100
Мы выбегаем дружной толпой. Выносимся, словно футболисты из раздевалки на первый тайм, еще веселые, бодрые и полные надежд…
В качестве зрителей — сотня-другая монстров. Самых разных. Гигантские улитки, ящеры, пауки. Несколько тварей высотой в десятиэтажный дом — они топают впереди, неуклюже и гордо. Вся эта орава перлась куда-то по улице и едва миновала здание, как нам приспичило выйти. Если верить Крейзи, среди них практически не должно быть компьютерных манекенов — только игроки со стороны врагов…
Судя по ошалевшим лицам монстров, так оно и есть.
Никто не пробует помериться с ними силами, даже наш воинственный тинэйджер. Мы начинаем улепетывать в противоположную от монстров сторону. С дружным воем вся толпа кидается за нами.
А за нашей спиной рушится здание…
Теперь я понимаю, что чувствовали строители Вавилонской башни, когда она начала разваливаться. Сей процесс в Библии детально не описан, но мне кажется, что был он достаточно быстрым и красочным. Бог любит эффектные зрелища, мы, люди, только обезьянничаем в этом вопросе…
Увлеченные погоней, монстры не сразу соображают, что происходит. Такого в «Лабиринте» еще не было.
Вначале начинает идти каменный град. Отдельные куски стен хлопаются и вокруг нас, но львиная доля сыплется аккуратно на голову вражеской армии. Через полминуты, за которые мы побили все рекорды по бегу на короткие дистанции, улица за нами превращается в карьер по добыче щебня. Сюда надо подогнать машины с девятого этапа… то-то будет работы!
Из обломков некоторое время еще возвышаются самые крупные твари, похожие на сказочных троллей. Один даже ухитряется запустить нам вслед обломком стены, к счастью, не прицельно.
Потом несчастный небоскреб разваливается окончательно и погребает под собой этих героев борьбы с земным десантом.
Останавливаемся мы, лишь преодолев не менее километра. Крейзи, совершенно обалдевший, крутит головой, оценивая размеры разрушений. Над каменным курганом стоит грибовидное облако пыли.
— И рассеял их Господь оттуда по всей земле… — говорит Нике, переводя дыхание. — И перестали они строить город и башню…
Не только у меня возникли такие ассоциации…
— Ну почему ты никогда не можешь сделать все чисто, тихо и аккуратно?! — с болью в голосе спрашивает меня Крейзи.
— Характер… — пытаюсь я оправдаться.
— Мы можем рассчитывать на премиальные? — невинно спрашивает Маньяк.
— Да мы вывели из строя чуть ли не всю группу охраны Императора! — в сердцах кричит Крейзи. — Кто-то явно вошел на последний этап! Он теперь пройдет к дворцу, как на прогулке!
— Разве же это плохо? — интересуюсь я.
Секунду Крейзи молчит. Потом вздыхает, безнадежно машет рукой:
— Что сделано, то сделано… идем ко дворцу.
— Вначале записаться надо! — встревает Пат. — А то шлепнут кого-нибудь…
— Система не даст записаться. Формально нас нет на этом этапе.
Маньяк, прищурившись, смотрит на него:
— Уверен? Нам что, проходить последний этап с одной попытки?
— Уверен. Считай, что это минусы черного хода.
— Плохо, — только и говорит Шурка. — Тогда надо поискать снаряжение… хорошее оружие, аптечки, броню.
— Нет здесь ничего. Последний этап проходишь с тем, с чем вошел.
На этот раз все вообще молчат. Общее мнение выражает Падла, громогласно откашлявшись и произнеся:
— Так… мы добились своего, но рады ли мы этому…
Дворец Императора — небольшое, почти уютное здание из черного камня.
Мы наблюдаем за ним, затаившись за деревьями парка. Деревья забавные, причудливых очертаний, с разноцветными листьями. Вокруг порхают крупные, с ладонь, бабочки. Когда мы их впервые увидели, все потянулись к оружию, но Крейзи протестующе замахал руками. Бабочки не опасны. И деревья не опасны. Все здесь дышит покоем, умиротворением. Все к месту — и сиреневое небо, и цветная листва, и густо-синяя вода в прудах. Никаких ловушек. И охраны у дворца быть не должно — Император в охране не нуждается.
Теперь мы ждем.
— Уверен, что он нас засек? — спрашиваю я Крейзи.
— Наверняка. Это же не человек, программа. Любой, входящий на территорию парка, попадает в его базу данных. Он просто никогда не торопится…
Леность Императора — лишний шанс для нас. Нам нужно приблизиться ко дворцу в такой узкий промежуток времени, чтобы Император не успел выйти навстречу, а приближающаяся чужая команда нас не обнаружила. Теперь все, или почти все, зависит от того, насколько правильно выбран момент…
— Идут… — облегченно произносит Маньяк. Он наблюдает за входом в парк — высокими воротами в символическом ажурном заборе.
— Идет… — эхом откликается Крейзи.
Команда, вошедшая в парк, мне незнакома. Зря я грешил на своих первых спутников, зря подозревал, что среди них Темный Дайвер. Им еще ползти и ползти по этапам, погибая и возрождаясь, пугая близких рассказами про «вот таких вот мух» и «змей, плюющихся ядом». Им еще далеко до конца «Лабиринта».
Эта команда, должно быть, вышла в свой крестовый поход месяц или два назад…
Их больше десятка. Мужчины, женщины, девчонка-подросток. Кто они на самом деле, каков их возраст, пол, родной язык — мы никогда не узнаем. Они для нас не друзья, и не враги… просто пушечное мясо.
Мясу не обязательно знать, для чего оно предназначено.
