Глава 6
1
Абрахам Стокер, эсквайр, гнал свой ховермобиль по заброшенной автотрассе, неровным шрамом пробегавшей по марсианской пустоши между Фивами и Коринфом. Целью его путешествия были сернистые болота севернее Аламиды, коринфского предместья.
Он очень спешил. На заре своей молодости, которую кто-то тратит на образование, а кто-то на развлечение, он закалял тело и характер, в частности, тренируя чувство времени и пунктуальность. Делал он это разными способами. Биологические часы и чувство расстояния он оттачивал, примеряя свой шаг к скорости проезжающих мимо машин. Одновременно это было и физической подготовкой.
Обзаведясь собственным транспортным средством, он сохранил былую привычку — даже на незначительные встречи прибывать чуть-чуть раньше назначенного срока. Некоторые звали его педантом, некоторые — снобом. Сам он думал иначе. Лучшего способа выказать уважение к визави, считал Абрахам Стокер, эсквайр, не найдешь.
Но сейчас он опаздывал. Ровно на одни сутки.
2
Тогда «логосы» были всего лишь дорогим развлечением. Большинство людей пользовались проверенными временем кремниевыми вычислительными машинами. Трансляция информации непосредственно на поверхность нейрона все еще казалась плодом фантазии. Студент факультета медиевистики, оккультист и член Глобальной Сенсорной Инициативы, Стокер был вынужден ходить в публичные библиотеки или пользоваться услугами информационных сетей. На это уходила уйма времени, но приносило труднопереоценимые результаты в отношении знакомств и общения.
Люди, с которыми приходилось пересекаться Стокеру, порой обладали большими знаниями, чем все библиотеки. Почерпнутая из бесед информация в той же степени отличалась от холодного материала учебников, в какой различаются одна капля и речной поток.
В тихих уличных кафе, за чашкой горячего шоколада или бокалом аперитива, перед Стокером открывались самые сокровенные тайны мироздания.
3
Гонка, участником которой он себя сделал, была бессмысленна и глупа. Бессмысленна, потому что ее цель, участие и победа (хотя о ней речи не шло) были плодами его фантазии. Глупа, потому что ховер не может догнать, а тем более перегнать набирающий высоту атмосферный шаттл.
Стокер до упора выжимал педаль акселератора, руки, вцепившиеся в руль, сводила судорога. Двигатель захлебывался, не справлялся со скоростным ограничением. Шаттл серебристым сполохом мелькнул на периферии взгляда и растворился в облаках. Стокер выругался и перешел на нейтральную. Дорога шла под откос, позволяя машине катиться на собственной инерции.
Полотно трассы терялось в промежутке между двумя песчаными дюнами. Темнело. Стокер отрегулировал уровень тонировки лобового стекла. Ему хотелось насладиться красотой предзакатного часа.
4
В тот день он потратил все годовые накопления на приобретения логоса «Super Knowlidge». Это освободило его от посещений библиотеки, но заставило особо остро задумываться о куске хлеба насущного. Но молодой медиевист не унывал. Несколько журналов откликнулись на его заявку, согласившись напечатать его новеллы. Золотых гор это не сулило, но в свете последних трат становилось неплохим подспорьем в борьбе за существование. К тому же на горизонте был грант на диссертацию по истории обрядов орбитальных общин.
Не привыкший к перегрузкам, которыми было чревато применение логоса, Стокер сидел на террасе открытого кафе «Малхолланд Драйв» и страдал от легкой мигрени. Перед ним на столике стоял бокал имбирного пива и папка с фотоархивами, касающимися дела об актах вампиризма, имевших место среди орбитальщиков два десятка лет назад.
То был громкий процесс. Нити от него тянулись к верхам Марса и Земли. В народе ходили самые фантастические слухи и версии. Но, как обычно бывает с затянувшимися процессами, постепенно ажиотаж сошел на нет, и финал той драмы сейчас был известен в точности только лишь ограниченному кругу специалистов.
К таковым Стокер не относился, но его учебная работа требовала не оставлять без внимания самые мелкие детали, которые он выуживал из огромного числа источников.
Решив слегка отвлечься от работы, он откинулся на стул, помассировал затекшую шею и закурил. Часть его сознания продолжала впитывать информацию от логоса. Перед внутренним взором мелькали фрагменты древних рукописей, материалы исследований теологов, культурологов и медиков, кадры кинолент и документальных хроник. Все это, сопровожденное комментариями современных ученых, оседало в подсознании, становясь частью Стокера.
