Эпилог
– Откуда он вообще взялся, этот Мальчик?..
Наставник стоял спиной к окну, опершись тощей задницей о грязно-белый подоконник. За окном имел место все тот же блеклый городской пейзаж, и лето все еще сопротивлялось осени, держало тепло…
Будто и не уезжал из Столицы Пастух.
– Ниоткуда, – честно ответил Пастух. – Я ехал, он голосовал…
– И ты пожалел сиротку, да?
– Пожалел.
– А с чего ты такой добрый? Ты ж на задании. Какие, к черту, попутчики?
– Виноват, – штатно повинился Пастух.
– Я знаю, – согласился Наставник. – И что с того?
– Я могу вернуться и доделать…
– Поздно. Поезд ушел. Без тебя доделали.
– Королеву ликвидировали?
– Смешной ты человек, Пастух, – улыбнулся Наставник. – Все в игрушки играешь. Тут – Королева, там – Гольфист…
– Откуда вы знаете? – вскинулся Пастух. – Это мои личные никнеймы, для удобства. Я ж в отчеты их не вставляю…
Наставник подтащил к себе стул, сел на него верхом, руки на спинку выложил.
– Ты ликвидатор, Пастух, – сообщил известное проникновенно, – отменный палач. С хорошей фантазией, с драйвом, творческий, короче, человек. На кой хрен тебе эти игрушки? Или ты сначала влюбляешься в жертву, а потом ее, любимую, изобретательно ликвидируешь? Это ли не извращение, а, Пастух?
Лихо начал. Сразу – в атаку. И, похоже, что не в смертельную. Что-то он задумал, Наставник, что-то новое, неигранное. Для Пастуха новое?.. Странно. И любопытно: неужто оргвыводы пока подождут? Ладно бы…
– Я ни в кого не влюбляюсь, Наставник. Но я и не робот-убийца. Для того, чтобы смоделировать естественную смерть фигуранта, я должен понять, какая смерть для него будет наиболее естественной. А для этого надо, как минимум, хоть поверхностно, вчерне, но узнать этого человека. Ведь человека же, да, Наставник? Сначала – человека, а уж потом – фигуранта…
– Вчерне – это как? Если он мотоциклист, то смерть на мотоцикле – сам Бог велел, так?.. А если он собирает старинное оружие, то – «возьмем Лепажа пистолеты», да?.. Поверхностно мыслишь, Пастух. В лоб. Для этого не надо быть Пастухом. Точным. Расчетливым. Безошибочным… Ты – игрок. Хотя, как я знаю, в прежней жизни ни во что кроме карточного «дурака» не играл. Ты теперь на живых дураках отыгрываешь свое сиротское детство. И что мне с тобой, игроком, делать?.. Хотя с охотой ты все красиво придумал. Грубовато, конечно, но убедительно. Мальчик тот, сын фигуранта, уже сидит. И светит ему казенный дом лет эдак на пять минимум. По сто девятой статье. Дай-то Бог, судьи условный срок ему определят. Пусть живет, учится. Он же не нарочно, да, Пастух?.. Ты этого мальчика не пожалел, нет. А своего пожалел. Отпустил. Или не догнал. Как на самом деле, а, Пастух?
Пастуху всегда казалось, что Наставник либо служил в молодости актером, либо не служил, не довелось, но явно мечтал о том. А теперь наверстывает. На Палаче, например. И наверняка – не только на нем. Собеседников у него – тьма. Кто-то злится, кто-то обижается.
Пастуху этот театр – до одного места.
– Какая разница? – спросил Пастух. И добавил: – И отпустил. И не догнал…
– Осознанно?
Пастух не стал врать.
– Осознанно, неосознанно… Я ж не ссылаюсь на личные мотивы. Хотя увидеть мертвым родного брата… Но не в том дело. Мне пришлось мухой зачищать место. Времени до появления посторонних у меня было – минуты считанные. Успел все ж… А Мальчик наверняка и это мое время просчитал, и мое… ну, состояние, что ли, шок, наверно… Не скрою – был какой-то шок. Мгновенный… А он все просчитал, заложил в график своего отхода, использовал по максимуму. Он такой… – не договорил, а вроде бы комплимент Мальчику отвесил. – А гнаться за ним я не имел права. Я должен был максимально быстро вернуться в Центр. Не вам мне это напоминать…
И, как ни странно, Наставник отреагировал неформатно.
– Уважаю, – сказал. – В тот печальный момент ты поступил адекватно, точно и – по уставу. Убрал улики, следы, вычистил все, ушел чисто, на самолет ночной успел… – примолк, как на панихиде по Пастуху. – Но – проиграл. – Наставник, оборвав паузу, мгновенно завершил ряд.
