Глава 1
«Олдсмобиль» был древний, чем мне и нравился. Вот только от жары, безумной жары на раскаленной за день трассе, открытые окна не спасали. Тут нужен был кондиционер.
Илья, вероятно, придерживался того же мнения. Он вел машину, придерживая руль одной рукой, поминутно оглядываясь и заводя разговоры. Я понимал, что маг его уровня видит вероятности минут на десять вперед и никакого столкновения не произойдет, и все-таки становилось не по себе.
— Собирался поставить кондиционер, — виновато сказал он Юле. Девочка от жары страдала больше всех, лицо у нее пошло нехорошими красными пятнами, глаза мутнели. Как бы не стошнило. — Но это же всю машину уродовать, ну не предназначена она для того! Ни кондиционеров, ни мобильников, ни бортовых компьютеров.
— Угу, — сказала Юля. Слабо улыбнулась. Вчера у нас была запарка, спать никто не ложился, сидели до пяти утра, потом заночевали прямо в офисе. Свинство, конечно, заставлять тринадцатилетнюю девочку вкалывать наравне со взрослыми. Но ведь сама хочет, никто ее не неволит.
Светлана, сидящая спереди, тревожно посмотрела на Юлю. Потом, крайне неодобрительно, — на Семена. Под ее взглядом невозмутимый маг едва не поперхнулся «Явой». Вдохнул — кружащий по машине сигаретный дым втянулся в его легкие. Щелчком выкинул окурок. «Ява» и так была уступкой общественному мнению, еще недавно Семен предпочитал «Полет» и прочие чудовищные сорта табака.
— Закройте окна, — попросил Семен.
Через минуту в машине стало стремительно холодать. Запахло морем — солоновато, зыбко. Я даже понял, что это ночное море, и не слишком-то далекое — обыкновенное крымское побережье. Йод, водоросли, тонкая нотка полыни. Черное море. Коктебель.
— Коктебель? — спросил я.
— Ялта, — коротко ответил Семен. — Сентябрь, десятое число, тысяча девятьсот семьдесят второй год, ночь, около трех часов. После легкого шторма.
Илья завистливо цокнул языком:
— Ничего себе! И такой букет ты до сих пор не истратил?
Юля виновато посмотрела на Семена. Консервация климата давалась нелегко любому магу, а истраченный сейчас Семеном букет ощущений мог украсить любую вечеринку.
— Спасибо, Семен Павлович. — Перед ним девочка почему-то робела, словно перед шефом, и звала по имени-отчеству.
— Да мелочь, — спокойно ответил Семен. — У меня в коллекции есть таежный дождь девятьсот тринадцатого, есть тайфун сорокового, есть весеннее утро в Юрмале пятьдесят шестого, кажется, есть зимний вечер в Гаграх.
Илья засмеялся:
— Зимний вечер в Гаграх — фиг с ним. А вот таежный дождь…
— Меняться не буду, — сразу предупредил Семен. — Я твою коллекцию знаю, равноценного у тебя ничего нет.
— А если на два, нет, на три…
— Могу подарить, — предложил Семен.
— Пошел ты, — дергая руль, обиделся Илья. — Чем я отдарю за такое?
— Тогда позову на расконсервацию.
— И на том спасибо.
Он, конечно, надулся. На мой взгляд, они были почти равны по способностям, может быть, даже Илья посильнее. Но у Семена было чутье на тот момент, который достоин магического запечатления. А еще он умел не тратить коллекцию по пустякам.
Конечно, с чьей-то точки зрения совершенный им только что поступок был расточительством: скрасить последние полчаса поездки по жаре таким ценным набором ощущений.
— Вечером бы, за шашлычком, такой нектар вдыхать, — сказал Илья. Иногда он отличался потрясающей толстокожестью. Юля напряглась.
— Помню, однажды оказался я на Востоке, — вдруг сказал Семен. — Вертолет наш… в общем, пошли пешком. Технические средства связи погибли, магические применить — все равно что по Гарлему расхаживать с плакатом «Бей черномазых!». Двинулись пешком, по пустыне Хадрамаут. И оставалось идти до местного резидента всего ничего, километров сто, ну, сто двадцать. А сил уже никаких нет. Воды нет. И тут Алешка, хороший паренек, сейчас он в Приморье работает, говорит: «Ну не могу я, Семен Павлович, у меня ведь дома жена и двое детей, я вернуться хочу». Ложится на песок и расконсервирует заначку. У него там ливень оказался. Проливной, минут на двадцать. Мы и напились, и фляги наполнили, и вообще сил прибавилось. Хотел я ему морду начистить за то, что раньше не сказал, но пожалел.
