Глава 11
— …все-таки холодновато.
Лекс встал с кровати и подошел к консоли управления. Через несколько секунд панели потолка с легким гудением сошлись, но звезды все равно продолжали невозмутимо пялиться из далеких пустых глубин обитой траурным бархатом коробки Вселенной.
— Принеси мне еще вина, — попросила Марсия каким-то тоненьким голоском.
Лекс посмотрел на нее.
Марсия сидела на кровати. Она подобрала с пола одеяло и прикрылась им — так, как это обычно делают в кино, то есть спрятав грудь и оставив открытыми руки.
Ее смуглая кожа в мертвящем свете звезд казалась совсем темной, но еще чернее были волосы и особенно глаза — две бездонные ямы на поверхности далекого спутника неизвестной планеты в чужой галактике.
Лекс отвернулся, взял две бутылки и еще один бокал — со льдом. Подошел к кровати, поставил бутылки на пол.
— А зачем лед? — спросила Марсия, глядя, как он наливает вино и крепкое в бокалы. — Здесь же еще есть…
— Уже нету, — усмехнулся Лекс и протянул ей бокал. — Ты же последнее на меня… высыпала.
Марсия взяла бокал, сделала глоток и вернула его Лексу.
— Скоро рассветет, — негромко сказал он.
— Да… уже скоро. Иди ко мне… нет, подожди, просто полежи рядом… ты не сердишься? Я немножечко устала. Сейчас… там все чуточку отдохнет, и я опять смогу…
Она тесно прижалась к Лексу и потерлась лицом о его плечо.
Он почувствовал влагу — нет, это не был поцелуй, губы Марсии были сухими и горячими…
— Ты плачешь?..
— Нет, мой милый…
Он повернулся на бок, обнял ее, провел рукой по лицу.
— Что-то случилось, ласковая?.. Она поцеловала его ладонь.
— Нет… Просто… я подумала, что будет дальше… с тобой, со мной… я… я люблю тебя. Я хочу быть с тобой… всегда.
Она всхлипнула.
Так. А вот здесь мы поставим холодильник. Я, господа, видел намедни сон: пришли две крысы… и так далее. По тексту.
— Успокойся, родная, все будет хорошо…
— Ой… у меня там… еще немножечко больно…
— Тише, тише… не буду…
Лекс перевернул ее на спину и провел языком по теплому и влажному.
— …ах… н-ну что ты… ой… о-ой… еще… еще… еще!!!
Лекс отпил глоток крепкого, шевельнул полусвернутой челюстью — вот ведь расстарался — и стал гладить вздрагивающее тело Марсии, осторожно касаясь худеньких лопаток, проводя ладонью ниже — по гладкому изгибу, до круглой красивой попы… до чего же она красива, когда раздета, это так нечасто случается… привыкли дамы скрывать свои отвисшие груди, дряблые животы и плоские задницы под более или менее изящными тряпками… тепленькая, гладенькая… ух.
— Подожди, подожди, ты же устала… больно ведь будет…
— Нет, я хочу…
— …тогда лучше так повернись, маленькая… на бочок… дай мне твою ножку, вот сюда… ах ты, мокренькая моя, тебе и правда хочется… тише, тише… во-о-от… я не буду торопиться… вот так, вот так… не спеши…
— …а-ах…
Он бросил окурок в утилизатор — негромко треснул разряд, запахло озоном — и подошел к прозрачной стене.
Над морем вставало солнце. Начинался новый день.
Лекс прислонился лбом к прохладному стеклопластику. Что день грядущий нам готовит…
Он никак не мог разобраться в своих ощущениях… и чувствах по отношению к Марсии.
Нежность, нежность… спокойная, чуть снисходительная, словно бы их разделял не один десяток лет. Отчего бы это? Да и жалко почему-то девчонку…
Интересно, когда она была настоящая — днем или ночью?..
Он услышал легкий шорох позади, но не стал оборачиваться, внезапно поймав себя на том, что улыбается.
Тьфу ты… что за детство?
Марсия прижалась к спине Лекса теплой упругой грудью и потерлась лицом о его плечо — эта ее манера неожиданно начинала ему нравиться.
— Ты поспала хоть немного? — спросил он, не оборачиваясь.
— Да-а… так хорошо. А чего ты тут стоишь?
— Смотрю… на море. Красиво здесь у вас.
