8
В своей квартире в Самаке я пробыл недолго. Осмотрел ее, ища следы проникновения, проверил содержимое шкафов и тайника, заглянул в сейф. Никто сюда после парней не заходил, вещи, деньги и оружие — на месте. Ну и отлично.
Я принял душ, переоделся, привычно пристегнул к ремню кобуру с пистолетом, посмотрел за окно. Конец ноября. У нас это практически зима. А здесь еще ранняя очень. Градусов семнадцать на улице, хоть и облачно, но дождя нет. Даже листва на деревьях уцелела. Немного похолодает только к концу года.
Перед уходом я позвонил домой Милене. Подождал, пока прозвучит десятый длинный гудок, и положил трубку. Накинул поверх футболки легкую безрукавку и вышел из квартиры.
Джип был на стоянке. В самом углу, под навесом. Да еще накрытый брезентом. Бензобак полон, масло на уровне, скаты накачаны. Проверив работу мотора, вывел машину из длинного ряда и покатил к выходу.
Сторож с вечно сонным лицом проверил пропуск и поднял шлагбаум, выпуская меня на улицу. Правда, предупредил, что за консервацию машины надо будет доплатить в кассу. Я только кивнул и пообещал заехать позднее.
«Дома ее нет. Но сейчас середина дня, может быть, на работе. Мало ли куда уезжала по делам?! Парням тогда было не до поиска девчонки, дел по горло, да еще моя кома. Могли и пропустить… Едем в редакцию. Если и там нет, будет думать дальше, где искать. Останется один вариант — ее отец. Не хотел бы его видеть, но ничего не поделать. Нанесем визит…»
В редакцию я приехал в не самый лучший момент. Шла отгрузка нового тиража и срочная подготовка какого-то расширенного выпуска, посвященного черт там знает чему. В здании было полно народу. Грузчики, сотрудники, секретари, рабочие. Все бегали, кричали, суетились.
К редактору вообще было невозможно попасть, в приемной человек шесть, кто-то постоянно входил и выходил. От меня отмахивались, не слушали, отсылали к кому-то дальше и спешили по своим делам.
Поняв, что понемногу закипаю, я потопал прямо к редактору. Не обращая внимания на секретаря, на недовольные взгляды сотрудников, подошел к двери и рванул ее на себя. Плевать на условности, мне информация нужна. Если кто-то недоволен, то пусть орет сколько угодно.
И действительно, негодующие возгласы были. Но никто не посмел загородить путь или помешать. Меня здесь помнили. И стычку с телохранителями министра тоже помнили.
В дверях я столкнулся с выходившими из кабинета сотрудниками. Пропустил их и вошел внутрь.
— Я же просил подождать! — раздался раздраженный голос редактора. — Неужели не понятно?
Он стоял боком ко мне, держа в руках номер газеты, и что-то отчеркивая карандашом. На меня не смотрел, увлеченный делом. Потом услышал шаги и недовольно поднял голову.
— Кто там еще?..
И замер с открытым ртом. Медленно опустил руку с газетой и вдруг заморгал. Узнал…
— … Она была ранена, — рассказывал он глухим голосом. — В тот день редакция получила задание проверить, какова обстановка в пригородных поселках и деревнях после наступления каганата. Передовые части войск уже отогнали противника, и территория в принципе была безопасной. А у меня как назло никого под рукой. Милена сама вызвалась…
Редактор смотрел на меня глазами, полными боли и скорби. Я сидел напротив него, на стуле, глядя в пол и пытаясь унять терзавшую меня дрожь. А заодно того зверя, что сидел внутри. Слова били по черепной коробке со страшной силой. Отчего злость только росла…
— Они нормально доехали до Стиханска, а потом решили навестить Илидом. Когда проезжали краем рощи, машина зацепила мину. Противник при отступлении минировал дороги, а саперы не успели проверить тот участок… Машина улетела в кювет. Водитель погиб, еще два сотрудника получили ранения. А Милена…
— Что?
— Она сидела сзади, и осколки ее не задели. Но она получила сильную контузию. И еще при падении ударилась головой. К счастью, по дороге ехала армейская колонна, всем оказали помощь и отправили в Самак. Милена была без сознания. Потом приехал ее отец…
— Как он узнал?
Редактор опять заморгал, потер шею.
— Ему позвонили… Я позвонил…
— Ясно…
— Министр привез врачей. Они осмотрели Милену и разрешили ее транспортировку. И отец увез ее.
— Куда?
— Я не знаю.
— Куда?! — повысил я голос, поднимая взгляд на редактора.
Тот сидел бледный, с печальным лицом и смотрел на меня. Вид убитого горем человека вызывал у него сочувствие.
— Я правда не знаю. Министр что-то говорил о столичной клинике, но я толком не запомнил…
— А почему мне не звонили?
— Я звонил, — твердо сказал редактор. — Раньше, чем министру. Но вас не было дома. Ждать я не мог.
«Не мог!.. — мысленно повторил я, сжимая кулаки. — А я в этот момент отдыхал в боксе, превращаясь в монстра! Не мог!..»
