– То есть? – не понял Пастух. – Чего ж ты тогда ехал в такую даль?

– Чтоб уехать, – объяснил Мальчик.

Он не смотрел на Пастуха. Он смотрел на бронзового Вождя, уже подсвеченного прожекторами. Нормально Вождь смотрелся. Как живой. Видать, чтили его в Городе-в-Степи и ухаживали славно. А и то здраво: История ведь, какая уж есть, переписывать ее – себя не уважать… И Пастух, ничуть не удивленный, нутром понимал пацана, бегущего… откуда-куда?.. да из немилого, неродного, несытого госучреждения под лживым именем «детский дом» – в никуда. На волю. А там – как фишка ляжет!

За неимением иной версии окончательно была принята детдомовская. Не хуже и не лучше иных.

Он, Пастух, по жизни не однажды бывал на месте Мальчика. И бежал бы из детдома сто раз, да брат не давал. Пастух был для него отцом, матерью, защитником, опекуном, первым учителем, бессмысленно перечислять! Всем он для него был. Сам терпел и брата учил терпению. А когда взрослая жизнь увела Пастуха на войну, так для него и не законченную, то брат остался один… Судьба.

Какого хрена она Пастуха преследует? Чем он провинился перед ней?

– Вот что, – сказал Пастух, – твои игры, пацан, – это твои игры. И жизнь – только твоя. Сам решился на поступок, сам и расхлебывай. Взрослей. Сам. Мне некогда тебя пасти. Просил в Город-в-Степи – вот он. Все дороги – твои… – перегнулся через Мальчика, открыл дверь.

А Мальчик смотрел в лобовое стекло. На Вождя.

– Ты же Пастух, – сказал он вдруг. – Что б тебе не взять меня в свое стадо?

– Другое оно у меня. Злое и поганое. Нет тебе места в нем.

– Жалеешь?

– Тебя-то? И пожалел бы, да жалелки сносились, – грубил и не понимал – зачем.

– А мне себя жалеть еще и жалеть… – странно сказал Мальчик.

Спустил на асфальт ноги в битых временем кроссовках, выбрался из машины и пошел прочь. Худенький, ломкий, высокий для своих лет. На брата вообще-то смахивает, когда тому тоже двенадцать стукнуло: Пастух из армии в краткосрочный отпуск приезжал, два дня всего получилось. Прощались похоже. Вечер плыл…

Душно было в Городе-в-Степи, влажно и неуютно. Несмотря на просторы кругом.

И Пастух, внятно себя не понимая, завел движок, газанул с места – только незакрытая дверь качнулась и сама захлопнулась, – и, развернувшись на площади перед носом милиционера, рванул в сторону парка, мухой догнал Мальчика, вдарил по тормозу.

– Садись, – сказал.

Мальчик остановился, посмотрел на Пастуха. Не удивился, не улыбнулся. Сел на свое – получается, что так, – плацкартное место и аккуратно захлопнул дверь. Все – молча.

А Пастух уже спокойно повел машину в сторону Парка и дальше – к железнодорожному вокзалу, куда, как гласит или врет История, сто с лихом лет назад частенько приезжал Большой Писатель. Имение у него неподалеку стояло. Родовое. Хорошо было писателю.

Привокзальная площадь гляделась, как почти во всех региональных столицах – большой, толпливой, шумной и непонятной приезжему. Помимо железнодорожного здесь имел место еще и автовокзал – до кучи. Народу – тьма.

Притерся к боку грузовика, выключил движок, вынул ключи из замка зажигания.

– Жди. Карауль. Вернусь, – перечислил глаголы и пошел в толпу.

А вернулся-то скоро. С толстой и немолодой теткой в пестром платье и шерстяной кофте поверх – несмотря на жару. Они во всех городах, где Пастух бывал, гляделись близняшками. Этакий женский подвид: «риэлторша вокзальная». Уселась позади, кофту сняла, пыхтя. Спросила:

– Сынок ваш?

– Не без того, – ответил Пастух, трогаясь. – Куда ехать-то?

– Сейчас на Проспект, потом у парка – направо и еще налево и опять направо. Я покажу.

Показала. Доехали. Пастух расплатился на месте. Как и прошлый раз – за месяц вперед. Дом был – близнец предыдущего в Городе-на-Реке. Пятиэтажка облезлая, но еще живая. Подъезд, лестница, этаж, дверь, ужас привычный. Последнее – о квартире.

