8
За стеной монотонно дребезжала дрель. Непрерывно, на одной ноте, изредка срываясь на визг. Звук не то чтобы громкий, но надоедливый, нудный. Из-за этого дребезжания голос начальника управления звучал как-то глухо.
— … Бетон, арматуру и доски подвезут сегодня же. Песок лучше брать в карьере, это недалеко. Строительство надо начинать немедля! Восстановление железнодорожного пути уже идет полным ходом. Надо обеспечить прикрытие. Это ясно?
— Ясно, — ответили два голоса.
— Тогда приступайте. Дальше…
Голыбин на миг замолчал, прислушался к визгу за стеной, поморщился и едва заметно качнул головой.
— Дальше. По железной дороге и оборудованию… Ремонтные бригады уже приступили к работам на городском участке. И вот-вот дойдут до Ступицино. Надо организовывать подвоз материалов и оборудования к новым участкам. По этому вопросу есть несколько предложений…
Очередное совещание в кабинете Голыбина. По скорости проведения и накалу страстей очень похоже на совещание командования части перед боем. Все стоя, накоротке. Двенадцать человек — недавно прибывшие и только назначенные начальники служб, бригадиры строительных команд, мастера, ответственные работники управления.
Они приступили к исполнению обязанностей с ходу, не успев толком отойти от многочасовых переездов. Кто-то приехал со своими рабочими, сотрудниками, кто-то с техникой, кто-то один. А из-за того, что времени на привыкание, притирку, освоение не было, постоянно возникали нестыковки, трения, сбои и как следствие — конфликты. Словом, нормальная рабочая обстановка, типичная для подобных условий.
* * *
Голыбин стоял во главе длинного и широкого стола, только вчера привезенного сюда, водил рукой над огромной картой, занявшей все свободное место, и разъяснял суть проблем. Остальные окружили стол, внимательно слушали, иногда перебивая начальника управления вопросами, тут же вносили предложения, уточнения.
Часто звонил телефон на рабочем столе Голыбина, но на звонки сейчас отвечала его секретарша — видная женщина лет тридцати пяти, довольно привлекательная, в строгом костюме, юбке ниже колен, с бледным лицом и каким-то застывшим взглядом. Она отвечала ровным голосом, без эмоций и чувств. Голыбина от разговора не отвлекала.
— … Колонны с техникой, материалом и людьми будем отправлять по готовности. Охрану — обязательно! — повысил голос Голыбин. — Было три случая нападения на передовые армейские посты, обстрел дороги… Каганат уже в курсе наших планов и, похоже, начинает прощупывать ситуацию. Надо срочно решать, как и какими силами будем обеспечивать безопасность работ. Капитан Смоленов!
— Да, — отозвался представитель армейского командования, единственный из всех собравшихся — в военной форме.
Это был заместитель командира пехотного батальона, который исполнял роль гарнизона Самака. Смоленов — мужчина лет тридцати пяти, среднего роста, сухощавый, жилистый. Черты лица резкие, глаза глубоко посажены, какие-то блеклые. Волосы светлые, коротко остриженные. Над верхней губой усы. Они придавали капитану несколько комичный вид.
— Вам поручена подготовка личного состава отрядов самообороны из числа прибывших вольнонаемных. На какой стадии формирование?
— На нулевой, — прямо ответил тот. Голыбин недовольно нахмурил брови.
— Поясните!
— Людей мало, на сегодняшний день из ста двадцати по штату набрано тридцать два. Возраст — от семнадцати до пятидесяти пяти. Причем в основном представлены крайние возрастные категории. Опыта нет, военной подготовки никакой, только двое раньше воевали. И то во вспомогательных частях. Оружия толком не знают, о тактике не имеют ни малейшего представления. Физическая подготовка отсутствует напрочь.
— Ну хоть чему-то вы их научили?! — раздраженно спросил Голыбин.
— Проведено четыре занятия. Ознакомили с оружием, провели стрельбы, объяснили суть поставленных перед ними задач. Провели одно тактическое занятие. Самое элементарное — организация службы по охране территории, организация обороны населенного пункта, бой в обороне, патрулирование…
— Почему так мало? За четыре дня можно было дать и больше!
— Это смотря кому. — Капитан недовольно повел плечами. — Часть из них быстро устает. Часть не запоминает материал, приходится повторять дважды и трижды. Вводную по огневой подготовке проводили два раза. На стрельбах едва не произошел несчастный случай.
Начальник управления опустил голову, несколько секунд рассматривал карту, видимо, осмысливая услышанное. Потом посмотрел на собеседников.
— Плохо. Но других людей у нас все равно нет. Штаб Южного направления вместо обещанного батальона прислал две неполные роты. Которые мы задействуем для охраны строительства. И если учесть, что надо отодвигать от города и магистрали линию безопасности, даже этих рот будет недостаточно. Так что отряд самообороны крайне необходим. И крайне необходимо продолжать набор людей туда. В противном случае мы оставим без прикрытия весь участок строительства вплоть до Узмана. Посему…
Голыбин запнулся, едва заметно вздохнул. Его взгляд прошел по кабинету и отыскал меня…
* * *
На совещание я угодил случайно. Вчера вечером Голыбин приказал быть готовым сопровождать колонну до Уштобера. Стартовать она должна от управления. Я прибыл сюда к восьми, но ни машин, ни людей не застал. Подождал минут пять и пошел прояснять обстановку.