От такой долгой речи в машине на минуту наступила тишина. Семен редко озвучивал факты своей бурной биографии столь красочно.
Первым опомнился Илья.
— А чего же ты свой таежный дождь не использовал?
— Сравнил, — фыркнул Семен. — Коллекционный дождь образца тринадцатого года и серийный весенний ливень, причем набранный в Москве, он бензином вонял, веришь?
— Верю.
— То-то и оно. Всему свое время и место. Вечерок, что я сейчас вспомнил, приятный. Но не выдающийся. Под стать твоему драндулету.
Светлана тихо засмеялась. Легкое напряжение, повисшее было в машине, разрядилось.
Всю неделю Ночной Дозор лихорадило. Вроде бы и происшествий особых по Москве не случалось, обычная рутинная работа. Над городом повисла жара, неслыханная для июня месяца, и сводки происшествий упали до минимума. Ни Светлым, ни Темным это не пришлось по вкусу.
Около суток наши аналитики обрабатывали версию, что неожиданно жаркая погода вызвана готовящейся акцией Темных. Наверняка Дневной Дозор в это время исследовал, не поработали ли с климатом Светлые маги. Когда обе стороны убедились в естественных причинах погодных неурядиц, заниматься стало совершенно нечем.
Темные притихли, будто прибитые дождем мухи. По городу, вопреки всем прогнозам врачей, упало число несчастных случаев и естественных смертей. Светлым тоже было не до работы, маги ссорились по пустякам, простейшие документы из архива приходилось ждать по полдня, аналитики на предложение рассчитать прогноз погоды зло изрекали: «Темна вода в облацех». Борис Игнатьевич бродил по офису совершенно ошалевший: даже его, со всем богатым восточным прошлым и происхождением, московская версия жары подкосила. Вчера утром, в четверг, он созвал личный состав, приказом по Дозору назначил себе в помощь двух добровольцев, а остальным велел выметаться из столицы. Куда угодно — на Мальдивские острова, в Грецию, к дьяволу в преисподнюю, там все равно комфортнее, за город на дачу. Раньше, чем в понедельник к обеду, в офисе велено было не появляться.
Подождав ровно минуту, пока на всех лицах не расплылись счастливые улыбки, шеф добавил, что неожиданное счастье хорошо бы отработать. Ударным трудом. Чтобы не пришлось потом стыдиться бесцельно прожитых дней. Что классики не зря сказали: «Понедельник начинается в субботу», и, получив три дня отдыха, мы обязаны всю рутинную работу выполнить в оставшееся время.
Вот мы и выполняли — некоторые почти до утра. Проверили тех Темных, кто оставался в городе и находился на особом контроле: вампиров, оборотней, инкубов и суккубов, действующих ведьм, прочую беспокойную шушеру из низших разрядов. Все было в порядке. Вампиры сейчас жаждали не горячей крови, а холодного пива. Ведьмы пытались наколдовать не порчу на ближнего, а легкий дождик над Москвой.
Зато теперь мы ехали отдыхать. Не на Мальдивы, конечно, шеф несколько переоценивал щедрость бухгалтерии. Но и два-три дня за городом — это прекрасно. Бедные добровольцы, оставшиеся с шефом в столице, — бдить и охранять.
— Мне домой надо позвонить, — сказала Юля. Она явно ожила, когда Семен сменил царившую в машине жару на морскую прохладу. — Света, дай трубку.
Я тоже наслаждался прохладой. Поглядывал на машины, которые мы обгоняли: в большинстве стекла были опущены, а на нас смотрели с завистью, беспочвенно подозревая старый автомобиль в наличии мощной климатической установки.
— Скоро сворачивать, — сказал я Илье.
— Да помню. Я однажды ездил тут.
