Книга: Рабы свободы
Назад: Пункт девятнадцатый МИР: ПЕЩЕРНЫЕ ДЖУНГЛИ (дата: двадцать пятое ноль первого тысяча сто тридцать девятого)
Дальше: Пункт двадцатый МИР: ОСТРОВ В ОКЕАНЕ (дата: ноль шестое ноль второго тысяча сто тридцать девятого)

Пункт девятнадцатый
МИР: ЗЕЛЕНОЕ ЧИСТИЛИЩЕ
(дата: двадцать восьмое ноль первого — ноль пятое ноль второго тысяча сто тридцать девятого)

ОНИ

 

Утро выдалось на редкость туманным. Раньше Макс Эм-берг с таким туманом встречался только однажды, высоко в горах пункта Бахарден. В принципе, всё, что там с ним и его тогдашними спутниками стряслось, более или менее благополучно забылось, незачем память всякой лабудой забивать. Но только не туман. Был в Бахардене сезон дождей, но дождей как таковых они не видели, зато туман стоял страшенный. В таком тумане спокойно могли бы плавать рыбы. Он был густой, всепроникающий. И прямо там, на месте, возле самой земли он превращался в дождь, в мелкий холодный дождь, от которого невозможно было укрыться.
И вот здесь, в джунглях Ксеи, не так уж и высоко над уровнем моря, — точно такой же туманище. Действительно, сколько миров, столько и нюансов. На этот раз туман сопровождался несильным, но холодным, пронизывающим ветром. Вместе с совершенно промокшими лохмотьями, в которые трое рабов одеты, ветер изощрённо пытал их. Ко всему этому — влага расквасила грязь на телах, делая существование ещё более тошнотворным. Они не мылись более трёх недель… И постоянно пребывали в антисанитарных условиях.
И это в наше-то время, когда даже самые отсталые миры оснащены канализацией и водопроводом. Заросшие, грязные, нечесаные, в жутких обносках… истинные пленники кровожадных, диких партизан.
Обмен. Здесь это была обычная процедура, такая же торговля людьми, которая процветала века и миллениумы назад, за тем исключением, что людей здесь меняли на людей по давно установленному курсу обмена. В зависимости от «веса».
Сначала их совсем не хотели менять, даже по курсу рядовых бойцов. Их вообще не хотели видеть. Им же никак нельзя было медлить. Надо выбираться скорее.
— Раз вам этот товар не нужен, обращайтесь непосредственно в санитарно-эпидемиологический департамент правительства. Передайте, и нас выкупят, а вам комиссионные…
Их курс резко поднялся в цене, когда до покупателей дошло, что перепродажа принесёт реальную выгоду.
Несмотря на величайшее искушение, мыться, а тем более менять одежду было нельзя. Они должны были ничем не отличаться от других пленных, к которым здесь относились крайне негуманно. Сырая яма в земле, крытая решёткой из толстых ветвей, отхожее место там же, и миска отвратительной жидкой похлёбки один раз в день. Таковы условия содержания пленных. Бить их, по крайней мере, не били, что было приятным исключением из правила. И вот долгая неделя плена позади. Условия обмена утрясены, и они отправляются на невольничий рынок.
Перед отправкой Макса привели к Комраду. Предводителю отряда повстанцев, их непосредственному владельцу и тайному другу. На редкость милый человек, несмотря на то, чем ему приходилось здесь заниматься.
— Решил, вот, пожелать вам удачи, — сказал он извиняющимся тоном, — жаль, что пришлось с вами вот так…
Стоит правительству усомниться хоть чуточку, и мы надолго застрянем в казематах контрразведки, так что неделя в яме — это ещё не самое страшное.
Что-что, а доставлять соплеменникам неприятности люди научились. В этом, наверно, лучше нас специалистов нет. Иногда аж тошно делается от собственных способностей.
Боюсь разочаровать, но вы не единственные таланты в этой области.
Всё равно…
Что собираешься делать?
Не знаю. Постараюсь попасть в плен. У нас здесь бьют обычно голыми руками, так что…
Будь осторожен. И ещё, если в Метафедерации узнают, кто вы… В общем, они быстрее уничтожат планету, чем позволят существовать сектантской заразе у себя под самым боком.
Мы это уже знаем.
— Предупреждение на всякий случай… Сектора Я-Мы крепко обнялись на прощание.
