкать зубами, причем не столько от холода, сколько от возвращающегося страха перед увиденным и пережитым. Когда очнется девушка, наверняка добавятся слезы в три ручья… Кстати, о ручьях. Где бы раздобыть воды? Бродя по лесу, Гай слышал отдаленный плеск, но не мог точно указать, откуда доносится журчание.

Брякнувшими котелками тут же завладел Франческо, без единого слова уйдя в темноту. Судя по всему, он хорошо знал эти места, потому что вскоре вернулся, повесил наполненные сосуды над огнем и присел рядом на корточки, съежившись и крепко обхватив колени руками. Откуда-то возник Мак-Лауд, сложил подальше от огня тяжелые седла и какие-то увесистые мешки, вытащил из кучи хвороста ветку подлиннее и посмолистее и сунул ее в пламя. Уцелевшие листья затрещали, сворачиваясь в черные обугленные комочки. Вскоре буковый сук превратился в маленький ненадежный факел, разбрасывающий дождь искр и грозящий в любой миг погаснуть.

— Ты куда собрался? — через силу поинтересовался Гай. Больше всего ему хотелось присесть и постараться на краткое время позабыть обо всем случившемся, а лучше всего — вздремнуть.

— Глянуть, кого я прикончил, — кратко ответил шотландец, поворачивая ветку в огне, чтобы разгорелась получше.

— Посмотришь утром, никуда он не денется.

— Кто знает… — с этой загадочной фразой Мак-Лауд поднял свой факел и канул в плывущую мимо прохладную сентябрьскую ночь. Франческо поднял голову и, слегка запинаясь, проговорил:

— Ваш друг, мессир, бесстрашный человек. Я бы ни за что не решился…

— Скорее, безрассудный, — с досадой бросил сэр Гисборн, поднимаясь. — Вечно лезет, куда не просят… Будь добр, пригляди за костром, я сейчас вернусь.

Пробираясь через лес к краю вырубки, Гай честно пересчитал все коряги и промоины, и всерьез заподозрил, что самодельный факел не многим помог Мак-Лауду. Мелькающий бело-оранжевый язычок, скорее, послужил неплохим ориентиром для него самого, указывая дорогу среди молчаливых буковых деревьев. Мысленно сэр Гисборн отругал себя за излишнее любопытство: если Дугалу приспичило посреди ночи иди таращиться на покойника (который, вдобавок, наверняка не относится к роду людскому!), то эта выходка целиком и полностью на совести шотландца. Он, Гай, мог с спокойной душой остаться возле радостно пляшущего костра и немного отдохнуть от всех странностей последних суток.

Ветка-факел почти догорела, так что своего компаньона Гай отыскал не по источнику света, а по голосу. Дугал тихо, но на редкость изощренно проклинал весь мир, замерев посреди поляны и освещая гаснущим факелом нечто, валяющееся у него под ногами.

— Нашел что-нибудь? — мрачно осведомился сэр Гисборн, подойдя… и едва успел шарахнуться назад от полоснувшего воздух короткого клинка, замершего на расстоянии пальца от его живота.

— Никогда больше так не делай, — буркнул сумасшедший кельт, убирая нож. — Ненавижу, когда ко мне подкрадываются.

— Я не подкрадывался, — после столь негостеприимного приема Гаю сразу расхотелось спать и в очередной раз вспомнилось пока еще не выполненное обещание доказать Мак-Лауду, что не только он один в Англии умеет владеть мечом. Однако, взглянув на шотландца попристальнее, Гисборн насторожился: — Что-то случилось?

— Сам полюбуйся, — Дугал раздраженно ткнул чадящей веткой в застрявший между высокими стеблями кипрея округлый шлем, украшенный, как выяснилось при близком осмотре, коваными накладками в виде полуразвернутых крыльев летучей мыши. Там, где пламя слегка прикоснулось к тускло поблескивающему металлу, он стремительно покрылся расплывающимися темными пятнами, похожими на плесень. Нижняя часть шлема, почернев, начала крошиться и невесомыми кусочками серого пепла осыпаться в траву. — Шагах в двух валяется остальное, и с ним происходит то же самое! Влип я из-за вас в дерьмо по самые уши! Как знал — не надо никуда ехать!