— Тихо! — страшным голосом прошипела Юля. И затараторила в трубку: — Мамочка, это я! Да, уже доехали. Конечно, хорошо! Тут озеро, нет, мелкое. Мамочка, я на минутку, мне Светин папа свой сотовый дал. Нет, больше никого. Свете? Сейчас.
Светлана вздохнула, взяла у девочки трубку. Мрачно посмотрела на меня, и я попытался придать лицу серьезное выражение.
— Здравствуйте, тетя Наташа, — тонким детским голосом сказала Светлана. — Да, очень рады. Да. Нет, со взрослыми. Мама далеко, позвать? Да, я передам. Обязательно. До свидания.
Она выключила телефон и сказала в пространство:
— Девочка, а что будет, когда твоя мама спросит у настоящей девочки Светы, как вы провели выходные?
— А Света ответит, что хорошо провели.
Светлана вздохнула, посмотрела на Семена, будто ища поддержки.
— Использование магических способностей в личных целях приводит к непредсказуемым последствиям, — казенным тоном произнес Семен. — Помнится, однажды…
— Каких еще магических? — искренне удивилась Юля. — Я ей сказала, что на тусняк с ребятами поехала, и попросила отмазать. Светка поохала, ну и согласилась, конечно.
Илья за рулем хихикнул.
— Нужен мне тот тусняк, — явно не понимая, что его развеселило, возмутилась Юля. — Пусть там человеческие детишки забавляются. Ну что вы все смеетесь? А?
У каждого из нас, дозорных, работа отнимает большую часть жизни. Не потому, что мы восторженные трудоголики — кто в здравом уме не предпочтет труду отдых? Не потому, что работать уж очень интересно, большая часть нашей деятельности — это скучное патрулирование или просиживание штанов в канцеляриях. Нас просто мало. Дневной Дозор комплектуется гораздо легче, любой Темный рвется к возможности властвовать. У нас ситуация совсем другая.
Но, помимо работы, у каждого из нас есть свой маленький кусочек жизни, который мы не отдадим никому: ни Свету, ни Тьме. Это только наше. Тот кусочек жизни, который мы не прячем, но и не выставляем напоказ, который остался от прежней, человеческой сущности.
Кто-то при малейшей возможности путешествует. Илья, например, предпочитает нормальные туры, а Семен — банальный автостоп. Он в свое время проехал без копейки денег от Москвы до Владивостока за какой-то рекордный срок, но регистрировать достижение в Лиге Вольных Путешествий не стал, так как в пути два раза пользовался магическими способностями.
Игнат, да и не только он один, не воспринимает отдых иначе, как сексуальные приключения. Через этот этап проходят почти все, жизнь позволяет Иным гораздо больше, чем людям. То, что к Иным, даже не желающим того, люди испытывают неосознанное, но сильное влечение — известный факт.
Очень много среди нас коллекционеров. От безобидных собирателей перочинных ножиков, брелоков, марок и зажигалок до коллекционеров погоды, запахов, аур и заклинаний. Я когда-то собирал модели автомобилей, просаживал огромные деньги за редкие экземпляры, составляющие ценность лишь для нескольких тысяч идиотов. Сейчас вся эта коллекция свалена в две картонные коробки. Надо как-нибудь вытащить их на улицу и вывалить в песочницу, к радости малышей.
Количество охотников и рыболовов тоже велико. Игорь и Гарик увлекаются экстремальным парашютированием. Милая девочка Галя, наша ненужная программистка, занимается выращиванием бансаев. В общем, весь богатый запас развлечений, накопленный человечеством, нами востребован.
А вот чем увлекается Тигренок, к которой мы сейчас ехали, я даже не предполагал. Мне было интересно узнать это почти в той же мере, как и вырваться из городского пекла. Обычно, побывав у кого-то дома, сразу понимаешь его маленький «бзик».
— Долго еще ехать? — с капризной ноткой воскликнула Юля. Мы уже свернули с трассы и отмотали километров пять по грунтовке, мимо маленького дачного поселка и мелкой речушки.
— Почти приехали, — сверившись с образом дороги, оставленным для нас Тигренком, ответил я.
— То есть совершенно совсем приехали, — сказал Илья и бросил машину в сторону, прямо на деревья. Юля ойкнула, закрывая лицо руками. Светлана отреагировала более спокойно и все-таки вытянула вперед руки в ожидании удара.