— Краси-иво…
— Чувствую, выспалась… послушай, перестань… ну вот. Замечательная картина. Наследник Изначальных, стоя на башне из слоновой кости, демонстрирует свое отношение к окружающим. Мол, вертел я вас всех…
— А?.. Ой!.. Не-ет, это только ко мне отношение… мое отношение…
— Подожди, глупая… ну все, сама напросилась.
— …ох… о-оооо… о! о! О! О-ООО!!!
— Послушай-ка, — сказал Лекс, прикрыв рукой глаза: солнце стояло уже достаточно высоко, — а чего это меня никто никуда не зовет, не будит, и вообще… Я что, никому тут не нужен?
— Мне нужен, — отозвалась Марсия откуда-то из-под его подмышки. — А теперь — особенно…
Начинается, подумал Лекс, почувствовав мрачную удушливую скуку, перемешанную с неловкостью за неумело лгущего — когда хочется отвести глаза в сторону и спрятаться в собственный карман. Это из той же оперы, что и две дамские сакраментальные фразы: «Мне никогда так…» (вариант — «Я ни разу в жизни не…») и «Сколько у тебя было женщин? Миллион?..». Все, абсолютно все бабы в этом одинаковы — если, конечно, их хорошенько отодрать, а не лентяйничать.
А! Виноват. Еще один часто встречающийся наутро вопрос: «Милый, не сердись… я забыла, как твое имя?..»
Вот это у них получается крайне правдиво… впрочем, и сам бывал грешен, с угрюмой бравадой подумал Лекс.
— Нужен… — проворчал он. — Это хорошо. Это радует.
Марсия, возившаяся под одеялом, замерла.
Эх ты, спохватился Лекс. Не надо бы так… ни к чему это я. К ней все вышеподуманное не относится, она же вообще первый раз… не доросла еще, не шаталась по общагам… а если бы шаталась?
Тьфу.
— Это хорошо, — бодро повторил Лекс, запуская руку под одеяло. — Это здорово. А что мы еще сегодня будем делать?
Марсия ужом ускользнула от его руки и выбралась наружу, в упор уставившись на Лекса. Глаза ее, как принято говорить, метали молнии.
И это видели, с легким раздражением подумал Лекс. Надо же… а глаза-то еще чернее стали… и изо рта у нее ничем противным не пахнет, и вообще она пахнет хорошо, что весьма странно — после такой-то ночки… или мне просто нравится ее запах?..
— Вопрос снимаю, — быстро сказал он, рывком перевернул Марсию на спину, перевернулся сам, но, ощутив, как напряглось ее тело, задержался на входе — что, впрочем, получилось довольно изысканно.
Он приподнялся на локтях и посмотрел Марсии в лицо.
Она дышала уже прерывисто, но глаз не закрыла, глядя на Лекса.
— Я что-то не так делаю? — спросил он, совсем чуть-чуть двинувшись вперед.
— Так… нет, подожди.
Он приподнялся еще выше на руках, с удовольствием наблюдая, как начинает очаровательно краснеть ее кожа — сначала скулы, потом щеки… шея, впадинка между ключицами… а левая грудь еле заметно подрагивает в такт биению сердца.
— Подожду, — согласился Лекс, сделав движение на полсантиметра назад.
— Не надо…
— Хорошо. — Еще немного вперед. Нет, она все-таки восхитительна…
— Мы сегодня…
Медленно-медленно вперед… а вот и глазки закрылись.
— Мы сегодня-а-а…
…а теперь мы сами двигаться не будем, а заставим шевелиться только Багрового Скакуна… порядком заезженного — все-таки девятый круг по арене… кстати, хватит мне его так называть, что за ребячество… жеребячество…
Марсия слегка подняла колени и подалась вперед. Лекс опустился на нее и стал гладить ее лицо.
…не спеша… ах ты, моя маленькая…
— М-мы сегодня… — она дышала все быстрее, — мы сегодня… поженимся…
— Что-о?..
Лекс замер было, но все же решил довести дело до логического завершения, потеряв, правда, при этом половину радости.
Допрыгались, мрачно думал он, целуя Марсию в закрытые глаза — лицо девушки было красивым и умиротворенным, но сердце ее билось, как у загнанного зверька — Лекс это чувствовал буквально всем своим телом… допрыгались и доигрались. Поженимся. Сегодня.
Впрочем, это мы еще посмотрим…
Он еще немного помедлил, потом рывком поднялся с кровати.
— Пойду-ка я еще раз в душ схожу… и постель нам, кстати, переменить надо — белье на Эмпузу лысую похоже.
