01
Я сел рядом.
Странно это все, если посмотреть со стороны. Сидит почти обнаженная женщина… сидит рядом полуголый мужчина… Сидят люди, которые любят друг друга. Которые испытали в жизни чуть больше, чем обычно достается человеку.
Сидят и молчат, потому что каждое слово будет лишь приближать беду.
— Вика…
Она чуть повернула голову, посмотрела на меня. Спросила:
— Леонид, разреши, я закурю?
Все не то. Все не так. Она спрашивает у меня разрешения закурить…
— Дай и мне тоже…
Вика достала из тумбочки пачку сигарет, крепких, не дамских, зажигалку, пепельницу. Вот те раз. Конечно, я в ее вещах не роюсь. Но хотя бы запах заметить должен был? Наверное, должен…
— Ты вошел в Храм? — спросила Вика, щелкая зажигалкой. Протянула мне огонек. Опять все не то… опять все не так…
— Да. Вошел.
— Я очень рада, Стрелок. В чем была проблема?
— Мост, Вика. Мост из моих снов. Мост, по которому невозможно пройти.
— Как странно… — Она глубоко затянулась, отложила сигарету. — Я ожидала чего-то, связанного лично с тобой… но настолько прямо…
— Как это могло случиться, Вика?
— Не знаю. Может быть, там система с обратной связью, каким-то образом проецирующая твои страхи…
— Я не о том. Как случилось, что ты стала ходить в глубину и не говорить мне об этом?
— Ты поверишь мне?
— Да.
Вика улыбнулась. Протянула руку, погладила меня по плечу.
— Я хотела помочь. Просто помочь тебе… когда ты заблудился. Больше ничего.
Я молчал.
— У тебя дип-психоз, Леня. Давным-давно. Ты тонешь, дайвер. Может быть, в этом и моя вина. Я всегда любила что-то здесь, в настоящем мире. Твоя любовь, твоя радость, твоя жизнь — там.
— Неправда…
Слова — тяжелые, неповоротливые, неудобные. Говорить — словно грызть камни.
— У меня есть ты…
— Да, наверное. Но даже я — там. В глубине. Ты не хочешь в этом признаться, самому себе не хочешь. Но для тебя я все равно осталась в глубине. Вот и вернулась в Диптаун… чтобы стать собой.
— Давно?
— Давно. У меня не сразу получилось.
— Нике… — сказал я, глядя на нее. — Нике… я дурак. Я сразу должен был догадаться. Нике — Виктория. Греки-римляне… Ты даже не пряталась.
— Зачем? Я знала, что когда ты поймешь, случится беда. Но обманывать… не хочу. Тебя — не хочу.
— Вика, почему ты так ненавидишь Дибенко?
— Я? — Вика повернулась, удивленно посмотрела на меня. — Я его вовсе не ненавижу. Может быть, не люблю. Но это другое.
— А почему так не любишь?
— Леонид, это — важно? Сейчас, здесь, когда мы вдвоем… и не в глубине… это важно?
— Да! — резко сказал я.
— Ну хорошо… Он преждевременный гений. Он сделал то, к чему человечество еще не готово. Морально-этически не готово. Такое часто бывает, творцы атомной бомбы тоже поспешили. Но представь себе Эйнштейна или Бора, на смертном одре твердящих, что атомное оружие — благо, и применять его надо почаще. Преждевременные гении всегда могут остановиться… Дибенко — может, но не хочет. Поэтому я его и не люблю.
— Бог с ним, с Дибенко… — Я сглотнул. — Бог ему судья… Вика… а Ромка?
— Что Ромка?
— Тебе не жаль его?
— Леня, о чем ты?
— Зачем ты втравила его в эту авантюру?
Я смотрел ей в глаза. И видел, как они медленно-медленно темнеют… то ли в непонимании, то ли в обиде.
— Кто втравил?
— Темный Дайвер…
Я замолчал.
— Леня… почему ты решил, что я — Темный Дайвер?
Почему я так решил? Хотел бы я сам это понять. Вот просто решил, и все. Хотя нет, кажется, понимаю. Вначале я решил, что Темный Дайвер — это Нике. Потом я понял, что Нике — это Вика.
И приравнял половинки уравнения, забыв, что в одной еще остался неизвестный член.
— Стрелок, я не Темный Дайвер. Я пошла с вами в «Лабиринт»… я не хотела оставлять тебя одного и не хотела признаваться, что хожу в глубину. Я обманула тебя. Прости. Но я не Темный Дайвер.
