Книга: Ё
Назад: Тризна
Дальше: не-Ё

Со всей прямотой

Главным своим достоинством Дементий всегда полагал чистосердечность.
— Я же, согласись, не ругаю тебя, — проникновенно втолковывал он. — Я с тобой не скандалю. Я даже не подозреваю тебя… ни в чём таком… Я просто хочу знать, где ты была два с половиной часа.
Несчастное личико Алевтины сделалось ещё более несчастным.
— В Парк-Хаусе, — нервно отвечала она. — Собиралась кое-что купить…
— Купила?
— Нет. Там этого не было.
— В Парк-Хаусе есть всё, — немедленно уличил её Дементий.
Алевтина вспыхнула.
— Всё есть, а этого не было, — возразила она. — Ты — мужчина, ты не поймёшь…
— Хорошо, — покорно согласился он. — Не пойму. Но как оно хотя бы называется?
— Какая разница?
— А сколько стоит?
— Какая тебе разница?!
— То есть как «какая»? Вообще-то деньги у нас общие!
— Успокойся! Не разорились бы.
Умолкли, с вызовом глядя друг на друга.
— Разница, Аля, — кротко напомнил Дементий, — весьма существенна. Во всяком случае, для меня. Или ты говоришь мужу правду, или ты ему врёшь.
Алевтина молчала.
— Вот мне, например, нечего от тебя скрывать, — с достоинством сообщил он. — Просто нечего. Спроси меня, где я был, и я тебе отвечу прямо. Где, когда, с какой целью… Спроси!
— Да не хочу я тебя ни о чём спрашивать!
— Нет, ты спроси, спроси!
— Не буду.
— Боишься, — удовлетворённо подбил итог Дементий. — А почему?
Алевтина тихонько застонала.
— Да потому что знаешь. Знаешь, что я не солгу ни в едином слове. И я вправе ждать от тебя точно такой же прямоты. Где ты была?
— Чёрт с тобой! — процедила супруга. — Сидела в кафешке с Татьяной. Доволен?
Дементий запнулся. Был ли он доволен услышанным? С одной стороны, да, поскольку удалось докопаться до истины. С другой стороны, дружба супруги с Татьяной ему очень не нравилась, и Алевтина прекрасно об этом знала.
— Ну вот видишь, — тем не менее проговорил он примирительно. — Ведь самой же легче стало, так?
Алевтина резко повернулась и ушла на кухню.
* * *
Врали все. Врал сын, выклянчивая деньги, врали подчинённые, врали должники. Как это ни прискорбно, начальство тоже врало при каждом удобном случае.
Горе живущему правильно в неправильном мире. Выйдя на лестничную площадку, Дементий сразу же столкнулся с Гаврюхой.
— Валерьич! — застенчиво сказал тот. — Займи пятёрку. Хвораю.
Даже невинное слово «пятёрка» было заведомым враньём. В виду имелись пятьдесят рублей.
— Через неделю отдам, — истово прилгнул Гаврюха.
— Древние китайцы, — назидательно отвечал ему Дементий — и в глазах забулдыги вспыхнула на миг безумная надежда, — говорили: споткнувшийся дважды на одном и том же месте — преступник.
— Не понял… — растерянно сказал Гаврюха.
И опять солгал. Всё он прекрасно понял.
— Ты уже сколько у меня занимал?
— Один раз! — бессовестно пяля глаза, отрапортовал этот голубок сизорылый.
— Два! — жёстко поправил Дементий. — Второй раз — месяц назад. То есть в Древнем Китае меня бы уже за это казнили.
— Отдам! — поклялся Гаврюха. — Разом отдам! Через неделю.
— Вот через неделю и поговорим, — последовал неумолимый ответ.
Будь Гаврюха чуть поумнее, никогда бы он не стал просить в долг у соседа, известного всему подъезду здоровым образом жизни. Ибо когда ещё было сказано: не жди пощады от людей, ежедневно делающих утреннюю зарядку.
Спускаясь по лестнице (лифтом он не пользовался принципиально), Дементий слышал, как оставшийся в тылу Гаврюха ошарашенно бормочет:
— Два… Почему два? Один же…
Лишившись собеседника, врал самому себе.
* * *
— А сыворотка правды у вас бывает?
Девушка за стеклом взглянула на Дементия с недоумением.
— Чего?
— Сыворотка правды, — как можно более твёрдо повторил он.
— Валя Иванна! — закричала девушка. — Подойдите!