— Министр что-то говорил обо мне?
— Только спросил, в курсе ли вы дела. Я ответил.
— Ясно…
— Вам плохо? — спросил редактор. — Может, воды?
— Не стоит.
Я встал, кивнул ему и протянул руку.
— Извините меня! Я ворвался, помешал вам…
— Ничего-ничего! Я понимаю. Я тоже когда-то потерял любимую женщину и знаю, как это тяжело. Вам нужна какая-нибудь помощь?
— Нет. Благодарю…
Он проводил меня до двери, сам открыл и еще раз выразил сочувствие. Я прошел через приемную, сопровождаемый удивленными взглядами сотрудников, и свернул к выходу. Здесь мне делать больше нечего. Надо искать министра…
На временной базе Годиана постоянно дежурила пара техник — боец. Первый обслуживал аппаратуру, собирал данные и составлял отчеты. Второй обеспечивал безопасность базы. Из квартиры оба практически не выходили. Их меняла через сутки следующая пара.
Благодаря такой вахте мы не только знали обо всех перемещениях датлайцев, но и несколько раз фиксировали их радиопереговоры. Дешифровальная аппаратура даже смогла раскодировать их шифр. Правда, датлайцы меняли ключи каждые сутки, но тем не менее их переговоры мы отслеживали постоянно.
Кроме того, техник готовил сводку основных событий на планете, уделяя внимание местам нахождения противника и Русинии, поскольку база была именно здесь.
За прошедшие недели сотрудники получили неплохой опыт работы и теперь справлялись со всем гораздо быстрее и эффективнее.
Я приехал на базу в тот момент, когда техник обобщал данные теле- и радиопередач. Увидев меня, он просиял и вывел на экран сводку.
— Это потом. Мне нужны все сведения о правительстве Югорской республики, о министрах и о том, кто и на каком месте сейчас работает. Это возможно?
— Попробую. В прессе кое-какие сведения печатают и по телевизору сообщают. Хотя в новой Русинии система информации пока не очень хорошо налажена… А единой компьютерной сети нет.
— Попробуй. Заодно глянь западные издания. Они иногда перепечатывают новости из Русинии.
— Я знаю, — несколько обиженно произнес техник. Он работал не первую неделю и считал себя достаточно опытным сотрудником.
Я не стал его поучать и спорить, пошел на кухню, открыл холодильник и вытащил с верхней полки бутылку с водой. Боец охраны — знакомый парень из группы Бутурмена — стоял у окна, глядя на улицу. Там было пустынно. Хотя в город за последние недели прибыло много народу, далеко не все дома были заполнены даже наполовину. Это касалось и северной окраины Самака.
— Не беспокоят? — спросил я его.
— Тихо. К дому никто не подходит, система охраны ничего подозрительного не обнаружила. Правда, в соседних домах стало больше народу.
— Это нормально. Люди приезжают…
Боец смущенно покашлял, бросил на меня короткий взгляд. Наверное, хотел спросить, как я себя чувствую в роли монстра, но не осмелился. Да и поднимать эту тему я не хотел.
В этот момент на кухню вошел техник.
— Кажется, нашел…
— … Тобольск. Столица Югорской республики, а теперь вторая столица страны. Согласно недавно принятому закону, там будут расположены некоторые государственные учреждения, в том числе и ряд министерств. Саврин сохранил пост министра нового государства и теперь руководит министерством. Адрес: Тобольск, улица Тилаховича, дом 6. Есть телефон…
— Отлично! Мне туда. Организовать переход сможешь?
— Конечно. Но вы один…
— Один. А ты хотел со мной роту отправить? Обойдусь.
Техник смущенно потупился. Почесал ухо. Потом вывел на экран карту города и начал накладывать сетку координат. Я еще смутно удивился, когда они успели отсканировать все карты мира. Действительно, неплохо поработали…
— Вот подходящее место. На окраине города. Здесь новые застройки, есть где организовать переход вдали от посторонних глаз.
— Долго. Я не намерен бегать по улицам чужого города и спрашивать, где министерство. Мне нужно выйти максимум в двухстах метрах от здания. Любая подворотня, арка, подъезд. Вот! Подъезд. Выбери любой дом в радиусе двухсот метров и рассчитай переход.
— Рискованно, — предостерег техник.
— Сойдет. Кто и заметит, ничего не поймет. Да и не собираюсь я там быть долго. Поговорю с министром — и обратно. Установку после перехода можешь отключить, но держи ее наготове. И будь постоянно на связи.
— Ясно.
Для сотрудников и бойцов специальных групп Годиана мы были начальниками. Такое решение приняли еще в начале совместной работы. Поэтому все приказы, распоряжения, просьбы они выполняли сразу, без запроса Битраи, Эгенворта или Оскольта. Не стал спорить техник и сейчас.
… Через десять минут, проверив еще раз оружие, технику, получив распечатку карты и адреса, я шагнул в «контур», сопровождаемый внимательными и слегка ошарашенными взглядами бойца и техника. Мои маневры им были непонятны.