— Вика…
— Мне нечего искать в глубине, Леня. И некого терять… кроме тебя.
— Вика… — повторил я. Все слова куда-то делись. Были колючей холодной галькой… были злым песком обиды на губах.
Все слова исчезли. Только имя осталось.
— Вика…
— Ты не любишь, когда тебе помогают, Леня. Ты привык быть сильным. Привык помогать сам, привык спасать, привык вытаскивать и защищать, привык бороться и побеждать… — Она улыбнулась: — Дайвер… ты будешь тащить утопающего за волосы, даже если сам наглотаешься воды… И оттолкнешь чужую руку… в лучшем случае — позволишь плыть рядом.
— Вика… Это неправда…
— Это часть правды, и довольно большая. То, что два года назад сломало нас всех, ударило по тебе сильнее всего. Ты не нашел себя, Леонид. Даже Ромка — нашел. Несмотря на то, что с ним случилось. А ты закрылся. Обрезал все ниточки, отказался искать выход. Ты сказал себе, что ты больше не дайвер.
— Но я действительно не дайвер, Вика. Я никто.
— И поэтому ты пошел таскать нарисованную мебель? Пить нарисованную водку в дешевых виртуальных барах?
— Да. Потому что я теперь — никто.
Вика покачала головой. Снова коснулась моей руки.
— От кого ты бежишь, Леонид? От кого или от чего?
— Я хотел бы знать, куда я бегу, Вика. Я знаю, что потерял, но я не знаю, к чему приду.
— Леня…
Она обняла меня, обняла так неожиданно, что я вздрогнул. Прижалась к груди.
— Леня, ты ничего не потерял…
Я не ответил. Сидел, обнимая ее, уткнувшись лицом в волосы… сидел и молчал. Она не права, но я не скажу этого.
— Леня, дайвер — это то, что дается свыше. Богом, судьбой, игрой генов… тут пусть каждый верит в свое. Что ты потерял, Леня? Умение выйти из глубины в тот миг, когда захочешь? Оно с тобой. Умение видеть то, что невидимо другим? А разве это было главным, Леня?
Главным… не главным… Разве в этом дело.
Это было моей судьбой…
— Я знаю, о чем ты думаешь. Ты мог творить чудеса… маленькие чудеса, пока был просто дайвером. Большие чудеса, когда встретился с Неудачником. Потом это исчезло, не только у тебя, у всех… но разве это было главным, Леня?
— Это было моей судьбой.
— Это было лишь тем, как ты строил свою судьбу. Формой, инструментом, но никак не сутью. Леня, сколько было подлецов среди дайверов?
— Мы воровали. Чужие программы, чужие деньги, чужие секреты.
— Многие? Часто?
— Нет, но…
— Сколько среди нас было подлецов, Леня? Сколько дайверов обратили свой дар во зло? Азарт, игра, взлом, кража… Так или иначе — никто не опустился до подлости. Можно преступить законы общества, нельзя преступить законы морали — помнишь?
— Пока мы все были вместе. Пока у нас был свой кодекс чести. А что теперь?
— Ты о Темном Дайвере?
— О нем в первую очередь… про других мы ничего не знаем. Он сохранил свой дар в полную силу. Если верить Дибенко…
Вика вздрогнула.
— Я говорил с ним сегодня. Если он не врет — Темный Дайвер не просто сохранил, он преумножил свои способности. Он гоняется за тем файлом, за которым послал Падлу и Ромку. Он ненавидит Дибенко… и пытается навредить ему.
— Так вот почему ты спросил меня о Дибенко…
Я не ответил — лишь взял ее за руку.
Почему я не увидел ее глаз в глазах Нике? Почему не услышал ее голоса, не почувствовал тепла ее ладони?
Потому что забываю ее — настоящую? Не ту, что на экране, не ту, что в памяти… ту, что делит со мной кров и постель.
Сказки не зря кончаются свадьбой. Впрочем, иногда после свадьбы прилетает дракон. Большой, злобный, огнедышащий… любитель похищать чужих невест. Вот тогда у сказки есть маленький шанс продлиться подольше.
Неужели надо специально выращивать этого тупого дракона, если не хочешь, чтобы сказка кончилась слишком быстро?
Ненавижу драконов… и тех, кто их растит.
— Я не Темный Дайвер, Леня… Я не Темный Дайвер.