В голове зарождался новый сюжетец. Стокер достал из поясной сумки pda и набросал синопсис новеллы.
Внезапно захотелось любовного приключения. Стокер огляделся. Никто, кто мог бы удовлетворить его последнее желание, на глаза не попался. Живые официантки, имевшие обыкновение идти на контакт с молодыми клиентами, давно были заменены послушными андроидами. Экзальтированные факультетские барышни могли быть интересны только героям ужастиков класса «С». Более зрелые особи предпочитали более дорогие заведения. С прискорбием отметив отсутствие приемлемых кандидатур на интрижку, Стокер вернулся к работе.
Неожиданно тихий голос окликнул его:
— Прошу простить мне неловкое вторжение, юноша.
Стокер обернулся на голос. Пожилой мужчина в костюме, вышедшем из моды лет двести назад, сидел за соседним столиком, попивая сухой вермут.
— Вы мне? — спросил Стокер.
— Да. Я невольно подглядывал за вами и обнаружил, что вы читаете об орбитальных вампирах.
— Именно о них. Я пишу диссертацию.
— Похвально, похвально. Даже в это бешеное время есть люди, стремящиеся к знаниям. Видите ли, юноша, ваш… хм… источник настолько далек от действительности, так что я посчитал своим долгом вам об этом сообщить.
Стокер напрягся. Вид, интонация и построение фраз его визави несли в себе нечто загадочное. Но что именно, он понять не мог.
— Вы что-то знаете об этом деле?
— Не о нем конкретно, а о том, что там пишут об интересующем вас вопросе. Если я вас заинтересовал, быть может, присядете за мой столик? Я уже не в том возрасте, чтобы совершать лишние движения.
— Да, конечно. — Стокер собрал вещи и пересел. — Я вас слушаю.
— Там пишут о вампирах. Ха, серьезный человек удостоит их эпистолы разве что презрительной усмешкой. Воистину, людская наивность безгранична, как наша Вселенная.
— Так это все неправда?
— Не вся правда, юноша, далеко не вся. И не о том. Старик отпил вермута, из золотого (синтетического?) портсигара достал длинную сигарету и закурил. — Меня всегда занимала людская склонность упрощать действительность до тех пределов, когда голова может работать без лишнего напряжения. Путь, не достойный истинного ученого.
— Вы ученый?
— Не совсем. Скорее я фанатик знания и истины. Философ… в той или иной мере. Только так можно найти гармонию в своей жизни. Только так, расширив сознание и приняв то, что на первый взгляд кажется чудовищным, можно уверовать в себя и в окружающий мир. В их реальность, в их право на существование.
— Интересная позиция. Но какое это отношение имеет к моей работе?
— Самое непосредственное. Если бы вы умерили юношеское нетерпение, то узнали бы все в свой черед. А пока позвольте мне, старику, предаться житейским философствованиям. Это поможет вам вникнуть в суть дальнейшего.
— Конечно, я вас слушаю.
— Полный претензий, человек посягает на святыню космоса — возможность его понимания. Но в результате мы бежим от реальности, подавленные ее откровениями и истинами. Глупцы. Нашему разуму доступны лишь зрительные образы, которые мы так или иначе стараемся интерпретировать…
Сказанное далее для Стокера стало одним единым предложением…
Ожидание чуда, страх перед неизбежным… все это теряет свою остроту, когда время растягивается в бесконечность. Какой смысл сокрыт в страданиях кары, когда пытка длится тысячи лет? Пусть даже где-то и продолжает качаться небесный маятник, меряя миги прошлого, настоящего и будущего.
Плывущая в ничто пустота. Безымянная скорбь тысяч не рожденных пространств. Немой крик боли коллапсирующих миров и сгорающих светил. Огненный шар, вращающийся вокруг черной дыры, и тонкая алая нить, связывающая их. И по ней, как по огромной пуповине, истекает жизнь звезды в прожорливое чрево дыры. Там время стынет от холода, и тела растягиваются в немыслимых метаморфозах. Там нет привычных понятий: «вчера» бессмысленно, потому что его вчера не было, и «завтра» также лишено всякого содержания, потому что неизвестно, будет ли оно завтра. Предсказатели, астрологи, провидцы… как мало вынесли они из преподанного им небом. Как ничтожно малы те смутные обрывки воспоминаний, что сохранились в их головах. Но убиваться по их душам не в чести у тех, кто ищет их же славы, наивно полагая, что путь этот легок и лишен терний и препятствий. Быть может, их лучше остановить, пока есть время… но почему-то нет никакого желания это делать. Только хочется, чтобы боль их была сильней боли предшественников и страдания длились дольше. Немыслимое станет невысказанным. Неописуемое — аллегорией. А несбывшееся — прогнозом…
Вся бессмыслица порядка, отрицание Ирреального, станет их вечным проклятием, обрекая на муки. Такова судьба, и нет причин менять ее.