Сперва хотел расспросить новую секретаршу начальника управления, но той на рабочем месте не было. Пришлось стучать к Голыбину. У того шло совещание. Начальник кивнул в знак приветствия, слушать не стал, указал пальцем на стул и жестом велел ждать. Вот такая пантомима… Делать нечего, сидел и слушал разговор…
— Посему сегодня отряд должен занять два населенных пункта. Илидом и Стиханск. Таким образом, мы прикроем песчаный карьер и трассу, идущую вдоль озера. Капитан, вы можете выделить хотя бы двух толковых сержантов, чтобы они возглавили отряд?
Смоленое секунду помедлил, потом ответил:
— Да.
— Хорошо. Тогда готовьте людей. Машины мы выделим. На этом, пожалуй, все. У кого есть вопросы?.. Нет? Тогда закончим. И на будущее — все рабочие вопросы, все проблемы решать на месте. По телефону или по радиосвязи. Не надо по каждому поводу ехать в управление. У нас крайне сжатые сроки строительства. Нельзя допускать малейшего промедления… Все, по местам!
«И тон армейский, — мелькнула у меня мысль. — Явно раньше тянул лямку. Или просто привык за последние годы?..»
Через минуту все разошлись. Голыбин проводил их до дверей, махнул мне, мол, еще немного, и подошел к секретарше. Выяснить, кто и по какому поводу ему звонил. Пока они разговаривали, я про себя прикидывал, когда все-таки пойдет колонна до Уштобера и успею ли приехать обратно до обеда. Если к десяти часам не выедем, то вряд ли…
От размышлений оторвал голос начальника.
— Извини, что заставил ждать. Сам видишь — сколько проблем.
Голыбин жестом подозвал меня к столу. Сам встал рядом, упер руки в край столешницы и несколько секунд молчал, словно собираясь с мыслями. Потом сказал:
— В Уштобер не поедешь. Колонна уже ушла.
— Кто повел?
— Петр. Леонид днем поведет вторую. У тебя другая за дача. Посложнее…
Он глянул на меня снизу вверх, как-то виновато вздохнул и пояснил:
— О выезде отряда самообороны в Илидом слышал?
— Да.
— Ты там был, дорогу знаешь. Я хочу послать проводником тебя. Не против?
Я пожал плечами — мне без разницы. Правда, это дальше, чем Уштобер, и к обеду точно не успею, но это не смертельно.
— Прости, что так внезапно. И что вообще тебя гоняю. Но больше просто некого. Петр и Леня заняты, два новых сотрудника только вчера приехали, обстановки не знают. А отпускать отряд один нельзя. Слышал, что он собой представляет?!
Не только слышал, но понял. Вольнонаемные бойцы. Крайние возрастные границы, отсутствие всякого опыта, подготовка не дотягивает даже до начальной. В Германии их называли фольксштурм. И их бросают на границу с каганатом! Пусть граница условна, пусть передовые части противника километрах в пятнадцати эт Илидома, но ведь это все равно граница! Совсем оскудели резервы республики, если она вынуждена отправлять на передовую таких солдат.
Разумеется, эти мысли я держал при себе. В ответ только кивнул.
— Проводишь их до Илидома. Там останется половина отряда. Вторая поедет в Стиханск. Ты ведь и там был?
— Был.
— Надо довести, показать место. А потом сразу обратно. Сделаешь?
— Сделаю.
— Смотри. Вот ваш маршрут. От Ступицино повернете налево, на грунтовую дорогу. По сравнению со старым шоссе она в более-менее нормальном состоянии. И напрямик к Илидому. Оттуда — в Стиханск.
Его палец провел короткую линию по карте. Я проследил за движением пальца. Перевел взгляд на карту. Это был интересный документ.
Масштаб: сантиметр — десять километров. Ломаная линия будущего строительства, разноцветные метки — участки разрушенной железной дороги и линии электропередач, будущие опорные пункты, не построенные еще склады и перроны… Тонкой пунктирной линией обозначена граница владений республики. Небольшие красные точки с надписями — посты на дорогах, заслоны, передовые позиции. Отдельно выделены не подконтрольные никому зоны, районы возможной дислокации вражеских отрядов.
Очень ценная, надо сказать, карта. Я успел скопировать ее и теперь внимательно следил за любыми изменениями. Голыбин — ответственный работник высокого уровня, у него всегда свежая информация и из центра, и от военных, и от службы безопасности. Так что у меня не начальник, а просто кладезь данных.
— Все ясно?
— Да. Когда выезжать?
— По готовности отряда. Я позвоню в штаб батальона, выясню, когда посылать машины. Выделим три «кунгура». Встретишь их здесь. Извини, но придется подождать. Думаю, не меньше двух часов.
«Три как минимум, — внес я коррективу. — А то и все пять».
— Подождем. Перекушу пока, мотоцикл проверю…
— Вот-вот. Поешь…
Голыбин опять взглянул на меня, и опять в его взгляде было что-то такое… извиняющееся.