— Вика…
На миг мне показалось, что она готова заплакать. Я привлек ее к себе, обнял сильнее, провел ладонью по лицу. Лицо было сухим… не умеет она плакать. Я не учил этому нарисованную Вику, а живая разучилась сама.
— Мне не нужно оружие третьего поколения… я не собираюсь никого убивать. Ни в жизни, ни в глубине…
— Там не оружие, в этом файле…
— А что там?
Я по-прежнему баюкал прижавшуюся ко мне Вику. У меня не хватит рук, чтобы обнять всех, кто нуждается в утешении. У меня не хватит сил вытащить всех, кто тонет. У меня не хватит жизни, чтобы прожить ее так, как я хочу.
Делай что можешь, и будь что будет.
— Там не смерть, Вика… Там жизнь. Но я не знаю, нужна ли она глубине — такая жизнь…
Я рассказал ей все. Все, начиная с того момента, когда я нажал на спуск, уже догадываясь, что стреляю в нее. Догадываясь — и все же стреляя.
Храм, где каждый из нас впечатан в стену…
Визит Дибенко…
Приезд ребят…
Письмо с файлом…
«Искусственная натура»…
— Эта новая жизнь уже убивает… — прошептала Вика. — Еще не обретя полную силу.
— Убивает не она…
— Не важно, кто нажал на спуск. Наемный охранник, знающий, чем стреляет; восторженный паренек, не понимающий, что творит… Она уже убивает, эта вторая натура. Цепляется за жизнь, за место под нарисованным солнцем. Пока — нашими руками.
— Им не выйти в реальный мир. Никогда. Ни Императору из игры, ни электронным симбионтам…
— Зато мы можем уйти туда насовсем. И никаких дайверов не хватит, чтобы спасти каждого.
— Никто и не станет просить его спасать. Вот что страшно… — Я перевел дыхание и сказал, будто прыгая в воду: — Я уйду из Диптауна. Мне хватит сил, Вика…
— Нет, ты не уйдешь. — Она подняла голову и улыбнулась. Слабо, но все-таки улыбнулась: — Чего придумал… бежать?
— Что я могу сделать?
— Ты дайвер!
— Я никто!
— Ты дайвер! Пока ты можешь смотреть на мир без розовых очков, пока способен уйти и вернуться, пока готов ввязаться в бой — ты дайвер! Вот что главное, Леня! Объективность, свобода и отвага. А вовсе не умение видеть дыры в программах или ломать их…
— Ты забыла совесть, Вика…
— А совесть тут ни при чем. Ее нет — человек остается дайвером. Только Темным.
— Он не потерял своих способностей.
— Значит, и ты можешь их найти. Ты ведь прошел мост!
— Это… это другое.
— Уверен? Помнишь, мы смеялись с тобой над твоими фантазиями… как тебе пригрезилось, что ты вошел в виртуальность с отключенной телефонной линии… что поехал меня встречать… Но что было сном, а что явью, Леня? Когда на самом деле тебе отключили линию? Ты же мог, ты действительно мог то, что никому не подвластно! Пройти сквозь стены, рассмеяться в ответ на пули, дотянуться до любого уголка сети. Это было! Мы целовались, взлетев в небо над Диптауном, — ты помнишь?
— Неудачник ушел и унес все, что дал мне…
— Все ли? Мост, Леня! Мост! Ты же начал проходить его во сне, помнишь? Два, три раза?
— Больше, Вика. Я просто не говорил тебе… каждый случай.
— Почему? — Она чуть отстранилась.
— Ну… чтобы ты не поняла, что со мной происходит.
— Ты думаешь, я могла этого не понять? — она лишь покачала головой.
— Не говорить — да. Но не понять?
— Прости.
— Не за что. Но ты шел этим мостом, Леонид. Без всякой сети, без компьютера и модема…
— Ты же сама давала другое объяснение.
— Мало ли, что я могу сказать…
Она замолчала.
— Я не знаю, что мне делать… — сказал я тихонько, будто жалуясь.
— Думай. Ты дайвер. И скажи… — Вика вдруг замялась. Немного отстранилась от меня, посмотрела строго и испытующе.
— Что?
— Когда ты заподозрил, что Нике — дайвер?
— После того, как Нике не отстала от нас на тросе.
— Да… я поторопилась. А когда подумал, что Нике — это я?
— В самом конце. Уже после дворца.
— Значит, когда ты говорил Нике, что она тебе нравится, ты еще не знал, что это я?
