Пункт девятнадцатый
МИР: ПЕЩЕРНЫЕ ДЖУНГЛИ
(дата: двадцать пятое ноль первого тысяча сто тридцать девятого)

— Добавку? — спросил Ошима-сан.

Эллен молча покачала головой, а Макс протянул тарелку.

Все забываю спросить, — Японец добавил ему каши, — это правда, что ты червей кушал, или специально придумал?

Бывало и хуже. Один раз чуть было человечины не перепало.

И?

Вышли к людям.

Макс ненавидел вспоминать эту историю. Но сынка мультимиллионера, ведущего крайне разгульный образ жизни, случалось, ЗАНОСИЛО. Еще и как!

— Тогда для тебя концентраты и консервы — настоящие деликатесы, — прокомментировал Такеши Ошима.

Мужчины, перестаньте, — попросила Эллен.

Тебе легко, у тебя не растёт борода. Знаешь, как чешется… Ощущение, что там перхоть.

А жучков никаких нет? Маленьких человеколюбивых жучков… — Японец почесал свою отросшую жиденькую бородку.

Они такой грязи не выдержат.

Это точно. Удел человеческий другим тварям не по силам.

Сколько уже? Три недели без мыла и воды?

Чуть меньше. Девятнадцать суток.

У меня такое чувство, что больше. Месяца три…

Три недели. Целых три недели они проторчали взаперти в этой вонючей (теперь уже и благодаря им), километровой длины прямой «кишке», протянувшейся от камеры с ручейком до… КАМЕРЫ кристаллической. Спустя девятнадцать суток красота уже не воспринималась. И слов красивых не находилось. Выхода нет? Нет. Камера. ТЮРЬМА.

Чем бы она на самом деле ни являлась, для них — тюрьма.

Поедали концентраты. Благодаря наличию воды, голодная смерть им в ближайшие пару месяцев не грозила — сублимированная пища из крохотных пакетиков превращалась в полноценную порцию еды. Совершенно неаппетитной, но исключительно питательной.

Пялились друг на друга. Пялились на стены. На пол. На пятна плесени. Потом надоело. Большей частью с закрытыми глазами сидели, и разговаривали. Поговорить было о чём… Пока не надоело.

Главная тема: Ловушка.

И они в ней. Узники мифа о свободе.

ВО ПОПАЛИ.

Идей, как получить обратный билет наверх, — ноль. Ни-че-го.

Часы превращаются в сутки, сутки слагаются в недели. Тела зарастают грязью. Вода течёт тонюсенькой струйкой, её хватает только для питья и еды.

От вони никуда не деться. Начиная с третьих суток — гадили в одном отрезке, неподалёку от входа в кристаллическую камеру, а спали в полусферической. Но вездес-сущая вонь ухитрялась преодолевать километровое расстояние.

Отверстие в углублении — размером с ладонь. Спускать в него отходы метаболизма побоялись. Вдруг забьётся. Вода постепенно заполнит объём, и если не найдёт себе нового стока… если они доживут, с голоду не помрут раньше… Пленники свободы захлебнутся.

Единственное отрадное обстоятельство — дышится нормально. Откуда-то поступает свежий воздух. Задохнуться не грозит.

Только бы хватило выдержки ДЕРЖАТЬСЯ…

Идеальная могила. Никакой спутник-шпион не засечёт…

Ты в школе никогда на олимпиадах не бывал?

Да нет, не пришлось. Я в школе учился чисто номинально. Папа, увы, мало обращал внимания на то, чем дитя занято. Он меня любил по-настоящему, я совершенно уверен, но в его образ жизни ребёнок не вписывался. Поэтому меня в основном воспитывали гувернантки и прислуга. В общем, я считаю, повезло. Однозначно плохих людей среди воспитателей не попалось, и мою психику не изуродовали. Конечно, социально полезным мне вряд ли светило быть, но и злым психопатом не стал. Так, добродушный раздолбай, весельчак-плэйбой, никогда не испытывавший нужды в деньгах…

А мне пару раз доводилось. Да, я когда-то был маленьким мальчиком и ходил в школу. Трудно представить, да?.. Такие же вот задачки решали. Смотришь, как дурак, а решение перед носом. Элементарное, в одно действие. Но чтобы до этой простоты додуматься…

Ох, до чего же не хватает нам здесь Кама…

Посвети, мне что-то в глаз попало, — сказала Эллен с нескрываемым раздражением в голосе. — Надо убрать.

