5
Вышли из чужого дома, Пастух дверь аккуратно запер.
Потом успели пообедать, заехать в разные – в разных, хоть и недалеких концах города раскинутые, – продмаги. Успели купить бутылку вполне достойного отечественного шампанского, и плюс две одинаковые бутылки не великого, но и не дурного коньяка из окрестностей одноименного города в Стране Вин. Добавили мандарины, яблоки, бананы, а еще и коробку шоколадных конфет, все это уложили в плетеную корзинку, надыбанную где-то в хозяйственном магазине, а в универмаге не забыли взять рулончик хрупкой цветной оберточной бумаги и моток красной ленты.
Одну бутылку коньяка Пастух заначил.
– Зачем? – спросил Мальчик.
– Потом объясню, – пообещал Пастух.
– Я сам все упакую, – сказал Мальчик, когда они заехали на съемную квартиру.
И упаковал. Быстро и нарядно.
– Часто приходилось? – полюбопытствовал Пастух.
– У меня вообще-то руки растут откуда надо. – В голосе слышалась если и не обида, то, как минимум, недовольство.
– Извини, ничего не имел в виду, – наскоро отговорился Пастух.
Он вообще-то спешил. Опять что-то внутри завелось, стянуло и не отпускало, требовало активности. А время-то уже тихо-тихо, а к семи вечера подкатило.
– Пора упаковываться, – сказал он Мальчику.
– Так я ж уже…
– Я не о подарке. Я о нас с тобой.
Пастух достал из своей бездонной походной сумки пластмассовую коробку, а из нее – пару крохотных наушников, пару микрофончиков – тонких булавок с круглыми головками и две рации. Рации были не просто маленькие – со спичечный коробок, но и плоские, толщиной всего в пять миллиметров.
– Ты так и пойдешь? – Пастух с сомнением оглядел Мальчика.
Майка, шорты, сандалии. Для посыльного – в самый раз, конечно, но какие-то мы шибко помятые и не чересчур постиранные.
– Не надо, – с тревогой сказал Мальчик, уловив что-то во взгляде Пастуха. – У меня больше нет ничего… – И все же отступил на шажок: – Ну, можно майку поменять, чистая – у тебя в сумке…
– Я вообще-то не о чистоте, – обнадежил его Пастух, – я вообще-то о том, куда рацию присобачить. Задери-ка майку.
Мальчик послушался, стоял смирно, задрав майку до плеч.
Пастух достал из сумки моток клейкой ленты и обмотал пацана пару раз, зафиксировав коробочку рации под мышкой, потом нажал там на что-то и рация тихонько пискнула.
– Ага, – удовлетворенно сказал Пастух. И протянул таблетку наушника. – А теперь сунь эту хреновину в ухо. Торчит все-таки?.. Хорошо, что волосы длинные, ваша мода дурацкая на руку оказалась.
– И не дурацкая вовсе, – не согласился Мальчик. Но быстро к делу перешел: – А говорить куда?
– Лучше, конечно, помолчать… – Пастух снял часы с левой руки. Они были большими, странного серого металла, а ремешок был резиновым, черным, жестким. – Дай-ка руку…
Надел Мальчику на левую руку часы, застегнул на последнюю дырку – все равно болтались, воткнул в ремешок булавку. Она легко вошла в тугую резину, черная головка-микрофончик на ней и не просматривалась.
– Не свалится причиндал?
– Уж постараюсь, – сказал Мальчик, разглядывая часы, кажущиеся на его руке огромными и чужими.
Но, судя по всему, Мальчик так не думал. Ему нравилось.
– Проверим? – спросил он.
– А то, – подтвердил Пастух. – Стой здесь, а я во двор выйду.
Вышел, засунул второй наушник себе в ухо, иголку в майку воткнул, сказал:
– Раз, раз… Как слышите?
– Слышу вас хорошо, – как в книжках про шпионов, ответил из дома Мальчик. – Дальше-то чего?
– Сейчас растолкую. – И пошел обратно в дом.
Они еще малость потренировались в переговорах по рации, потом Пастух начал объяснения.
– Как ты, полагаю, сообразил, подарок Королеве нести тебе.
– Сообразил, – подтвердил Мальчик.
– Возражений нет?
– А хоть бы и были – толку-то…
– Грамотно рассуждаешь. Даю вводную. Как только Королева и кто там с ней появятся, начинаем наблюдение. Отсюда хрен что-нибудь в доме толком увидишь, но будем стараться. Предполагаю, что какой-никакой, но праздник она устроит…
– А если они в кабак в Столице наладятся?