Подошел к окну. Пастух отлично знал, что за окном. Проходили. Не однажды.
А Наставнику нравилось повторять пройденное.
– Пейзаж «Над вечным покоем»… – сказал он известно и уже не раз произнесенное. – Приходят и уходят мэры, президенты, министры… А Город все тот же. Не они его строят, разрушают, холят-лелеют. Он сам по себе. Он сам строит их и рушит потом. Он мертвый. Но он и живой. Такая вот катахреза, Пастух… И что мне теперь с тобой делать? Расстрелять перед строем? Наградить орденом? Назначить директором стрелкового тира в Центральном парке?.. Кстати, а как Мальчик вычислил твоего брата?
– Не знаю.
– Скверно. А я знаю. Рассказать?.. – И, не ожидая согласия, приступил: – У его покойного батюшки… не напрягайся, никаких подтекстов… значит, у батюшки, у Мэра имелся друг. Очень давний, хороший друг. И что забавно, он по сей день служит в нашей структуре в большом звании и опекает своим вниманием Город-на-Левом-Берегу плюс, естественно, всю область. Большой власти человек!.. Так вот, Мальчик с ним связался по телефону и попросил: очень быстро – ну, вопрос жизни и смерти! – отыскать твоего непутевого Брата. Если тот не уехал куда-нибудь из области. А тот, по счастью, не уехал. Тот, по счастью, учился как раз в том учебном заведении, что и младшая сестра… как ты ее назвал?.. ага, сестра Королевы, да. И, заметь, неплохо учился. Сам поступил. Без помощи брата… Какие ж фантастические совпадения имеют место в нашей жизни, а? И кому везет их использовать?.. Ну, только не тем, кто об этом мечтает. Но именно тем, кто о них даже и не думает. Твой брат не думал и не мечтал. А потом пришла пора и он попробовал. И поступил. Ты плохо знаешь своего брата, Пастух. Он без тебя прямо расцвел. И, кстати, вполне прилично учился, спортом занимался, в качалке какой-то… Как ты думаешь, что было дальше?
Угадать несложно. Пастух хорошо знал методы работы своих коллег, как говорится, на местах.
– Познакомили их? – спросил, зная ответ.
– Естественно! – обрадовался Наставник. – Наши люди, опытные, гуманные, добрые. И сделали все, чтобы они понравились друг другу, полюбили друг друга… ну, сами они решили так, ты же знаешь, есть методы, а потом… – Помолчал, сказал похоронно: – А потом твой Мальчик все грязно обосрал. Но он же на другой результат работал, поймем его… Да, кстати. Ты на похоронах брата был?
– Зачем спрашиваете? Знаете ведь…
– Знаю. Не был. И здесь спасовал. Испугался, что тебя узнают в лицо безутешные дамы и порвут на части? Они ж тебя наверняка запомнили. Несмотря на горе.
– Ничего я не испугался. Я ж под арестом был. В вашем же околотке «для особо отличившихся».
– А не был бы под арестом – полетел бы на похороны?.. В костюме Человека-невидимки?.. Не смеши меня, Пастух. Ты не просто просрал дело, это-то – ладно, проехали. Но ты сам себя просрал, Пастух. Не ликвидировал ты эту Королеву. Очень ей повезло. Пусть пока живет. Но и Мальчик твой жив-здоров… Подумай сам, Пастух: где-то на белом свете подрастает талантливый Ликвидатор, который однозначно будет креативнее тебя. Он уже сейчас креативнее, потому что на раз тебя переиграл. В длинную, Пастух, в длинную переиграл!.. Что мне с тобой делать прикажешь, повторяю вопрос? Имеем два варианта. Один плохой, а второй еще хуже. Сказать?.. Слушай. Первый вариант – тебя стирают. На хрен! Ты не сделал дело – раз. И два – в этом мире, в этой стране есть Некто, который тебя, Невидимку, отлично знает в лицо. И который один раз тебя уже обошел – в твоем родном деле и обошел. И теперь он всегда легко идентифицирует твой почерк. Это тебе надо? Мне – нет. А Службе – тем более.
– Я готов понести любое наказание, – дежурно сказал Пастух.
Он не знал точно, какие наказания приняты в Службе. Смертная казнь. Длительный или даже бессрочный тюремный срок. Смена личности. Что еще?
Что положено, то и будет. Он – солдат.
– А второй вариант? – спросил Пастух. – Хотелось бы послушать…
– Второй… – Наставник замолк, опять подошел к окну, опять ничего нового там не увидел, сел на подоконник половинкой задницы, как в дамское седло. – Второй вариант, Пастух, очевиден. Назови его сам…
Пастух знал, что назвать.
