Вспомнил место — пустырь он видел, когда помогал соседям переезжать. Он знал — это здесь, неподалеку. И птица там!

— Это кто, твой родственник? — спросил Клару высокий и невероятно плечистый парень.

— Родственник, — протянула она.

— Эти вот — тоже родственники? — и парень ткнул пальцем Аршаку за спину.

Аршак повернул голову и обмер. Словно вылезшие из стены, а взяться больше неоткуда было, шли к ним Кошкодав-Ракоед, хищно шевеливший усами, Лысый, возбужденно потирающий руки, а за ними толпою много всяких — серых, невзрачных, но очень неприятных.

— Молодец! — просипел Кошкодав-Ракоед. — Давай сюда!

— Только спокойно, — встрял Лысый, но Кошкодав отмахнулся, его трясло от нетерпения.

— Отдай! — И больно вывернул Аршаку ухо.

Аршак вскрикнул.

— Не понял? — удивился парень и оттолкнул Кошкодава. — Здесь я командую. И обижать маленьких нехорошо! Взрослые люди, не стыдно?

— Пшел отсюда, сопляк! — взвизгнул Лысый и подскочил к парню, но в тот же миг, охнув, сложился пополам.

— Зеркало здесь! — вскричал Кошкодав-Ракоед, и те, что маячили сзади, надвинулись с угрожающим гулом.

— Ой, не могу! — весело сказал парень. — Дяденькам плохо. Дяденьки расхулиганились. Ребята, надо помочь! Первыми не бить!

В воздухе засвистели цепи, сверкнули кастеты. Аршак замер в предвкушении большого мордобития. Запустил руку за пазуху и с восторгом нащупал гладкую рукоять. Но незваные гости вдруг бросились врассыпную, и Аршак понял, что надо спешить, иначе его подстерегут в подъезде, на улице, во сне… И никакое, самое истребительное оружие мира ему не поможет.

Он вскочил на заднее сиденье Клариной машины.

— Гони!

И Клара рванула!

Они неслись по ночной Москве, а за ними растянулась цепочка мотоциклов. Время от времени в рев мотора вплетались милицейские трели, уличные фонари сливались в полосы, иногда машину подбрасывало на неровностях, и они летели, летели…

Аршак показывал, куда сворачивать. Оглянулся, и ему показалось, что от стен и витрин, памятников и киосков срываются плоские тени и, сбиваясь в стаи, несутся за ним корявыми скачками сквозь редких прохожих и бетонные столбы…

Тогда он выхватил пистолет и принялся с упоением палить в скопище теней. Пули чиркали о стены, цокали по проводам, рассыпаясь фонтанчиками однокопеечных монет. Аршак этого, конечно, не мог заметить и жал на курок, пока не расстрелял всю, казалось, бесконечную обойму.

Наконец они свернули к новостройкам и затормозили у большого пустыря. Аршак застыл, растерянно озираясь, — он забыл, в каком доме живут старик со старухой, которые держат в клетке птицу.

Впереди желтел тусклый огонь.

— Туда! — закричал Аршак, но Клара помотала головой.

— Разобьемся.

Аршак бросил ненужный пистолет и побежал. Он спотыкался о камни, босые ноги цеплялись за невесть откуда взявшуюся колючую проволоку. Далеко позади кто-то топал за ним. Он боялся оглянуться, зная наверняка, что увидит знакомое до отвращения усатое лицо или лысину или даже дядю, он бежал, и вскоре топот стих.

Здесь прокладывали трубопровод. Несколько рабочих сгрудились у земляной кучи, побросав лопаты. Рядом трещал и стрелял искрами костер.

— Да какая это на хрен индюшка?! — сказал кто-то из рабочих.

— Ну, и не гусь, — отозвался другой.

Аршак проскользнул между ними и увидел…

Большая черная птица с длинными, но словно грубо скрученными ногами копошилась огромным пауком в земляной куче у ямы. Увидев Аршака, она с трудом подняла длинную шею и издала тоскливый долгий скрип.

— Во измордовали птицу, — проговорил рабочий в светлой спецовке и выругался. — Черная какая! Вроде я такую белую видел…

— В таком воздухе да не почернеть! Откуда она взялась?

— Выбросил кто-то. Она из окна вымахнула, чуть не в лепешку…

— Звери, ну, чисто звери! Ну, зажарили бы хоть или сварили…

— Может, сама вылетела?

— А чего же хозяева не суетятся, сколько уже времени она здесь мается?

Черный стерх жалобно пискнул и, перевалившись с одной искалеченной ноги на другую, упал к ногам Аршака. Он взял птицу на руки. Не оглядываясь, пошел к костру. «Огонь, вот он — огонь!» — шепнул чей-то голос, и тут же другой, прямо в голове, скороговоркой: «Не делай глупости, не делай глупости, это последний кусок аэндорского зеркала, все, что осталось, больше нигде нет, ни в каких мирах…» Он чувствовал, что надо торопиться, к нему приближаются враги и отнимут, отберут зеркало.

Секунду поколебавшись, достал из кармана темное стекло и бросил в огонь.

Перед ним с тихим шипением встала радужная пелена, в ней он увидел себя, ростом с дом, рабочих, уставившихся недоуменно в эту картину, они тоже выглядели великанами в аэндорском зеркале, и блеклые, стремительно приближающиеся силуэты.

«Сам, шагни сам, — завопил в голове совершенно незнакомый голос, — пусть хоть ты станешь вседержителем, лучше ты, чем они!»

Аршак сделал шаг вперед и подбросил птицу.

Черный стерх неуклюже кувыркнулся в воздухе и пронзил радужное зеркало.

И все, кто был в этот предрассветный час на пустыре, кто не спал в домах и был у окон, увидели, как из зеркала вылетела прекрасная белая птица, взмахнула огромными в полнеба крыльями и поднялась ввысь.

Зеркало исчезло.

Восход едва светлел; но вдруг в небе загорелась яркая золотая точка — солнечные лучи встретили птицу.

— Красиво! — восхищенно произнес кто-то.

«Действительно, красиво, — подумал Аршак, — но неужели это все? Все, что должно было произойти? Обидно… Хотя, может, птица — символ свободы. Или надежды…»

— Ты сам мог стать воплощением свободы и надежды! — сказал сиплый голос, знакомый сиплый голос. — Но предпочел растратить силу зеркала во имя очередного пустого символа. И вот тебе под занавес бесплатная мораль — на сей раз тебя никто не предавал. Ты, упоенный дешевыми символами и крепко вбитыми лозунгами, предал себя сам. Борясь со злом, ты не встретил добра. Ты даже не прислушался к совету — самому воспользоваться зеркалом. Хотел бы знать, кто давал тебе такие советы! Ничего, теперь все узнаю! Ты же подумай: откуда взялась эта птичка, и не открыл ли твой красивый жест нам дверь? Так до свидания же, мой заурядный друг!

Рядом с Аршаком стоял Кош… нет, Лыс… нет, лицо ежесекундно менялось, усы мгновенно вырастали и опадали, лысина, блеснув, прорастала густой шевелюрой.

Он похлопал мальчика по плечу и, пробормотав, «Кто же говорил с тобой перед зеркалом?», зашагал прочь. Вот он обогнул трубу, перепрыгнул через ров и растворился на пустыре.

И только тогда Аршак заплакал.