Это похоже на игру в бейсбол, — объяснила я Брианне. — Долгие минуты скуки, короткие периоды крайней активности. Она рассмеялась, но тут же умолкла и скривилась.

— Ух! Активность, значит. Вот так так. — Она криво улыбнулась. — Но во время бейсбольного матча ты по крайней мере можешь еще и пить пиво и есть хот-доги, когда становится совсем уж скучно.

Джейми, уловивший лишь ту часть разговора, которая имела смысл лично для него, наклонился вперед.

— Ну, легкое пиво тут есть, охлаждается в кладовой, — сказал он, тревожно всматриваясь в Брианну. — Принести тебе?

— Нет, — твердо возразила я. — Только если тебе самому хочется; алкоголь может повредить ребенку.

— А… Ну, а как насчет горячих собак? — Он встал и сжал кулаки, явно готовый сейчас же побежать и подстрелить первую попавшуюся собаку.

— Хот-доги? Так называют жареные сосиски в тесте, — пояснила я, кусая губы, чтобы не рассмеяться. И бросила взгляд на Брианну. — Но не думаю, чтобы ей сейчас действительно захотелось съесть такую. — Маленькие капельки пота внезапно выступили на ее широком лбу, она побледнела, от чего резче выступили темные круги под глазами.

— Ох, чтоб тебе… — едва слышно пробормотала она.

Джейми, глянув на ее лицо, правильно понял смысл реплики и поспешно приложил влажную салфетку к лицу и шее Брианны.

— Прижми голову к коленям, детка.

Брианна одарила его бешеным взглядом.

— Я не могу прижать… голову… к коленям! — выдохнула она сквозь стиснутые зубы. Потом схватка прекратилась и Брианна глубоко вздохнула, на ее лицо вернулись краски.

Джейми переводил взгляд с нее на меня, встревоженно хмурясь. Потом неуверенно шагнул к двери.

— Мне, наверное, лучше выйти, если ты…

— Не уходи!

— Но если… я хочу сказать, с тобой ведь мама, и…

— Не уходи! — повторила Брианна. Она в возбуждении наклонилась, схватила его за руку и встряхнула ее, подчеркивая свое требование. — Ты не можешь уйти! Ты сказал, я не должна умереть. — Брианна напряженно всматривалась в лицо отца. — Если ты останешься здесь — все будет хорошо. Я не умру.

Брианна говорила с такой внутренней убежденностью, что у меня вдруг на мгновение свело кишки от страха, и это было весьма похоже на родовые схватки.

Но ведь Брианна была крупной девушкой, сильной и здоровой. У нее не должно было возникнуть никаких осложнений при родах.

Однако ведь и я была достаточно крепкой, и уж точно здоровой… однако двадцать пять лет назад я потеряла ребенка… шестимесячное дитя родилось мертвым, а я сама едва не погибла при этом. Я, конечно, могла защитить Брианну от послеродовой лихорадки, например, но у меня не было средств на случай внезапного кровотечения… и лучшее, что я могла бы сделать при таких обстоятельствах, так это попытаться спасти хотя бы ребенка, применив кесарево сечение. Я решительно отвела взгляд от своего медицинского ящика, в котором на всякий случай лежали стерилизованные скальпели…

— Ты вовсе не умираешь, Бри, — твердо сказала я. Мне хотелось, чтобы мой голос звучал как можно более убедительно, и я положила руку на ее плечо. Но Брианна, похоже, уловила страх, скрытый за моим профессиональным спокойствием. Ее лицо скривилось, она схватила мою руку и сжала ее так крепко, что у меня кости затрещали. Потом зажмурилась и начала дышать через нос.

Когда Брианна открыла глаза, ее зрачки расширились так, что она, казалось, смотрит сквозь меня в некое будущее, которое дано было увидеть только ей одной.

— Если я… — шепнула она, прижимая ладонь к животу. Ее губы продолжали шевелиться, но что бы Брианна ни собиралась сказать, она не смогла произнести эти слова.