Машина, промчавшись сквозь густой кустарник и непроходимый бурелом, врезалась в стоящие сплошной стеной деревья. Но удара, конечно, не было. Мы проскочили сквозь морок и оказались на отличной асфальтированной дороге. Впереди поблескивало зеркальце маленького озера, на берегу которого стоял двухэтажный кирпичный дом, обнесенный высоким забором.
— Что меня поражает в оборотнях, — сказала Светлана, — так это их тяга к скрытности. Мало того что мороком прикрылась, так еще и забор.
— Тигренок не оборотень! — возмутилась девочка. — Она маг-перевертыш!
— Это одно и то же, — мягко сказала Света.
Юля посмотрела на Семена, видимо, ожидая поддержки. Маг вздохнул:
— По сути, Света права. Узкоспециализированные боевые маги — те же самые оборотни. Только с другим знаком. Будь Тигренок чуть в другом настроении, впервые войдя в сумрак, она превратилась бы в Темную, в оборотня. Очень мало людей, у которых все определено заранее. Как правило, идет борьба. Подготовка к инициации.
— А со мной как было? — спросила Юля.
— Я же рассказывал, — буркнул Семен. — Довольно легко.
— Легкая реморализация учителей и родителей, — посмеиваясь, сказал Илья, останавливая машину у ворот. — И маленькая девочка сразу преисполнилась любви и доброты к окружающему миру.
— Илья! — одернул его Семен. Он был наставником Юли, наставником достаточно ленивым, практически не вмешивающимся в развитие юной волшебницы. Но сейчас ему явно не понравилось излишнее ерничанье Ильи.
Юля была девочкой талантливой, и Дозор возлагал на нее серьезные надежды. Но все же не такие, чтобы прогонять ее по лабиринтам моральных головоломок в таком темпе, как Светлану, будущую Великую Волшебницу.
Наверное, эта мысль пришла нам со Светой одновременно — мы посмотрели друг на друга. Посмотрели и разом отвели глаза в сторону.
Давила нас незримая стена, давила, разводя в разные стороны. Я навсегда останусь магом третьего уровня. Светлана вот-вот перерастет меня, а через какой-то короткий срок — очень короткий, ибо это считает необходимым руководство Дозора, — станет волшебницей вне категорий.
И тогда все, что нам останется, — дружеские рукопожатия при встрече и открытки на день рождения и Рождество.
— Заснули они там, что ли? — возмутился Илья, который подобными проблемами не терзался. Высунулся из окна — в машину сразу потянуло жарким, пусть и чистым воздухом. Помахал рукой, глядя в объектив телекамеры, закрепленной над воротами. Просигналил.
Ворота стали медленно открываться.
— Вот так-то лучше, — фыркнул маг, заводя машину во Двор.
Участок оказался большим и густо засаженным деревьями. Удивительно, как возводили особняк, не повредив этих исполинских сосен и елей. Кроме маленького цветника вокруг неработающего фонтанчика, никаких грядок, конечно же, не наблюдалось. На бетонной площадке перед домом уже стояло пять машин. Я узнал старую «ниву», которой из патриотизма пользовался Данила, спортивный автомобиль Ольги — как она на нем добралась, по грунтовке? Между ними стоял обшарпанный фургончик, на котором ездил Толик, еще две машины я встречал у офиса, но чьи они, не знал.
— Нас не дождались, — возмущался Илья. — Идет гульба, все веселятся, а лучшие люди Дозора тащатся по проселочным дорогам.
Он заглушил мотор, и в этот миг Юля радостно взвизгнула:
— Тигренок!
Легко перемахнула через меня, открыла дверцу и выскочила из машины.
Семен коротко выругался и неуловимым движением последовал за ней. Вовремя.
Где эти собаки прятались, не знаю. Во всяком случае, они себя никак не демаскировали до того момента, как Юля покинула машину. Но как только ее ноги коснулись земли, со всех сторон беззвучно мотнулись палевые тени.
Девочка взвизгнула. Ей хватило бы способностей справиться с волчьей стаей, не то что с пятью-шестью собаками. Вот только в настоящей схватке бывать не доводилось, и она растерялась. Честно говоря, и я не ожидал нападения — здесь. И уж тем более такого. Собаки вообще не атакуют Иных. Темных они боятся. Светлых любят. Надо очень серьезно поработать с животным, чтобы задавить в нем природный страх перед ходячим источником магии.