Подошла старушенция в белом халате. Очки. Свекольного цвета волосяной кукиш на затылке. Горькая складка рта, свойственная обычно старым алкоголикам, педагогам и провизорам.
— Вот, — сказала девушка.
Старушенция строго уставилась на Дементия. Тот растолковал ещё раз, что ему требуется.
— Как по-настоящему называется лекарство?
— Н-не знаю…
— Вот узнаете — тогда и приходите. Сыворотка правды! — Старушенция негодующе фыркнула. — Надо же!
— Телевизор поменьше смотри, — глумливо порекомендовали в очереди.
Дементий нахмурился и, ни на кого не глядя, направился было к выходу, когда кто-то из посетителей аптеки придержал его за рукав.
— Слышь, земляк, — шепнули ему. — Ты знаешь что? Ты у цыган поспрошай…
* * *
— Правду? — обрадовалась цыганка. — Я тебе и без сыворотки всю правду скажу! Имя твоё скажу. Врага твоего в зеркале покажу…
Дементий решительно отказался. А то он в зеркало ни разу не заглядывал! Кстати, цыганка была веснушчатая и светловолосая. Ну вот как им таким прикажешь верить, если у них генофонд — и тот краденый!
С трудом отбившись от блондинистой гитаны, Дементий переговорил с другими не менее сомнительными личностями — благо, в парке их толклось предостаточно — и не был понят никем.
Вскоре правдоискателем заинтересовалась милиция, заподозрив в нём наркомана, пытающегося раздобыть редкую в наших краях экзотическую дурь. Козырнули, проверили документы, осведомились, в чём дело. Дементий, не изменяя своим привычкам, запираться не стал и выложил всё как на духу. Заодно спросил, не используют ли сыворотку правды на допросах.
— Ты про эту, что ли, сыворотку? — добродушно, хотя и несколько грубовато пошутил один из милиционеров, предъявляя резиновую палку.
Посмеявшись, отпустили с миром.
Наконец какой-то ханыга посоветовал найти Бен-Ладена и спросить у него. Поначалу Дементий счёл предложение издевательским, однако выяснилось, что Бен-Ладен — не более чем погремуха и что на самом деле обладателя её звали Митькой.
* * *
У Митьки Бен-Ладена, как и следовало ожидать, были нежные газельи глаза и мягкая кудрявая бородка.
— Да есть кое-что… — уклончиво молвил он.
— Сыворотка правды?! — не поверил своему счастью Дементий.
— Не, — сказал Митька. — Сывороткой ширяются. А это так, колёса… Схаваешь одну, водичкой запьёшь — и часа на полтора становишься прямой, как шпала.
— В смысле — искренний?
— Ну да…
— Искренний в словах или в поступках?
— А! — с бесшабашной удалью махнул рукой Митька. — Во всём!
Дементий задумался. Доверия ему Бен-Ладен, понятно, не внушал ни малейшего.
— А сами вы их принимали?
От изумления газельи глаза стали совиными.
— Я что, псих?
Дементий присмотрелся. Нет, пожалуй, на психа Митька похож не был. Действительно, примешь такую таблетку — весь бизнес рухнет. За полтора-то часа искренности!
— А где вы их берёте?
— Нигде не беру. Всё списано и уничтожено. Ещё в девяносто первом, понял? Сразу после путча. Две упаковки осталось.
— Кем уничтожено?
— Кем-кем… — Митька огляделся по-шпионски, понизил голос. — Таблетки-то совершенно секретные. Из шарашки.
— Тогда почему уничтожены?
— Потому и уничтожены.
Тёмная какая-то история. Однако выбирать не приходилось.
— Сколько? — спросил Дементий. Митька сказал.
— Почему так дёшево? — оторопел клиент.
— Могу дороже.
— Нет уж, — спохватился тот. — Назначили цену — значит, назначили… А всё-таки — почему?
— Да не берёт никто, — в сердцах признался Митька. — А выбросить жалко… Ты ж, как я понимаю, тоже не для себя?
* * *
Кажется, Дементий нечаянно приподнял завесу мрачной государственной тайны. Таблетки искренности. Каждая действует полтора часа. Разумеется, наш изолгавшийся мир просто обязан был их уничтожить. Не исключено, что вместе с изобретателем.
Впрочем, Бен-Ладен мог и приврать.
Любой правдоискатель по природе своей недоверчив. Убедившись на горьком опыте, что род людской за единственным исключением представляет собой скопище обманщиков, он вынужден ежесекундно быть настороже. Как разведчик, внедрённый во вражеский штаб.