— Прошу прощения, что отвлек вас от вашего дела, юноша, — завершил старик, — если вы хотите узнать что-то большее, то приходите сегодня вечером в клуб «Ахерон». Вы знаете, где он находится?
— Да… я найду.
— Тогда до скорой встречи.
Старик ушел, оставив Стокера наедине с его мыслями.
5
Надо было сделать остановку и передохнуть. Стокер свернул на обочину и выключил двигатель. Он вышел из машины, размял затекшие спину и плечи. Из кармана он извлек ампулу с метаэндорфином — препарат помогал избавиться от усталости, выравнивал гормональный баланс. Затем он вколол себе в бедренную вену питательный раствор на основе агарных сывороток. Это его насытило. Так питаться было проще и дешевле.
Нахлынули воспоминания. Когда-то, в детстве, таком немыслимо далеком сейчас, у него была семья. Родители, дяди и тети, куча кровных и сводных братьев и сестер. Время, которое он упрямо пытался положить на прокрустово ложе одной человеческой жизни, обратило их в прах очень давно. Те, кто был учтен официальной статистикой как мертвый, его интересовали мало. Даже воспоминания были безлики, обрывисты и давно грозились пропасть бесследно.
Но одно обстоятельство нельзя было вытравить из головы. Здесь пасовали даже инстинкты долгожителя, заботливо очищающие голову от лишней информации. Разумный предел времени, который умещался в памяти без угрозы для рассудка, составлял чуть меньше ста лет. За этим барьером его ждали Виверны.
Проблема состояла в утере нити кровных уз. Это стало страшной кровоточащей раной для его сознания. Мириться с этим не было никаких сил, потому как это не была простая скорбь, так или иначе лечащаяся временем. Узы были необходимым условием его существования. Без них он был обречен.
Словами, привычными для простого сознания, это можно было бы описать как разъединение близнецов. Операция неудачна, один их них гибнет. Но связь, биологически устоявшаяся между ними, сохраняется. И она неустанно тянет выжившего на другую сторону бытия. Это страшно, больно, неотвратимо.
Но у Стокера еще было время все исправить.
Несколько дней назад он проснулся посреди ночи, терзаемый жутким ознобом. Его трясло, тело бросало то в жар, то в холод. Простыню пропитал липкий пот. Борясь с тошнотой и головокружением, он зашел в душевую, подставив тело холодным струям воды. С той ночи он находился в постоянном напряжении. Вдруг стали понятны и очевидны вещи, до сих пор покрытые завесой тайны. Но новые знания не принесли желанного облегчения.
Единственное, что действительно помогло, так это возникшее в сознании решение…
6
Эхотакси остановилось под знаком парковки. Стокер расплатился кредиткой и вышел. Чтобы попасть в «Ахерон», ему надо было дойти до эскалатора и по самодвижущемуся тротуару переехать на противоположную сторону дороги.
«Ахерон», как удалось выяснить Стокеру, был элитным клубом, где небольшое сообщество пожилых колдунов и оккультистов проводило свои сессии. Здесь гадали на Таро и рунах, пили черный кофе, сваренный в допотопных турках, только ради того, чтобы потом до изнеможения вглядываться в густую жижу, пытаясь уловить в ней отзвуки прошлого, настоящего и будущего.
В подвалах «Ахерона» разводили черных петухов, чью кровь время от времени выносила в городской коллектор вода из дренажной системы клуба. Вход в «Ахерон» был украшен каббалистическими узорами и надписями на латыни, почерпнутыми из древних алхимических трактатов.
Неизменным условием членства были анонимность и полная, безоговорочная секретность в отношении того, что происходило за стенами «Ахерона». Иными словами, среди множества сект, школ и церквей этот клуб не выделялся ровным счетом ничем замечательным.
Поначалу Стокер сомневался, принимать или нет предложение импозантного незнакомца. Но потом юношеское любопытство взяло верх.
Он приехал в клуб за десять минут до оговоренного времени. Это уже была не просто привычка, а необходимый запас времени, в течение которого можно было еще раз сосредоточиться, собраться с мыслями. Машинально он проверил «пиявку» логоса, спрятавшуюся за ушной раковиной. Вторая была установлена чуть ближе к основанию черепа, ее закрывали длинные волосы. Первый логос хранил информацию об интересующей Стокера вампирской теме, второй содержал сведения об оккультизме, гаданиях и колдовстве. Достаточный багаж знаний для того, чтобы не выглядеть идиотом в компании фанатиков своего дела.