Светлана, Илья, я — мы рванулись наружу. Но Семен нас уже опередил. Одной рукой он подхватил девочку, другой — провел в воздухе черту. Я решил, что он воспользуется отпугивающей магией, или уйдет в сумрак, или спалит собак в пепел. Обычно «на рефлекс» подвешивают самые простые заклинания.
А Семен провел «фриз», темпоральную заморозку. Двух собак она настигла в воздухе: окутанные синим сиянием тела повисли над землей, вытянув вперед узкие оскаленные морды. Сорвавшиеся капли слюны сверкающим голубым градом падали с клыков.
Те три пса, которых заморозило на земле, выглядели менее эффектно.
Тигренок уже подбежала к нам. Лицо у нее побелело, глаза расширились. Секунду она смотрела на Юлю: девочка продолжала визжать, но уже затихая, по инерции.
— Все целы? — наконец произнесла она.
— Твою налево, — пробормотал Илья, опуская магический жезл. — Ты что за зверей разводишь?
— Они бы ничего не сделали! — виновато сказала Тигренок.
— Да? — Семен вынул из-под мышки Юлю, поставил на землю. Задумчиво провел пальцем по оскаленному клыку зависшего в воздухе пса. Упругая пленка заморозки пружинила под его рукой.
— Клянусь! — Тигренок прижала руку к груди. — Ребята, Света, Юленька, простите. Я не успела их остановить. Псы натренированы сбивать и удерживать незнакомых.
— Даже Иных?
— Да.
— Даже Светлых? — В голосе Семена появилось непритворное восхищение.
Тигренок потупилась и кивнула.
Юля подошла к ней, прижалась и сказала, довольно спокойно:
— А я не испугалась. Растерялась только.
— Хорошо, что и я растерялся, — мрачно заметил Илья, пряча оружие. — Жареная собачатина — слишком экзотическое блюдо. Тигра, но ведь меня-то твои псы знают!
— Тебя они и не тронули бы.
Напряжение спадало медленно. Разумеется, ничего страшного не произошло бы, лечить друг друга мы умеем, но пикник накрылся бы медным тазом.
— Простите, — еще раз сказала Тигренок. Обвела нас умоляющим взглядом.
— Слушай, зачем тебе это? — Света взглядом указала на псов. — Ну объясни ты мне, зачем? Твоих способностей хватит отбиться от взвода зеленых беретов, зачем эти ротвейлеры?
— Это не ротвейлеры, это стаффордширские терьеры.
— Какая разница!
— Они однажды грабителя поймали. Я же здесь бываю дня два в неделю, каждый раз из города не наездишься.
Объяснение было не слишком убедительным. Простое отпугивающее заклинание — и никто из людей сюда близко бы не подошел. Но сказать об этом никто не успел — Тигренок обезоружила нас:
— Характер такой.
— А долго собаки провисят? — по-прежнему прильнув к ней, спросила Юля. — Я хочу с ними подружиться. Иначе у меня останется скрытый психологический комплекс, который неизбежно отразится на характере и сексуальных предпочтениях.
Семен фыркнул. Своей репликой, интересно лишь, насколько непосредственной, а насколько расчетливой, Юля погасила конфликт.
— К вечеру оживут. Хозяйка, в дом позовешь?
Оставив псов висеть-стоять вокруг машины, мы двинулись к дому.
— Тигренок, а у тебя здорово! — сказала Юля. Она уже напрочь игнорировала нас, приклеившись к девушке. Похоже, волшебница была ее кумиром, которой прощалось все, даже чересчур бдительные псы.
Интересно, вот почему фетишем всегда становятся недоступные способности?
Юля — великолепная волшебница-аналитик, способная раскручивать нити реальностей, находить скрытые магические причины, казалось бы, обыденных событий. Она умница, ее в отделе обожают, и не только как маленькую девочку, но и как боевого товарища, ценную, порой незаменимую сотрудницу. Но кумир ее — Тигренок, волшебница-оборотень, боевой маг. Нет бы ей подражать доброй старушке Полине Васильевне, подрабатывающей в аналитическом на половину ставки, или влюбиться в начальника отдела, импозантного пожилого ловеласа Эдика.