Потом она с трудом поднялась на ноги и тяжело привалилась к Джейми, уткнувшись лицом в его плечо и повторяя снова и снова:

— Па, не оставляй меня, не оставляй, не уходи…

— Да никуда я не уйду, a leannan. Не бойся, я побуду с тобой. — Он обнял ее и через плечо дочери беспомощно посмотрел на меня.

— Пусть походит туда-сюда, — сказала я ему, видя, насколько он обеспокоен. — Как лошадь, у которой колики.

Это заставило Брианну рассмеяться. Джейми, с таким видом, словно он стоял рядом с готовой взорваться бомбой, обнял Брианну за талию и медленно повел через комнату. Учитывая их объединенные размеры, звучало это так, словно тут кто-то и в самом деле прогуливал лошадку.

— Ну как, порядок? — спросил он тревожно, сделав с Брианной первый круг.

— Скажу, когда станет совсем худо, — пообещала она.

День для середины мая был очень теплым; я широко открыла все окна, и нежные запахи флоксов и водосбора поплыли по комнате, смешавшись с прохладным запахом речной воды.

Весь дом замер в ожидании; я ощущала и нетерпение, и легкий затаенный страх. Джокаста бродила по террасе внизу, слишком взбудораженная, чтобы усидеть на месте. Бетти каждые пять минут просовывала голову в дверь, чтобы спросить, не нужно ли чего; Федра явилась из чулана с кувшином свежей пахты, как раз вовремя. Брианна, устремив взгляд в глубины собственного тела, лишь отрицательно покачала головой; зато я выпила полный стакан, мысленно проверяя, все ли у меня готово.

На самом-то деле всегда нужно чертовски много даже для абсолютно нормальных родов, а уж что может понадобиться в случае ненормальных… Постель была разобрана, под простыней лежали старые одеяла, чтобы защитить от крови матрас; под рукой лежала наготове груда чистых тряпок, стоял котелок с горячей водой, которую каждые полчаса заменяли на заново подогретую (на кухне непрерывно кипятили самый большой медный котел). Прохладная вода для питья и вода для обтирания лица и тела… маленький кувшинчик с маслом для растирания, комплект для наложения швов, на всякий случай… ну, а все остальное зависело только от Брианны.

Брианна ходила но комнате почти час, а потом вдруг резко остановилась и вцепилась в руку Джейми, шумно дыша через нос, как лошадь после пробега в двадцать миль.

— Я хочу лечь, — пробормотала она.

Мы с Федрой сняли с нее платье и в одной рубашке осторожно уложили на кровать. Я положила ладонь на огромный, подобный горе живот, не переставая изумляться тому, что уже произошло, и тому, что должно было произойти вскоре.

Судорога очередной схватки утихла, и я без труда прощупала изгибы тельца ребенка, скрывавшегося под тонкой кожей и слоем мышц. Ребенок был крупный, это я могла сказать наверняка, и вроде бы лежал правильно, головкой вниз, аккуратно свернувшись.

Обычно младенцы перед появлением на свет ведут себя тихо, напуганные начавшимися переменами в окружающей их обстановке. Но этот вертелся; я чувствовала ладонью отчетливые толчки, как будто малыш тыкал в нее локотком.

— Папа! — Брианна слепо зашарила рукой вокруг себя. Джейми бросился вперед и схватил руку дочери, крепко сжав ее.

— Я здесь, здесь, a bheanachd, я с тобой!

Брианна тяжело вздохнула, ее лицо сильно покраснело, потом она расслабилась и сглотнула.

— Долго еще? — спросила она. Она повернулась лицом ко мне, но на меня не смотрела; она вообще ничего не видела вокруг себя.

— Не знаю. Но не думаю, чтобы это было уж очень долго. — Схватки следовали с интервалом около пяти минут, но я знала, что такое может тянуться и тянуться, или схватки вдруг станут реже; в общем, это дело такое, что заранее предсказать что-либо невозможно.

В окна проникал легкий ветерок, но Брианна все равно обливалась потом. Я снова вытерла ей лицо и шею и помассировала плечи.