— Погоди, погоди, — остановил разошедшегося компаньона Гай, зачарованно уставясь на пожираемый ржавчиной и на глазах рассыпающийся шлем неведомого существа. — Объясни толком, во что ты влип и при чем здесь мы? И где… куда подевалось тело этой твари? Она что, сняла доспехи и удрала, пока мы тут возились?

— Это слуа, — сказал, как выплюнул, Мак-Лауд. — Нет у них тела и никогда не было. Проклятье, что теперь делать… Ведь привяжется и не отстанет.

Гай, уже открывший рот, чтобы спросить, кто такие или что такое «слуа», вдруг передумал и нахмурился. Ему доводилось слышать это коротенькое словечко раньше, еще в маноре Локсли, отцовском владении. Оно всегда произносилось одинаково, вне зависимости от происхождения и характера рассказчика — с оглядкой, торопливо сотворенным знаком креста и плохо скрываемым страхом. Пропавший скот, находящийся потом растерзанным на кусочки, причем расправа совершалась отнюдь не звериными клыками; исчезнувшие люди, в основном молодежь — как вилланы, так и люди благородного сословия; болезни, которые не брался лечить никто из лекарей; безжалостный смех в темноте и призрачные всадники, летящие в грозовые ночи по небу — все это звалось слуа, войско неупокоенных душ, а может, духов древних богов, изгнанных из прежних владений и живущих ожиданием мести. Слуа ненавидели людей, не боялись ни имени Господа, ни молитв, ни святой воды, разве что недолюбливали холодное железо и горящий огонь.

Вспомнив все это, Гай неожиданно задал себе вопрос: каким образом подобное существо могло очутиться посредине Аквитании? Конечно, для призраков расстояния не имеют особого значения, и все же, как ему казалось, духам не разрешалось покидать место, которое некогда им принадлежало. Слуа обитают (если это можно так выразиться) только в Британии, здешними краями владеют иные создания. Следовательно, ни один из них не может ступить на землю континента, иначе все законы Бога, природы и магических существ отменяются! Может, Дугал ошибся, назвав сгинувшую тварь этим словом?

— Это не может быть слуа, — убежденно заявил Гай. — Мы во Франции.

— Значит, здесь их кличут по-другому, — отрезал Дугал. — Для меня эта дрянь все равно останется слуа. Что я, первый раз их вижу? Этот, — он зло пнул останки шлема, успевшего почти полностью развалиться, — сегодня ночью больше не вернется. Но может нагрянуть завтра, целехонький, причем не один, а с приятелями. Дернуло же меня… Какая разница, как он сюда попал?! Значит, нашелся умник, способный либо заплатить этим ходячим покойникам их ценой, либо приказать…

Мак-Лауд не договорил, оборвав сам себя и уставившись на попутчика.

— Что же получается, люди добрые? — после долгого молчания вопросил он, обращаясь непонятно к кому. — Кто-то настолько невзлюбил обычнейший торговый обоз, что решился вызвать слуа, расплатиться по их цене и натравить? Теперь понятно, отчего на болоте не осталось ни одной живой души. Люди, как увидели такую тварь, бросились бежать без оглядки, а лошадям податься некуда, вот они и перемерли.

— Чем им платят? — вырвалось у Гисборна. — Людскими жизнями, как я понял?

— Конечно, не золотом, — хмыкнул Дугал. — Хотел бы я узнать, какая сволочь так развлекается и побеседовать с ней с глазу на глаз… Что-то мне не доводилось слышать, чтобы слуа по доброй воле шли в услужение к кому-то из людей.

— А если не людей? — растерянно спросил Гай. — Если… — он выразительно ткнул пальцем в землю, не решаясь высказать свою догадку вслух.

— Тогда нам всем конец, — обнадежил компаньона Мак-Лауд. — Завтра ночью вокруг будет скакать десяток вот таких красавцев, и за твою жизнь никто не даст и ломанного пенни. Наши старики раньше помнили слова, которыми можно заставить всяких ночных тварей убраться, но вот беда — я этих слов не знаю. Отличное начало похода, тебе не кажется?