Нет, кумиром стала Тигренок.
Я начал что-то насвистывать, идя в хвосте процессии. Поймал взгляд Светланы, легонько качнул головой. Все нормально. Впереди целые сутки ничегонеделания. Никаких Темных и Светлых, никаких интриг, никакого противостояния. Купаться в озере, загорать, есть шашлыки, запивая их красным вином. Вечером — в баню. В таком особняке баня должна быть неплохой. Потом с Семеном взять бутылку-другую водки, банку соленых грибов, забраться куда-нибудь подальше от остальной толпы и напиться до умопомрачения, глядя на звезды и ведя философские разговоры на возвышенные темы.
Здорово.
Хочу побыть человеком. Хотя бы сутки.
Семен остановился и кивнул мне:
— Возьмем две бутылки. Или три. Еще кто-нибудь подойдет.
Удивляться не стоило, возмущаться — тем более. Мои мысли он не читал, просто его жизненный опыт был куда больше.
— Договорились, — кивнул я. Светлана вновь подозрительно покосилась на меня, но промолчала.
— Тебе проще, — добавил Семен. — Мне очень редко удается стать человеком.
— А это надо? — спросила Тигренок, уже останавливаясь у двери.
Семен пожал плечами:
— Нет, конечно. Но хочется.
И мы вошли в особняк.
Двадцать гостей, пожалуй, было многовато даже для этого дома. Будь мы людьми — другое дело. А так от нас слишком много шума. Попробуйте собрать вместе два десятка детей, перед этим несколько месяцев прилежно учившихся, дайте им в руки полный ассортимент магазина игрушек, разрешите делать все что угодно и понаблюдайте за результатом.
Пожалуй, лишь мы со Светой оставались чуть в стороне от этих шумных забав. Прихватили с фуршетного столика по бокалу вина и уселись на кожаном диванчике в углу гостиной.
Семен с Ильей все-таки схлестнулись в магическом поединке. Очень культурном, мирном и для окружающих поначалу приятном. Видимо, в машине Семен задел самолюбие друга: теперь они по очереди меняли в гостиной климат. Мы уже ощутили и зиму в подмосковном лесу, и осенний туман, и лето в Испании. На дожди и ливни Тигренок решительно наложила запрет, но вызывать буйство стихии маги и не собирались. Они, видимо, ввели какие-то внутренние ограничения на изменение климата и соревновались не столько в редкости запечатленного природного мига, сколько в его адекватности минуте.
Гарик, Фарид и Данила играли в карты. В самые обычные, без затей, вот только воздух над столом искрился от магии. Они использовали все доступные способы магического шулерства и защиты от него. Тут уже было не важно, какие карты выпали на руки и что в прикупе.
У открытых дверей стоял Игнат, окруженный девчонками из научного отдела, к которым прибились и наши горе-программистки. Очевидно, наш сексофил ухитрился потерпеть поражение на любовном фронте и теперь зализывал раны в узком кругу.
— Антон, — вполголоса спросила Света, — как ты полагаешь, все это — по-настоящему?
— Что именно?
— Веселье. Ты же помнишь, что сказал Семен?
Я пожал плечами:
— Когда нам будет по сто лет, вернемся к этому вопросу? Мне — хорошо. Просто хорошо. Что никуда не надо бежать, ничего не надо рассчитывать, что Дозоры высунули языки и прилегли в тенечек.
— Мне тоже хорошо, — согласилась Светлана. — Но ведь нас здесь только четверо таких, молодых или почти молодых. Юля, Тигренок, ты, я. Что с нами будет — через сто лет? Через триста?
— Увидим.
— Антон, ты пойми. — Света легонько коснулась моей руки. — Я очень горжусь тем, что вошла в Дозор. Я счастлива, что моя мама снова здорова. Я живу теперь лучше, тут даже спорить смешно. Я даже могу понять, почему шеф подверг тебя тому испытанию…
— Не надо, Света. — Я взял ее за руку. — Даже я его понял, а мне пришлось тяжелее. Не надо об этом.
— Да я и не собираюсь. — Света глотнула вина, отставила пустой бокал. — Антон, я вот о чем — я не вижу радости.