Тем не менее, если допустить на миг, что Митька Бен-Ладен по простоте душевной сказал правду, таинственные таблетки обретают черты грозного оружия. Растолочь несколько тонн в ступке, сыпануть всё это в водопровод — и прощай, лицемерие! Прощай, коррупция! Чёрт возьми, возможно даже, прощай, преступность! Поскольку тоже зиждится на обмане.
Тогда становится понятен сам акт списания и уничтожения.
Разумеется, нескольких тонн таблеток у Дементия нет, да он, собственно, и не собирался исправлять весь мир в целом. Ему вполне достаточно, чтобы те, кто его окружает, стали честны и прямодушны. Хотя бы на полтора часа.
* * *
Оглаживая плоскую картонную коробочку в правом боковом кармане брюк, Дементий почти уже достиг родного этажа, когда навстречу ему попался всё тот же Гаврюха. Помня давешний разговор, голубок сизорылый насупился и бочком хотел проскользнуть мимо непреклонного заимодавца вдоль стеночки. Без просьбы.
— Гавриил! — несколько замогильным голосом остановил его Дементий. И, помедлив, известил: — Я готов третий раз занять тебе пятьдесят рублей. С одним условием.
Тот остолбенел, потом обмяк.
— Валерьич! — растроганно вымолвил он. — Бог тебе там воздаст, Валерьич! Бог, Он всё видит…
Властным жестом Дементий прервал его излияния.
— С одним условием, — жёстко повторил он, доставая из кармана коробочку.
— Согласен! — хрипло выпалил Гаврюха.
— Да погоди ты «согласен»! — с досадой сказал Дементий, тщетно пытаясь вскрыть упаковку. Была она какая-то старорежимная, неказистая, из тонкого сероватого картона, заклеенная насмерть.
Наконец подалась.
— Вот, — промолвил Дементий, вытряхнув на ладонь крупную таблетку, такую же мучнистую и сероватую, как сама пачка. — Только имей в виду…
Договорить не удалось.
— Съесть, что ли? — смекнул Гаврюха. — Дай сюда!
Кинул таблетку в рот, старательно разжевал, сглотнул и широко раззявил в доказательство неблагоуханную пасть. Всё, дескать, по-честному.
Дементий был неприятно поражён его поступком.
— Да что ж ты делаешь! — возмутился он. — А вдруг это тебе не показано?
— Мне всё показано, — отвечал ему великолепный Гаврюха. — А то мало меня ими поили, таблетками! Антабусом поили, всем поили… Пятёрку давай.
— Дам, — скрипуче заверил Дементий, чувствуя, что, если достанет купюру прямо сейчас, воспитуемый точно так же выхватит её и мигом испарится. — Но сначала выслушай… Я, как видишь, честен с тобой до конца…
— Ну! — изнывая, подбодрил его Гаврюха.
— Имей в виду: то, что ты сейчас принял, очень сильное средство. Когда усвоится, станешь на полтора часа искренним и прямодушным…
— Ка-ким?
— Прямодушным.
— Слышь! — изумлённо взвыл Гаврюха. — Ты чо, Валерьич? Да прямодушнее меня во всём дворе человека нету!
Беспрецедентным своим заявлением, он настолько ошарашил Дементия, что тот молча и беспрекословно отдал обещанные пятьдесят рублей. Опомнился, когда счастливый сосед уже достиг конца лестничного пролёта.
— Постой! А на вкус-то она как? Таблетка.
— А никак, — бросил через плечо Гаврюха. — Аспирин — не аспирин… Вроде как мел жуёшь.
* * *
Стало быть, резкого привкуса таблетки не имеют. Это хорошо. Плохо другое: убедить супругу добровольно принять лекарство скорее всего не удастся, так что придётся прибегнуть к маленькой хитрости. То есть слегка поступиться принципами. Другого выхода Дементий не видел.
Следует заметить, что, когда прямодушный человек (с благими, разумеется, намерениями) пускается на уловку, обычно это выходит у него на диво удачно. Не зря Христос внушал своим апостолам: «Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков: итак будьте мудры, как змии, и просты, как голуби».
Алевтина сидела на кухне и кофейничала. Мудрый, как змий, простой, как голубь, Дементий достал сотовый телефон и набрал свой домашний номер. Услышав мурлыканье аппарата, жена упорхнула в комнату, а муж тем временем кинул таблетку в кофе.
Растворилась мгновенно.
— Татьяна? — спросил он, когда Алевтина вернулась.
— Нет, — сухо отвечала она. — Наверное, ошиблись.