«А я их сам-то понимаю? И что вообще я понимаю в происходящем? Три с половиной недели комы. После которой я стал монстром. Нечеловеком. От которого шарахается добрый умный Новистра, на которого все смотрят с подозрением и настороженностью. Даже друзья… Осмыслить бы, понять происходящее. А я вместо этого лечу в другой мир, ищу девчонку. Видимо, не до конца меня двойник изменил, коль что-то человеческое в душе уцелело. А может, и не хотел он там ничего менять? Может, цель у него другая? Но лучше и не думать. Чтобы окончательно не спятить. Есть цель — идем к ней. Тем более я за эту «цель» готов на все. Даже на откровенную глупость. Лишь бы найти…»
В Тобольске на Земле я никогда не был и сравнивать этот город с тем возможности не имел. Да и некогда было сравнивать. Меня вынесло в двери небольшого павильона, что стоял в окружении домов в центре крохотного сада. Павильон был пуст и гол. Кроме стен и потолка, только несколько длинных столов, два стула и высокая вешалка у входа.
Не обращая внимания на обстановку, не ломая голову над тем, что здесь было и зачем, я вышел из павильона, буркнув на ходу в инком:
— Перешел нормально, все в порядке. Благодарю.
Широкая асфальтированная дорога шла рядом с павильоном через весь сад, потом между трехэтажными домами и выходила на широкую улицу. Это был центр города. Два монументальных масштабных здания в стиле начала века, два высотных дома и огромный торговый дом в дальней части улицы.
В одном из монументальных зданий, с номером шесть, и сидел министр Саврин. А вот где именно, надо еще уточнить.
Движение на улице не было оживленным, да и народу не так много. Разгар дня, мало кто ходит праздно. Проскакивают грузовики, редкие легковушки, ходят рейсовые автобусы. Полиции не видно, но она, без сомнения, есть. Поэтому надо быть поосторожнее. Кто знает, как они реагируют на чужаков?..
«Министерство печати и информации Русинии. Управление печати Югорской автономии». Две вывески по разные стороны огромной двустворчатой двери с литыми латунными ручками. Над головой длинный навес. Широченная лестница за спиной. Впечатляет масштаб. Но мне некогда впечатляться…
Тяну ручку на себя, миную вторую пару дверей и попадаю в огромный холл. С левой стороны — стойка администратора. Там сидит женщина средних лет, в строгом костюме. Она — источник информации, и все внимание ей. На интерьер, обстановку, картины на стенах даже не смотрю.
— Добрый день! Вы не подскажете, как мне найти господина Саврина?
Взгляд дамы строг, но голос говорит ровно и даже местами приветливо.
— Здравствуйте. Вы по какому вопросу к министру?
— По личному.
— По личным вопросам министр принимает по вторникам и четвергам с одиннадцати до трех дня. Сегодня понедельник, так что… ничем не могу помочь.
— Однако мне надо увидеть его срочно. Подскажите, где его кабинет?
Дама сурово посмотрела на меня и покачала головой.
— Я же вам объясняю…
— Слышу, — сдерживая себя, более-менее ровно проговорил я. — Мне нужен номер кабинета.
Что-то мелькнуло в лице женщины. Она посмотрела на меня внимательнее, мигнула и невольно прикусила губу. Взгляд ушел в сторону, под стойку. Там либо телефон, либо кнопка вызова полиции.
«Предупреждена, — сделал я безошибочный вывод. — Редактор постарался. Позвонил министру, а тот принял меры, чтобы бывшего воздыхателя его дочери не пускали в министерство. Прячет папаша дочку. Только не знает, кто ходит в ее «воздыхателях»…»
Как и при разговоре с Новистрой, я попробовал увидеть себя изнутри. Зайти в мозг. Сперва ничего не происходило. А потом я увидел администраторшу и тонкие нити вокруг головы. Я видел работу ее мозга.
Сделав еще усилие, приблизил изображение. И заметил отдельные импульсы, скользившие в разных направлениях. А потом попробовал представить, как они остановятся…
Администраторша вдруг заморгала, наморщила лоб. Потом перевела взгляд на меня и застыла.
— Номер кабинета министра! — размеренно повторил я.
— Третий этаж, тридцать первый кабинет. По лестнице налево или на лифте тоже налево, — деревянным голосом произнесла она, едва шевеля губами.
На ее лице постепенно проступала маска ужаса. Она не хотела говорить, но говорила. Помимо своей воли. Она осознавала неестественность происходящего, и это наполняло ее страхом.
— Благодарю, — тем же голосом сказал я и пошел к лифту.