— Лучше не бывает, — огрызнулся сэр Гисборн и ядовито добавил: — Если выживешь, сложишь самую захватывающую из твоих баек.

— Да, рассказ выйдет похлеще, чем история о том, как я на День Всех Святых отправился поискать вход в подземелья под холмами, — неожиданно покладисто согласился Дугал.

— И как, нашел? — поневоле заинтересовался Гай, который уже не раз слышал повести о Полых Холмах и обитающих в них странных созданиях.

— Вообще-то в тот вечер я был пьян в стельку, заблудился в крае, который знал с детства, и утром всем остальным пришлось разыскивать меня, — безмятежно признался Мак-Лауд. — По-моему, вполне справедливый исход.

— Дикарь, — буркнул Гай. — Все вы в своем Хайленде варвары и неисправимые язычники. Послушай, может, для начала стоить расспросить этого мальчишку-итальянца — кто все-таки на них напал? Ведь некоторые из торговцев пали от самых обычнейших стрел, без всякого колдовства.

— Первая здравая мысль за сегодняшнюю безумную ночку, — вздохнул Дугал. — Кстати, я тут нашел прелюбопытную вещь. Хочешь глянуть?

Он поднял догорающую ветку повыше, вытащил из-за пояса какой-то предмет длиной в полторы ладони и протянул Гаю. Находка имела некоторое сходство с обычной рукоятью меча — такой же формы, также обернута кожаными полосками, также расходятся в стороны отшлифованные полосы кованой гарды и пара дополнительных креплений в виде то ли ветвей, то ли змеиных тел, усиливающих целостность лезвия. Отшлифованное яблоко-навершие украшено россыпью маленьких, тускло поблескивающих черных камней. Непонятный предмет вдобавок напоминал огромный причудливый ключ, что Гай, повертев вещицу в руках и удивившись ее тяжести, высказал вслух.

— Похоже, — согласился Мак-Лауд, отбирая свое приобретение и поднося ближе к колеблющемуся свету. — Вообще-то она от меча покойного слуа. Лезвие уже успело истлеть, а эта штуковина осталась, и огонь ей не вредит. Ключ, говоришь? Какую же дверь открывают этим ключом?

Ветка вспыхнула в последний раз и погасла, изойдя сизоватым вонючим дымом. Валявшийся на земле удивительный шлем стал горсткой праха. Среди темного массива стволов мелькало пламя разгоревшегося костра — живое и манящее к себе. Дугал подбросил свою находку в руке и решительно сунул в болтавшийся на поясе кожаный кошель, заявив:

— Все-таки трофей. Вдруг попадется скважина, для которой этот ключик будет впору?

— Не уверен, что за такими дверями тебя ждет что-нибудь хорошее, — проворчал себе под нос Гай. Ему опять вспомнилось предостережение незнакомца из таверны в Туре, но теперь он совершенно не мог представить, как к нему относиться и что думать. Их появление здесь спасло жизни Франческо и девушки, но не помогло незнакомцу, пытавшемуся противостоять слуа. Обоз все равно разгромлен и, даже если кто-то уцелел, вряд ли они продолжат путь дальше. Скорее всего, вернутся в Тур и обратятся за помощью к своим тамошним сородичам и компаньонам. Чего добивался господин в малиновом берете — чтобы двое английских рыцарей никогда не узнали об этом нападении или чтобы не помешали слуа завершить свое дело? Кто должен был погибнуть, но остался жив? Или все обстоит совсем не так?

Гай признался, что окончательно запутался в рассуждениях и что логические построения — не его стихия. Он, как утверждали его более образованные друзья из окружения принца Джона, весьма успешно справляется с возложенными на него поручениями, но решительно неспособен построить цепочку последовательностей от одного явления или события до другого. Поэтому все, что ему остается в этом внезапно вставшем на дыбы мире — помнить о своем долге и стараться не наделать ошибок больше, чем необходимо.