Забрала чашку, книжку и ушла в спальню.
Оставшись в одиночестве, Дементий облегчённо вздохнул и стал ждать результата. Жаль, не догадался он спросить Митьку Бен-Ладена, быстро ли это зелье усваивается. Снова достал коробочку, осмотрел. Нигде ничего. Ни названия, ни пояснений. Таинственный семизначный номер и чёрная линялая надпись: «Не вскрывать!»
Возможно, и впрямь из шарашки.
Ну, допустим, минут за десять… Дементий посмотрел на часы. Осталось совсем немного. Сейчас Алевтина ворвётся на кухню — и слёзно во всём покается. Во всех своих мелких грешках. Скопом…
Внезапно лицо его стало озабоченным. А вдруг там не только грешки? Вдруг какой-нибудь грех? Из этих… из смертных.
Два с половиной часа проторчала в кафешке с Татьяной… А ну как не в кафешке? Ну как не с Татьяной? Ну как… Нет! Не может быть! Или может?
Дементий встал. На скулах его обозначились желваки.
«Прощу… — решил он наконец — и словно камень с души упал. — В чём бы ни призналась — прощу…»
Из спальни тем временем слышались негромкие бытовые звуки. Что-то шуршало, постукивало. Открывалась и закрывалась дверца платяного шкафа. Померещилось невнятное сдавленное восклицание. Такое впечатление, что Алевтина ни с того ни с сего затеяла уборку.
«Да уж не петлю ли она там ладит?!» — ударила мысль.
Дементий ринулся из кухни, но тут дверь спальни распахнулась и на пороге возникла Алевтина, одетая по-дорожному, с чемоданом в руке и сумкой через плечо. Скулы жены заострились, в глазах возник сухой незнакомый блеск.
— Ты куда?
— К Татьяне! — бросила она. — На развод подам завтра. Может быть, даже сегодня.
— Аля… — только и смог выговорить Дементий.
— И я могла? — заговорила она, словно бы в беспамятстве. — И я могла всё это терпеть? Изворачиваться, врать, притворяться… и ради чего? Ради семьи? Какой? Этой?!
— Аля…
— Что Аля? Что Аля?.. — Не сводя с мужа ненавидящих глаз, она двинулась прямиком на него, и он вынужден был посторониться. — Двадцать лет… — страшным шёпотом произнесла она. — Двадцать лет прожить с этим… занудой! Ханжой! Лицемером… Ненавижу!
Хлопнула входная дверь. Тишина поразила квартиру.
— Я? — скорее растерянно, чем оскорблённо произнёс в этой тишине Дементий. — Я — ханжа? Я — лицемер?..
Услышанное не укладывалось в сознании.
* * *
Человеческий мозг — машина очень надёжная. Что бы вы ни натворили, он непременно изобретёт оправдание содеянному. Нет на свете склочника, самодура, предателя, который не был бы в собственных глазах белым и пушистым. Он всегда жертва окружающих его склочников, самодуров и предателей.
Поэтому из обвинений, высказанных на прощание супругой, Дементий смог воспринять лишь «зануду», и то с многочисленными оговорками. Да, возможно, он был несколько назойлив в своих нравоучениях, никто не спорит, но назвать его ханжой и лицемером…
Вновь очутившись в кухне, брошенный муж тупо уставился на разорванную сероватую картонку с грозной линялой надписью, причём отупение было наверняка частью защитной реакции. Ибо стоило помыслить, что дикий поступок супруги и впрямь вызван припадком искренности, как внутренний мир Дементия подвергся бы серьёзному обрушению.
И мозг не подвёл.
Таблетки просрочены. Да-да! Вот и объяснение! Им же сто лет в обед, этим таблеткам, их ещё в девяносто первом году списали! Пришибить бы этого Бен-Ладена…
Поток сознания был прерван дверным звонком.
Слава Богу! Вернулась. А ключ, как всегда, забыла. Нет худа без добра: негодная таблетка выдохлась менее чем за полчаса.
И Дементий кинулся открывать.
* * *
Сизый лик Гаврюхи был ужасен.
— Ах ты, падла! — хрипло исторг он, переступая порог и надвигаясь на попятившегося хозяина. — Буржуин задрипанный! Полтинник я тебе должен? Да ты из меня за этот полтинник душу вынул, жилы вымотал…
Вмял ошалевшего Дементия в угол и с прямотой истого люмпен-пролетария стал душить.
Июль 2009, Бакалда
Назад: Тризна
Дальше: не-Ё