— Ваша «левая» подработка скоро закончится. С сегодняшнего дня две строительные бригады начнут идти навстречу друг другу. Как только первый кусок восстановят и построят опорный пункт возле Уштобера — вы начнете возить грузы.
Он хотел добавить что-то еще, но в этот момент зазвонил телефон. Секретарша взяла трубку и почти сразу передала ее Голыбину.
— Да? — повысил голос тот. — Слушаю… Как? Повторите, не понял?
В его голосе прорезалась тревога.
— Когда? Так, понял! Помощь вызвали?.. Потери есть? Спрашиваю, потери есть?.. Так уточните! И доложите мне сразу! Буду ждать! Все.
Голыбин бросил трубку, раздраженно хлопнул ладонью по столу и выругался:
— Вот черт!
Поймал мой вопросительный взгляд и сказал:
— Обстреляли Лотургин! Армейский пост. Кажется, есть раненые…
Голыбин покрутил головой, потом приказал секретарше:
— Соедини меня с комендантом.
Та начала накручивать диск телефона. Голыбин подошел ко мне.
— Иди. Как только отряд будет готов, я сообщу. Далеко не уходи.
— Ясно…
Я уже подходил к двери, когда секретарша протянула начальнику трубку и пояснила:
— Комендант.
Пошла вторая неделя с того момента, как я приступил к работе в Самаке. Точнее — приступил к работе по прикрытию своей настоящей работы. И пока это самое прикрытие отнимает столько сил и времени, что о главном деле и вспомнить некогда.
Практически каждый день выезд в область. Осмотр железных и автомобильных дорог, оборудования и техники (вернее, их остатков), осмотр населенных пунктов, приблизительный подсчет объема работ, и снова — выезд, осмотр, оценка… Десятки километров в седле мотоцикла, паршивые дороги и постоянный риск налететь на шальную группу бандитов или диверсантов каганата. Интересное я себе место нашел!..
Впрочем, был во всем этом один существенный плюс. Такая должность позволила мне получить доступ к практически неограниченной информации. И по республике, и по Самаку, и по другим вопросам. Карта на столе Голыбина — далеко не все, что я смог увидеть. А совещание в его кабинете — не все, что я смог услышать.
Правда, полученные данные пока не очень-то помогли продвинуться в главном направлении. Но тут уж ничего не поделать. Надо ждать. Надеюсь, недолго.
Машины с бойцами отряда самообороны прибыли к управлению ближе к двенадцати. Два армейских грузовика среднего класса, часть кузова скрыта тентом, вдоль бортов мешки с песком, стекла в кабинах частично закрыты стальным щитками.
Командир отряда — внушительного вида сержант, выправка которого выдавала в нем старого служаку, — вылез из кабины первого «кунгура», поправил висевший на плече штурмовой карабин и подошел ко мне.
— Проводник — ты? — пробасил он.
— Да.
Сержант протянул руку и представился.
— Сержант Басов.
— Артур Томилин.
Сержант смерил меня цепким взглядом, отметил карабин за спиной, сумки с запасными магазинами и гранатами на груди.
— Служил?
Он не спросил, воевал ли, видимо, эти два слова для него были синонимами.
— Так… Слегка. Когда выезжаем?
— Прямо сейчас. Дорогу знаешь хорошо?
— Пару раз ездил.
— Тогда покажи по карте.
Сержант обернулся к машинам и крикнул:
— Егор!
Из второго «кунгура» вылез невысокого роста боец в поношенной и выцветшей форме зеленого цвета. На голове кепка с коротким козырьком, на ногах армейские ботинки. Полная «сбруя» — сумки под гранаты и магазины на ременной разгрузке, нож, карабин со сложенным прикладом на правом боку. С левой стороны висела планшетка, сверху бинокль. Все подогнано, притянуто, словно приклеено к телу.
Он сделал несколько шагов, прежде чем я различил на погонах узкие поперечные полоски. Ефрейтор.
— Это мой помощник, ефрейтор Неверов, — пояснил сержант.
— Значит, вас Смоленов и поставил руководить отрядом? — сообразил я, с любопытством разглядывая обоих. — Ясно…
Ефрейтор достал карту. Я карандашом показал маршрут движения, рассказал о дороге, упомянул пару мест, где удобно поставить засаду (если есть кому ставить). Назвал приблизительное время в пути, учитывая состояние дороги.
— От силы полчаса. С запасом. От Илидома до Стиханска еще столько же.
— Народ там есть?
— В Стиханске. Человек двадцать. Большинство — в возрасте. Место там хорошее. Рядом озеро, посадки плодовых деревьев, роща. И поля. С голоду умереть трудно. Рыба, домашняя птица, живность, овощи, хлеб свой. В роще дрова для печи…
— Да, здорово! — согласился Неверов. — Отличное место для базы. Каганат вряд ли захочет отдать его.
— Вот и займем его первыми, чтобы не отдавать! — рявкнул сержант. — Поехали!
Часы показывали четверть первого, когда мы миновали пост охраны на выезде из города и покатили к Илидому. Первый отрезок пути занял много времени. На дороге шли ремонтные работы. Бригада строителей восстанавливала асфальтовое покрытие, и мы вынуждены были сделать крюк по земле. Сплошные ямы, колдобины, выбоины. Чтобы не поломать рессоры, ехали очень медленно. И только когда проскочили третий километр, вышли на трассу и прибавили скорость.