«Кстати, надо будет завтра с утра разыскать тело человека, которого убила эта тварь, и отвезти в деревню. Еще нужно заглянуть в низину — вдруг кто-нибудь из выживших торговцев вернулся? Да, и что нам теперь делать с этим парнем и его подружкой? Наверное, они решат добраться до Тура, где безопасно и у них наверняка отыщутся знакомые, способные оказать покровительство и позаботиться об этой парочке. Не забыть обязательно поподробнее расспросить Дугала об этих самых слуа — пускай языческое верование, но я хочу знать, с чем мы столкнулись и насколько оно опасно. И непременно уговорю его выкинуть дрянь, что он подобрал — не нравится она мне…»

Франческо по-прежнему сидел, нахохлившись, возле весело пляшущего костра, иногда подбрасывая в гудящее пламя новую порцию хвороста и поленьев. Вода в обоих котелках собиралась закипать, на черной поверхности лопались всплывающие со дна белые пузыри. Услышав приближающиеся шаги и сопровождающий их хруст веток под ногами, молодой итальянец поднял голову, и Гай с некоторым удовлетворением заметил, что спасенный ими мальчишка уже не выглядит перепуганным и замученным. Он даже попытался выдавить из себя улыбку — несколько жалкую, но искреннюю. В следующий миг блестящие глаза потемнели, остановились на фигуре Мак-Лауда, и звенящий от волнения голосок произнес:

— Мессир, прошу прощения, но вы принесли с собой вещь, принадлежавшую этому… этому существу, orculli. Лучше ее выбросить. Владение ей не доставит вам никакой пользы, но может навлечь grande… большие неприятности. Да-а, крупные неприятности…

— Откуда ты знаешь? — ошарашено спросил Мак-Лауд. — Подсматривал?

— Просто знаю, — Франческо растерянно развел руками. — У меня иногда бывают такие… как по вашему? Предчувствия.

— Гм, — громко сказал Гай. Мальчишка сразу притих, сжался и сделал попытку потихоньку отползти за край отбрасываемого костром круга света. — Кто ты вообще такой, человече?

— Ой! — парень торопливо вскочил, одновременно сделав безнадежную попытку отряхнуть свою некогда красивую куртку от налипшей грязи. — Простите… Честное слово, обычно я веду себя гораздо лучше и не забываю об этикете, — он наклонил голову и представился: — Джованни-Франческо Бернардоне, к вашим услугам — с этого мгновения и до конца моего бренного существования. Рожден в Ассизи, Умбрийская провинция, от главы цеха суконщиков Пьетро и его весьма добродетельной супруги Лючии. В мире ничем особым себя не прославил, разве что невольно довел почтеннейшего родителя до белого каления и был при первом подходящем случае изгнан из дому с наказом не возвращаться, пока не поумнею.

— В таком случае, боюсь, твоим родителям не придется узреть любимого сыночка еще лет так с десяток, — фыркнул Мак-Лауд. — Что ж ты натворил?

Франческо заложил руки за спину и нарочито гнусавым голосом, явно передразнивая кого-то, с готовностью перечислил:

— Недостойное поведение в общественном месте, оказание сопротивления служителям закона, попытка бегства, а также проявленное неуважение к представителям городского суда и представителям церковного inquisitio… И что-то там еще. В общем, за пустяковое выяснение отношений и драку со стражниками — месяц тюрьмы и справедливое родительское негодование.

Мак-Лауд хмыкнул и, перешагнув через сложенные горкой седла, плюхнулся на уложенное возле костра бревно, вытянув к огню ноги в промокших сапогах.

— Я же говорил — в Италии они все такие, — сообщил он через плечо Гаю, недоумевающему, как стоит оценивать подобное представление. У вертлявого юнца, конечно, неплохо подвешен язык, но манеры и поведение — весьма предосудительные… — Что ж, знакомиться так знакомиться. Тот белобрысый, что стоит столбом и явно решает, не устроить ли тебе хорошую взбучку за чрезмерную болтливость — мессир Гай Гисборн, будущий крестоносец и освободитель Палестины от неверных. Меня люди всегда называют Дугалом Мак-Лаудом. Мы из Британии, только он — паршивый сейт-англичанин, а я — чистокровный шотландец. Когда-нибудь я его обязательно зарублю, так что не удивляйся.

— Дугал, прекрати, — не выдержал Гай. — Неужели не надоело корчить из себя человека худшего, чем ты есть?