На этот раз душ он принимал в одиночестве, убрав прозрачность кабины.
Марсия, похоже, почувствовала его настроение — следующие минут пятнадцать прошли в молчании. Умылись, прибрались, оделись. Уселись — глядя на море. Лекс с бокалом, Марсия — без. Она в кресле, он — на полу.
— Ты не подумай, — негромко сказала Марсия. — Я ведь не неволю. Если не хочешь, то и не надо. Я все равно тебя люблю.
Он слегка поморщился — так, чтобы она не заметила.
В теле приятно звенело, как это обычно бывает после хорошо проведенной бессонной ночи, крепкое со льдом расслабляло и делало сентиментальным.
— Ну зачем ты так… глобально. Влюбленность — это одно, а любовь там, женитьба… и вообще…
— Я все равно тебя люблю, — упрямо повторила она. — С самой первой секунды.
Лекс невольно хмыкнул.
Во загнула. С первой секунды — чего?
— Милая, — начал он и отхлебнул из бокала, — послушай… ну зачем торопиться? Не убегу же я в конце-то концов. Зачем так сразу — жениться? Не понимаю я, честное слово…
— Ты не понимаешь, — сказала она с такой горечью, что Лекс перестал прихлебывать и внимательно на нее посмотрел. — В том-то все и дело, что ты не понимаешь…
— А что такое? — спросил Лекс, ставя бокал на пол. — Может быть, я чего-то не знаю?
— Может быть… — сказала Марсия так тихо, что он еле ее услышал.
— Так в чем же дело? Расскажи.
Она молчала, глядя куда-то вдаль, и вдруг Лекс с удивлением и некоторым испугом увидел, что глаза ее наполняются слезами.
А вот это… не по плану.
Марсия начала кусать губы. На ее лице проступило такое отчаяние, что Лекс всерьез испугался.
— Маленькая моя… да случилось…
Она закрыла ладонями лицо и разрыдалась.
Спаси нас Девятнадцать… да что ж такое-то?!
Лекс подскочил к Марсии, вынул из кресла, взял на руки — она порывисто обхватила его за шею, прижалась мокрым от слез лицом — и стал носить по комнате. В голове у него был полный сумбур. Он элементарно растерялся.
Марсия плакала отчаянно, не для того, чтобы вызвать жалость или в качестве еще каких-то женских хитростей, нет — это было по делу… но в чем оно, это дело?..
— Я… я… — Она что-то пыталась сказать, но давилась слезами, всхлипывала, вздрагивала так, что Лексу становилось не по себе.
— Ну что ты… рева-корова, — сказал он по-русски и тут уловил какое-то движение за прозрачной стеной.
Лекс резко повернул голову: тяжелый бронелет пронесся так близко от его башни-апартаментов, что, казалось, едва не задел стену пилоном с боевой подвеской: потом он скрылся из виду, но у Лекса в душе почему-то стало неприятно. Он понял, что это — предчувствие, которое его, как правило, не обманывало.
Движение с другой стороны.
Лифт. Поднимается снизу.
Ну вот. Похоже, начинается.
— К нам гости, — негромко сказал Лекс и быстро опустил Марсию в кресло, повернув его спинкой к входной двери, а сам шагнул вперед, загораживая девушку.
Лифт остановился. Из него вышел Ниелло. Он был мрачен донельзя.
— Приветствую вас, господин, — коротко поклонившись, произнес центурион. — Смею заметить, что коммуникатор не следует снимать без особой причины.
— Что случилось? — спросил Лекс. Он уже понял, что Ниелло в курсе того, что Марсия провела ночь здесь, и не ввалился бы сюда без приглашения, не имея на то важных причин.
— Переговоры с делегацией Империи Цере на грани срыва, — бесстрастно произнес центурион. — Собственно, они уже сорваны. К Цезарии направляется эскадра церийцев. Около сорока боевых единиц. Через двое суток они будут здесь. У нас в этом секторе имеется не более двадцати кораблей, которые могут успеть вовремя.
— Война?
— Нет, — качнул головой Ниелло. — Не обязательно. Но кризис.
— Он хочет сказать, что теперь переговоры будут вестись на новых условиях, — услышал Лекс за своей спиной голос Марсии.
Он круто обернулся.
Глаза Марсии горели злым блеском. Они были сухи, но по ее лицу было понятно, что девушка только что плакала… и стала от этого еще очаровательнее.
— Что это значит? — спросил Лекс, и давешнее предчувствие лягнуло его в желудок. — Что за переговоры? Они имеют какое-то отношение… к нам? К тебе?..