… Двадцатое сентября, осень. Яркое солнце в чистом небе, легкий ветерок, температура зашкаливает за двадцать. Из-за особенностей местной географии лето здесь длится до конца ноября. Дневная температура не падает ниже двадцати, только дожди с начала октября льют часто и долго. Октябрь, как мне сказали, — сезон дождей. Сухие дни редки, не больше семи-восьми.
А вот с декабря начинается новое время года — зимняя осень. Плавно переходящая в осеннюю зиму. Разница между ними в одном. Осенью ночная температура не падает ниже плюс десяти. А зимой падает. Аж до плюс трех! Такой вот здесь чудный климат…
Я ехал впереди небольшой колонны, метрах в пятидесяти. Держа скорость в пятьдесят километров в час. Внимательно глядя на дорогу и по сторонам. Район, где велись восстановительные и строительные работы, уже миновали, так что теперь если кто и возникнет на горизонте, то только враг. И судя по последним событиям, его появление весьма вероятно.
Еще три дня назад я пополнил свой арсенал штурмовым карабином (как здесь называют автомат) и парой гранат. Раз уж враг бродит поблизости, его лучше встречать более сильным и плотным огнем.
«Скорей бы уж перекрыли границу и прекратили доступ вражеских диверсантов к городу, — размышлял я. — Надоела эта нервотрепка — влипну, не влипну. Не для того приехал сюда, чтобы постоянно рисковать жизнью в малозначительных стычках и сшибках».
Очередная воронка на дороге заставила сбросить скорость и свернуть на обочину. Объехав препятствие, глянул назад. Машины тоже сбрасывали скорость. Тяжело груженные, они тормозили медленнее и маневрировали хуже.
«Кунгуры» помимо людей везли запас боеприпасов к стрелковому оружию, гранаты, мины, а также продовольствие, инструменты, мешки с цементом, арматуру, дизельные движки, бензин и дизтопливо в канистрах, полевые кухни и еще кучу вещей, необходимых для автономной жизни.
«Впрочем, — вернулся я к размышлениям, — оттого, что в селах и деревнях сядут отряды самообороны, проку будет немного. В лучшем случае удержат сами населенные пункты. На большее они не способны. Особенно эти, что едут позади…»
Вид добровольцев не внушал никакого оптимизма. Часть — пацаны лет семнадцати-восемнадцати, которые просидели последние годы вдали от фронтов (поэтому и выжили). Вторая часть — мужики на шестом десятке. Эти когда-то служили в армии, но так давно, что успели забыть почти все. И опять же, большая часть из них в боях не участвовала. Только несколько человек — мужики тридцати-сорока лет — успели нюхнуть пороху и получить опыт. Все они — жители небольших поселков, деревень, куда война просто не дошла. По каким-то причинам они не усидели дома и не пошли на заводы, а решили попытать счастья в армии.
Горячими патриотами они не выглядели, фанатиками тоже. И на дураков не похожи. Впрочем, наверняка есть какие-то причины. Мне их не понять, я сам защитник и патриот еще тот. В том плане, что под родиной понимаю своих родных и близких, свой дом. Где это все есть — там и родина. География тут ни при чем.
«Но что могут три десятка человек там, где нужно по меньшей мере в десять раз больше? У них даже формы единой нет, одеты кто во что горазд. Брюки, куртки, обувь — все свое. По виду — группа охотников, вышедших на природу пострелять зайцев и уток… А вооружение? Часть со старыми самозарядками. Больше чем уверен, что тоже собственными. Нет, оружие хорошее, надежное. Калибр внушительный — 8,2 миллиметра. Патрон сильный. Эти карабины были на вооружении Русинии до середины шестидесятых годов, пока не создали штурмовой карабин Типкова. Еще часть с самозарядками Девяткина — более современный вариант калибра 6,65. Только у пятерых штурмовые карабины. Пулеметов всего два. Один легкий ручник РПДС, один тяжелый ротный «скиф» калибра 8,2. На весь отряд два подствольника — у сержанта и ефрейтора. Минометов нет, автоматического гранатомета нет. Только гранаты, еще десятка три противопехотных мин.
Конечно, против трех — пяти человек такой арсенал пойдет. Но если врагов будет двадцать? Тридцать? И не с автоматами и карабинами, а с минометами и пулеметами? Или вообще с броней?..»
Чувствуя, что начинаю злиться, я пару раз глубоко вздохнул и попробовал думать объективнее.
Отряды самообороны созданы не для ведения полномасштабных боевых действий, а для защиты от небольших банд, отдельных групп противника.
Впрочем, здесь, на южной границе, даже добровольцы вынуждены воевать с регулярными частями врага. Сил у армии тоже кот наплакал. Югорская республика воюет на четыре фронта. И каждый требует людских резервов, оружия, техники, средств… Правда, фронты эти не чета фронтам Второй мировой, но все же…
Старые запасы вооружения за шесть лет исчерпались, недавно восстановленные заводы дают очень мало танков, бронетранспортеров, артиллерии, считанные единицы вертолетов и самолетов. Единственный оружейный завод в три смены гонит стрелковое оружие, минометы.