За спиной послышался шорох и тихая трель звонка. Перестав испытывать давление, администраторша пришла в себя и поспешила доложить о произошедшем. Интересно, кого она вызвала? Полицию или охрану министра? Впрочем, все равно. Я увижу его, чего бы мне это ни стоило. Никакая полиция не остановит…
Лифт был занят. Индикаторы показывали, что он где-то между шестым и седьмым этажами. Я свернул к лестнице и пошел пешком. Навстречу пару раз попались сотрудники министерства и управления. Они спешили по своим делам и не обращали на меня никакого внимания. Таких здесь бродит много…
Минуя площадку второго этажа, заметил мелькнувшую фигуру молодой девчонки в довольно короткой юбке, с копной светлых волос. Ноги было дернулись в ту сторону, но мозг уже отметил, что и рост у нее другой, и фигура. И что нечего терять время…
Дойдя до третьего этажа, я вышел в коридор и свернул налево, ища взглядом кабинет министра. Но увидел высокого рослого парня в черном костюме, стоявшего в центре коридора с заложенными за спину руками. На левой стороне груди — беджик с надписью «Служба внутренней безопасности». А вот и охрана! Ждут гостя…
Увидев меня, охранник напрягся, чуть опустил голову, но не сделал ни шага вперед. Здоровый такой паренек, не ниже меня, плечистый. Молодой совсем, года двадцать три. Что ж ты, парень, в тылу-то сидишь? Такие нужны на фронте…
— Добрый день! Вы к кому? — довольно вежливо спросил он. Видимо, неплохо учили, раз начал с мирного разговора.
— К господину Саврину.
Я остановился только потому, что он не полез вдурь. И не стал орать и грозить. Надо уважить хотя бы внешнее миролюбие.
— К нему нельзя, он занят. Запишитесь на прием у администратора, и вам назначат время.
— Извини, мальчик, мне некогда. До конца будешь стять или хочешь еще пожить?
Его лицо закаменело, на скулах выскочили желваки. О вывел руки из-за спины, чуть отступил:
— Я вооружен и имею право стрелять!
— Имеешь-имеешь…
Между нами было чуть меньше двух метров, а парень, видимо, насмотрелся боевиков и не знает, что подпускать ближе трех категорически запрещено.
Я сделал шаг вперед, отметил быстрое движение его руки под левую полу пиджака, мягким жестом заблокировал локоть и ударил правой рукой. Бил в лоб, сдерживая силу, чтобы не убить. При желании мог и расколоть черепок, чуял в себе непомерную мощь. Но доводить до крайности не хотелось. Пацан-то ни в чем не виноват. Пусть отдохнет минут пять…
Вытащил пистолет из оперативной кобуры, отсоединил магазин, проверил патронник (парень соблюдает инструкции). Бросил пистолет на грудь, а магазин положил в карман его пиджака. И пошел дальше. В коридоре было тихо и пустынно. К счастью…
Счастье закончилось в приемной. Просторное помещение с двумя большими окнами, высоким потолком, двумя столами, шкафом и двумя рядами стульев. За самым большим столом сидела секретарша — женщина лет тридцати. Симпатичная, со светлыми волосами и большими зелеными глазами. На стульях сидели четыре человека, явно посетители или сотрудники министерства. Все в пиджаках, при галстуках, с папками в руках. А у двустворчатых дверей в соседней кабинет, на которых висела табличка «Саврин Василий Павлович», стоял старый знакомец. Телохранитель министра Мартин.
Он встретил меня жестким взглядом. Стоял в напряженной позе, держа руки скрещенными перед собой. Пола пиджака явно оттопыривалась. О моем визите уже знает, но тем не менее удивлен. Неужели думал, что меня остановит тот мальчик в коридоре?
— Здравствуйте! — подошел я к столу секретаря. — Господин Саврин у себя?
Секретарша невольно облизнула ярко накрашенные губы, бросила взгляд на Мартина. Она не знала, как быть. Видимо, ей сказали, что я довольно опасный тип, но что меня здесь не будет. Посетители спокойно смотрели на нового визитера. Для них он — пополнение очереди.
— Он… Кхм! Он занят.
— Он не хочет тебя видеть! — перебил секретаршу Мартин, опуская руки и правую кладя на ремень отменно отутюженных брюк. — Ты зря приехал…
— Будьте любезны, — не обращая на него внимания, попросил я секретаршу. — Доложите министру, что приехал муж его дочери. Нам надо поговорить.
Женщина моргнула, изумленно вскинула брови. Такого поворота не ожидала. Как и остальные. Теперь на меня смотрели с интересом. Я и сам не знаю, зачем так сказал, вырвалось само.
— Извините, господа, — поворот головы к посетителям. — Я отниму у министра не больше пяти минут. Только поговорю с ним, и все.
— Я же сказал, он тебя видеть не хочет! — вышел из себя Мартин. Сделал шаг вперед и встал у стола. — И ты туда не пройдешь!!
— Вы сообщите ему, пожалуйста! — повторили мои губы. Именно губы. Потому что в этот момент я перестал существовать. Волна незнакомого ранее чувства затопила мозг и разом выбросила меня из сознания. Теперь в теле был тот, другой, и он отдавал приказы. А я смотрел со стороны.
Под взглядом монстра секретарша медленно потянула руку к селектору. На ее лице отражались безмерное удивление и страх. Явно действовала не по своей воле.
— Ты не слышишь, идиот?!
Рука Мартина легла на плечо монстра, чуть толкнула, разворачивая тело к себе. Плечо неожиданно быстро уступило, и рука, практически не встретив сопротивления, прошла дальше. Мартин слегка потерял равновесие. Молниеносного движения монстра он уже не заметил.