— Вы едете в Палестину? — в широко расставленных глазах Франческо вспыхнуло такое неподдельное восхищение, что Гаю на миг стало совестно. — Правда? Ой, мессиры, если бы вы знали, как я вам завидую!

— И зря, кстати, — без малейшего уважения заметил Мак-Лауд. — Я вот тоже по собственной глупости потащился, теперь думаю — ради чего? Из-за сокровищ, которые мне наверняка не достанутся, славы, которая целиком и полностью выпадет королям или пары строчек в какой-нибудь задрипанной летописи, где все будет перепутано?

— Разве в таком деле, как спасение Иерусалима, имеет какое-нибудь значение земная слава? — сдержанно и очень серьезно осведомился Франческо. Дугал от неожиданности кашлянул и промычал нечто маловразумительное, не найдя, что ответить. Гай мысленно удивился: купеческий сынок, похоже, бредил теми же мечтами, что и добрая половина молодого дворянства Европы — заморские земли, Священный Град, сражения с неверными и подвиги во имя Господа…

Вода в котелках выбрала самый подходящий миг, чтобы закипеть и с шипением выплеснуться через край, заливая костер. Франческо заполошно взмахнул руками и бросился подкладывать сухие дрова, вполголоса честя себя за невнимательность.

Когда общими усилиями на стоянке навели порядок, а к запаху горящего дерева примешался аромат готовящейся нехитрой снеди, Мак-Лауд как бы невзначай осведомился:

— Говоришь, меня поджидают неприятности? И какие же?

Франческо растерянно покосился на шотландца. Он изрядно побаивался обоих своих спасителей, но еще не решил, кого больше. Дугал со встрепанной шевелюрой, необычной одеждой и огромным мечом, сейчас прислоненным к поваленному бревну, похоже, внушал больше страха, нежели его молчаливый и более сдержанный попутчик.

— Io non… Я не могу сказать, не знаю. Эта вещь… она забирает удачу.

— Правда, Дугал, вышвырнул бы свое сокровище куда подальше, — поддержал итальянца Гай, от тепла и наконец-то наступившего покоя впавший в благодушное настроение. — Зачем тебе эта штука?

— Чтоб была, — на физиономии Мак-Лауда появилось уже знакомое Гисборну выражение непоколебимого упрямства, из чего следовало — загадочной вещице суждено остаться на прежнем месте, в кошеле нынешнего владельца. — Одной неприятностью больше, одной меньше — какая разница? Слушай, Френсис, что с вами стряслось?

Бездумно крутивший в руках сухую ветку Франческо вздрогнул и с треском переломил ее пополам. Гай бросил на компаньона свирепый взгляд: неужели расспросы не могли потерпеть хотя бы до конца очень позднего ужина? Но Дугал принадлежал к людям, разумно считающим, что железо нужно ковать, пока оно не остыло.

— Расскажи, расскажи, полегчает, — продолжал настаивать Мак-Лауд. — Ваш хозяин что, с кем-то повздорил? Мы видели, как вы отправлялись из Тура, и у вас вроде все было в порядке. Перевозчик через Эндр тоже сказал, что вы спокойно проехали мимо него и покатили по дороге на полдень, к Тиссену.

— Они нас ждали, — еле слышно заговорил Франческо, не отрывая взгляда от багровых углей костра. — Рядом с спуском в низину. Около двух десятков человек, на хороших лошадях и с хорошим оружием. Похожи на чью-то дружину, только без гербов или иных знаков. Остановили фургоны и заговорили с мэтром Барди, сперва мирно. Я подобрался ближе, хотел узнать, о чем они толкуют. Они не собирались нас грабить, во всяком случае так заявил человек, который ими командовал.

— Тогда чего же они хотели? — перебил Мак-Лауд.

— Обыскать фургоны, — недоуменно ответил итальянец. — Главарь все время твердил, что Барди забрал нечто, ему не принадлежащее, и пытается увезти из страны. В какой-то миг разговор перешел в ссору, кто-то схватился за меч, а возницу первого фургона столкнули с козел. И тут появились они… Вернее, сначала стало очень холодно, а потом пришли они.