У раскрывающихся от сигнала фотоэлемента дверей скучал охранник. В отличие от колоритно оформленного входа он выглядел серо и буднично. Обычно секьюрити таких заведений очень похожи на то, что охраняют. Например, охранник, а точнее, охранница клуба «Прелесть Подчинения» больше похожа на садомазохистскую dominant, нежели на бдительного стража — комбинезон из прозрачного латекса, пуленепробиваемый корсет, высокие ботфорты, в носках которых спрятаны мономолекулярные ножи.
Несколько минут цербер косил на Стокера лиловым глазом. Потом, отреагировав на попытку подойти к порталу, отделявшему клуб от улицы, спросил:
— Кого-то ждете?
— Да.
— Вход строго по членской карте или карте приглашенного. У вас есть такая?
— Нет.
— Тогда ждите. Я пропущу вас только при подтверждении вашего доверителя.
Стокер кивнул.
Утренний знакомый заставлял себя ждать. Он появился с трехминутным опозданием, долго рассыпался в извинениях.
— Старость, друг мой, не лучший спутник спешки. Как бы ни хотелось быть пунктуальным, возраст дает о себе знать. Метро не подходит, там слишком шумно. К тому же скорость монорельса может быть опасной для сердца.
— Ничего страшного.
Старик что-то сказал охраннику и тот, не спуская со Стокера тяжелого взгляда, позволил им пройти.
Он оказался в темном коридоре. Несколько минут ему казалось, что поразившая его слепота будет бесконечной. Потом он увидел пятно света впереди. Фокус взгляда сводился в центре ярко-белого пятна. Оно начало расширяться, раскручиваясь по спирали. Тишину, имевшую место в начале, сменил равномерно усиливавшийся гул, словно большое количество людей шепотом говорили друг с другом.
Среди всего многообразия слов и фраз, боровшихся за место в его голове, он уловил повторяющийся рефрен.
— Назови себя?.. назови себя?!. назови…
Он подчинился, как показалось, против воли.
— Что ты ищешь?.. ищешь… здесь…
— Ответы, — бесхитростно ответил он.
— Их здесь нет… ответов…
Вдруг он увидел своего знакомого. Старик стоял, преклонив колена.
— Он приглашен мной.
Голос изменил фокус внимания.
— Ты знаешь… ш-ш… правила… лабиринт его ждет… никак иначе.
— Да. Он может пройти его.
— Лабиринт.
Крики слышны здесь повсюду. Стоны боли и страсти, вздохи печали и облегчения.
Голоса…
Воздух плывет от жара. Небо заволокло багровое марево. Страшно сверкая единственным глазом, в небе царит изумрудная звезда.
Образы…
Здесь бессильно оружие.
Здесь нет места магии.
Где-то рядом вода сочилась с потолка и гулко шлепалась на пол. Тени от единственного светлого пятна — маленького слухового окошка — трусливо жмутся по углам. Три человека, полностью скрытые под плащами, сидят в центре комнаты.
Стокер стоит у стены и пытается набраться смелости заговорить с ними.
Обрывки движений, невнятные контуры, свет, льющийся сквозь толщу гранитных стен, игра теней.
Раскинула липкие тенета пустота, ищущая жертву. Уставший мозг тает под липкими пальцами Гипноса.
Люди что-то говорят друг другу. Их голоса громки, слова внятны. Но язык незнаком.
— Невоспитанно подслушивать чужие разговоры. — Один из них повернулся к Стокеру.
— Но я…
— Никаких «но». Тебе здесь не место.
Он летит по длинному коридору. Стены полыхают жаром, не видно ни конца ни края. Он просто летит вперед, чувствуя, как горячий воздух бьет в лицо.
— Он не прошел и не пройдет никогда. Не та кровь.
— Я знаю это, но есть же исключения?..
— Да, наверное…
Стокер очнулся. Он стоял в центре большого зала. Стены, пол и потолок были покрыты фенопластом пурпурного цвета. Тяжелые гардины вишневого оттенка висели на окнах. Потолок украшали ложные витражи со сценами из истории алхимии. Повсюду ходили люди в красных плащах. Они тихо переговаривались, кое-кто бросал косой взгляд на Стокера.
Из толпы показался знакомый старик.
— Я вижу, вы уже пообвыклись, юноша. Пойдемте со мной, я хочу вас кое с кем познакомить.