— Ну это же была ты!
— Но ты этого не знал?
Ну вот. Проблема.
— Чувствовал… — Я улыбнулся. — Вика, наверное, я просто чувствовал, что это ты. Знаешь… как в сказке принц находит принцессу среди сотни девушек, закрывших лицо…
Я могу сейчас сказать много красивых слов.
Так много, что сам поверю — чувствовал, догадывался, знал…
Я надену красивую маску, сродни тем, что надевал в Диптауне. Я уговорю Вику поверить — она хорошо чувствует ложь, но ей захочется поверить. Моя ложь не станет стеной — наоборот, мостом. За мной нет никакой вины… не может быть виной комплимент, даже по самой пуританской морали. А Вика далеко не пуританка.
Я просто чуть-чуть совру.
— Ничего я не чувствовал, если честно, — сказал я. — А если и чувствовал, то совершенно неосознанно. Просто мне понравилась Нике. Симпатичная, боевая девчонка.
Совершенно не представляю, как Вика отреагирует. Раньше — догадался бы легко. Сейчас — не знаю.
— Она мне самой понравилась. — Вика улыбнулась. — После Мадам — самая приятная личность. Мне даже захотелось пойти работать в этот дурацкий «Лабиринт Смерти».
— А как же реальный мир?
— Тогда — подрабатывать…
— Не надо. Хватит в нашей семье одного ненормального, не выбирающегося из глубины.
— Леонид…
Я посмотрел Вике в глаза.
— Найди Темного Дайвера. Найди и поговори. Выясни, чего он хочет.
— Он найдет меня сам, Вика. Я ведь пустил дезу, что Дибенко нанял меня убить Темного Дайвера.
— И дезинформация стала реальностью… Леонид, ты ведь не собираешься этого делать?
— Нет. Наверное — нет.
— Вот про «наверное» — забудь. Тот паренек мог не знать, что творит, когда стрелял. Ты — будешь знать. И будешь помнить, всегда.
Она была сейчас очень серьезной, моя Вика.
— Он уже стрелял в нас, Вика.
— В ответ на ваши выстрелы.
— Не важно. Он ворвался в чужой дом.
— Он все-таки хотел диалога!
— Вика, у него есть оружие третьего поколения.
— Это только слова Дибенко. Темный Дайвер мог блефовать, мог угрожать. Но разве он кого-то убил?
— Когда он убьет, Вика, я тоже это буду помнить всю жизнь. И не знаю, что будет для меня больнее: знать, что убил я, или что убили моего друга.
— Леонид… — Она вздохнула. Снова прижалась ко мне. — Ну Леня, Леня…
Почему я как каменный?
Я хочу отомстить?
Или не готов простить?
Или, вот ведь что самое страшное, завидую тому из нас, кто сохранил в полной мере всю свою силу? Сохранил — и отбросил все те правила, нормы, что всегда опутывали дайверов.
Может быть, я и этому завидую?
Этой лихой бесшабашной свободе, с которой Темный Дайвер преследует Дибенко, заставляя скрываться создателя самой глубины? Веселому азарту, с которым он вошел в дом Чингиза, принуждая нас к разговору, легкости, с которой нажал на спуск — не на игровом полигоне «Лабиринта», а в обычном мире Диптауна?
Я не знаю, кто и почему назвал его Темным Дайвером. Может быть, прозвище заслуженное. Если он так назвал сам себя — это еще хуже. Это позиция.
— Не делай необратимого, Леня!
— Знаю.
— Никогда не делай необратимого. Одно слово «ненавижу» не искупит десять слов «люблю». А одну смерть…
— Знаю, но одна смерть уже случилась!
Я замолк, услышав собственный голос. Хочу отомстить, или не могу простить? Вот в чем вопрос.
— Вика…
Ее лицо все-таки стало мокрым, я ощутил соль на губах.
— Вика, я попробую. Я действительно попробую.
— Ты — дайвер, Леня… помни это…
— Я…
Руки вдруг стали горячими.
А слова просто ненужными.
— Я не дайвер, Вика… сейчас и здесь.
— Ты черт знает сколько не спал… — Она улыбнулась. — Уверен?
Я кивнул.
— Уверен. Этой ночью я не хочу смотреть на звезды. И говорить о врагах — тоже.
Вика кивнула. И я увидел, как сквозь слезы проступила ее улыбка:
— Ладно… звезды подождут. Я их попрошу. А врагов и спрашивать не станем.