Вот и выскребают до дна старые склады и запасники, вытаскивают устаревшие образцы оружия и техники, побитую молью форму, обувь.
А ведь еще нужны патроны, снаряды, мины, бомбы, ракеты. Топливо для техники, горюче-смазочные материалы, запчасти. Средства связи, обмундирование, обувь. Да много чего требуется фронтам.
И это только военные нужды. О промышленности, сельском хозяйстве и остальном вообще говорить нечего. Дефицит, дефицит и еще раз дефицит. Всеобщая нехватка всего и вся!..
Так что три десятка вольнонаемных охотников на границе — не самый худший вариант.
… В двух километрах от Илидома я свернул с дороги, заехал на небольшой холмик и оттуда в бинокль стал рассматривать станцию и поселок. Вроде тихо. Никого. И следов недавнего пребывания незаметно. А ведь только сегодня диверсанты каганата обстреляли Лотургин. Правда, отсюда до него почти тридцать километров. Был точечный удар?..
Позади послышались шаги. Я бросил взгляд назад. Сержант. Тоже с биноклем.
— Как там?
— Вроде тихо.
— Вот именно — вроде.
Басов с минуту смотрел на поселок, потом озадаченно хмыкнул и опустил бинокль.
— Как думаешь заходить?
— Без выдумок. О нас никто не знает, засаду приготовить не успеют. Если шальная группка и заскочила туда, то либо уже умотала, либо сидит как мышь.
— И что, на машинах?
— Да. Только пустим вперед небольшой дозор. Троих. Пройдут, посмотрят. А уж полную зачистку твои люди после проведут. Когда займут поселок.
Басов секунду подумал, потом кивнул:
— Идет. Сам не пойдешь?
— Эта ваша работа, — невозмутимо ответил я на явно провокационный вопрос.
И чуть было не ляпнул: «Это ваш мир». Едва успел прикусить язык.
Сержант не обиделся, не окатил презрительным взглядом. Видимо, был согласен с тем, что каждый выполняет свое дело. Легко сбежал вниз, махнул рукой, подзывая ефрейтора и еще двух человек. Быстро поставил задачу, что-то показывая на руках. И постучал по запястью левой руки, видимо, говоря о времени. Ефрейтор кивнул, скинул с плеча карабин, перевесил его на грудь и дал отмашку другим.
Дозор в составе трех человек неторопливо двинул к Илидому. Я продолжал наблюдать за поселком и станцией. А сержант, продолжая демонстрировать профессионализм, выгнал из машин бойцов, распределил по парам, нарезал сектора и показал позиции. Отряд занял круговую оборону, готовый встретить вероятного противника огнем. Оба пулемета Басов установил в кузовах машин. Один держал под контролем поселок, второй — тыл.
Прошел час, прежде чем я разглядел в бинокль фигуру Неверова, стоящего на дороге в поселке и машущего рукой. Илидом чист. Отряд быстро загрузился в машины и поехал вперед.
Действовать сержант начал сразу же по приезде. Выставил два поста, послал троих к карьеру, остальных заставил разгружать машину. Под штаб и казарму выбрал самое большое здание — бывший магазин. Довольно удачное место. Стоит на отшибе от остальных домов, на небольшом возвышении. Хорошо видны железная дорога, карьер и пролесок. Незаметно к Илидому не подойти.
Теперь надо превратить магазин в некое подобие дота с помощью привезенного цемента и арматуры, а также камней и мешков с песком. Установить пулеметы, сделать бойницы, выкопать подвал и запасной ход из него и обустроить внутреннее пространство.
А уж потом выставлять посты, начинать патрулирование, словом, налаживать службу.
Пока личный состав нового илидомского гарнизона разгружал машину, сержант давал наставления Неверову. Тому со второй половиной отряда предстояло ехать в Стиханск. Я между тем проверял своего железного коня. «Югор» пока тянул без проблем. Механик нашего гаража Михалыч после каждой поездки осматривал его, что-то подтягивал, что-то менял, и мотоцикл работал бесперебойно.
— Артур, — окликнул меня сержант. — Мы готовы. Можете выезжать. Или сперва перекусите?
— Предпочел бы выехать. Поем и дома, а времени в запасе не так много. Да и твоим людям лучше побыстрее прибыть на место.
— И то верно… Егор! Езжайте. Как приедете, сообщи.
У них, оказывается, даже радиостанции были! А нам Голыбин, как ни обещал, связи не дал. На складах были только громоздкие коротковолновые «миражи». Небольшие компактные станции типа уоки-токи достать было тяжело. О малогабаритных «кенвудах», «панасониках» и прочих я вообще не говорю — не то время.
Короткие слова прощания — и мы снова в дороге. Теперь за моей спиной только одна машина, так что скорость можно развить побольше — грунтовка вполне приличная. Но я не гоню. Эти места знаю хуже, и еще неизвестно, что ждет за косогором или низиной.
Два часа дня. Самое пекло. Солнце жарит не хуже огня, вытапливая из-под кожи последние капли жира. Если бы не встречный ветер, было бы совсем плохо.
Ландшафт прежний — степь. Только теперь она чаще прерывается рощами, лесами, гаями. Район южнее Самака — начало большого лесного массива, за которым огромное озеро-море — Алихаш. Его длина более четырехсот километров. Прекрасная естественная преграда, которая лучше любых инженерных сооружений защитит от непрошеных гостей.