– Переночуешь здесь, – объявил Пастух. – Топчан мой, койка твоя. Белье в шкафу, если тетка не соврала. Постели нам обоим… – глянул на часы: девятый вовсю пошел. Банки закрыты, ячейку придется утром в аренду брать, а со всем своим серьезным хозяйством – ночевать. А утром Мальчика куда-то пристраивать… – Есть хочешь?

Мальчик уже достал белье, стелил сомнительной белизны простынь на топчан Пастуха.

Ответил, не оборачиваясь:

– Спасибо, сыт. Разве что утром.

– Утром я тебя в детский дом отвезу. Уж извини, но у меня – дела. А времени – кот наплакал. Ты не переживай, я тебя хорошим людям отдам.

Мальчик не ответил, молчал, разгладил простыню ладонями, сверху аккуратно уложил выцветшее от стирок волосатое одеяло. Никак на информацию не отреагировал.

Пастух продолжать разговор не стал: сказано – и точка. Вытащил из сумки ноутбук, диски с инфой, понес все в кухню. Устроился на крохотном столе, крытым порезанной там и сям клеенкой, вставил диск в ноутбук.

Пока тот грузился, Пастух вяло, по инерции соображал: а с чего бы у него осадочек какой-то говенный остался от собственного заявления? Все ж правильно! Что надо, то и сказал. А завтра – сделает, что надо. Чувство вины откуда? Пожалел парня? Вспомнил о брате? Рассопливился, как всегда? Сколько дней или лет он собирается нести этот мифический груз вины за что-то-неясное-нощемящее? Даже слова такого в языке нет, чтобы определить тип или сорт груза! С завтрашнего утра он начнет очередную тяжкую пахоту, срок на которую определен краткий. Через пять дней – следующий город, следующий приговоренный. И далее – по списку. Времени на Мальчика нет и быть не может.

Все – глупо. И все правильно. Пастух на то и пастух, что один. Сила его – в одиночестве…

Он встал из-за стола и осторожненько подошел к двери в комнату. Мальчик спал на постеленной кровати, не раздевшись. Только кроссовки снял…

Вернулся, тюкнул по клавише компа, вылез на экран файл с ничего не говорящим названием: «Менеджер». И дальше – фотки, фотки, фотки, он, она, еще она, но другая, еще… И мысль по ходу: а мужик-то ненамного старше него, Пастуха, ему сорок лет недавно стукнуло, а сколько уже успел! И большой пост в мощной газовой корпорации, и бабки чистые и нечистые, как у всех, но много-много, с женой в разводе, да она и не здесь, а за границей Родины, на синем-синем море постоянно нежит себя любимую, имея от бывшего мужа должный пансион. Не славно ли?..

А девок у него здесь, в Городе-в-Степи, жопой ешь, и в Столице, и в Северной Столице – то же и тем же местом. И автомобили у него – обзавидуешься, а мотоциклы и вообще – отвал мозга, тем более что он сам – мастер спорта по мотогонкам, победитель того-то и сего-то, до сих пор – участник разных соревнований в Стране и за ее рубежами.

А детей нет, не завели.

Сопли – побоку, теперь – про дело.

Формально живет один. С прислугой, охраной и дворней, разумеется. Дом в общем поселке Корпорации (опять дачный поселок!) – в пятнадцати минутах от Города. На фоне довольно скромных домов поселка у него – чуть менее скромный. «Чуть» – ключевое слово. Что за границей, то не всем видно. А то, что на родной земле, может увидеть каждый: от налогового инспектора до заезжего министра, а то и премьер-министра. Корпорация государственная, глава ее отделения – госслужащий. Все на виду и весь на виду…

Но все – по деньгам. Ничего – сверх.

Фото дома снаружи, изнутри, чердаки-подвалы, мебель, картины на стенах, такую живопись Пастух не понимал. Но это – его проблемы, а не фигуранта. Фото машин и мотоциклов. Впечатляет. Но кто из коллег упрекнет человека в любви к быстро движимому имуществу? Никто. У всех есть свои любови. А у этого она не с дури возникла, а от спортивной профессии. Охотник ружья собирает, качок себе любимому фитнес-центр с тренажерным залом возводит, а у этого – авто-мото. Декларация о доходах есть, она легко оправдывает затраты на хобби. А что сверх декларации, то…

Пастух погнал курсор, забегая вперед… ага, а что сверх, то вот оно. Офшорные счета: один, третий, седьмой… офшорные компании с красивыми именами: одна, третья, седьмая… Налоговый инспектор до всего этого не враз докопается. А если сумму подбить, что в досье было сделано, то она слегка удивляет. Восемь ярдов. И не в отечественных деревянных. Только почему-то в популярном списке миллиардеров мира фигуранта нет. Вообще! Типа – нос не дорос. А по материалам дела – мог бы числиться в восьмой десятке оного списка. А коли вычленить из него отечественных буратин, то и вовсе – в первой.