Марсия кивнула.
— Я должна буду вступить в династический брак.
Опять, подумал Лекс, испытывая, правда, некоторое облегчение.
— С кем? — глуповато спросил он.
Марсия неожиданно жестко усмехнулась.
— С Империей Цере, — отчетливо выговаривая слова, ответила она.
— Н-не понял, — протянул Лекс.
Марсия коротко глянула на него, потом обратилась к центуриону:
— Что еще?..
— Прибыл посланник Цезаря. И Проконсул. Они ждут.
— Понятно, — кивнула Марсия. — Идем.
— Осмелюсь заметить, госпожа… — остановил ее Ниелло.
— Что еще?
— Возможно, еще не поздно…
— Поздно, — перебила Марсия. — Идем же… нет. Останься здесь.
— Может быть, мне объяснят… — начал Лекс, но Марсия не оборачиваясь подхватила туфельки, прицепила коммуникатор и двинулась к лифту.
Лекс в два прыжка нагнал ее.
— Послушай…
Она резко обернулась, ожгла взглядом — на долю секунды Лексу почудилось, что она хочет его ударить — потом бросилась ему на шею.
— Я… я люблю тебя.
Это прозвучало как-то по-новому. С неким зловещим смыслом.
Лекс хотел удержать ее, но Марсия выскользнула из объятий и, не оглядываясь, побежала к лифту.
Коротко простучали каблучки. Через секунду лифт сгинул — как не бывало.
Последний взгляд Марсии… откуда такая неизбывная тоска?
Лекс повернулся к Ниелло, который хмуро смотрел куда-то в сторону.
— Что произошло? — резко спросил он.
— Многое, господин, — мрачно произнес Ниелло.
— Например?
— Например… вы вряд ли снова когда-нибудь увидите госпожу.
Лекс уставился на центуриона.
— Что за чушь?
— Вы слышали — брак с Империей Цере.
— Ну и что это значит?
— А это значит, — Ниелло тяжело посмотрел в глаза Лексу, — что госпожа погибнет.
— Как?!
— Династический брак — это ритуал. Цере нужны гены Изначальных. Не та линия, что у вас. Та, которая у госпожи.
Ниелло умолк.
— И что дальше? — нетерпеливо спросил Лекс.
— Все, — обронил Ниелло. — Конкубинат будет обнаружен. Спасти лицо Империи может только жертва. Казнь. Очищение генов.
Лекс непонимающе посмотрел на центуриона. Конкубинат… сожительство? Одна только ночь… Да нет, не может быть…
— Что за дикость, — еще не веря, сказал Лекс. — Неандертальцы эмпузовы… В голове не укладывается. Кто из нас бредит?..
В этот момент давешний бронелет снова прошел рядом с башней-апартаментами. Лекс проводил его беспомощным взглядом.
— Все. Через два часа госпожа будет во Дворце. И это действительность, — не глядя на Лекса, жестко произнес Ниелло. — Позже господин будет официально усыновлен Цезарем…
— Да плевать… а жениться? — беспомощно пробормотал Лекс, чувствуя бессилие и отвращение к себе, но краем сознания все-таки не воспринимая происходящее как реальность. — Она же… она говорила, что мы должны пожениться…
Ниелло резко вскинул голову.
— Что?..
— Она хотела, чтобы мы сегодня поженились, — сжимая кулаки, произнес Лекс, внезапно почувствовавший приступ бессильной — пока что — ярости.
Он скрипнул зубами и бросил взгляд на центуриона. Тот, казалось, глубоко задумался.
— Что? — резко спросил Лекс. — Что такое?
— А вот это уже серьезно. Мятеж… — пробормотал Ниелло как бы про себя. — Выступление против существующей власти…
— Какое выступление? О чем ты?
Центурион посмотрел Лексу в глаза.
— Если бы вы с госпожой сочетались браком, — с расстановкой произнес он, — то Империя Цере ничего не смогла бы поделать. Однако это означало бы нарушение прямого указа главы государства. Варианты выхода из положения — или казнь, или свержение Цезаря, после чего вы вдвоем с госпожой правите Республикой.
— Да ты белены объелся, друг Ниелло, — сказал Лекс. — Какое, на хрен, еще свержение Цезаря? Окстись.
Ниелло непонимающе посмотрел на него, и Лекс понял, что говорит по-русски.