Орду-улемский каганат потому до сих пор и чувствует себя непобедимым, что расположен в удобном месте. С севера Алихаш, с востока Сесинко — еще одно озеро, правда, скромнее Алихаша, но достаточно большое. С запада небольшой горный массив Алу-Утай.
Югорской республике и Русии еще долго придется выковыривать самозваных правителей с тех мест…
Стиханск. Село (или поселок) с пятью десятками дворов, три четверти которых брошены. Добротные одно — и двухэтажные дома, небольшая пристань рыболовецкой артели, четыре сарая, лесопилка. Когда-то в каждом доме делали свое вино. Из яблок, винограда, слив, груш, черешен. Здесь же коптили и вялили пойманную рыбу. Здесь же собирали с бахчи и огородов сахарные арбузы, длинные, истекающие соком дыни, тугие помидоры, огурцы, зелень.
Богато здесь жили до войны. Неплохо живут и сейчас. Те, кто уцелел во время большой резни, во время мелких и крупных стычек новоявленных эмиров, ханов, во время безвластия. Рыбы в озере не стало меньше, фрукты и овощи по-прежнему шли на стол, куры несли яйца, гуси лоснились от жира…
Плохо только с электричеством, газом, топливом. Их заменили дрова, керосинки, факелы… Жители, лишенные благ цивилизации, в быту словно вернулись на несколько веков назад. Вставали с восходом солнца, работали весь день и ложились, как только темнело. Самое удивительное — хуже им от этого не стало.
Мы приехали в поселок черед полчаса. Неверов сразу отрядил две пары в охранение, остальные начали резво разгружать машину. Ефрейтор выбрал в качестве временного штаба пустующий дом рядом с озером. Туда и сносили привезенное.
Сам Неверов пошел знакомиться с местным населением. Установить контакт, поговорить, кое-что разузнать. Перед уходом спросил меня:
— Поедешь сразу или перекусишь?
— Поеду. Бензина в бак долью и поеду. Есть неохота и время терять тоже.
— Смотри, как знаешь. Я так понимаю, ты теперь сюда приезжать часто будешь? Продукты, топливо возить…
— Это как начальство решит. Вы поаккуратнее тут. Все же озеро, роща… — Есть откуда нагрянуть незаметно.
— Разберемся.
Он махнул рукой и пошел в поселок. А я подошел к машине, снял большую канистру с бензином и воронку. В «югоре» стрелка топлива почти упала на ноль. На обратную дорогу не хватит.
«Минут тридцать уйдет на разгрузку. Водитель успеет перекусить. И поедем. Может, забросить мотоцикл в кузов и поехать с ним? Неплохая идея…»
Острый запах бензина шибал в нос. Я наполнил бак, завинтил крышку, закрыл канистру и понес ее к машине. Вокруг сновали бойцы отряда. Молодежь хватала самое тяжелое, пожилые брали что полегче. И хотя кое-кто из них мог дать фору любому пацану, но возраст обязывал не спешить, делать все солидно, степенно. Пусть ребятня прыгает…
Я поставил канистру рядом с кузовом и собрался уже поговорить с водителем, когда со стороны озера вдруг застрекотал карабин.
Сперва мелькнула шальная мысль, что это один из бойцов случайно нажал на спусковой крючок. Но в следующую секунду разом ударили еще несколько стволов. А потом бухнула граната.
Даже не помню, как очутился на мотоцикле, как завел его и рванул вдоль домов в сторону рощи. Держа руль одной рукой, другой вытащил карабин из-за спины, откинул приклад и пристроил перед собой. Низко пригибая голову, чтобы не хлестало ветвями деревьев по голове, и давя на газ, неотрывно смотрел вперед, моля всех богов, божат и богинь, чтобы те, кто налетел на охранение, не успели слинять. Это был шанс!
… Целую неделю я ждал этого момента. Целую неделю строил планы долгожданной встречи с диверсантами каганата, надеясь заполучить нормальный источник информации. И уже подумывал о вылазке к владениям Орду-улема, потому что основное дело стояло на месте. И вот наконец удача милостиво дала мне шанс. Упускать его нельзя!..
Крайние дома, сад, низина, где по дну течет ручеек, кустарник на обочине грунтовки и впереди широкий луг, за которым начинается озеро. Чуть левее — роща. Именно оттуда и долетают звуки выстрелов.
Еще две очереди вспороли воздух. Короткие, отрывистые, такими чаще всего бьют прицельно. Кто-то громко кричит. То ли помощь зовет, то ли от боли.
Я выскочил на луг, увеличивая скорость, и одним взглядом схватил обстановку. На берегу озера на коленях стоял один из бойцов. Держа самозарядный карабин в вытянутых руках, неприцельно бил по роще. Второй лежал метрах в трех. Карабин в траве, руки зажимают грудь, ноги вскапывают землю. На узкой дороге, что идет сквозь рощу, мелькают силуэты. Чуть в стороне видна машина. В ней сидит водитель и орет во весь голос. Торопит товарищей. Вот чей голос я слышал.