Крайне любопытно: как это ему удалось свинтить от дотошных составителей списка и остаться белым и пушистым? Или там фигурируют только те, кто не скрывает своих доходов? Может быть, но Пастух с такими людьми дела не имел.

А этот, значит, скрывает… Что ж, талантливый – он во всем талантлив!

Теперь биография. Родился, учился в школе. И то и другое – здесь, в сотне километров от Города-в-Степи. Отец – газовик, мама – учительница. Отец умер от инфаркта, когда сын учился уже в Столице, в нефтегазовом институте, только-только первый курс закончил. Мама пережила мужа на год. То есть сыну восемнадцать было, когда отец скончался, а в девятнадцать он остался один. Родственников со стороны родителей нет. Сестер-братьев нет.

Что ж, молоток мужик, сумел выжить и при этом прирасти богатством.

Но – вор. Иначе зачем он в списке?..

Теперь – график жизни.

Подъем – семь утра всегда. Даже если ночь недоспал. Сразу – бег по не слишком пересеченной местности. Это нам кого-то напоминает. Это нам напоминает скоропостижно скончавшегося Мэра Города-на-Реке. Не помог ему бег, сердце отказало…

Вернемся к фигуранту. После бега – душ, завтрак, служебная машина, работа. Трудоголик. Время окончания рабочего дня – плавающая величина. Может в пять отбыть, а может до полуночи пахать. Команда сильная, да и вообще местное отделение Корпорации – одно из лучших в ней.

Сибарит плюс трудоголик – нечастый случай.

Связи в Столице. Связи в регионе. Связи, связи… Да, вот еще! Очень он любит деятелей культуры, поддерживает иных материально, часто приглашает в регион, кормит, поит, холит, а они его и друзей развлекают, как умеют. И кстати: на свои кровные капитально отремонтировал областной драматический театр, набил его современной аппаратурой: звук, свет, экраны, автоматика, электроника.

С чего бы и не так? Есть же кровные, чего ж не расщедриться.

А вот и совсем кстати. Или некстати. Опекает детский дом в Городе. Личная инициатива и деньги личные. И все же опять – с чего бы это он? Биография: дедушка-бабушка, мама-папа, до поры – счастливые детство и отрочество… У бывшей жены, кстати, тоже все в порядке, не сирота… Ищем дальше… Ага, вот! Был друг по спорту, разбился на мотоцикле, когда обоим стукнуло по двадцать девять. И что с того?.. А вот что. У друга остались двое детей: мальчик пяти лет и, соответственно, девочка трех лет. Вдова забрала их и уехала на Север, она родом оттуда… И что? Ага, вот. Ее убили спустя два года. Обычное уличное убийство, какому-то подонку на водку не хватило… Дальше. Дети были помещены в детский дом там же, только не в главном городе края, а в районном центре…

Пастух отчетливо представил себе этот детдом на краю земли. Страшновато…

Фигурант узнал о судьбе детей друга через шесть лет. Он уже работал в Корпорации, деньги имелись, кое-какие связи – тоже. Полетел на Север, разыскал тамошний детский дом, сумел устроить перевод ребятишек в лучший детдом Города-в-Степи. Пастух понимал, как это было непросто: с географических задворок в пристойный региональный центр. Сейчас мальчику, если верить арифметике, должно быть шестнадцать, а девочке – четырнадцать. И где же они ныне?

Ведем-ведем курсор… Ага! Мальчик – в Стране-Остров, заканчивает колледж. Девочка – в Стране Кулинаров, учится в школе дизайна.

Почему дизайна? Рисует, что ли, хорошо?.. Пустые риторические вопросы.

По-любому, детей друга Спортсмен – в досье он так именуется – не бросил, вытащил сначала в хороший детдом, опекал, а позже, когда денег стало больше, забрал и отправил учиться и жить в Дальнее Зарубежье, как нынче принято говорить. А детдом, в котором дети росли, опекает по-прежнему…

Итожим: сибарит, трудоголик, спортсмен, меценат, благотворитель. Музыка – туш!