— Чепуху вы городите, центурион, — сказал он, с интересом отметив про себя, что фраза прозвучала не очень уверенно.
Видимо, и Ниелло обратил внимание на это, потому что пристально посмотрел на Лекса и произнес, словно рассуждая вслух:
— А почему чепуху? Что вам до Цезаря, господин, в самом-то деле? Сладострастный старикашка, трус и властолюбец… Важна не личность Цезаря, но символ власти, объединяющий Республику, Так что… есть смысл подумать, господин, пока не поздно.
— А чего тут думать? — хмыкнул Лекс. — За дурака меня считаете, господин центурион? Что за дешевая провокация, в самом-то деле? Неужели я вот так вот, с ходу и с лету, поверю, что преторианский гвардеец, надежда и опора власти предержащих, всерьез предлагает мне, какому-то постороннему сопляку, участвовать в заговоре против Цезаря? Да это же по меньшей мере смешно!
— Ничуть не бывало, господин, — невозмутимо произнес Ниелло. — Вы имеете такие же права на Дворец, как и сам Цезарь. Ваши плюсы — молодость, независимость — ибо вы не принадлежите ни к одной из дворцовых группировок, — возможность трезво смотреть на положение вещей в государстве — ибо вы человек со стороны… кроме того, есть надежда, что вы будете внимательно прислушиваться к мнению армии — я имею в виду здоровую ее часть. Минусы нынешнего Цезаря — косность, ибо он уже стар и не желает менять устоявшийся порядок, хотя его, этого порядка, практически нет вовсе, неспособность противостоять непомерным притязаниям Сената, который норовит разделить Республику на отдельные части: ведь каждый из двухсот шестнадцати сенаторов хочет править сам — хоть в самой захолустной звездной системе… Государство находится в глубоком кризисе, мой господин, и сейчас наступил момент, чтобы попытаться исправить положение.
— А твоя присяга, центурион? — насмешливо спросил Лекс, отметив про себя обращение «мой господин». — Как быть с нею, с присягой-то?
— А что — присяга? — поднял брови Ниелло. — Я присягал Энеадской Республике, а не Цезарю лично. И вы, мой господин, кстати, тоже.
— Кто поручится, что ты не доложишь наш разговор Цезарю? — спросил Лекс. Он с удивлением почувствовал, что начинает верить Ниелло.
— Зачем? — удивился центурион. — Цезарю в любом случае нет нужды вас провоцировать, мой господин. У него и так есть возможность ликвидировать потенциального соперника в любой момент. Смею, кстати, заметить, что он не очень-то хотел выбирать вас Наследником Изначальных. Только под давлением со стороны магистра-экита Флота Охотников и Проконсула Цезарь пошел на это.
— Кошмар какой-то, — пробормотал Лекс. — Во вляпался…
— Я не понимаю, — как-то грубовато сказал Ниелло, — что вас останавливает, мой господин. В конце концов Цезарь правит, как хочет… я имею в виду, что он может заниматься государственными делами, а может жить в свое удовольствие, доверившись своим советникам.
Лекс посмотрел на центуриона в упор.
— Таким, как ты, — сказал он.
— Таким, как я, — кивнул Ниелло. — Мне понятен ваш намек, мой господин. Но не следует думать, что я меняю, так сказать, хозяев, как перчатки. Нынешнему Цезарю я не присягал, а вот вам и госпоже Марсии — да, присягал. И теперь, уж извините за высокий слог, я не раздумывая отдам жизнь по первому вашему слову. И даже без оного, если возникнет такая ситуация.
Лекс внимательно посмотрел на центуриона. Тот был внешне бесстрастен, но Лексу показалось, что Ниелло здорово злится.
— Не знаю… — пробормотал он, отводя глаза. — Как-то это все… не знаю.
Он умолк. Молчал и Ниелло, и Лекс вдруг почувствовал, что не просто так.
Он поднял взгляд на центуриона. Тот явно к чему-то прислушивался — похоже, к своему коммуникатору.
— Что такое? — спросил Лекс, внутренне подобравшись: поза Ниелло внезапно стала напряженной.
Центурион предостерегающе поднял руку — тише, мол, я сейчас, — и через несколько секунд произнес негромко:
— Понял. Ждите распоряжений.
— Что…
— Судьба и Девятнадцать решили за вас, мой господин, — сдержанно произнес Ниелло. — К Дентису приближается эскадрилья бронелетов. Это примипилы — особый отряд преторианцев, личная гвардия Цезаря. Нам передан приказ изолировать Наследника Изначальных до особых распоряжений.