– Ну и жаргон же у тебя… – осудил Пастух, вспомнив, что наставник здесь – он. – Тут два варианта. Или они в кабак сразу наладятся, то есть когда кого-то дождутся наконец, или сразу в Наукоград поедут. Но после кабака они все равно должны приехать в дом Королевы…
– Их уже трое, – скептически сказал Мальчик. – Плюс один… два… а то и три… Где они здесь спать-то лягут?
– В кабинете есть диван. А наверху – не кровать даже, а аэродром.
– А если она их в гостиницу отвезет?
– Маму и сестру – в гостиницу? Не по-людски как-то…
– Кому как… – философски заметил Мальчик. – Ну, допустим, ты прав. Все – здесь и ликуют. Что дальше?
Смешно, но они ролями поменялись. Пастух обкатывал свой вариант плана, а Мальчик критически его ревизовал. Но это Пастуха не напрягало. Не было бы Мальчика рядом, сам с собою разговаривал бы. Привычка.
– Ты забудь о том, что у тебя – рация. То есть помни, но виду не подавай. Я тебя буду слышать и, надеюсь, видеть. Идешь, умытый и причесанный, с корзинкой, звонишь в дверь и сообщаешь про подарок от администрации. И про Праздник. Смоделируй их реакцию.
– Их или ее?
– Не важно. Коллектив близких друг другу людей, давно не виделись, явно какое-то событие в чьей-то жизни случилось, настроение приподнятое… Оно, – как считают спецы, да и мой опыт напоминает, – объединяет людей, и любая положительная реакция каждого мгновенно транспонируется на всех. Это уже не трое, не четверо, сколько их там будет… а один большой излучатель. И приемник… Понял?
– Понял. Ну, чего там моделировать. Это как перед Новым годом. Все носятся туда-сюда, ждут чего-то…
– Речи Президента, – подсказал Пастух. – Косноязычно ты, пацан, сформулировал, но верно. Что дальше?
– Ну, не знаю… Удивляются, почему мальчик. Детский труд, то-се…
– А ты?
– Ну, мама попросила. Она сама не успевает.
– Годится. Дальше.
– Ну, скажут, что я, наверно, устал, голоден и вообще. Пригласят за стол.
– Ты соглашаешься. Дальше?
– Смотря, когда я там появлюсь. Если они еще на стол накрывают, то я там временно на фиг не нужен. А если уж сели, то тогда – да.
– А если не сели, то выгонят?
– Нет, наверно. Скажут: телевизор посмотри. Ну, кто-то из них станет всякие идиотские вопросы задавать…
– А ты же – мужчина. Один на всех… Короче, ты должен взять на себя мужскую работу и открыть бутылки. Хотя бы те, которые в корзинке от администрации. И незаметно. И налить коньяк в бокалы. Они у нее есть, видел в баре. Нормальные коньячные. Пузатые такие.
– Я тоже видел, – подтвердил Мальчик.
– И наливать ты станешь из той бутылки, что в подарке, в корзине. А вот в бокал Королеве тебе придется налить из второй бутылки, которую ты в сумке принесешь. Мы же, ты помнишь, две купили. А сумка – вот она. – Достал из своей огромной походной маленькую противогазную сумку-мешок. – Ты ее через плечо повесишь. И, когда тебя в дом впустят, оставишь в прихожей. Вполне нормальный рефлекс. Но чтоб мог быстро и незаметно подобраться к ней. И быстро налить из бутылки в бокал. В один. И незаметно. Нужную бутылку мы в сумку и положим. Уже откупоренную.
– Она, что, отравленная?
– Пока нет. Но будет. Поэтому нальешь из нее только Королеве, а остальным – из той, что на стол поставят. Понял?
– А как я это сделаю? Заметят же…
Опасения Мальчика Пастух разделял. Вряд ли все женщины столкутся на невеликой кухоньке, кто-то наверняка останется в гостиной. Хотя бы, к примеру, за мальчиком присмотреть. Дело. Пригласить-то пригласили, а кто такой – не ведают. Нужен глаз да глаз. Гостеприимность у нашего народа всегда разумной была – с приглядом.
– Дождись, когда останешься один, – устало сказал Пастух.