— Ты отлично справляешься, милая, — промурлыкала я ей на ухо. — Просто отлично. — Потом подняла голову и посмотрела на Джейми. — И ты тоже.

Он попытался поддержать мой тон и улыбнулся; но он и сам весь покрылся потом, только лицо у него было не красным, как у Брианны, а белым.

— Па, поговори со мной, — попросила вдруг Брианна.

— Ох… — Джейми бросил на меня отчаянный взгляд. — И что я должен говорить?

— Это неважно, — ответила я. — Рассказывай какую-нибудь историю, сказку… все, что угодно, лишь бы она отвлеклась немного.

— Ох… а… вот что, ты когда-нибудь слышала историю… про одну старую деву?

Брианна что-то неразборчиво буркнула. Джейми посмотрел на нее с опаской, но тем не менее начал рассказ.

— А, ладно. Так уж случилось, что на одной старой ферме, стоявшей у реки, жила-была милая девушка по имени Мэйси. У нее были рыжие волосы и синие очи, и она была самой хорошенькой девушкой в долине. Но мужа у нее не было, потому что… — Джейми вдруг испуганно замолк.

Я бросила на него яростный взгляд..

Джейми кашлянул и продолжил рассказ, явно не понимая, что это он такое делает.

— А… ну да, мужа не было, потому что в те дни мужчины были очень рассудительными, и вместо того, чтобы заглядываться на красавиц, искали для себя девушек, которые умеют готовить и прясть, и могут стать хорошими домоправительницами. Но Мэйси…

Брианна низко, совершенно не по-человечески застонала Джейми на мгновение стиснул зубы, но тут же мужественно продолжил историю, крепко держа Брианну за обе руки.

— Но Мэйси любила свет на полях и птиц в горных долинах…

В комнате начало понемногу темнеть, запах прогретых солнцем цветов сменился запахом влажной зелени — это пахли ивы, росшие на речном берегу… и еще со стороны кухонного строения доносился легкий запах дыма.

Рубашка Брианны промокла насквозь и прилипла к коже. Я просунула руку ей под спину, как раз над ягодицами, и она резко изогнулась, пытаясь ослабить боль. Джейми сидел теперь у нее в изголовье, наклонившись к дочери и крепко держа ее за руки, и продолжая непрерывно говорить мягким голосом, рассказывая одну за другой сказки про собак и про ловцов тюленей, про волынщиков и эльфов, про великанов, живущих в пещере Фингл, о черном жеребце дьявола, который мчится по воздуху быстрее мысли…

Схватки уже вот-вот должны были стать по-настоящему болезненными. Я кивнула Федре, и та быстро вышла, чтобы тут же вернуться с лучинкой, от которой зажгла все свечи в приготовленных загодя канделябрах.

Теперь в комнате стало прохладно и полутемно; по стенам пробегали трепещущие тени… Джейми охрип; Брианна была чуть жива.

Внезапно она вырвала у него руки и села, обхватив колени, и ее лицо густо покраснело от натуги.

— Ну, давай! — подбодрила ее я. Быстро положив подушки к спинке кровати, я заставила Брианну прижаться к ним и крикнула Федре, чтобы та держала подсвечник поближе ко мне.

Я смазала пальцы маслом, сунула руки под рубашку Брианны. Я стала осторожно помогать дочери, непрерывно говоря с ней — и зная, что ей совершенно безразлично, что именно я говорю.

Я почувствовала новую волну напряжения, потом мышцы расслабились… Потом снова напряглись, снова опали… И вдруг мощный поток околоплодных вод хлынул наружу, разлившись по кровати и забрызгав пол, наполнив комнату запахом плодородного речного ила. Я нажимала на живот, массировала его, оставляла в покое… молясь о том, чтобы дело не пошло слишком быстро, чтобы у Брианны не было разрывов.