Лекс почувствовал, как у него захолодело в желудке.
— И что это значит? — криво улыбнувшись, спросил он.
— Не хочу пугать вас, мой господин, — негромко произнес Ниелло, — но, кажется, Цезарь передумал усыновлять вас.
— Ну и что?
— Боюсь, что он договорился с Сенатом. Ваша голова — в обмен на его безопасность. Сенату не нужен молодой энергичный Цезарь, а старый Цезарь хочет остаток своих лет провести в спокойствии. И он, кажется, все готов отдать ради этого, даже свою…
Ниелло умолк, будто спохватившись.
— Свою — кого?
— Законы Республики позволяют жениться на удочеренной особе. Госпоже Марсии этого очень не хотелось, — как бы через силу произнес Ниелло.
— Ну вы даете… — пробормотал Лекс.
Центурион посмотрел на него исподлобья.
— Только не подумайте, мой господин, что это может иметь какое-то отношение к вам, — сказал он.
— Постараюсь, — буркнул Лекс. Голова у него шла кругом. — И что же нам в таком случае делать?
— Мне нравится это «нам», мой господин, — заметил Ниелло. — Я бы посоветовал действовать. Причем незамедлительно.
— И каким же образом?..
Ниелло пожал плечами.
— На Дентисе верных вам и госпоже Марсии бойцов, конечно, недостаточно. Мы, безусловно, можем сбить бронелеты примипилов на подходе к острову, но это ничего не даст, кроме того, что мы обнаружим свои намерения: через какое-то время нас просто уничтожат с орбиты. Логичным было бы скрыться.
— А Марсия? — вырвалось у Лекса.
Центурион испытующе посмотрел на него.
— Какое-то время у нас есть, — сказал он. — Госпожа останется на Цезарии еще минимум три дня.
— Где она будет находиться?
— Во Дворце.
— А куда мы… скроемся?
— На остров Скутум. Это база Девятой когорты Преторианской Гвардии, ответственной за охрану госпожи. Мой господин, вы решились?
Лекс молчал.
…а что еще остается делать? Если Ниелло врет… да нет, не должен… не похоже… впрочем, в любом случае выбора, похоже, нет.
Он вспомнил о шарфике Марсии, который лежал в его кармане.
— Да, — сказал Лекс. — Да, центурион, я решился. Вперед — и только вперед.
* * *
— …Автопилот уже настроен, — сказал Ниелло, нажимая сенсоры на панели управления. — Сначала бронелет пойдет на восток, на остров Тара, потом поменяет курс. Высоту держите не больше двухсот метров. Лету до Скутума примерно сорок минут. Вас там будут ждать.
— Кто?
— Вас встретит Буккон. Помните его?
— Уж конечно…
— Так вот. Буккон — офицер Девятой когорты по безопасности. Командир гарнизона Скутума — триарий Квинт Грациан. Скажу сразу, мой господин: гвардейцы Девятой когорты — люди исключительной храбрости, все безоглядно преданные госпоже Марсии. Однако вам присягу принесли пока только несколько офицеров. Не стоит доверяться каждому. Могут найтись такие, кто предпочтет не вступать в конфликт с Цезарем. Так что… будьте осторожны.
— Буду, — пообещал Лекс.
— Связь — через Буккона. Пусть примипилы думают, что вы решили побродить по Таре… там можно пропадать неделями, и никто не побеспокоится. Я думаю, что к завтрашнему утру мне удастся добраться до Скутума…
Ниелло умолк, прислушиваясь к коммуникатору.
— Скоро буду. Конец связи, — негромко сказал он и посмотрел на Лекса. — Мой господин, две новости.
— Хорошая и плохая? — спросил Лекс, нажимая на сенсоры. Негромко завыли двигатели бронелета,
— Не знаю уж, хороши они или же плохи. Во-первых, бронелеты примипилов будут на острове через десять минут. Во-вторых, наш человек во Дворце докладывает, что с госпожой Марсией все в порядке. У нее есть возможность связаться с нами.
— А как далеко берут ваши коммуникаторы? — неожиданно спросил Лекс.
Похоже, центурион слегка удивился.
— Н-ну… стандартные гвардейские километров на сто пятьдесят. Если с ретрансляцией — то в планетарных масштабах. Только, мой господин, на такие расстояния ими никто не пользуется: слишком легко перехватить передачу. С вами, как я уже сказал, мы будем связываться через Буккона, а на него я выйду по закрытому кодированному каналу.