«Дорога идет сквозь рощу и выходит в двух километрах отсюда, рядом с бывшим шоссе, — лихорадочно просчитывал ситуацию мозг. — Свернуть им некуда, машина встанет. Роща густая, буреломы, кустарники, овражки… Большую скорость не разовьют, негде. Встретим их с той стороны…»
И я до конца выкрутил рычаг газа. «Югор» взревел и пошел на взлет. Старая машина готова была воспарить на каждой неровности, и только немалый вес седока удерживал ее на земле.
Стрельба стихла. У бойца закончился магазин, а диверсантам сейчас нужна тишина, чтобы оторваться. Они драпают со всех ног. Значит, либо успели сосчитать людей в отряде, либо их самих мало и устраивать бой просто невыгодно. Даже с двумя противниками.
Едва я успел так подумать, как за спиной разом ударили пять-шесть стволов. Причем как минимум два из них — автоматические. Подоспела помощь из поселка.
«Хорошо, хорошо. Пусть лупят, пусть отвлекают внимание. Диверсанты сосредоточены на дороге и стрельбе. Не смотрят по сторонам и меня не видят. Правда, я и так скрыт за деревьями, но в редких просветах мелькающую тень разглядеть можно. Да и мотор мотоцикла ревет. Вроде я их обгоняю…»
Был, конечно, шанс нарваться на том конце рощи на другую группу противника, но тут ничего не поделать. Надо рисковать. Другого случая в скором времени может и не быть.
К счастью, дорога ровная, без бугров и низин. Не то мотоцикл просто бы не выдержал. Я и так вел его на пределе, рискуя в любой момент улететь на обочину. Деревья окончательно скрыли от меня машину противника. А за пальбой не расслышать шум мотора. Звук стрельбы, правда, стихает. Расстояние больше километра… Поворот, заросли орешника, мелкий овражек, угол рощи, развилка!
С левой стороны широкая лента шоссе. Некогда полностью асфальтированного, а теперь разбитого, покореженного. Куски асфальта, выбитая щебенка, ямы, завалы. Рядом узкая грунтовка. К ней и ведет дорога из рощи.
Чуть снизив скорость, я свернул к кустарнику, на ходу выбирая место для засады, притормозил, еще раз гдянул по сторонам. Чисто. Никого нет. Повезло…
На выбор места и занятие позиции — всего несколько секунд. Шум мотора вражеской машины уже слышен. Бросив мотоцикл под кустарником, я прыгнул в сторону, присел на колено, достал из кармашка гранату и разогнул усики шпильки.
В этот момент из рощи выскочила машина. Легкий маневренный джип «алдан». Армейский вариант, сделанный для пустынных территорий. Низкий борт, две передние дверцы, узкий багажник. Поперек салона установлена рама для пулемета или автоматического гранатомета.
В джипе трое. Двое впереди, один сзади. Оружие в руках (кроме водителя), взгляды больше обращены назад, чем вперед. Одежда свободного покроя, полувоенная, на головах кепи. Молодые, не старше двадцати пяти.
Хотя бы один нужен живым! Я быстро произвел подсчет и запустил гранату так, чтобы она рванула в нескольких метрах впереди машины.
Джип как раз вылетел на открытое пространство, слегка притормозил перед ямкой на дороге и чуть принял влево.
Взрыв! Машина от резкого торможения и удара взрывной волны мгновенно потеряла скорость, развернулась боком и так проползла несколько метров. В грохоте разрыва утонул крик раненого человека…
Как только комья земли и осколки прорезали листву на ветвях, я вскинул карабин и дал очередь, метя в водителя и его соседа. Потом вскочил на ноги и рванул вправо, продолжая бить короткими. Целил над головами диверсантов, заставляя их спрятаться на дне. Водителя срезал точно, второго вроде зацепило. Третьего не видел. Ответного огня они не вели. Или в шоке, или уже некому стрелять.
Зайдя с тыла, громовым голосом рявкнул:
— Всем лежать! Руки поднять!!
И опять сместился в сторону. Кто знает, может, они умеют бить на голос?..
Нет, одна рука высунулась из-за спинки сиденья. Пальни дрожат, по ладони стекает тонкая струйка крови.
Я запрыгнул на задок и разом охватил взглядом весь салон. Водитель сполз вниз, голова в крови, признаков жизни не подает. В спине приличных размеров дырка. Его сосед стонет, руки прижал к животу. С левого плеча сорвана ткань ветровки, сочится кровь.
Третий диверсант жив. Только левая рука испачкана кровью. Лежит, как и приказано, выставленная конечность дрожит все больше.
Не тратя времени на приказы, выхватил последнего и вытащил из машины. Быстро уложил его лицом вниз. На глаза надвинул ветровку, руки завел за спину (он при этом громко застонал, но, получив пинок, смолк). Моментально охлопал, на ремне нашел внушительных размеров тесак, в кармане ветровки — складной нож. На другом боку висела сумка с двумя магазинами. В нашитом на груди кармане ветровки — граната. Левая рука пробита насквозь возле локтя. Но артерия не задета. Потерпит.
Спеленав его, прыгнул обратно в машину. Вытащил тело водителя и его соседа, первого оставил на траве, второго начал было пеленать, но внезапно понял, что связываю труп. Диверсант прекратил дышать.