Но вот кольцо плоти вдруг широко открылось — и мои пальцы коснулись чего-то влажного и твердого. Но тут мышцы расслабились — и твердое вернулось назад, оставив лишь легкое покалывание в концах моих пальцев, да ощущение, что я прикоснулась к чему-то абсолютно новому и неведомому. И снова сильный толчок изнутри, напряжение, и снова медленное возвращение к исходной позиции… Я откинула подол рубашки, и при следующем толчке кольцо плоти растянулось до неимоверных размеров, и наружу выскочила головка, страшная, как головы китайских чудовищ, вся залитая зеленоватой густой жидкостью и кровью.

Я вдруг обнаружила, что едва не уткнулась носом в эту голову — с личиком, похожим на сжатый кулак, покрытым белой восковой пленкой, скривившимся в яростной гримасе…

— Что это такое? Это мальчик? — Хриплый голос Джейми проник в мое ошеломленное сознание.

— Надеюсь, да, — ответила я, поспешно снимая с головы обрывки околоплодного пузыря. — Я такого уродца в жизни не видывала… если это девочка — помоги ей Господь…

Брианна издала звук, который вполне можно было принять за смех, и тут же изогнулась в мощном усилии. Я едва успела просунуть внутрь пальцы и слегка свести широкие плечики, чтобы хоть немного облегчить их прохождение. И тут же послышался отчетливый звук, словно из бутылки вылетела пробка, — поп! — и длинное мокрое тельце скользнуло наружу из влажного укрытия, извиваясь, как выброшенная на берег форель.

Я схватила чистое льняное полотенце и быстро завернула его — это был именно он, мальчик, с круглой набухшей мошонкой, пурпурно-красной, примостившейся между пухленькими бедрами. Я быстро осмотрела малыша; дыхание, цвет кожи, подвижность суставов… все в порядке. Он тихо, сердито попискивал в моих руках, громко дышал, но не плакал по-настоящему, зато энергично молотил воздух крошечными кулачками.

Я положила его на кровать и придерживала одной рукой, пока осматривала Брианну. От нее пахло кровью, но признаков настоящего кровотечения не наблюдалось. Пуповина еще сокращалась, толстая влажная змея, связывавшая их двоих…

Брианна тяжело дышала, откинувшись на смятые подушки, волосы у нее прилипли к вискам, — но на лице появилась невообразимо широкая улыбка, радостная, победоносная. Я прижала ладонь к ее животу, внезапно ставшему плоским. Где-то в глубине я ощутила движение плаценты, легкую вибрацию физической нити, соединявшей Брианну с сыном.

— Ну-ка, еще разок, милая, — мягко попросила я Брианну. И вот наконец финальная судорога встряхнула ее живот, и послед выпал. Я перевязала пуповину и перерезала ее, а потом положила на руки Брианны увесистый сверток — ее дитя.

— Он просто великолепен, — прошептала я. Предоставив новорожденного заботам матери, я обратила внимание на неотложные дела; я принялась энергично месить кулаками живот Брианны, чтобы ускорить сокращение матки и тем самым остановить естественное кровотечение. Я слышала, как по всему дому загомонили взволнованные голоса — сразу после того, как Федра пулей вылетела за дверь и протопала вниз по лестнице, неся радостную весть. Я разок подняла голову, чтобы посмотреть на светящуюся Брианну, все так улыбавшуюся от уха до уха. Джейми стоял рядом и тоже улыбался, хотя его лицо было залито слезами. Он что-то сипло сказал Брианне на гэльском, отвел волосы с ее плеча, наклонился и нежно поцеловал дочь, как раз за ухом.

— Он голодный? — низким надтреснутым голосом спросила Брианна и попыталась откашляться. — Я что, должна его кормить?

— Попробуй, там видно будет. Они иногда засыпают сразу после рождения, а иногда действительно хотят есть.

Брианна развязала тесемку, стягивавшую ворот ее рубашки, и обнажила одну высокую, полную грудь. Как только она поднесла к ней сверток, тот тут же издал негромкое «уф!», и глаза Брианны широко распахнулись от удивления — крошечный ротик вцепился в сосок с неожиданной свирепостью.

— Сильный, да? — спросила я — и вдруг заметила, что плачу… я почувствовала солоноватый вкус слез, добравшихся до уголков моего рта, расплывшегося в улыбке.