— Хорошо. Ну что, все?
— Да, мой господин. Торопитесь. Удачи.
Ниелло быстро выпрыгнул из бронелета. Лекс подождал, пока захлопнется дверь, и поднял аппарат в воздух.
«Авис» круто пошел вверх, набирая высоту. Лекс не включал пока автопилот: ему захотелось посмотреть на остров.
Было красиво, но почему-то не радостно. Лекс подумал, что еще вчера, наверное, истратил весь запас лирического настроения: сегодня ему не хотелось рисовать, а хотелось сделать что-то энергическое. И еще увидеть Марсию.
Замигал огонек на консоли управления. Автопилот просит, чтобы управление было передано ему… Лекс посмотрел на альтиметр: высоковато, надо снизиться, не надо нам болтаться у всех на виду…
Он надел шлем и услышал мягкий женский голос голосового оповещателя бортового вычислителя: «…пульс. Зафиксирован активный электромагнитный импульс. Зафиксирован активный электромагнитный импульс. Зафиксирован…».
— Нас сканируют? — спросил Лекс.
— Идет проверка идентификации. Идет проверка…
— Кто?
— Ответ: свой. Ответ: свой…
— Откуда?
Вычислитель промолчал, но в этот момент ожил коммуникатор, который Лексу дал Ниелло:
— Мой господин, примипилы приближаются быстрее, чем мы рассчитывали. Нельзя допустить, чтобы они вас заметили. Увеличивайте скорость и уходите.
— Понял, — отозвался Лекс, включил автопилот и перевел двигатели в форсированный режим.
Бронелет рванулся вперед, как пришпоренный конь. Лекс подумал и снизился до ста метров: береженого, как известно…
Дентис остался далеко позади. Внизу холодно синело море: эх, не успел я искупаться… мы не успели искупаться. Нет, это все-таки какой-то бред; Ниелло просто пугает: не может быть, чтобы девчонку таким вот манером…
…а почему — не может? Мало ли на что способны церийцы… да дело и не в церийцах вовсе. Вон, «старшие родственники», свои вроде бы, а туда же… гурманы, гля.
…стоп. А с какой стороны, интересно знать, к острову подходят бронелеты примипилов?..
Лекс включил ближний радар. Эмпузу тебе в турбину… пять аппаратов и тридцать два километра. Это они. И летят, кстати, точнехонько мне наперерез.
Лекс некстати вспомнил вычитанную где-то конгениальную фразу: «…к ужасу Брэдли, бомбардировщики приближались к позициям не параллельно, а перпендикулярно». Бедный Брэдли, подумал он. Вот не повезло. Почти как мне сейчас…
Он задействовал вычислитель. Получалось, что если дальше следовать прежним курсом с этой же скоростью, то с гвардией Цезаря он повстречается быстро и наверняка.
Придется отвернуть.
Лекс хлопнул себя по шлему. Что за ерунда? Если бы это были примипилы, то они не могли бы идти этим курсом — на Дентис так не попадешь. А значит, это кто-то другой… ну и пусть себе плывет, железяка хренова.
Он снизил скорость и поднял свой «авис» чуть повыше, до пятисот метров.
…лечу, никого не трогаю, починяю…
— Вызов на связь. Вызов на связь, — мягко сообщила безымянная дама из оповещателя.
Это не Ниелло…
— Принять вызов, — хрипло произнес Лекс и откашлялся.
— Говорит комес Спурий Элиан, личная гвардия Цезаря, — тотчас раздался жесткий, прямо-таки стальной голос. — Вызываю бронелет, следующий курсом шесть-двадцать пять от Дентиса. Назовитесь и доложите цель полета. Конец связи.
В голове у Лекса — опять-таки некстати — промелькнула другая бессмертная фраза из той же книжки, где ужасался Брэдли: «…как только танки противника приблизились, германская орудийная ловушка неожиданно обдала их ушатом холодной воды».
Лекс быстро выключил внешнюю связь «ависа», сорвал шлем и задействовал коммуникатор Ниелло, надеясь на то, что еще не слишком далеко удалился от острова.
— Они перехватили меня, — негромко произнес он, гадая, слышат ли его примипилы. — Просят ответить.
— Секунду, — отозвался центурион. Слышно его было уже не очень хорошо. — Так… вижу. Первый вариант. Без лишних имен.
— Ладно.
Лекс надел шлем и включил рацию бронелета.