Не потому что осточертело объяснять пацану наипростейшие, на взгляд Пастуха, вещи, а потому что просто устал. В том числе и от Мальчика, если честно. Ну, не привык работать с кем-то! А если еще честно, то он с «кем-то», то есть невесть откуда приблудившимся, и работал. Присматривался, притирался, испытывал, прикидывал… И вот – приплыли: дает ему первое самостоятельное оперативное задание. Ни много, ни мало – убить живого человека. Женщину. Симпатичную Мальчику. Да и Пастуху тоже симпатичную…
А если не получится?
Тогда – выход Пастуха.
Конечно, это плохо. Конечно, он засветится в той или иной степени. Не перед ментами, но женщины его легко запомнят. Они и Мальчика преотлично запомнят, да это и славно. Мальчик в данном случае – артефакт. То ли он был, то ли его сочинили. Да и кто из ментов поверит, что какой-то мальчик-подросток – убийца? Ну, в крайнем случае – курьер-данаец, доставивший смертельный дар. Будут искать. Пусть ищут. Белая маечка, длинные волосы, не шибко чистая рожица – не приметы. Разве что часы – слишком большие. Но и это славно: пусть ищут мальчика при часах… Пастух с ним, пока менты появятся, уже далеко отсюда будет.
А врачи со «скорой», которые первыми примчатся, поставят грустный диагноз: смерть от отека легких. Тем более, что в анамнезе – тахикардия. А следов от жидкости из бутылочки не останется: они очень быстро выводятся из организма. В считанные минуты…
Печально, но – факт.
А уж и темнеть начало.
– Тронулись, – решил Пастух. – Пора на точку.
– Точка – это пустой коттедж? – спросил Мальчик. – Он все же далековато стоит…
– Другой точки, к сожалению, нет. А на «далековато» есть бинокль.
– Почему, к сожалению?
– Да потому, что пустой, без жильцов, дом всегда притягивает всякую шваль… – поправился: – Я не о нас с тобой. Я о бомжах всяких.
– Мы там ночевали. И никаких бомжей…
– Всегда надо рассчитывать на худшее, – пояснил Пастух. – Ну, да авось пронесет…
Не из его лексикона поговорка, но он и впрямь не сильно полагал, что в таком чистом, аккуратном и худо-бедно охраняемом поселке живут бомжи. Да и Город-то не предполагал их наличие: компактным был, ухоженным, деловым от края до края, бомжи в таких местах не приживаются.
А вот тати ночные – другое дело.
Это он о себе и о Мальчике подумал. Мельком. И забыл тут же…
Конечно же, никаких бомжей в коттедже не было, и следов их тоже не наблюдалось. Как, впрочем, и следов работяг, которые, по логике, должны были поскорее обиходить и сдать жилье подрядчику: осень близка, а там и продажи упадут. Но что о том жалеть! Зато есть, где точку застолбить. То есть пункт. К сожалению, не слишком-то и наблюдательный, потому что из окна в окно на расстоянии метров в двадцать – двадцать пять многого не углядишь. Как опыт уже показал…
Но что не углядишь, то услышишь. Рация – штука убедительная.
Вариант похуже, но выбора нет. Мальчик, как уже сказано, засветится, но это не смертельно: таких мальчиков-на-подай-принеси, несытых, не обласканных, самостоятельно на хлеб зарабатывающих или родителям помогающих – тьма тьмущая по родной стране. Принес, подал, на чай получил и – ищи-свищи его! Никто и не вздумает. А засветись ненароком Пастух – так его ментура с собаками искать станет. Ну, не найдет, да, это понятно, но Наставник не обрадуется, а наоборот. Скажет: хорошо придумал акцию, да ни фига не продумал. Испортил песню, дурак…
В принципе, можно было бы заранее пару-тройку камер заныкать в большой гостиной на первом этаже. И худо-бедно посмотреть, как процесс пойдет. Но если он пойдет, как задумано, то потом до камер и к утру не доберешься, чтоб снять их, в толпе затопчут. Там же будут рыдающие родственники, свидетели, врачи «скорой помощи», менты мухами налетят, смертный случай на их участке, а еще и кто-то из администрации поселка подойдет, да и соседи тоже – че-пэ все ж, а у нас народ любит на покойников таращиться…
А там и коллеги в бозе почившей подгребут…
Толпа.