Стокер хотел что-то ответить, но воздержался, слепо следуя за стариком.
Они прошли в соседний зал, потом еще через несколько комнат. Оказались рядом с лестницей, ведущей верх. Поднявшись, они очутились в большом холле, полном сумеречного света, льющегося через витражи на потолке. Стокер присвистнул. Он позволил себе некоторое время наслаждаться зрелищем. Зеленые и синие полосы света, перекрещиваясь, сливались воедино в бесконечном и безначальном потоке, выводили аккуратные узоры на стенах и полу. Вдоль стен ютилась темнота, прячась под тяжелыми подоконниками. Высокие стены, мрачные, как казематы, вздымались вверх. Пропитанные влагой, они изгибались, сходились воедино, создавая над головой давящую массу свода. На парапетах под потолком росли мох и вьюн, ветви которого, как волосы ведьмы, развевались на сквозняке. Потолок был высок, на высоте четырех человеческих ростов находилась только его середина, по периметру которой были разбросаны ниши и альковы, в которых спали каменные горгульи.
— Прошу поторопиться, — произнес старик, — нас уже ждут.
Стокер с горечью сожаления пошел дальше. Он не хотел отрываться от созерцания игры преломленного света. Он отчетливо и ярко осознал, что стоял с широко открытым ртом.
Выйдя из холла, они оказались в коридоре. Под ногами что-то зашуршало.
— Это плесень, — ответил старик на полный удивления взгляд Стокера.
Действительно, присмотревшись, тот увидел, что пол покрыт толстым слоем едва мерцающей плесени. Этот живой ковер скрывал от посторонних глаз старый паркет, а человеческие шаги тонули в нем беззвучно. Стокер отошел от первого шока и стал оглядываться по сторонам. Он шел вслед удаляющемуся старику по длинному коридору. Вдоль стен стояли большие стеклянные шкафы, на полках которых лежали коробки. Большие и маленькие, длинные и узкие, круглые и квадратные. Они неизменно имели одну из своих плоскостей прозрачной. А содержимым каждой из коробок были бабочки всех цветов и размеров, размаха крыльев и длины усиков. Каждое насекомое было аккуратно пришпилено к пробковой пластине. Тот, кто когда-то создал эту страшную коллекцию, желал на долгие годы сохранить прелесть каждой из них. Но время смешало его карты — дно редкой из коробок не было усеяно опавшими крылышками. Стекло одних футляров было покрыто цветной пылью из того вещества, что создает расцветку крыльевых узоров.
Стокер шел дальше по коридору. Низкая и широкая галерея сменилась круглой залой, уставленной пустыми доспехами и заполненной прочим оружием, в беспорядке валявшимся на полу, стоявшим в специальных стойках, висевшим на стенах.
— Какая красота, — завороженно прошептал он.
— Мы пришли, — сказал старик и открыл дверь.
Они словно оказались в другом мире. Если до этого клуб ему казался мрачной молчаливой могилой, созданной с единственной целью — напомнить человеку о его бренности и временном характере его пребывания на земле, то теперь Стокер очутился в месте, где яркость и интенсивность солнечного света кричали и бесновались, полностью осознавая свою свободу, неограниченную ничем. Он на мгновение зажмурился, не в силах терпеть эту вакханалию дикой освещенности. Пока он так стоял, смущенный и сбитый с толку, старик подошел к окну и легким движением развязал шнурок, удерживающий штору. Тяжелый бархатный занавес с шорохом развернулся, возвращая кабинет в привычный глазу полумрак.
— Тот, с кем вам, юноша, придется разговаривать, не любит яркого света. А теперь прошу меня простить, я удаляюсь. Вас скоро примут.
Старик ушел, оставив Стокера наедине с самим собой. Как и в первый раз, в кафе.
7
Прибор, установленный на крепежном пилоне внутри ховермобиля, заполнил собой все пространство, отведенное для пассажирского сиденья. Внешне он напоминал астролябию, в которую чья-то конструкторская мысль внесла ряд исправлений. Описания этой машины не было ни в одном известном каталоге. Единственное упоминание и чертеж действующего Компаса Ведьм датировались 1149 годом.
Стокер не был знаком с тем трудом. Только лишь однажды, в молодости, он видел изображение Компаса в одной из комнат «Ахерона». Цепкая память до мелочей запомнила рисунок, выполненный с потрясающей детализацией. Истинное назначение прибора Стокеру было неизвестно. Однако он доподлинно знал, что каинит, утративший нить кровных уз, мог отследить себе подобных с помощью этого приспособления.