— Кто? — на редкость дружным хором спросили оба рыцаря. — Какие еще «они»?

— Тени, — невразумительно отозвался Франческо и съежился, точно оказался на морозе. Потом торопливо зачастил, не делая пауз между словами: — Живые тени. Я не видел, кто их отбрасывал. Они выползли из-под фургонов и стали гоняться за людьми. Все равно за кем — из нашего обоза или задержавшего нас отряда. Кого им удавалось окружить, тот падал и больше не поднимался. Perla Madonna, начался такой переполох, что Вавилону не снился! Все бросились врассыпную. Моя лошадь понесла и скинула меня в болото. Я хотел встать, но тут откуда-то возникло schifoso… чудовище с мечом, похожим на мертвый огонь. Оно летело над землей, а тени бежали впереди, как собачья свора. Они прошли совсем рядом со мной, и вслед за ними несся ледяной ветер… Больше ничего не помню, только туман повсюду и чьи-то крики, — он обхватил голову руками, точно боялся, что она расколется от кружившихся в ней страшных воспоминаний. — Потом я услышал ваши голоса, подумал, что хуже не будет, и пошел к дороге. Вот и все.

Франческо затих, ткнувшись головой в колени. Легче, похоже, ему не стало. Мак-Лауд, обернувшись назад, принялся копаться в своих вещах, пока не отыскал купленную в Туре флягу с вином. Зубами вытащив залитую черной смолой пробку, он пустил сосуд по кругу.

— По правде говоря, мне не совсем верится, — после неловкого молчания заговорил сэр Гисборн. — Я не сомневаюсь, что рассказ мессира Бернардоне соответствует истине, — быстро добавил он, заметив, как вскинулся итальянец, — только… Только мы не в каком-то забытом всеми захолустье, чтобы повсюду шастали призраки и разная нежить, а не далее, чем в полулиге от большого города почти в самой середине Франции.

— Полагаешь, для слуа это имеет какое-то значение? — презрительно хохотнул Дугал. — Кстати, что ты имел в виду под «захолустьем»? И вообще, ты можешь выражаться понятнее?

— Нет, — отрезал Гай и повернулся к Франческо: — Не хотелось бы лезть в чужие дела, но вы действительно не перевозили ничего такого… Даже не представляю, как сказать… того, чем эти, как вы выразились, «тени», пожелали бы завладеть?

— Если и везли, мне об этом ничего не известно, — в голосе Франческо прозвучала неподдельная растерянность. — Кроме того, мэтр Барди честный христианин и не взялся бы за доставку вещи, хоть малейшим образом связанной с нечистой силой или чем-то подобным!

— Даже за хорошее вознаграждение? — прищурился Дугал.

— Не все в мире продается и покупается, — с неожиданным достоинством возразил Франческо.

— Тогда я ничего не понимаю, — оборвал грозившую начаться перепалку Гисборн. — Какую цель преследовало это нападение? Кому помешал обычнейший торговый обоз?

— Вы, к своему счастью, не слишком хорошо знакомы с неприглядной стороной нашего ремесла, сэр, — прозвучал из темноты суховатый женский голос. Франческо, услышав его, взвился с бревна, точно сел прямиком на осу. Вслед за ним поднялись и слегка растерявшиеся компаньоны. — Многие полагают, что смысл существования торговцев заключается именно в том, чтобы изображать подходящую добычу — достаточно беззащитную и, вне всякого сомнения, богатую.

Мистрисс Изабелла, особа, крайне несдержанная на язык и умеющая неплохо для женщины владеть мечом, вблизи оказалась довольно высокой, худощавой и до смешного похожей на выносливую вилланскую лошадку. Она потеряла где-то свою сетку для волос, жесткие темно-рыжие пряди свисали по обе стороны скуластого лица, усиливая сходство с конской гривой. Девица неторопливо стянула с рук перчатки из тонкой кожи, расшитые зелеными нитями, сунула их за пояс и, удерживая полы слишком большого плаща Гая, висевшего на ней мешком, присела в вежливом полупоклоне. При свете костра блеснуло серебряное кольцо с черным камешком, надетое на безымянный палец левой руки.

