-…устал.

– Выпей это.

– А если я усну?

– Тебе еще многое предстоит.

– Ну да… На задворках жизни…

– Зато среди тех, кто тебя понимает.

Несомненно, Гайя имела в виду пассажиров будущего парохода.

Один из них – Гаммельнский Дудочник – снова устроился на низеньком стульчаке.

– Он не чувствует, что мы его видим. Привыкай. На Территориях все будут находиться под наблюдением.

Ну да, отдаленный поселок на берегу затерянной бухты. Ежедневные ссоры с Отто Цаальхагеном. Уроды с неустойчивой психикой, беспрерывный поиск воды и пищи, хоть как-то соответствующей нормам. Ряд волшебных изменений милого лица. Правда, я жил так все последние годы, мне ничему не придется учиться. Может для простоты мы там вернемся к представлениям о плоской Земле. Почему нет? Сердце у Гая ныло. Почему за достижения декоративной каллиграфии нужно платить так дорого? Почему за будущую высадку на Марс надо платить массовыми смертями, свирепыми драками из-за самки, унизительным отстаиванием очередей к Языкам?

– Мое выступление в Большом Совете будет считаться Заслугой?

– Не вижу ничего, что может этому воспрепятствовать.

– И я смогу сам выбрать Подарок?

– Конечно, Гай.

Он не ждал другого ответа, но не ощутил ничего.

Это в романах Гаммельнского Дудочника герои постоянно хватались то за сердце, то за голову, то им отказывали руки-ноги. Конечно, я сделаю все, чтобы чудовищный гнойник не разросся по всей планете. Уроды обречены, Гайя не преувеличивает. Но раз так, я тоже не уйду с пустыми руками.

Он почувствовал себя увереннее.

Гаммельнский Дудочник топал по синему полу. Время от времени он некрасиво подергивал головой. Наверное, его так жестоко били, что он частично потерял контроль над собой. Я никогда не стану таким, сказал себе Гай. Пусть мне сломают шею, но таким я не стану.

– Я выступлю.

Гайя облегченно вздохнула.

– А этот пароход? – спросил он. – Куда пароход отправится?

– Сперва на Соа. Думаю, что сперва на Соа. А потом в Южную Ацеру, там все берега изрезаны бухтами…

Она продолжала говорить, но Гай не слышал.

Ему вдруг ужасно захотелось жить. И не в закоулках Экополиса.

Он вдруг захотел пыльных дорог и странных зверей, которые с деревьев бросаются в людей шишками. И чтобы красные ночные звезды висели над головами. И чтобы пейзажи кислотного цвета постоянно менялись. И чтобы вести за собой упрямую женщину, тащить ее за руку, орать на нее, доказывая, что жизнь – это всего лишь жизнь, а разум – всего лишь искусственная надстройка. Любовь под звездами, страстный стон. Скалы, расщелины, вкатывающиеся в них валы. Бессмысленная вечность. Правда, скалы простоят еще миллион лет, а у меня лет пять… Совсем немного… Хотя Гайе и такой срок покажется пожизненной каторгой…

Миллиард против семи. Конечно, неестественное соотношение.

Если судьба уродов предопределена, зачем спорить? Правильный выбор – это выбор победителя.

Всего лишь.