Что это с тобой? Сейчас посвечу, ты только не волнуйся…

К твоему сведению, женщины иногда чувствуют себя ПЛОХО. Особенно в такой грязи.

Макс, не принимай близко к сердцу. У меня жена тоже иногда становилась невменяемой. Это нормально.

Ты был женат?..

Давно и скоропостижно. Гриппом дольше болеют. Правда, осложнения… Я ведь из-за развода стал тем, кто есть.

До того был тихим, приличным парнем. Законы соблюдал, налоги платил… Скромный такой, обычный миллиардер.

— В таком случае тебе развод пошёл на пользу. Разговаривая с Ошимой, Макс достал из кармана не первой свежести носовой платок и взялся за фонарь.

К этому инструменту у них было сложное отношение. С одной стороны, без света было бы совсем невмоготу, с другой — именно СВЕТ преобразил кристаллическую камеру, одновременно ЗАКРЫВ каменной плитой вертикальный колодец, по которому они сюда спустились. Верёвку перерезало ровненько, «бритвенным» лезвием.

Когда они, просидев несколько часов внутри КРИСТАЛЛА и не ощутив ни малейших изменений реальности, вернулись к выходу, то во всей полноте заполучили понимание: если какое-то желание и исполнилось, то воистину — совершенно не то, которое желалось сознательно.

ОТДЫХАТЬ ОНИ ТЕПЕРЬ МОГЛИ НА ПОЛНЕЙШИЙ ВПЕРЁД.

Но неужели у всех троих желания настолько СОВПАЛИ??? Всем троим захотелось именно этого — ОСТАНОВИТЬСЯ…

Такеши Ошима, когда держал в руках аккуратно срезанный остаток верёвки, озадаченно произнёс:

Неужели я ошибся… неужели мы пришли НЕ вовремя… неужели я неправильно истолковал слова проводницы…

Почему ты был уверен, что необходимо попасть сюда именно в ночь с шестого на седьмое января? — спросил его Макс.

Японец не ответил. Ответы на некоторые вопросы из него невозможно было выдавить никакими упрашиваниями.

Но ОСЕЧКА его ошарашила — ни малейших сомнений. Ошима-сан ВЕРИЛ, что именно в ТУ ночь, накануне седьмого января, настанет нужное время.

Сейчас, спустя почти три недели, Макс спросил у Эллен:

На что жалуетесь, больная?

Дай сюда фонарь. Достань лучше зеркало.

С женщиной в таком неуправляемом состоянии лучше было не спорить, и Макс отправился к рюкзакам и разложенным возле них вещам.

Держи.

Отойди от света. Не мешай.

Макс пожал плечами, вздохнул и присел под стенку рядом с Японцем. Тот сидел на разложенном спальном мешке и с пониманием следил за «семейной сценой».

Я себя Диогеном ощущаю.

По сравнению с этой преисподней его бочка была раем земным.

Рай и ад — это состояния души. То, что у тебя внутри. Ракурс восприятия.

Господу помолимся?

Да нет, я просто, вспомнил.

Ошима протёр влажной тряпкой тарелки и сложил их под стенку.

Как мы тут ещё ничего не подхватили, с этой антисанитарией…

Ни в коем случае. Заметил, как на нас тут всё здорово зажило?

Заживало действительно быстро. Конечно, биоконструктор, захваченный с собой в поход за мифом, был великолепен, но в такие сроки с такими повреждениями не справился бы и он. А в этой кишке последствия травм исчезли в первую же неделю, причём ни шрамиков от ссадин, ни следов от ушибов не осталось.

Не преддверие ада, а здравница прямо.

Живи не хочу. Скучно разве что. Зато ничего не болит. Когда же запас принесённой еды истощится, из складок в камере вполне могут и сталактиты, пригодные для питания, быстренько вырасти…

— Представь здесь модный курорт для престарелых миллионеров…

— Ага. Комплекс для любителей жизненных тупиков… Ошима-сан надтреснуто засмеялся и вдруг замер с отвисшей челюстью.

Эли, девочка, не шевелись…

Что ещё?

Тиш-ше, не шевелись… я, кажется, вспомнил…

Что, что?!

Эли, дай зеркало.

— Зачем?

— Эли, дай ему зеркало, — очень тихо, но очень отчётливо ПРИКАЗАЛ Макс.

Секунду спустя Японец уже скользил по тюремному коридору, соединившему обе выделенные им камеры. Макс и Эллен не отставали ни на шаг.