Несколько позже, когда уже мать и дитя были вымыты и устроены как можно удобнее, когда Брианне принесли еду и питье, а последний осмотр доказал, что с ней все в порядке, — я вышла в темный коридор верхнего этажа. Я чувствовала себя словно в невесомости, как будто я плыла в нескольких футах над полом…

Джейми уже спустился вниз, чтобы рассказать обо всем лорду Джону; теперь он ждал меня внизу, .у лестницы. Не сказав ни слова, он подхватил меня на руки и поцеловал; когда же он снова поставил меня на пол, я увидела на его руках красные глубокие полумесяцы — следы ногтей Брианны.

— Ты просто потрясающая женщина, — шепнул он мне на ухо. А потом в его глазах вспыхнул веселый свет, губы нежно улыбнулись… — Бабуля!

— Он блондин или брюнет? — спросил вдруг лежавший рядом со мной Джейми, приподнимаясь на локте. — Я сосчитал его пальчики, а вот на волосы даже не подумал взглянуть.

— Ну, пока точно не скажешь, — сонно откликнулась я. Я тоже пересчитала пальчики малыша, и именно об этом сейчас думала. — Сейчас у него кожа еще красновато-пурпурная… ну, через день-два она станет настоящего цвета. А волосы… у него пушок на голове довольно темный, но все может измениться. — Я потянулась, наслаждаясь приятной болью в ногах и спине; принимать роды — тяжелая работа, даже для опытной акушерки. — Но даже если у него будут довольно светлые волосы и белая кожа, это ничего не докажет. У Брианны такие же.

— Да… но если бы он был темным, мы бы знали наверняка.

— Может, и нет. Твой отец был брюнетом, и мой тоже. Малыш может унаследовать рецессивные гены и стать брюнетом, даже если…

— Он может унаследовать что ?

Я попыталась — абсолютно безуспешно — вспомнить, когда именно Грегор Мендель начал свои эксперименты с горохом, но тут же бросила эту затею, чувствуя себя слишком сонной и не способной сосредоточиться. Да даже если Мендель и выяснил уже для себя, что такое законы наследственности, Джейми все равно ничего об этом не знал, это было слишком очевидно.

— Он может иметь волосы любого цвета, а мы все равно ничего не будем знать наверняка, — сказала я и отчаянно зевнула. — И не узнаем, пока он не подрастет и не станет похож… на кого-то. Но даже и тогда… — Я умолкла. Не все ли равно, кто был отцом малыша, если у него все равно никакого отца не будет?

Джейми придвинулся поближе ко мне и обнял, прижавшись всем телом. Мы спали обнаженными, и его волоски щекотали мою спину. Он нежно поцеловал меня в щеку возле уха и вздохнул, его дыхание было теплым и ласковым…

Я пребывала на грани сна, слишком счастливая, чтобы полностью отключиться от реальности. Где-то вдали раздавались пронзительные крики ночных птиц, журчание голосов… Но через несколько мгновений меня разбудил голос Джейми.

— Ну, и ладно, — решительно, с вызовом произнес он. — Пусть я и не знаю, кто его отец, зато я наверняка знаю, кто его дед!

Я протянула руку назад и похлопала его по ноге.

— Я тоже знаю… дедуля! Слушай, умолкни, давай спать. Довольно грехов для одного дня.

Джейми фыркнул, но его руки, обнимавшие меня, расслабились, ладони легко легли мне на грудь — и через мгновение он уже спал.

А я лежала, широко открыв глаза, уставившись на звезды, заглядывавшие в открытое окно. Почему я так сказала? Это ведь было одним из любимых выражений Фрэнка… он часто произносил эту фразу: «Довольно грехов для одного дня».

Воздух в нашей спальне казался живым; легкий ветерок шевелил занавески, моей щеки коснулась прохлада…

— А ты знаешь? — беззвучно прошептала я. — Ты знаешь, что у нее родился сын.

Никто мне не ответил, но на меня снизошел мир, меня окутала тишина ночи — и я наконец погрузилась в глубокий, спокойный сон.