Обыскал их, забрал бумаги, оружие, боеприпасы. Потоми проверил машину. Канистра с бензином, сумка с продуктами, полупустой цинк с патронами к карабину, несколько гранат, бинокль импортного производства и много чего по мелочи.
Машину слегка посекло осколками, но шины и моторе уцелели. Лобовое стекло, правда, раскололось. И на полу впереди много крови. А также на сиденье.
Итак, что имеем? Трофейный джип. Два штурмовых карабина Типкова, пистолет-пулемет того же конструктора, боеприпасы, гранаты и… пленника.
Порядок действий? В запасе минут двадцать. Неверов, конечно, к месту боя давно подоспел. Нашел своих бойцов, выяснил обстановку. Устраивать погоню не станет — не хрена лезть в такую глушь. Видели ли меня бойцы? Вряд ли. Им было не до того. Один ранен, второй занят стрельбой. А «глаз на затылке», как у опытных бойцов, у них пока нет. Так что даже когда ефрейтор обнаружит мое отсутствие, вряд ли немедленно начнет поиск. В худшем случае час имею. А мне и трети этого времени выше крыши…
Минут пять у меня ушло, чтобы затащить тела и завезти транспорт обратно за деревья. Выбрав удобное место, пристроил пленника, спрятал в кустах убитых, в очередной раз осмотрелся и приступил к делу.
Двумя плюхами привел в чувство поплывшего было диверсанта, поймал его мутный взгляд и подмигнул:
— Здравствуй, здравствуй, хрен мордастый!..
Кровь, как известно, такая вредная вещь, что шутки с ней плохи. Если сразу холодной водой с ткани, кожи или иного покрытия не смыть, то потом замучаешься отскребать.
Занятый собеседованием с пленником, я не смог провести чистку по следам, так сказать, пролития. В результате потом пришлось потратить минут тридцать, чтобы смыть буроватые пятна с обивки сидений джипа, с пола, с баранки руля, торпедо. Хорошо хоть неподалеку от опушки рощи был небольшой родничок. Вода чистая, вкусная и не очень холодная.
Столь пристальное внимание джипу я уделил неспроста. Эта машина пришлась мне по душе, и оставлять ее на месте боя ужасно не хотелось. Я всегда мечтал о такой машине. Компактная, маневренная, с высокой проходимостью и неплохой грузоподъемностью.
В общем, на беседу ушло минут тридцать, и на машину столько же. В результате в поселок я вернулся через час после схватки.
Меня встречал пост охраны в составе аж четырех человек, усиленный пулеметчиком. Сперва приняли за чужака, потом рассмотрели. Обалдевшие дядьки и пацаны, разинув рты, смотрели на меня, на джип и на мотоцикл, закрепленный сзади на багажнике.
Прибежал срочно вызванный ефрейтор. Бросил взгляд на трофеи, с ходу оценил обстановку и одобрительно покачал головой. В его взгляде я увидел искреннее уважение.
Будучи профессионалом, он быстро произвел нехитрый подсчет: сколько времени у меня ушло на обдумывание обстановки при нападении, на принятие решения и на исполнение рискованного плана. И понял, что совершить такое мог только специалист. В его глазах я, несомненно, вырос.
— А мы тебя уже похоронили, — сказал он. — Думали, попал под раздачу и погиб.
— Ничего. Целее буду…
Неверов обошел джип, отметил пробоины на капоте, разбитое ветровое стекло, уцелевшие пятна крови на боковой части водительского сиденья.
— Сколько их было? — спросил он.
— Трое.
— Кто?
— Парни из отряда Мартела. По приказу начальства проводили разведку местности на предмет обнаружения подразделений республики, их численности, вооружения, места дислокации, района действий. Всего таких групп к границе послано пять. Две из того же отряда, остальные — от соседей.
— Где ты их нагнал?
— На опушке рощи.
— Живые есть?
— Двое погибли сразу, третий скончался от ран.
Ефрейтор кивнул. На лице не отразилось никаких эмоций. Наверное, другого услышать и не ожидал.
Провел рукой по крылу джипа, на котором были две крохотные дырки от осколков. Глянул на разбитое стекло.
— Хороша машина.
— Да. Трофей.
Это я добавил, чтобы сразу расставить все точки. Ситуация с личным транспортом в республике была аховая, большинство машин выкуплены властями или взяты в аренду. Так что такая же участь могла постигнуть и «алдан».
Но волшебное слово «трофей» несколько меняло ситуацию. Трофеи отнимать не принято. Этот древний обычай свято соблюдали все армии мира, как и все правительства. Поэтому джип отнять или купить у меня никто не мог. И опять ефрейтор кивнул.
— На задке другие трофеи, — добавил я. — Два «типкова», ППТ, гранаты. Карабины берите себе, а ППТ я увезу.
— Спасибо, возьмем. У нас с карабинами туго. — Неверов махнул одному из бойцов, и тот взял с заднего сиденья оружие и гранаты.
— «Кунгур» мы разгрузили. Можете выезжать.
— Так и сделаем. Время много потеряли. Меня в городе ждут.
Ефрейтор пожал мне руку.
— Ждем с грузами.
— Обязательно.
Через десять минут две машины выехали из поселка и взяли курс на Самак…