Даже не обратив внимание на дерьмо, прилипшее к подошвам по дороге, трое ворвались в «кристалл».

Японец с разгона упал на колени, наверняка содрав кожу, но не обратил на это внимания. Он положил зеркальце на «пол» и начала водить взглядом вверх-вниз, влево-вправо, вперёд и оглядываться назад. Ошима-сан ПРИМЕРИВАЛСЯ. После серии взглядов зеркальце ненамного смещалось. В конце концов нужное местечко было отыскано, по-видимому, потому что Японец оставил зеркальце на полу, а сам принялся отползать, отползать к выходу в коридор…

— Фонарь… дайте мне фонарь… — попросил он, негромко, но пронзительно, и зловещее эхо разнесло по камере рычание. «Арь, арь…»

За фонарём помчался Макс. В спешке они его забыли в первой камере. Света плесени вполне хватало, уже привыкли.

Не входите… — стоя на коленях в многогранном проёме входа, Японец не пустил спутников внутрь кристалла. Он осторожно, чуть ли не священнодействуя, поставил фонарь на «порог» и… палец завис в миллиметре от сенсора включения.

Наверняка у вас в головах носятся десятки вопросов. Дам ответ на главный. Слушайте внимательно, вводную лекцию повторять не буду.

Кристаллизация — это процесс образования кристаллов из паров, растворов, расплавов, из вещества в другом кристаллическом или аморфном состоянии. Кристаллизация начинается при достижении некоторого предельного условия, например, переохлаждения жидкости или перенасыщения пара, когда практически мгновенно возникает множество мелких кристалликов — центров кристаллизации. Кристаллики растут, присоединяя атомы или молекулы из жидкости или пара. Рост граней кристалла происходит послойно, края незавершенных атомных слоёв — ступени — при росте движутся вдоль грани. Зависимость скорости роста от условий кристаллизации приводит к разнообразию форм роста и структуры кристаллов. Различаются многогранные, пластинчатые, игольчатые, скелетные, дендритные и другие формы, карандашные структуры… и так далее.

Я по-онял, — прошептал Макс. — Зеркальце — антицентр кристаллизации. Резкий мощный свет — предельное условие…

Отразившись от граней, свет сконцентрируется в зеркальце и… — эхом вторила Эллен. — Всё как в процессе кристаллизации, только с точностью наоборот. Не вовне, а внутрь.

Тест пройден, — сказал Японец. — Вводной оказалось достаточно, сами уразумели.

На этот раз события развернулись совершенно по-другому.

Зеркальце собрало отражённые сегменты света, слило их и… ответный свет оживил кристалл. Теперь люди увидели не просто неописуемую картину, они увидели картину осмысленную.

Пространство словно бы вывернулось наизнанку, и теперь внутренний объём камеры был похож на подобие объёмной звёздной карты, нарисованной в авангардистской манере современным художником.

Взгляды неизбежно приковывала самая яркая точка. Будто кристалл спроецировал сам себя в крохотную копию и разместил её в надлежащем пункте. Острый свет колол зрачки, настойчиво требуя обратить на себя внимание…

Я понял, где это. Узнаю… э-э, рисунок созвездий, — смертельно усталым голосом произнёс Проводник. — Значит, наш ДО ещё далеко не пройден. Боюсь, вы даже не подозреваете, насколько далеко… на обычных звездолётах лететь — жизни не хватит.

Я чувствовала, что этим зелёным миром не ограничимся. Это была лишь остановка в пути… не удивлюсь, если там уже выход открылся и мы наконец выберемся из этой дырки в заднице земли. Со второй попытки мы свет правильно сконцентрировали. Хотя… похоже, опоздали. Теперь здесь пустышка. То, что нам надо, уже ускользнуло.

— Хорошенькая остановка, — проворчал Макс. — Нет чтобы сразу вспомнить про этот центр света, собравший отражения граней в одной точке и отправивший его обратно. Не сидели бы в дерьме по уши, в сотый раз перебирая собственные грехи в ожидании приёма в чистилище…

Он понятия не имел, что в это премилое местечко принимают не только на небесах.

Спустя трое суток после того, как трое несостоявшихся перекройщиков мироздания выбрались обратно в джунгли зелёные, они получили возможность изучить изнутри маленький макет упомянутых «сфер».

Они опять попали в плен к «одной из противоборствующих сторон». В этом мире постоянно воевали, так что не удивительно.