— Говорит триарий Девятой когорты Преторианской Гвардии Флавий Фритигерн. Направляюсь с особым заданием на остров Тара. Конец связи.
…не могут же они знать всех по именам?..
Примипилы медлили с ответом. Лекс уменьшил скорость, наблюдая на мониторе, как пять чужих аппаратов сбрасывают обороты и выстраиваются в боевую «этажерку».
Неужели сорвалось? Тогда и мокрого места не останется…
Он посмотрел на идентификатор дисплея тактической обстановки. Три ударных «линкса», два тяжелых транспортно-боевых «гладиуса»… для одного «ависа» многовато. Шанс уйти, правда, есть… да и с острова примипилов можно снести в полсекунды. Но пойдут ли на это Ниелло и остальные офицеры-гвардейцы?..
Секунды тянулись мучительно медленно. Лекс, не выдержав, задействовал сенсоры боевой консоли — правда, пока в пассивном режиме, но начать атаку можно было бы в течение трех секунд.
…да нет, бесполезно это. Пятнадцать километров. Все ракеты собьют, а пушки им, что комариные укусы… максимум одного собью. И то много…
— Мы подтвердили, — раздался в ухе у Лекса голос Ниелло.
А…
— Следуйте прежним курсом, триарий, — стальной голос комеса примипилов резанул по нервам, как нож по стеклу. — Конец связи.
Мог бы и счастливого пути пожелать, генерал хренов, подумал Лекс, наблюдая, как бронелеты личной гвардии Цезаря перестраиваются и уходят с превышением относительно его «ависа» к острову.
Вот теперь, пожалуй, пора.
Он увеличил скорость своего бронелета.
Аппарат несся низко над морем. Не торопиться, думал Лекс, до точки поворота осталось… много еще. Сейчас они высадятся на острове, узнают, что меня там нет, и ка-ак… а когда я выйду из зоны поражения оборонительных систем Дентиса?
Он вывел данные на тактический дисплей и потянулся рукой к затылку, чтобы его почесать.
…ай-яй-яй, а ведь не успею я. Сшибут, коли захотят. И что же делать? Не прыгать же в море… А впрочем…
Запросто. До Скутума… та-ак, всего-то триста шестьдесят верст по прямой… доплыву — как два пальца об асфальт… а! на «ависе» же должен быть спасательный плот с двигателем… по-моему, километров… то есть узлов… нет, километров двадцать в час он сделает. Только вот запас хода у него на сто этих самых эмпузовых километров… все, поворот.
Бронелет резко изменил курс. Лекс опять уменьшил высоту полета, и теперь «авис» летел, едва не касаясь волн.
— Высота опасная. Высота опасная. — В голосе речевого оповещателя, как показалось Лексу, проскочила нотка осуждения.
— Разговорчики на борту, — процедил сквозь зубы Лекс, глядя на дисплей: до Скутума оставалось еще триста тридцать…
— Команда не ясна, — мягко сообщил бортовой вычислитель. — Повторите команду или воспользуйтесь иным способом ввода данных.
— Отставить, — буркнул Лекс.
Внезапно у него появилось ощущение, будто кто-то смотрит ему прямо в затылок. Это чувство было таким резким и неприятным, что Лекс не выдержал и обернулся.
Никого… само собой. Однако ощущение не проходило: оно было настолько сильным, что у Лекса буквально засвербило в мозгу: смотрят, смотрят на него… да не просто так, а в прицел.
Снова возникла мысль о спасательном плотике. Чувствуя себя полным идиотом, Лекс проверил, держит ли автопилот курс, снял шлем, встал и протиснулся в малую грузовую кабину, где находилось вспомогательное снаряжение.
Жилет… ну и что, может, я просто хочу его померить. Удобный… весьма. Вот он, плотик… все на месте, все в порядке. Двигатель… ну-ка, проверим… ага, должен работать. Аварийный комплект. Передатчик, оружие, пищевой энзе… прямо хоть сейчас прыгай за борт, дергай за шнур и плыви, куда душе уго…
Что-то треснуло — наверное, громко, но Лекс не сумел оценить силы этого грохота, разорвавшего секунды пополам и четко разделившего «до» и «после», потому как что-то ударило его в правое ухо так больно, что он на мгновение растерялся, но тут же понял, что огромный дом, рухнувший прямо ему на голову, слишком тяжел, чтобы пытаться из-под него вылезти… тем более при выключенном навсегда солнечном свете и совершенном отсутствии воздуха для дыхания или хотя бы попытки взлететь…