Тогда за что, за какие непрощаемые грехи его казнить? Он же почти – святой, нимб – без единой трещинки! А что денежек левых с горкой нарыл, так ведь кто сказал, что они левые? Они суть результат умелой работы с региональным бюджетом государственной Корпорации, они просто выведены из офшоров в офшоры, по цепочке, и не засвечены в родной Державе, и налоги с них не уплачены. Да!

И что?

Вообще-то Пастух не имел никакого права даже удивляться выбору Суда, а уж подвергать вредным сомнениям – тем паче. Полстраны надо к стенке ставить и – пулеметными очередями! Другие полстраны только о том и мечтают. И наоборот… Но списки кратки. И фигуранты в них кажутся произвольно выбранными.

Или у Наставника и Стражи есть свой расчет? Или не свой? Или не у Наставника?

Но – прочь сомнения! Дело Пастуха, как уже отмечалось, не думы думать, для него неподъемные, а исполнять приговоры. Без вопросов!..

Та же армия, только в профиль.

Есть в досье еще что-то остренькое?

Ага, есть!

Четырнадцатилетняя дочка погибшего друга три недели назад прибыла из Страны Кулинаров в Город-в-Степи. Живет в доме Спортсмена. Зачем прибыла, надолго ли, вернется ли обратно – ответов нет. Не успели наблюдатели и аналитики Службы собрать информацию, а Наставник, не исключено, посчитал ее не столь важной, чтобы отодвигать сроки исполнения приговора. Ну, девочка в гости к фигуранту прибыла. Что за проблема?

Он, Наставник, был прав. Пастух так считал. Ну, есть лишняя головная боль для исполнителя, но впервой ли? Не впервой. Рассосется с Божьей помощью. Да и на экране ноутбука надпись мигала: «Дополнительная информация готовится». Не исключено, дождется ее Пастух. Но и на «нет» суд будет.

На часах натикало без двенадцати пять. Утро. Закрыл ноутбук, спрятал его в сумку, понес в комнату. Мальчик спал. Может быть. Пастух не очень понимал, как Мальчик спит, ест, дышит и вообще. Сложноватым он был для Пастуха. Ну, да где наша не пропадала? Нигде она не пропадала. Поэтому стоит поспать хоть часок-другой, а там – будет день.

Засунул сумку под раскладушку, лег, не раздеваясь, на истертое байковое одеяло и уснул. Спал он всегда мертво, когда хотел.

А проснулся от ощущения холода – тем более странного, что за окном – жара степная.

Глянул на топчан: пуст он был. Волосатое одеяло сложено вчетверо, простынка и не помята, будто никто и не ночевал.

Вскочил с топчана, рванул в кухню, в ванную комнату, открыл входную дверь. Ушел Мальчик. Похоже, с концами. Выслушал Пастуха, намотал на ус, дождался, пока дяденька заснет, и ушел.

Так ведь гора с плеч!

А Пастух чувствовал себя последним говнюком. И вроде – беспричинно, а осадочек остался…

Где Мальчика теперь искать?

Да нигде его теперь не искать! Баба с возу, как говорится. Неделя де-юре есть у Пастуха на этого спортсмена-бизнесмена, даже может, и больше, если учесть время, заначенное с прошлой казни, а конь еще не только не валялся – не нарисовался толком. К делу!

Первым делом стал, как Пастух и планировал, банк.

Оформлял ячейку, ходил с оператором в депозитную, прятал в оную, как обычно, могучую сумку со сложным, дорогим и опасным скарбом. На ходу где-то перекусил и порулил из Города на проспект Первого Космонавта и там – до Поселка рукой подать оказалось. Десять минут хорошей езды по практически безмашинному шоссе.

Поселок гляделся не в пример предыдущему, что в Городе-на-Реке, либеральным. Понаблюдать в бинокль за его жизнью было неоткуда – степь да степь кругом, но войти через проходную получилось несложно. Что и в досье отмечалось. Спросил у охранника «Как в гостиницу пройти?» – и прошел. А охранник еще и дорогу показал. Жили в поселке газовиков, как значилось в досье, не только они, но и посторонний люд, имеющий достаточные деньги, чтобы оплатить землю и выстроить на ней дом. Дома стояли разные, пешего люда на улицах было не в пример больше, чем в мэрском городке, да и посторонние пришлецы здесь чувствовали себя не чужими, да и не были чужими: кто-то к кому-то куда-то зачем-то…

Жизнь, короче, живая, а не консервированная.