Крупное тело вмазалось в стену с такой скоростью, что отлетело обратно. От удара спиной и затылком телохранитель потерял сознание. Из носа потекла кровь, пятная безупречно чистый паркет пола.
Посетители повскакивали со своих мест и смотрели на монстра круглыми от удивления и испуга глазами. Никто не ожидал такого развития событий. Секретарша и вовсе застыла, не донеся пальца до кнопки вызова на селекторе.
Монстр развернулся, подошел к дверям, потянул ручку двери…
— Извините, господа, за эксцесс! С ним ничего страшного не произошло! — вежливо сказал я. — Это просто потеря сознания…
Монстр моментального уступил место мне, не проявив желания владеть телом дальше. Свое дело он сделал. И сделал аккуратно. Толкнул телохранителя в грудь. Но с такой скоростью и силой, что отбросил Мартина на три шага. Мощь у монстра была нечеловеческой…
Саврин был у себя. Сидел в роскошном, обитом коричневой кожей кресле с высокой спинкой вполоборота к столу и говорил по телефону, глядя в окно. Кабинет его вполне соответствовал министерскому статусу владельца.
Впечатляющие размеры, огромные окна почти от самого пола до потолка. Узорный паркет на полу. Два стола, образующие букву «Т». На большом — три телефона, бюро, подставка для письменных принадлежностей, стопка бумаги, две записные книжки. Поднос с графином и бокалом, у стены — небольшой диван, низкий столик и кресло. За спиной хозяина кабинета флаг Русинии. В углу огромный сейф. Рядом еще дверь, видимо, в комнату отдыха. Под потолком прямоугольник кондиционера. У входа большой телевизор на длинных ножках. Все условия для плодотворной работы на благо родины…
Когда стукнула входная дверь, министр повернул голову и увидел меня. Замер, соображая, как я мог пройти сюда. Потом ответил собеседнику:
— … Эти данные надо показывать во вторую очередь. Следом за сводками с мест. Тогда они будут выглядеть более впечатляюще и подкрепят собой сводки… Да, именно. Извини, Тимофей Ильич, у меня тут дело… Я потом перезвоню…
Через секунду он положил трубку и повернулся вместе с креслом ко мне.
Я подошел к столу, сел на стул и взглянул в глаза «тестя».
— Что с Мартином? — спросил министр.
— Жив. И второй парень тоже. Я не убийца, как вы представляли меня, и не псих.
— Зачем ты пришел?
— Разве редактор не сказал? Я ищу Милену. Знаю, что она была ранена и что вы вывезли ее сюда.
— Вывез.
— Где она сейчас?
Саврин глянул на часы, стоящие перед ним. Наверное, прикидывал, сколько понадобится времени охране и полиции, чтобы прибыть сюда. Да нет, не наверное, а точно так думал. Я видел это. Как и в прошлый раз. Может быть, мне следовало сделать еще одно усилие и просто высмотреть в его голове точное местонахождение Милены? Но я не знал, как это сделать.
Между тем Саврин скрестил пальцы и положил руки на стол.
— Зачем это тебе?
— Я хочу ее видеть! Я хочу знать, что с ней, в каком она состоянии.
— Что же ты раньше не хотел? Что же ты пропадал три недели неведомо где и только сейчас заявился сюда требовать ответа?!
— Не мог я раньше. Потому и приехал сейчас. Где она?
Мой голос начинал звенеть, что было очень нехорошо.
Но еще более нехорошо было то, что я ощутил внутри шевеление зверя. Хотя нет, это не зверь. Это я сам в личине монстра. Сейчас личина была готова выйти наружу и показать себя во всей красе. Чего допускать никак нельзя. Министр не должен пострадать ни при каких обстоятельствах. Саврин помрачнел. Лицо, и без того суровое, стало темнее тучи. Скулы вздулись, глаза смотрели с неприязнью. Подбородок закаменел. Скрещенные пальцы покраснели.
— Это моя дочь! Моя кровь! И я не позволю, чтобы всякие там портили ей жизнь своим присутствием. Хватит! Она уже хлебнула с тобой. Пусть живет спокойно!
— Хлебнула? — Мой голос вдруг стал спокоен и тих. — Спокойно? Что вы себе навыдумывали о нас? Что я держал ее при себе собачонкой? Или что заставлял жить вместе? С чего вы взяли, что нам было плохо? В конце концов, куда вы лезете? За дочь боитесь? А когда она жила на пороховой бочке, не боялись? Когда она шастала по окраинам Самака, рискуя влететь в переделку, спали спокойно?
Я держал себя в руках, но голос все равно начал уходить на низкие тона. Еще немного, и он взревет инфразвуком, и министр на себе ощутит истинный голос монстра.
— Милена давно взрослый и самостоятельный человек. И не вам решать, как и с кем ей быть. Или вы решили всю жизнь продержать ее возле себя в качестве собачонки?!
Этого он не вынес. Вскочил, яростно дыша и сверля меня бешеным взором. Ударил кулаками по столешнице.