Воссоздать чертеж прибора и изготовить его не составило большого труда. Однако понять принцип его работы было куда сложнее. После многочисленных экспериментов Стокеру удалось и это.
Теперь он видел в Компасе единственный путь к своему спасению. Он приведет его к святая святых каинитов, к логову Патриархов. Те не смогут пройти мимо мук умирающего вампира. Там ему помогут.
Как у всякого существа, чей удел ограничен во времени, у Стокера было детство, юность, отрочество. Зрелость… могла бы быть…
Потом все это изменилось. Биология его организма претерпела множество метаморфоз. Он вновь стал ребенком, слепым щенком, единственным удовольствием которого было прильнуть к теплому брюху матери и сосать ее молоко. Потом безрассудное детство, щедрое на проказы, когда невинные, на которые у взрослых принято закрывать глаза, а когда и такие, за которые следует строгое наказание.
В его второй молодости некто старше и мудрее посадил Стокера перед собой и сказал:
— Ты еще слишком молод, чтобы понять всю глубину своей новой сущности. Но кое-что пора уже знать. Ты прежний пропал без следа. Пусть твое сознание еще цепляется за прошлое, но скоро это пройдет. Ты поймешь, кем стал, и тогда тебе откроется вся сила твоего теперешнего «я». До тех пор внимательно слушай все, что тебе говорят старшие. Ты каинит. Пусть же тебя более не коснутся законы людей, как чуждые хищнику правила его жертв. Но есть то, чему неукоснительно следует любой из нас. Превыше собственной жизни мы ценим только жизнь родителя и, как абсолют, чтим жизнь Патриархов. Только их воле ты должен подчиняться при любых обстоятельствах и знать, что покорность им не останется без внимания.
Стокер помнил те слова. Он надеялся, что ни словом, ни делом не нарушил данный ему завет. Он надеялся, что будет вознагражден за верность.
8
Старик ушел, оставив Стокера одного. Тот не стал терять времени попусту, решив для начала осмотреться. Глаза постепенно привыкли к темноте, можно было различить контуры мебели. Вот большой письменный стол стоит у одной из боковых стен. Вокруг него несколько кресел, стеллаж с книгами и какими-то приборами. Вся противоположная стена занята библиотечными шкафами. Стокер подошел к ним, открыл одну из дверец. Книги на полках были не просто старыми. От них пахло очень древней сыростью. Все эти труды были написаны так давно, что их возраст с трудом можно было адекватно оценить.
Близость древности манила и притягивала. У Стокера закружилась голова от осознания того, насколько призрачными стали все его знания и та информация, которая была доступна через сети и логосы. Весь мир снаружи «Ахерона» стал не более чем бледной копией с этой библиотеки.
Неожиданно скрип открывающейся двери вывел Стокера из состояния забытья. Он обернулся. Перед ним стоял человек, чей облик был скрыт под покровом серой мантии. Руки и лицо закрыты длинными рукавами и капюшоном соответственно. Был виден только кончик острого подбородка, гладко выбритого и лишенного морщин.
— Приветствую вас, юноша, — тихим голосом сказал вошедший, — я вижу, что вас заинтересовали мои книги.
— Я просто восхищен… э-э… сэр.
— Брат Яз. Мы не пользуемся мирскими именами. Они слишком длинны. С возрастом их трудно вспоминать. Для краткости — мы все братья. Для личного обращения у нас есть свои псевдонимы. Они коротки и зависят от роли в нашем небольшом сообществе. Я — библиотекарь. Библиотека — это хранилище книг, книга — квинтэссенция языка. Отсюда и мое имя.
— Сокращение от «язык».
— Абсолютно справедливо. Вы умны, мистер Стокер. Я думаю, брат Хант не ошибся в вас.
— Не ошибся? В чем именно?
— Присядем для начала. — Библиотекарь сделал жест, указывающий на кресла.
Стокер воспользовался приглашением. Его утомила неясность ситуации, в которой он оказался. Небольшая разгрузка для тела была бы нелишней.
Вместе с тем Яз продолжил:
— Дело вот в чем. «Ахерон» не просто клуб по интересам, где собираются импозантные стариканы и дурят друг друга играми в старину. Все, что вы уже видели, — не просто дешевая мистификация. У нас существует цель, миссия, если хотите. В ее суть посвящены практически все члены клуба, в той ее части, которая необходима для эффективной работы каждого из нас.
— Четкое разделение труда.