– Найти Мальчика, – сказал он. – Вы это имеете в виду?
– Молодец, угадал! – вроде бы обрадовался Наставник.
– А чего его искать? – удивился Пастух. – Адрес известен. Я там бывал…
– Ты думаешь, Мальчик вернулся к маме? Черта с два! Он три дня как в федеральный розыск объявлен. Мама очень волнуется… Легких путей, Пастух, не бывает.
Соскочил с седла, то есть с подоконника, подошел к Пастуху, положил руки ему на плечи, глядел глаза в глаза.
– Считай, что ты по-прежнему под арестом. И все так будут считать… Хотя счетоводов этих – раз, два и обчелся. Ты же у нас закрытый персонаж. Человек-невидимка. Кто тебя узнает, тот долго не проживет… А ты поживи. И поищи. Теперь это – твоя работа. Выполнить ее значит для тебя – жить. И работать, как работал. А не выполнить… – Наставник легко оттолкнулся от плеч Пастуха и развел руки – прямо как для объятий. – Печально сообщать, Пастух, что Коллегия уже вынесла тебе приговор. Недобрый. Я пока притормозил его. Пока. Есть толковая возможность его отменить. Она – в твоих руках… – Засмеялся. Поправился: – Пока – не в руках. Лови Мальчика, Пастух. И будет тебе счастье…
– Он убил моего брата, – сказал Пастух.
– А ты убил его отца, – парировал Наставник. – Так на так. Ничья.
– Я делал дело.
– Он тоже делал дело. Только свое. И по-своему. Заметь – сделал. Да, грубовато, да шумно. Но есть результат, и все шероховатости – побоку. Не считаются… А ты свое дело, так отменно начатое, в финале профукал… Нет, ничего личного, Пастух. Я тебя ценю, как ценил. Может, даже больше теперь. Ты ж научен горьким опытом. Горький – он самый продуктивный… – И вдруг легко взорвался, резко повысил голос: – Нет, ты скажи, ты что, не хочешь, что ли?.. Ты струсил, да? Или у тебя есть встречное предложение? Тогда озвучь. Я – одно большое ухо.
Пастух встал.
– Я не стану искать Мальчика.
– Отчего же? – Ну, прям, волна изумления поперла.
– Я не стану работать с человеком, которому не верю. Который, да, переиграл меня. Но не выиграл. Смерть за смерть – это, наверно, честно. Но мне насрать на такую честность. Мальчик – мой враг. Встречу – убью…
– А если он тебя?
– Значит, судьба…
– Дурак ты, Пастух. Притом сентиментальный. Я убью… Он убьет… Детский сад какой-то… Два упертых мудозвона – старый и малый… Ладно, Пастух, неволить не стану. Не хочешь с Мальчиком – работай один. Ты и один меня устраиваешь. А Мальчика я сам найду. И отдам его моим «волкам». Ты о них, полагаю, слыхал, верно?.. Они сделают из Мальчика очень хорошего Маугли. И он выйдет на тропу войны. Моей войны. И я с превеликим любопытством стану ждать, когда ваши тропы пересекутся. Это будет завтра, Пастух, Маугли надо еще многому научиться. Чтоб он стал таким же сильным, как ты. Или сильнее. И тогда вы наверняка пересечетесь… А там уж – кто кого… Или – никто никого… Жизнь покажет… У меня на тебя большие надежды. На вас двоих. Ты сладишь сам с собой. Ты же у нас Пастух…
– Я – Пастух, – сказал Пастух. – Можно приступать?
– Хорошее какое слово! – вдруг восхитился Наставник. – Приступай, конечно. Прямо сейчас. И не отступай никогда. Ты же у нас лучший, да? И совсем славно, если вас опять будет двое. Двое – лучших! Так что удачи тебе, Пастух. Еще вопросы есть?
Весь этот громкий, пафосный и яростный набор коротких яростных фраз, обычных для Наставника, бил в спину: Пастух уже шел к выходу.
Но притормозил, обернулся.
Спросил:
– Ваши спецы знают, как Мальчик вычислил меня в самом начале? Ну, на шоссе, на выезде из Города-на-Реке…
– Не ведаю, – уже спокойно ответил Наставник. – Не знаю, раз ничего мне не сообщали. А тебе зачем подсказки? Он тебя вычислил и не объяснил – как. Один – ноль. А ты его вычисли… ну, когда-нибудь… и тоже не объясняй – как. И получится ничья. Но пока он выигрывает. Так что Бог тебе в помощь, Пастух. И не заморачивайся сверх логичного. Паси свое стадо. Как в Книге: ты знаешь своих, а свои знают тебя. Мертвые – не плачут, а смерть – нежна.
КОНЕЦ