Прошелся по улицам, нашел дом Спортсмена. Дом как дом. Примерно таких же габаритов, как и дом покойного Мэра. Тоже хорошая работа архитекторов. И гостиница неподалеку место имела, вполне приличная. Можно было и комнату снять, пожить рядом с фигурантом, но Пастух не любил глупых рисков.

Повторять ситуацию, выстроенную для Города-на Реке и успешно там осуществленную, Пастух не собирался. Визит в поселок – так, для расширения кругозора. Он и в здание Корпорации попробует протыриться, хотя, полагал, это будет непросто. А еще славно было бы глянуть, как фигурант в седле на скорости держится, мотоцикл имеется в виду.

К слову, Пастух мотоциклом неплохо владел, но, полагал, похуже фигуранта. Тот – профи, а Пастух все же – любитель. Но не в гонках же им соперничать? Они вообще – не соперники. Они – пара: Палач и Приговоренный. Совсем не сладкая парочка. Палач в такой паре – победитель, сие должно быть очевидно доказанной теоремой, но очевидность – величина относительная, посему теорема эта постоянно требует все новых и новых доказательств.

В досье на Спортсмена указано, что раза два или три в неделю он сотоварищи гоняет за городом по шоссе на замечательных двухколесных чудовищах, а менты это веселое дело подстраховывают. Что, в принципе, полезно для мотогонщиков, но вряд ли – для проезжих автомобилистов. Известно, у богатых свои причуды, щедро оплаченные. Впрочем, здесь есть и запасная, назовем ее так, «трасса для гонок», которая не столь широка, как основная, покрытие – не подарок, но вполне пригодна к делу, если нет движения. Там, полагал Пастух, гоняться похуже, но погуманнее: дорога не основная и движение там куда меньше. Проехаться, что ли, по трассе? Тем более, что она – вот она. По ней и в поселок прибыл, по ней стоит и подальше прокатиться. Скажем, до поворота к Городу Медников. А там уйти направо – на эту самую параллельную дорожку-дублер, и по ней вернуться в Город-в-Степи. Сто километров туда, сто назад – для бешеной собаки два с половиной часа.

Вышел из поселка, дотопал до шоссе, где на обочине свою «старушку» оставил, и поехал на экскурсию. Абсолютно равнинное расположение Города-в-Степи и его окрестностей не давало каких-либо поводов усомниться в безопасности движения по трассе. Все вокруг плоско и видно далеко, попутные Пастуху машины несутся быстрее всех милицейских лимитов, обгоняя его несильную машиненку. То есть, если он держит сто двадцать, то остальные не снижают скорость ниже полутораста. Лихо! На пустой трассе пристойный байк легко выжмет двести и больше. И это – если все-таки осторожничать: покрытие здесь отнюдь не трековое. А без оглядки можно и триста дать. Хороший «итальянец», например…

У Пастуха не было под рукой или, точнее, под жопой хорошего «итальянца», он на таком и не ездил никогда, не случилось. На «японцах» – да, было, хорошо гонялось. Но для мужика с амбициями западло жать двести, если кто-то впереди делает триста. Хороший поэт когда-то, когда и скоростей таких не было, подтвердил истинное: «Это почти неподвижности мука мчаться куда-то со скоростью звука, зная прекрасно, что есть уже где-то некто, летящий со скоростью света». Стишок Пастух в какой-то газете прочел и запомнил.

Аналогия понятна? Закрываем тему. До поры.

Не доезжая поворота на Город Медников, Пастух свернул направо – на ту самую параллельную трассу – и погнал машиненку назад. Дорога и впрямь была не подарочной. Хотя для байкеров-трассовиков – самое оно. Лишь бы не мешал никто. А кто ж им помешает – при наличии дружественной автоинспекции? Риторический вопрос.

А во времени Пастух не ошибся: через два с четвертью часа был в Городе. Даже пятнадцать минут сэкономил. Полдня впереди. Если по-честному, ему эти полдня и завтрашний день было бы невредно использовать по-максимуму. А что есть максимум? Сделанное дело. Точка. Лучше – восклицательный знак. Сроки, конечно, абсолютно нереальные, он здесь должен пробыть до вторника. Но кому он это должен? Арифметике? Семь дней отвел ему Наставник на одну акцию. Тридцать пять – на все. От первой акции у него один заначенный день остался. Кто мешает и здесь поспешить?

Тогда поспешить и надо.