— Можно сказать и так. Опыт прежних поколений показал, что полная осведомленность каждого участника не оправдывает себя. Начинаются сомнения, попытки что-то доказать, до чего-то докопаться. Все это неизбежно ведет к разрушению коллектива. А нам нужна непоколебимость.
— Самозащита. Инстинкт выживания. Простите, брат Яз, я не совсем вас понимаю. Вы говорите так, словно ваш… э-э… клуб… не совсем клуб. Не знаю, с чем и сравнить.
— Сравните с живым организмом.
— И вы — словно его отдельные органы?
— Правильно. Думаю, ваше сердце не знает функций желудка и у него не возникает желания из органа кроветворительного стать органом пищеварительным. Так и у нас.
— Я уже где-то встречал подобную схему организации. Неужели это действительно эффективно?
— До определенного момента — да. Вторым важным моментом является полное следование субординации. Таким образом решается проблема горизонтали и вертикали управления. И, уверяю вас, мы работаем так уже много лет.
— Удивительно. Но я так и не услышал причину, по которой здесь оказался.
— Всему свое время, юноша. Хотите выпить?
— Не откажусь. Я закурю?
— Конечно.
Старик достал из-под мантии небольшую коробку черного цвета. Движением большого пальца он отодвинул крышку. Тем же пальцем нажал на сенсорную панель.
— Как насчет красного чая? Очень тонизирует.
— Прекрасно.
Пока Стокер прикуривал, в комнату вошел еще один старик и вкатил сервировочный столик с большим фарфоровым подносом. На нем стоял чайник, две пиалы, мисочки с медом и рублеными листьями чая.
Маленькой ложечкой он насыпал чай в пиалы, залил их водой, потом поставил чай на широкие подлокотники кресел. Затем старик поклонился Язу и вышел.
— Попробуйте чай с медом.
— Благодарю. — Стокер последовал совету и отметил, что лучшего чая он еще не пил.
— Я вернусь к заданному вами вопросу. — Яз в последний раз пригубил чай и поставил пиалу на подлокотник. — Итак, все происходящее может показаться вам волей случая. Пусть так. Это не главное. Главное то, что брат Хант утверждает, что вы наделены качествами, весьма полезными для деятельности клуба.
— Это какими же?
— Всему свое время. Наш клуб, как я уже говорил, имеет свою, достаточно важную и интересную миссию. Мы — архивариусы очень влиятельной организации. Из года в год на протяжении не одной тысячи лет мы ведем хронику братства каинитов.
— Простите, что перебиваю, вы сказали «каинитов»? Потомков библейского Каина?
— Нет, не совсем так. Хотя название братства берет свое начало от него не случайно. Об этом я расскажу позже.
— Прежде чем вы продолжите, у меня есть еще один вопрос. Каиниты… не замешаны ли они в том деле, о котором я совсем недавно читал?
— Орбитальный вампиризм. Процесс, наделавший шуму 20 лет назад. Да, они имеют к нему непосредственное отношение.
9
Компас Ведьм представлял собой две квадратные рамы разного размера, насаженные на общую ось. Квадрат меньшего размера вращался внутри большего в противофазе. Вокруг основания их оси, в медном пандусе был проделан круговой желоб, в который надо было нацедить ихор каинита. Таковой получался путем особой дистилляции крови вампира. Когда Компас находился рядом с каинитом-донором, его квадраты вращались с полным циклом, равным трем минутам, по мере приближения к цели скорость их вращения росла. Таким образом определялось расстояние до «адресата».
Сейчас квадраты вращались со скоростью, равной трем четвертям предельной. Таким образом, Стокеру оставалось совсем чуть-чуть до логова Патриархов.
С каждой минутой в его голове росло сомнение. Насколько привередливы Патриархи к карме своего сына? Насколько глубока их разборчивость? Насколько грешен он сам в их глазах? Одни только вопросы. Ответы на них не так уж и легки, они не зависят от вопрошающего. Но они определяют его судьбу.
Смерть от потери уз длинна и мучительна. Она похожа на то, как высыхает организм, измученный жаждой. Но в отличие от простого голода, нехватки чужой крови в организме, эту жажду нельзя утолить естественным для вампира путем. Сколько бы крови он ни выпил, скольких бы ни убил при этом — все тщетно. И только высшие из рода каинитов могут избавить его страданий, дав шанс второго перерождения.