Всего пленных было восемь. Кроме них троих, на рынок везли пятёрку правительственных военных, которые совсем не чувствовали себя счастливыми. Здесь бытовал обычай, запрещающий сдаваться в плен. В плен можно попадать, только будучи в бессознательном состоянии. В любом случае солдат ждали долгие допросы в военной прокуратуре. Слава богу, они трое не попадали под местную юрисдикцию.
Всех выстроили в ряд, надели мешки на головы, после чего погрузили в десантное отделение наземного броневика. Машина затряслась, взревела и резко тронулась. При изготовлении этого монстра местные конструкторы думали о чём угодно, но только не об удобстве пассажиров, и тела швыряло на каждом бугорке, словно они были участниками родео. Наконец, после бесконечно долгого вытряхивания разумов и душ из тел, машина остановилась. С лязгом растворился люк.
— По одному.
Спустя какое-то время Макса взяли под руки и вытащили из брюха машины. Мокрый, невозможно мокрый ветер за считанные секунды выдул из него всё тепло, и зубы застучали от холода. Воздух был настолько сырой, что можно было захлебнуться при вдохе.
— Вперёд!
Его несильно толкнули в спину. Осторожно (как всё-таки много в жизнедеятельности тела значат глаза!) он двинулся вперёд, ощупывая ногами пространство впереди.
— Стой.
С них сорвали мешки.
Они стояли посреди старого, очень старого моста. Когда-то он переживал лучшие времена. Был мост широким, добротным, с гладким и в то же время не скользким синтетическим покрытием. Но постепенно покрытие начало разрушаться, кое-где обвалились перила, а местами из трещин торчали пучки травы. Из-за тумана казалось, что они стоят на небольшом фрагменте суши посреди бело-серого океана, который поглотил всё вокруг, разлив воды.
Напротив них стояли такие же оборвыши, только пленники другой стороны. Тоже страшные, заросшие, в грязном тряпье, заляпанном кровью. Здесь следы пыток никто не смывал.
Купцы разговаривали целую вечность. Временами они переходили на крик, но в общем-то разговор протекал достаточно мирно. Процедура обмена была отрепетирована, как утренняя молитва в каком-нибудь монастыре с многовековыми традициями. Короче говоря, рабовладельческая рутина.
— Вперёд, — приказал мрачного вида офицер, купивший их, и все медленно (никаких резких движений) пошли к краю моста.
Там их ждал точно такой же десантный броневичок, способный вытрясти душу из кого угодно. На этот раз ехали без мешков на головах и с развязанными руками. Спасибо и на том.
Броневик в последний раз подпрыгнул на особенно заметной кочке (он что, специально выбирает дорогу похуже?) и остановился.
— Наконец-то, — прошептала Эллен.
Это были первые слова за всю дорогу. С одной стороны, обстановка совсем не располагала к общению, с другой, надо было сидеть, крепко сжав зубы, чтобы по дороге не откусить себе язык.
— Выходи и стройся! — рявкнул на них сержант.
— Ты, ты и ты, — он бесцеремонно указал на них троих пальцем, — следуйте за мной, остальных увести.
Куда вы нас ведёте? — спросил сержанта Японец.
Вас хочет видеть куринной, — буркнул сержант.
А мы хотим сначала увидеть душ. Кстати, кто он такой, этот куриный?
КуринНОЙ! В вашей армии это звание соответствует капитану!
Сержант уставился на Такеши Ошиму, словно пытаясь испепелить того взглядом.
— Более того, согласно договору с Метафедерацией, — продолжал тот как ни в чём не бывало, — вы должны были предоставить нам надлежащую охрану, вместо этого вы отправили нас прямо в пасть к повстанцам. Так что вместо того, чтобы хорохориться, потрудитесь обеспечить нам человеческие условия существования. Только после отдыха и приёма пищи мы поговорим с вашим капитаном.
Конечно, никакой договорённости между ними и правительством не было, но сержант-то этого не знал, а ссориться с официальными представителями Метафедерации без соответствующей команды сверху… На него было жалко смотреть.
Я должен доложить куринному.
Очень хорошо. А пока вы будете докладывать, мы бы с удовольствием приняли ванну или, на худой конец, душ.
Несколько секунд сержант прибывал в панике, после чего подозвал к себе проходящего мимо солдата.
— Проводи их в баню, — распорядился он.