Ты все сам придумал, Пастух! Предыдущие четыре ликвидации прошли гладко. Да ты в том и не сомневался. А сейчас что тебя грузит?.. То, что ты – свидетель, а не исполнитель? Но и в случае с погибшим байкером ты был только свидетелем. Все грамотно подготовил, и все само покатилось. Буквально…
И сейчас все осмотрено, грамотно подготовлено, но…
Слишком много невольных участников. И все толкутся на одном пятачке – гостиная.
И – Мальчик…
Да что Мальчик? Толковый сукин сын, сообразителен, остер умом, ловок, вырастет – большим человеком станет. У нас сирот любят, если они ничего не просят, а сами берут.
Мальчик… Того доверия, что меж ним и Пастухом наладилось, уже не стало. Практически – вдруг и сразу. Типа вчера верил-верил, а сегодня – не верил. И не понимал Пастух – почему. Даже его, Мальчика, необъяснимые и довольно длинные отсутствия не давали внятного повода для недоверия. И потом: не веришь – спроси, потребуй подробного объяснения, выслушай, перепроверь, сделай вывод. Это – жизнь. И ее логика. А Пастух ни разу не спросил, хотя свербило…
Мальчик-то при чем?..
Очень не хотелось выяснять отношения. Долго, нудно и почему-то стыдно. Как в говне копаться! Куда проще – ствол к затылку и – больше никаких вопросов. На войне как на войне.
Но та война осталась далеко позади.
А Пастух до сих пор тосковал о ней, отошедшей, растаявшей, не забытой…
Сам понимал, что – глупо.
Хотя его теперешняя война продолжалась, и конца ей видно не было…
Они еще раз, и еще раз, и еще раз, и еще проговорили, проиграли, шагами измерили… что?.. да, пожалуй, сцену из жизни, которая должна была состояться в коттедже Королевы. Все вроде получалось. Мальчик очень старался, был внимателен и ошибок вроде не делал. В репетиционном зале, если говорить языком театра. А спектакль состоится на сцене, и режиссер, коим должен числиться Пастух, останется за кулисами.
Так вообще-то в театре положено.
– Я сделаю все, как надо, – сказал Мальчик. – Причем – с закрытыми глазами. Не ссы, Пастух, я не оступлюсь.
– Верю, верю… – сказал Пастух, чтоб что-то сказать.
В коттедже Королевы по-прежнему было темно и пусто.
– А если они не приедут? – спросил Мальчик.
– Значит, будем ждать, когда приедут.
– А если они и завтра не приедут, и послезавтра не приедут, а купят, например билеты на самолет и улетят, то как?
– За ними полетим, – раздраженно ответил Пастух. – Сядь и смотри. Следи за дорогой. Приедут. Время еще раннее…
И оказался прав: приехали.
Мальчик не более двадцати минут честно пялился в окно на дорогу и допялился: на ней появилась машина Королевы, быстро подкатилась к дому, обе двери сразу – нараспашку, и из них высадились, выпали, выкатились аж сразу четверо да с цветами, да с сумками, да со смехом и воплями: мол, наконец-то дома!..
Три прелестницы и один мужчина. Кого и ждали. Что за мужчина, в темноте было не очень видно. Но явно нестарый.
Ввалились в дом, и там сразу везде свет загорелся. По крайней мере, в той паре окон, что просматривались из пустого коттеджа.
И Пастух о том подумал: наконец-то все дома. Даже больше, чем все.
– Готовность, – сказал он Мальчику.
Тот рванул к корзине, но Пастух притормозил пацана.
– Сиди и смотри. Видно немного, но хоть что-то видно. Твой выход позже. Когда они на стол накрывать станут. Суета начнется. Кухня – гостиная, гостиная – кухня. И ты звонишь в дверь.
– Понял, – сказал Мальчик.
На суету ушло не менее часа. Размещение, душ, переодевание, вечерний марафет – что еще? Да и того ни Пастух, ни Мальчик толком не углядели: соседи то возникали в окнах, выходящих на недостроенный коттедж, то пропадали, но в итоге стол в гостиной, который из «пункта наблюдения» видно было пусть фрагментарно, но все ж видно как-то, стал принимать праздничный вид.
– Твой выход, – сказал Пастух. – Бутылки не перепутал?
– Имей совесть, – обиженно сказал Мальчик.
– Рации проверяем: раз, раз, раз, как слышимость?
– Отличная, – сказал Мальчик. – Тем более что я тебя и в живую слышу. И вижу. Я пошел. Не поминай лихом, если что…
И выкатился из коттеджа, дверь за собою не закрыв.
А слышно и вправду было отлично.