— Да кто ты такой, чтобы говорить обо мне и моей дочери? Проходимец! Негодяй! Дочь мою тебе отдать? Да ни за что в жизни!
— Слушай, папаша! — Я тоже упер кулаки в стол, но опомнился и быстро убрал. Чтобы ненароком не поломать мебель. — У меня нет времени рвать глотку, доказывая тебе прописные истины! Быть мне с Миленой или нет — решать нам с ней. Мне нужно знать, где она. И если ты думаешь, что сумеешь упрятать ее, то глубоко неправ. Я найду ее хоть у черта на куличках! Пусть это и займет больше времени.
— Никогда…
— Точно! — перебил я его. — Ради нее я готов на самом деле свернуть горы! И никто мне в этом не помешает! Ни идиот-отец, ни его долбанутая охрана, ни полиция, которую уже вызвали сюда. Я найду ее, чего бы мне это ни стоило. Не для того я с того света вылез, чтобы потерять Милену! Не для того я столько миров прошел, чтобы встретить ее!
В запале ссоры я несколько утратил контроль и начал говорить вовсе несусветные вещи. Да еще голосом, от которого кровь в жилах стыла и не у таких молодцов.
Последние слова вырывались уже из пасти монстра. Министр побледнел и смотрел на меня расширенными от изумления и страха глазами. Но именно в этот момент он услышал сказанное. И еще больше вылупил глаза.
— Что значит — с того света?
— Значит, что подыхать мне рано! И что, не увидев Милену, я отсюда не уйду. А если сюда кто-то войдет — пусть пеняет на себя! Этот город исчезнет с лица земли, если меня попробуют остановить! Ты, тупой самовлюбленный родитель, до сих пор не понимаешь, что она для меня — всё?!
Саврин побледнел еще больше, хотя куда уж еще, без размаха выбросил вперед правую руку, целя мне в подбородок. Это был удар профессионального боксера. Быстрый, точный, незаметный. Попади он в цель — нокаут гарантирован. Но удар прошел мимо. Я увидел его еще до того, как сигнал от мозга достиг мышц правой руки и плеча. Это считанные доли секунды, но для мутанта такие скорости вполне приемлемы.
Короткий уклон, кулак просвистел у уха и ушел вниз. Министр слегка потерял равновесие, но я не стал бить в от вет, хотя Саврин подставился под идеальный апперкот. Просто подождал, пока он вернет себе устойчивость.
— Адрес! — почти спокойно сказал я. — Адрес. И диагноз врачей.
Саврин, видимо, никогда раньше не промахивался. По этому смотрел на меня удивленным взглядом, не зная, что сказать.
— Не тормози, министр! Где она?
— Ты ее не найдешь!
— Три, от силы четыре дня. И где бы она ни была, я ее отыщу. Гарантия. Слово офицера!
Эту фразу я произнес один раз жизни. В Ругии. Лично сенатору Авьялину. Никогда до и после повода для такого заявления не было. Да и сейчас вроде нет. Но язык сам выдал такое. И обратно их не вернуть…
Саврин, окончательно переставший понимать происходящее, тупо уставился на меня, и вдруг… стих. Разогнул корпус, развернул плечи. И вполне нормальным голосом спросил:
— Ты… офицер?
Сказав «А», надо говорить «Б». Либо вовсе молчать. А терять мне было нечего. Никто в этом мире не мог сделать мне ничего плохого.
«Да и во всей вселенной! — вдруг вылез наружу монстр. — Никто и никогда…»
— Командир отдельной бригады оперативного назначения полковник Томилин! — отчеканил я, инстинктивно принимая стойку «смирно». Вот черт, и в меня забили это!..
— К-какой бригады? — Саврин вообще перестал понимать происходящее и от того бросил свой менторский тон. Даже злость сошла на нет.
— Отдельной.
— Я о ней ничего не слышал. Какой страны?
— Государство Ругия. Ты не знаешь, где это! — перебил я открывшего было рот министра. — И это сейчас не важно. Мне нужен адрес. Я увижу Милену, и мы вместе решим, как быть дальше. Только мы!
В этот момент входная дверь с силой распахнулась, врезав по стене, и в кабинет залетели три человека. Двое полицейских и второй телохранитель Саврина — Дима. У всех в руках пистолеты, лица красные, глаза круглые, дышат через раз. Принесла нелегкая…
Я даже не стал поворачиваться, увидел их отражение в приоткрытом окне. Изображение было не очень четким, но глаза монстра без труда различили даже капли пота на висках Димы.
— Шеф! — вскричал Дима, переводя отчаянный взгляд с министра на меня. — Вы в порядке?
А министр смотрел на меня. Глаза застыли, на лице неописуемая смесь выражений — от изумления до отчаяния. Теперь он вообще ничего не понимал. Но зато перестал видеть во мне врага. Что уж его убедило, не знаю.
Полицейские, видимо, предупрежденные секретаршей и видевшие тела обоих охранников, смотрели на меня с опаской, тиская пистолеты в руках. Хватать меня они не решались. Ждали команды министра.
— Шеф?