Это было настоящим блаженством! Горячая, чистая вода, мыло, бритвенные принадлежности. С волосами, к сожалению, тоже пришлось расстаться, так как расчесать или вымыть этот колтун было практически невозможно. Эллен с волосами категорически расставаться не пожелала. На неё больно было смотреть. Все плескались, как маленькие дети, впервые попавшие на пляж. Эллен в обритом виде могла бы выглядеть весьма забавно, о чем Макс ей, естественно, сообщил. Она ответила, что и сама в состоянии была представить ЭТО.
— На себя посмотри, — добавила она добродушно. Иногда не только коньяк, но и обилие горячей воды располагает к общению.
«Капитан» был маленьким, толстым и неприятным. Он вызывал инстинктивное желание раздавить его как мокрицу, буквально с первого мгновения, и чем больше они с ним говорили, тем сильнее было это желание. Звание у типчика звучало действительно смешно. «Куринной».
— Присаживайтесь, господа, — велел этот куриный командир.
Они сели на жёсткие, неудобные стулья.
Что ещё за договорённость? — начал он без предисловия.
Мы немного погорячились, — сказал Японец.
Вы погорячились, когда прилетели к нам сюда, чтобы вмешиваться в наши дела.
Мы выполняли свою работу.
Ладно, я человек военный и понимаю, что такое приказ, но по вашей милости мы потеряли троих военнопленных повстанцев, представляющих…
А то, что мы потеряли коллегу из-за вашей дурацкой войны, это не в счёт?! — вспылила Эллен.
Вы правы, леди, это наша война, и нечего вам было в неё лезть, но раз уж вы всё-таки засунули куда не надо свой нос, думаю, вы не должны отказываться от сотрудничества с представителями законной власти.
В меру наших сил, капитан… э-э…
Куринной Солльянди. Очень хорошо. Тогда позвольте задать вам пару вопросов.
«Куриный» говорил с ними таким тоном, словно на самом деле хотел сказать: только попробуйте не ответить, и тогда узнаете, как развязываются языки.
Мы постараемся.
Только постарайтесь, пожалуйста, получше. Это и в ваших же интересах.
Что вы имеете в виду? — спросил упорно не желающий демонстрировать лояльность Такеши Ошима.
Хотя бы то, что виновные в смерти вашего друга должны быть наказаны. Или это тоже вызывает у вас сомнения?
Прошу прощения, кап… куринной, — вмешался Макс Эмберг, — мне кажется, возникло… В общем, если вам поведение моего коллеги кажется несколько некорректным, то это исключительно результат стресса и тех ужасов, через которые нам, абсолютно гражданским людям, пришлось пройти. У нас… э-э, что-то с мозгами. Я, например, не поручусь, что адекватно воспринимаю происходящее.
Хорошо. Я учту ваше замечание.
Мы постараемся наилучшим образом ответить на ваши вопросы.
В таком случае расскажите подробно, что с вами произошло.
Это было совсем не сложно. До того момента, как Макс склонил первого повстанца, можно было совсем не врать.
Как погиб ваш друг?
Разбился при падении.
Вас взяли на месте аварии?
Скорее всего. Мы очнулись уже в плену.
Значит, где находится вражеский лагерь, не знаете?
К сожалению.
Что было дальше?
Нас держали сначала в каких-то землянках, а потом, когда мы немного пришли в себя, поместили в ямы, закрытые решётками. Они приняли нас за шпионов, но потом, после долгих допросов, поверили.
И?
Решили нас обменять.
Вас пытали?
Нас регулярно унижали, куринной.
И вы подпишете заявление?
Какое?
О бесчеловечном обращении с вами.
Конечно. Более того, мы готовы ответить на все вопросы в присутствии общественности и средств массовой информации.
Мы подумаем над этим предложением.
Надеюсь, недолго? Мы бы хотели как можно быстрее оказаться дома.
Завтра к вечеру вы будете свободны.
Хотелось бы в это верить, — очень-очень грустно сказала Эллен.
Назад: Пункт девятнадцатый МИР: ПЕЩЕРНЫЕ ДЖУНГЛИ (дата: двадцать пятое ноль первого тысяча сто тридцать девятого)
Дальше: Пункт двадцатый МИР: ОСТРОВ В ОКЕАНЕ (дата: ноль шестое ноль второго тысяча сто тридцать девятого)