— Где? — Наверное, иногда я бываю потрясающим тугодумом.
— Здесь. В Ночном Дозоре. В нашей дружной компании. Ведь каждый день у нас — это какая-то битва. То большая, то маленькая. Со спятившим оборотнем, с Темным магом, со всеми силами Тьмы разом. Напряжение сил, выпяченные подбородки, выпученные глаза, готовность прыгнуть грудью на амбразуру или голой жопой на ежа.
Я фыркнул от смеха.
— Света, но что же здесь плохого? Да, мы солдаты. Все до единого, от Юли до Гесера. На войне не очень-то весело, конечно. Но если мы отступим…
— Что тогда? — вопросом ответила Света. — Придет Апокалипсис? Тысячи лет силы Добра и Зла воевали. Рвали друг другу глотки, стравливали человеческие армии, все — ради высших целей. Но скажи, Антон, разве люди за это время не стали лучше?
— Стали.
— А со времен, когда началась работа Дозоров? Антон, милый, ты мне столько всего говорил, да и не ты один. Что главный бой ведется за души людей, что мы предотвращаем массовые побоища. Ну предотвращаем. Люди сами убивают друг друга. Куда больше, чем двести лет назад.
— Ты хочешь сказать, что наша работа — во вред?
— Нет. — Света устало покачала головой. — Не хочу. Нет у меня такого самомнения. Я одно хочу сказать, может быть, мы и впрямь — Свет. Вот только… Знаешь, в городе появились в продаже фальшивые елочные игрушки. С виду они как настоящие, но радости от них никакой.
Короткий анекдот она произнесла совершенно серьезно и не меняя тона. Заглянула мне в глаза.
— Понимаешь?
— Понимаю.
— Да, наверное. Темные стали приносить меньше Зла, — сказала Светлана. — Эти наши взаимные уступки, доброе дело за злое дело, лицензии на убийство и исцеление можно оправдать, верю. Темные приносят меньше Зла, чем раньше, мы не несем Зла по определению. А люди?
— При чем здесь люди?
— Да все при том же! Мы их защищаем. Самозабвенно и неустанно. Вот только почему им не становится лучше? Они ведь сами делают работу Тьмы. Почему? Может быть, мы что-то утратили, Антон? Ту веру, с которой Светлые маги посылали на смерть армии, но и сами шли в первых рядах? Умение не только защищать, но и радовать? Чего стоят крепкие стены, если это стены тюрьмы? Люди забыли о настоящей магии, люди не верят в Тьму, но ведь они не верят и в Свет! Антон, мы солдаты. Да! Но армию любят, лишь если идет война.
— Она идет.
— Кто об этом знает?
— Мы не совсем солдаты, наверное, — сказал я. Отступать со своей же насиженной позиции всегда неприятно, но выхода не было. — Скорее гусары. Трам-пам-пам…
— Гусары умели улыбаться. А мы — почти уже нет.
— Тогда скажи, что надо делать. — Я вдруг понял, что обещавший стать прекрасным день стремительно катится под откос, в темный и вонючий овраг, заваленный старым мусором. — Скажи! Ты Великая Волшебница, или скоро ею станешь. Генерал нашей войны. А я простой лейтенант. Отдай мне приказ, и пусть он будет верен. Скажи, что делать?
Я только теперь заметил, что в гостиной наступила тишина, что слушают лишь нас. Но было уже все равно.
— Скажешь — выйти на улицу, убивать Темных? Я пойду. Я плохо умею это делать, но я буду очень, очень стараться! Скажешь — улыбаться и дарить людям Добро? Я пойду. Только кто ответит за Зло, которому я открою дорогу? Добро и Зло, Свет и Тьма, да, мы твердим эти слова, стирая их смысл, вывешиваем, как флаги, и оставляем гнить на ветру и дожде. Тогда дай нам новое слово! Дай нам новые флаги! Скажи — куда идти и что делать!
У нее задрожали губы. Я осекся, но было уже поздно.
Светлана плакала, закрыв лицо руками.
Да что же я делаю?
Или и впрямь — мы разучились улыбаться даже друг другу?
Пусть я сто раз прав, но…
Что стоит моя правда, если я готов защищать весь мир, но не тех, кто рядом? Смиряю ненависть, но не дозволяю любовь?