Дима сделал пару осторожных шагов вперед. Застав вполне мирную картину взамен той, что нарисовало его воображение, он был выбит из колеи и не знал, что делать. По крайней мере он не прыгал на меня с кулаками. За это я сразу решил не причинять ему вреда и по возможности беречь. Умные телохранители всегда на вес золота.
— Оставьте нас! — вдруг сказал министр. — Выйдите. Мы… разговариваем. Что с Мартином?
— Лежит в приемной. Без сознания.
Министр перевел взгляд на меня.
— Жив, — ответил я на невысказанный вопрос. — Легкое сотрясение мозга. Или среднее. Пару дней будет плохо, но врачи быстро поставят на ноги. Однако в течение полугода запрещены любые травмы и спарринги.
Саврин одарил меня еще одним невыразимым взглядом и повторил приказ:
— Оставьте нас. Вызовите врача. Без разрешения не входите.
Дима, кажется, понял. Жестом позвал полицейских, пропустил вперед и вышел последним, плотно прикрыв дверь. Вот это точно профи…
— Значит, только вы решите, что вам дальше делать? — вдруг без всякого перехода спросил министр.
— Да, — вполне нормальным голосом ответил я.
— Боюсь, не выйдет.
— Почему?
Вместо ответа министр вдруг коротким жестом руки предложил мне сесть, скрылся в комнате отдыха и вышел оттуда с бутылкой водки и двумя рюмками граммов на пятьдесят. Разлил водку, подвинул рюмку мне. Приподнял свою и залпом выпил. Я последовал его примеру. Хотя и не любил водку, но отказываться не стал. Саврин явно шел на примирение.
— Встреча с ней ничего даст, — сказал он глухим и до невозможности мрачным голосом.
— Что случилось? — спросил я, холодея от предчувствия чего-то страшного. И спешно прикидывая, сможет ли Но-вистра помочь, если Милену искалечило.
— Она… В общем, она ничего не помнит.
— Потеря памяти? Она забыла все?
— Не совсем. Она забыла события последних лет. Черт знает, как это называется! — воскликнул вдруг министр, хлопая по столу.
— А что говорят врачи?
— Врачи? Говорят — что это бывает. Что ничего страшного. Что есть шансы на выздоровление.
— А она… Вменяема?
— Что? А-а… Да. Мыслит, разговаривает, ведет себя нормально. Только не помнит ничего.
— Тогда действительно есть шанс, что память вернется.
Саврин поднял на меня мутный взгляд, ничего не сказал и опять разлил водку по рюмкам. Но пить не стал.
— Тебе откуда знать? — буркнул он.
— Знаю. Я сам терял память. На несколько месяцев. И вернул ее.
Он вновь мазнул по мне взглядом, вздохнул.
— Вижу, ты успел многое пережить. И память терял, и бригадой командовал… Где и когда успел?
— Это не важно.
Настроение у меня пошло резко вверх. Милена жива и практически здорова. А то, что у нее амнезия, — волнует меня меньше всего. Вылечим. Новистра поможет или время, главное — я ее найду.
— Где она сейчас?
Саврин молчал. Думал, что делать. Сказать или промолчать. Ситуация вроде бы изменилась, и мы уже не враждовали, по крайней мере в открытую. Почему бы и не сказать.
— Только предупреждаю. Как-то навредишь или станешь ее доставать — сам прибью!
— Согласен.
Он еще немного посопел и начал говорить.
Ее доставили вертолетом в столицу республики. Бригада врачей во главе с лучшим нейрохирургом была предупреждена и ждала. Однако вопреки худшим ожиданиям ничего страшного с Миленой не было. Царапина на лбу, две царапины на шее. Шишка на затылке. Диагноз — сотрясение мозга средней тяжести, легкая контузия. Такие вещи проходят в течение недели.
Министр, успокоенный врачами, уже облегченно переводил дух, размышляя, устраивать ли разнос редактору, когда вдруг выяснилось, что легкое на вид ранение дало довольно тяжелые последствия.
Амнезия. Потеря памяти. Частичная. Милена помнила все вплоть до восемнадцатилетнего возраста. А вот последующие события большей частью стерлись… Особенно то, что произошло за последние несколько месяцев.
Хирурги, психотерапевты, психологи, вызванные министром для консультации, в один голос заявляли, что амнезия — непредусмотренная реакция организма и мозга на внезапный стресс во время контузии. Что такое бывает сплошь и рядом. И что шансы на восстановление памяти есть, однако назвать даже приблизительные сроки невозможно.
«Мы не так много знаем о мозге и его свойствах, чтобы давать точные прогнозы», — заявили министру светила медицины.
И тут же прописали курс лечения. Покой, чистый воздух, никаких сильных и тем более отрицательных эмоций. Побольше прогулок, солнечных ванн, купания. Плюс лечебный массаж, процедуры, минимум лекарств. И постоянный контроль врачей. Необходимо создать такие условия мозгу, чтобы тот отошел от стресса и восстановил утраченную память.