— Судьба любит пошутить, подбрасывая людям самые неожиданные встречи, — невозмутимым тоном произнесла она. — Похоже, я должна быть благодарна за наше спасение именно вам. Причем не столько за мое, сколько за сохранение жизни сего взбалмошного юнца, — она снисходительно кивнула в сторону Франческо, и не дав тому даже открыть рот, добавила: — Я обещала вернуть тебя домой живым и невредимым, и я это сделаю. Помолчи, Феличите. Ты и так достаточно наболтал.

— Феличите? — вполголоса переспросил Мак-Лауд. — Счастливчик?

— Это мое прозвище, — почему-то смутился Франческо.

Девушка наконец подняла взгляд. Гаю почудилось, что его и Дугала мгновенно оценили по каким-то неизвестным меркам, вынесли приговор и прицепили ярлык с наименованием и стоимостью. Чуть вытянутые к вискам глаза цвета морской волны придавали лицу мистрисс Изабеллы умное и хитроватое выражение. Внезапно сэр Гисборн понял, что ни в какой обморок говорливая девица не падала, просто хотела без помех вызнать, с кем свели ее обстоятельства и чего ждать от этих людей.

— Ваши имена мне известны, — продолжила она. — Прошу прощения, вы беседовали достаточно громко, чтобы услышать, даже не стараясь подслушивать. Меня зовут Изабель Уэстмор, или, как предпочитают говорить некоторые мои знакомые, Изабелла Вестьеморри, дочка торговца и племянница купца. Вряд ли благородным господам доводилось слышать такое название — «Уэстморы: Найджел, Наследник и Компаньоны». Найджел Уэстмор — мой дядя, наследник — его сын и мой двоюродный братец Томас, а «компаньоны», как ни странно звучит — я. Шерсть, ткани, кожа, перевозки на север, на юг, на Континент и куда понадобится.

— Вы из Англии? — удивился Гай. Из-за острого языка и вызывающего поведения сей дамы он счел, что мистрисс Изабелла итальянка или откуда-нибудь с Полуденного побережья Франции, но не предполагал, что столкнулся с соотечественницей.

— Из Бристоля, — кивнула девушка. — Мы свободные горожане в пятом, если уже не шестом поколении, — сообщив это, она выжидательно покосилась на отделенных от нее пламенем костра собеседников. Шотландец внезапно проявил сообразительность:

— Может, посидите с нами, мистрисс Изабель? — в его голосе прозвучало нечто, весьма напоминающее вежливость.

— Конечно, почему нет? — девушка подобрала вымокший до колен подол зеленого платья, уселась рядом с Франческо на заботливо подстеленный им кусок мешковины и нарочито внимательно принюхалась к витающим над полянкой запахам. — Кстати, мессиры, я действительно очень вам признательна. До моего чуткого слуха долетело, будто вы направляетесь в Палестину. Я могу для вас что-нибудь сделать: деньги, хорошие лошади, заемные письма, надежные проводники прочее в том же духе? В первом же крупном городе люди моего дядюшки предоставят вам по моей просьбе все необходимое.

Сэр Гисборн поймал себя на том, что все больше и больше погружается в недоумение. Девица Изабель явно не собиралась исходить воплями и слезами. Ее самообладанию могли бы искренне позавидовать многие из обитателей двора принца Джона. Она ничуть не походила на ту вздорную особу, которую они видели в Туре — на поваленном бревне удобно устроилась рассудительная, воспитанная (хотя по-прежнему резковатая в высказываниях) молодая женщина, знающая цену себе и другим. И сделанное ей предложение соответствовало всем принятым законам и традициям: услуга за услугу, добро за добро.

— Нам ничего не нужно, — Гай с легким изумлением понял, что говорит не кто иной, как он сам. — Разве что, если вам не в тягость, расскажите, что здесь произошло? Мессир Франческо…

— У Феличите слишком буйное воображение. Он частенько принимает собственные вымыслы за правду, — покачала головой Изабель, посмотрев на притихшего молодого человека так, будто он доводился ей непутевым, но любимым младшим братом. — На самом деле все намного проще и, к сожалению, куда непривлекательнее. Обычное зрелище людской жадности и стремления поживиться за счет ближнего своего. Не думаю, что вам, мессиры, стоит уделять внимание бедам каких-то презренных торговцев. Спасибо за помощь и за то, что рисковали ради нас, но мы ходим разными путями.