Я вскочил, обнял Светлану за плечи, поволок из гостиной. Маги стояли, отводя глаза. Может быть, они видели такие сцены не раз. Может быть, они все понимали.
— Антон. — Тигренок возникла рядом абсолютно беззвучно, подтолкнула, отворила какую-то дверь. Посмотрела на меня со смесью укоризны и неожиданного понимания. И оставила нас вдвоем.
Минуту мы стояли неподвижно, Светлана тихо плакала, зарываясь мне в плечо, а я ждал. Поздно теперь говорить. Уже все ляпнул, что только мог.
— Я попробую.
Вот этого я не ожидал. Чего угодно: обиды, ответного выпада, жалобы, только не этого.
Светлана отняла ладони от мокрого лица. Встряхнула головой, улыбнулась.
— Ты прав, Антошка. Совершенно прав. Я пока только жалуюсь и протестую. Ною, как ребенок, ничего не понимаю. А меня тычут носом в манную кашу, разрешают потрогать огонь и ждут, ждут, пока я повзрослею. Значит, это надо. Я попробую, я дам новые флаги.
— Света…
— Ты прав, — отрезала она. — Но и я чуть-чуть права. Только не в том, что распустилась перед ребятами, конечно. Они как умеют, так и веселятся. Как умеют, так и сражаются. У нас сегодня выходной, и нельзя его портить остальным. Договорились?
И я снова почувствовал стену. Невидимую стену, которая всегда будет стоять между мной и Гесером, между мной и чинами из высшего руководства.
Ту стену, что время возводит между нами. Сегодня я своими руками уложил в ней несколько рядов холодных хрустальных кирпичей.
— Прости меня, Света, — прошептал я. — Прости.
— Забудем, — очень твердо сказала она. — Давай забудем. Пока еще можем забывать.
Мы наконец-то огляделись.
— Кабинет? — предположила Света.
Книжные шкафы из мореного дуба, тома под темным стеклом. Здоровенный письменный стол, на нем компьютер.
— Да.
— Тигренок ведь живет одна?
— Не знаю. — Я покачал головой. — У нас не принято расспрашивать.
— Похоже, что одна. Во всяком случае, сейчас. — Светлана достала платочек, стала осторожно промакивать слезы. — Хороший у нее дом. Пойдем, всем ведь не по себе.
Я покачал головой:
— Да они наверняка почувствовали, что мы не ругаемся.
— Нет, не могли. Тут барьеры между всеми комнатами, не прощупать.
Посмотрев сквозь сумрак, и я заметил скрытое в стенах мерцание.
— Теперь вижу. Ты с каждым днем становишься сильнее.
Светлана улыбнулась, чуть напряженно, но с гордостью. Сказала:
— Странно. Зачем строить барьеры, если живешь один?
— А зачем их ставить, когда ты не один? — спросил я. Вполголоса, чтобы не требовалось ответа. И Светлана не стала отвечать.
Мы вышли из кабинета обратно в гостиную.
Обстановка была не совсем кладбищенская, но близкая к тому.
То ли Семен, то ли Илья постарались — в комнате царила пахнущая болотом сырость. Игнат, стоя в обнимку с Леной, тоскливо взирал на окружающих. Он предпочитал веселье — во всех его проявлениях, любые ссоры и напряги были ему как ножом по сердцу. Картежники молча смотрели на одну-единственную карту, лежащую на столе, под их взглядами та дергалась, извивалась, меняла масть и достоинство. Надувшаяся Юля о чем-то тихо расспрашивала Ольгу.
— Нальете выпить? — спросила Света, держа меня за руку. — Не знаете, что для истеричек лучшее лекарство — пятьдесят граммов коньяка?
Тигренок, с несчастным видом стоявшая у окна, торопливо пошла к бару. Она что, нашу ссору на свой счет записала?
Мы со Светой взяли по рюмке коньяка, демонстративно чокнулись и поцеловались. Я поймал взгляд Ольги: не обрадованный, не опечаленный, а заинтересованный. И чуть-чуть ревнивый. Причем ревность эта никак не связана была с поцелуем.
Мне вдруг стало нехорошо.
Как будто я вышел из лабиринта, где брел долгие дни и месяцы. Вышел, чтобы увидеть вход в следующие катакомбы.