Саврин к рекомендациям прислушался. С помощью друзей и врачей подыскал место, просто идеально подходящее к заданным условиям. Частный пансионат километрах в трехстах на юго-запад от Тобольска. Шикарная природа, чистый воздух, отменный контингент врачей высокого уровня. Рядом лесное озеро, чуть дальше — речка.
Среди пациентов пансионата — люди с потерей памяти и те, кто имел возможность подправить пошатнувшиеся на работе нервы. Все тихо, спокойно, чинно.
Саврин сам отвез дочь в пансионат, лично проследил за обустройством и звонил через день главврачу. Прошло неполные три недели с момента ее поступления туда, но до сих пор никаких подвижек в изменении состояния не было. Милена быстро оправилась после контузии, царапины зажили. Но мозг не спешил восстанавливать утраченные воспоминания…
* * *
— Ясно, — отреагировал я на рассказ министра.
Тот сверлил меня тяжелым взглядом, заново переживая события трехнедельной давности. И, наверное, думал, не зря ли рассказал все мне.
— Ты хочешь поехать туда? — наконец спросил он.
— Не хочу. А поеду. Сегодня же. Сейчас…
— Зачем? Она тебя не узнает. А напоминать нет смысла. Да и нельзя. Врачи запретили. Это лишние эмоции, трепка нервов.
— Хотя бы увижу. Поговорю. Лезть с напоминаниями не стану. И вообще мы, кажется, давно пришли к единому мнению, что вреда я ей не причиню. Никакого. Но знать, что с ней, мне надо. Верите вы или нет, но я ее люблю.
— Любишь! — скривил губы министр. — Громкие слова!
— Верно, громкие. Потому и произносить их здесь больше не буду. Это предназначено ей.
Саврин встал, отошел к окну. Бросил рассеянный взгляд на улицу. Почти спокойным голосом произнес:
— Я не знаю, что у вас там было… любовь, чувства, страсть или просто влечение. Вижу, ты настроен идти до конца. Да и Милена кого попало бы не выбрала… Но скажу одно…
Он перевел взгляд на меня и отчетливо произнес:
— Только попробуй ей навредить! Причинить хоть малейшую боль или заставить ее нервничать! Я лично прибью тебя! Сверну голову!
Я выдержал его взгляд, и не думая отвечать. Чувства отца понимал, однако реагировать на угрозу не хотел. Да это и не требовалось…
— Так что за отдельная бригада? — вдруг задал вроде бы неуместный сейчас вопрос Саврин. — И откуда у тебя звание полковника?
Хитрый дядя! Решил воспользоваться моментом и прояснить ситуацию!.. Не на того напал. Я хоть и ляпнул в запале, но развивать тему не был намерен.
— Забудьте! Это не та тема, которую надо поднимать. Нет, я вам не соврал! — упредил я открывшего было рот министра. — Но об этом не стоит. Я еду к Милене. Надеюсь, козней и препятствий чинить не станете?
Саврин, отвыкший, что с ним кто-то может говорить в таком тоне, насупленно смотрел на меня, потом недовольно махнул рукой.
— Ладно. Если ты военный, я все равно узнаю. А насчет препятствий… Не стану. Но если ты как-то помешаешь ее выздоровлению — не прощу.
— Договорились. Я даже не буду напоминать ей, кто я. Если она и вправду не помнит.
Саврин озадаченно поднял бровь — похоже, не поверил.
— Точно-точно. Я ведь говорил, что сам пережил амнезию. И знаю, каково это — пытаться вспомнить нечто важное… или, наоборот, не важное. Можете не тратить нервы, Милена от нашей встречи не пострадает.
Я встал.
— Надеюсь, ваши церберы в приемной не устроят балаган с задержанием. Хватит вам и двух пострадавших.
Министр успел забыть о недавней стычке и сперва даже не понял, о чем речь. Потом нажал кнопку вызова и сказал.
— Рая. Дима там?
— Да, Василий Павлович.
— Пусть зайдет.
Телохранитель появился через пять секунд. Бросил на меня подозрительный взгляд, посмотрел на шефа.
— Слушаю, Василий Павлович.
— Как Мартин?
— Вместе с Георгием внизу, в медпункте. Оба в сознании. Врачи говорят — ничего страшного.
— Хорошо. Нужна будет какая-то помощь — скажи. А сейчас вот что. Господин Томилин покидает нас. Проследи, чтобы при этом не было никаких эксцессов. Претензий у меня к нему нет. Ясно?
Дима, видимо, ожидал чего-то иного, а может, просто был недоволен таким вердиктом начальника. Ведь пострадали два человека! Однако спорить не стал, кивнул и вновь посмотрел на меня. Я даже не улыбнулся.
А министр подошел ко мне и первым протянул руку для пожатия.
— Не хотел бы в тебе ошибиться.
— И я, — в тон ему добавил я.
И не поймешь, что имел в виду. Заверил в благонадежности или высказал свое мнение о нем. Но министр переспрашивать не стал. Так и стоял посреди кабинета, провожая меня напряженным взглядом.
В его глазах было сомнение — а стоило ли вообще говорить этому проходимцу адрес? Похоже, однозначного ответа он не знал сам…