— Не лучшего же вы мнения о благородном сословии, — негромко заметил Мак-Лауд.

— Я помню свое место в мире, — отозвалась девушка. — Мы всегда уважали законы и терпели, если королям приходила в голову блажь выжимать нас до последней монеты и капли крови. Но я также твердо знаю, что солнце встает на восходе, сборщик налогов намного ближе, чем король с его якобы справедливыми законами, а едущий по дороге торговец — полезная, хотя и противная на вид тварь, которую благородным людям можно и нужно грабить, ежели возникает настоятельная необходимость срочно подправить пошатнувшиеся дела. Просто, незамысловато, безопасно и в большинстве случаев совершенно безнаказанно.

— Монна Изабелла… — жалобно заикнулся Франческо.

— Если господам неприятно меня слушать, достаточно сказать об этом, и я немедленно умолкну, — холодно сказала мистрисс Изабель, превращаясь в готовую к нападению мегеру.

— Значит, это были грабители, — Мак-Лауд словно не заметил резкой перемены в настроении девушки. — Сдается мне, мистрисс Злючка, вы знаете, кто они такие. Не поделитесь с нами?

— Мало ли что я знаю… Например, мне известно, кого в ваших краях называют «баохан ши», — сердито отрубила девушка, лишний раз подтверждая, что помнит постоялый двор в Туре и брошенные ей вслед слова Дугала. — Но я отнюдь не тороплюсь кричать об этом на всех перекрестках. Зачем вам какие-либо имена? Не стоит трудиться, притворяясь, что вы собираетесь что-то предпринимать. Вы все одинаковы — думаете только о себе. Да, если неприятности случаются с вами или вашими родичами, вы немедля выдумаете сотню возвышенных слов и броситесь на помощь. А мы что? Так, пыль под ногами!

«Мало одного любителя почесать языком, так теперь их двое свалилось на мою голову, — уныло подумал Гай. — Надо ее остановить, не то до самого рассвета будет упражняться в злословии, а толком ничего не скажет».

— Помолчите-ка оба, — внушительно произнес сэр Гисборн. — Мистрисс Уэстмор, вы, похоже, умная девушка, но неужели ваши родные не уделили времени вашему надлежащему воспитанию? Если вы не верите в справедливость и защиту закона по отношению к вашему сословию, это целиком и полностью на вашей совести. Однако мне больше не хотелось бы слушать подобные речи. Еще мне кажется, что вам в первую очередь стоило бы подумать о ваших друзьях и знакомых, которые погибли там, на болоте, и о том, что вряд ли кто-нибудь из них заслужил такую смерть. Вы хотите, чтобы все так и осталось? По этой дороге еще не раз пойдут обозы, ничем не отличающиеся от вашего, и кого им винить в своих бедах? Не вас ли, потому что вы не пожелали никому ничего говорить? Ваш друг расстался с жизнью, защищая вас, а вы не хотите даже попытаться отыскать и наказать виновного?

Дугал восхищенно присвистнул и яростно закивал, жестами показывая, что полностью одобряет все сказанное и присоединяется. Франческо растерянно привстал, на всякий случай приготовившись к худшему. Изабель, с которой, похоже, никогда так не разговаривали, закусила губу, уставилась на Гая сухо блестящими злыми глазами, потом отвела взгляд и неохотно произнесла, глядя куда-то в сторону:

— Извините, сэр. Я… Я слишком разозлилась.

— Впредь постарайтесь следить за собой, — оборвал ее сэр Гисборн, мимоходом подумав, что ему удается без запинок произносить столь длинные и назидательные речи только в случае, когда он начинает всерьез злиться. — Так мы будем говорить или?..

— Будем, — устало вздохнула девушка, и тут же с протяжным воплем вскочила и бросилась к костру, успев мимоходом шлепнуть отвлекшегося Франческо по затылку: — Peeparollo, раззява, куда смотришь? Горит же все! Предпочитаете угольки грызть на голодный желудок?