Стокер разрывался на части. Страх перед неминуемой гибелью гнал его вперед. Чувство опоздания, ощущение того, что губительный процесс уже не остановить известными ему способами, сжигало мозг изнутри. Но было ли оно сильнее страха нашкодившего ребенка перед гневом родителей? Кто знает…
Впереди, сквозь пелену тумана на горизонте, проступил контур коринфского предместья. Низкие — в сорок-пятьдесят этажей — общежития бедняков, серые монолиты очистительных сооружений, окруженные военизированными кордонами терминалы монорельсов. За ними мили соединительных трасс, потом запутанная топология кварталов рабочих, мелких чиновников, поденщиков и фрилансеров, потом районы среднего класса, за которыми сердце любого города — его ядро. Оно составлено из кондо миллионеров, систем частного климат-контроля, внеатмосферных стартовых столов для личных шаттлов, систем спутникового слежения и прочего.
Стокеру надо было пересечь третий по величине марсианский город, диаметр которого достигал двухсот миль. Проезд по кратчайшей хорде занял бы у Стокера пять часов, если бы на его пути не было бы массы контрольно-пропускных пунктов, патрулей и тех любителей быстрого дохода, кому до сих пор плевать на воплощенный в стволах атомных винтовок закон.
До апологетов и протагонистов закона Стокеру не было никакого дела. Больше всего его заботила проблема сокращения пути через Коринф. И он решил воспользоваться своими приобретенными способностями.
10
Брат Яз встал и подошел к одному из шкафов. После недолгого поиска он извлек на свет божий пластиковый футляр с немаркированным логосом. Аккуратно достав «липучку» из коробки, он вернулся на место.
— Это один из первых, экспериментальных логосов, созданных специально для одного из наших подопечных. — Последнее слово он произнес с неким сомнением, так, что Стокеру показалось, Яз хотел сказать «хозяев».
— Этот логос содержит тот минимум информации, который вам сейчас необходим. Нейронные связи в нем усилены, так что много времени он у вас не займет. Также он содержит гипертекстовые связи с электронным «зеркалом» этой библиотеки, — Яз сделал жест в сторону стеллажей, — в столе есть встроенный терминал с открытым доступом. Можете им воспользоваться. Только у меня одно условие — на время ознакомления вы должны оставаться здесь.
— А если я откажусь?
— Дело в том, что, по оценке брата Ханта, ваш опыт жизненно необходим для нас.
— Мой опыт?
— Я имею в виду нечто большее, чем эмпирическую базу вашей собственной, недолгой еще жизни.
— Я требую объяснений!
— Молодой человек, к сожалению для вас, вы в логическом кольце. Ваш выбор ограничен только тем, что вы можете либо принять этот логос, либо отвергнуть его. На наши дальнейшие действия это не повлияет.
— Значит, я не могу встать и уйти. Так?
— Именно.
— Это похищение. По нашим законам — очень тяжелое преступление. К тому же кое-кто знает, куда я отправился.
— Видите ли, я считаю ваши слова ложью. Никто и никогда не узнает, где вы были, потому что, когда мы с вами закончим, у вас не будет мотивов разглашать это. В ваших же интересах. А на то время, что вы проведете здесь, всегда можно придумать массу оправданий.
— Учтите, я буду сопротивляться.
— Мы не любим необоснованных действий. Вы ненаблюдательны, юноша. В ваш напиток подмешан сильный станнер. Через пару минут вы сможете разве что моргать.
— Вы тоже пили этот чай.
— Но я не клал в него мед. Остыньте, мистер Стокер, хочу вас обнадежить — не все члены «Ахерона» согласились с рацеями брата Ханта в ваш адрес. Я действую, считайте, на свой страх и риск. В любом случае ситуация не может ограничиться только лишь вашей смертью.
— Значит, возможно и такое?
— А я разве еще не говорил об этом? Простите старика, память с возрастом начинает подводить. Все чаще приходится обращаться к помощи машин или секретарей. Одну минуточку.
Яз вновь вынул пульт с сенсорным экраном и что-то нажал на нем. Появился старик, приносивший чай.
— Скажите, брат Пал, все ли готово для мистера Стокера?
— Ингалятор с выпаркой цикуты ждет его уже четверть часа.
— Спасибо, можете идти.
Старик ушел. Некоторое время Яза и Стокера связывала лишь повисшая тишина. Потом Стокер заговорил:
— Когда я все же узнаю, что происходит?
— Изучите логос, а потом мы с вами объяснимся.
— Хорошо, я согласен.
— Тогда я вас оставлю. Когда я уйду, выпейте вот это. — Яз положил перед Стокером ампулу с голубой жидкостью. Но учтите, автоматическая система слежения отдаст приказ закачать в эту комнату сернистый газ, если сочтет ваши действия агрессивными.
— Я это учту.