А Император, убийство которого является целью всей игры, только что вышел из дворца…
Насмешка программистов — Император не просто антропоморфен, это человек. На нем белоснежная тога. Он высокий, белокурый, с красивыми чертами лица. Наверняка у него голубые глаза. Живое воплощение нацистской мечты.
И столь же смертоносное, как нацизм.
— Согласно легенде игры, — бормочет Крейзи, — многие тысячи лет инопланетяне воруют на Земле детей, чтобы вырастить из одного из них своего Императора… дать ему исполинскую силу и жестокую мощь… ведь люди — самые совершенные и смертоносные существа во Вселенной… Это глубоко философская и символическая мысль…
Глубина-глубина, я не твой…
Я посмотрел на Императора, оценивая противника. Понять что-либо пока было трудно — я не знал скорости его движений в боевой обстановке, не знал, какое оружие он станет применять. Но даже в неспешном движении нарисованного персонажа была некая хищная грация, и она мне не нравилась.
— Цель игры — не простое убийство лидера врагов. Игрок должен понять, который в каждом враге это он уничтожает самостоятельно, непосредственно, отца, брата, сына, друга. Таким образом, «Лабиринт» не пропагандирует насилие и ксенофобия, напротив, относительно противоположного…
Сложно, все-таки, слушать иностранца через программу-переводчик.
deep Ввод.
— И мы доказали комиссии Конгресса, что не являемся проповедниками насилия и жестокости… — голос Крейзи становится слишком уж нервным. Император упорно идет в нашу сторону, идет своим прогулочным шагом, не обращая на новых визитеров никакого внимания.
К счастью, они его замечают…
Трое из команды слаженно становятся на колени, наводя на Императора стволы ракетометов. Над их головами вскидывается остальное оружие… кое-что мне знакомо, но некоторые причудливые пушки я не придумал бы и в пьяном бреду.
Я не слышу далекого чмок-чмок-чмок заряжающихся ракетометов. Я отсчитываю его про себя.
Третья ракета пошла, четвертая, пятая…
Что сейчас будет…
Это и впрямь хорошо сработавшаяся команда. Они все стреляют одновременно.
Фонтан огня.
Восемнадцать ракет одновременно… да плюс еще все остальное… кольца синего света, снопы голубых игл, сгустки пламени, крутящиеся лезвия, комки ядовито-зеленого геля…
— Пора! — кричит Крейзи, когда Император выныривает из огненного шторма, целый и невредимый, ничуть не пострадавший, даже белокурые локоны не растрепались. Он разворачивается к чужой команде и идет легко, быстро, словно бы пританцовывая на ходу.
Все уже обговорено и просчитано.
Первым вскакивает Чингиз. Он полуживой, потому и вызвался на разведку боем.
Но Император не обращает на него внимания.
Возможно, чужая команда и заметила нас. Но они сейчас слишком сосредоточены на Императоре. Они шли к нему долгие недели, преодолевая самую сложную игру в истории человечества. Они сражались с программами, которые не умеют думать, но зато и не промахиваются. Они дрались против людей, которые сочли их конкурентами, они прорывались сквозь ряды монстров, которыми управляли такие же люди.
Теперь цель игры — перед ними.
И Крейзи может сколько угодно доказывать, что «Лабиринт» воспитывает человеколюбие и терпимость. Они с ним даже согласятся, пожалуй.
После игры.
Залпы.
Трое игроков бросаются вперед, к Императору. То ли пытаются завязать ближний бой, то ли жертвуют собой, отвлекают…
Взмах руки — будто жест с трибуны. И гирлянда белых огней срывается с ладони Императора, окутывая троицу. Вопль почти не слышен за грохотом взрывов. Идиллический парк пылает, огромные бабочки, складывая крылья, падают на траву. Одна валится прямо перед моим носом и несколькими движениями зарывается в землю.
Неужели запрограммировали?
Или, чем черт не шутит, сами эволюционировали?
— Идем!
Вскакиваю, и мы бросаемся ко дворцу. Впереди — Чингиз. Мы бежим следом вчетвером — я, Крейзи, Пат и Нике.
Остальные занимают позицию для обороны.
Нам не справиться с Императором. Или его убьет чужая команда, или он разметет нас. Но мы пришли сюда не для того, чтобы сражаться с несуществующим врагом. Наш враг реален, и цель реальна. И группа прикрытия знает, что пришла умирать.
— Вход в тронном зале, — повторяет на бегу Крейзи. — Надо уничтожить трон… это не входит в условия игры, и никто этого не делал… не менее пяти ракет…
Чингиз уже ныряет в двери дворца, выскакивает обратно, машет нам — путь свободен.
А Император заканчивает разбираться с чужой командой.
Я слышу особенно пронзительный крик, оборачиваюсь на бегу. Император убивает игроков голыми руками. Просто хватает, встряхивает — и бросает на землю беспомощные куклы с переломанными костями. Он только что расправился с девчонкой.
Как хорошо, что Неудачник, которого я вытаскивал из прежнего «Лабиринта» два года назад, так и не дошел до конца игры… Кто бы он ни был… не нужно ему видеть наши игры.
Вообще-то мы хорошие. У нас просто игры дурацкие.
В эту секунду начинает стрелять Падла.
Что его перемкнуло — не знаю. По договоренности они должны были ждать, пока Император не расправится со всеми чужаками. Но Падла вдруг вскакивает и открывает огонь… из дохлого пистолетика, которым и обычного-то монстра сразу не свалишь…
Император оборачивается, словно бы даже недоуменно. Вспышка света — будто его глаза превратились в ослепительные прожекторы.
Вот он как еще умеет…
Жаль, что Падла этого даже не оценит.
Хакер мгновенно чернеет, секунду продолжает стоять — и под порывом ветра разлетается облачком пепла.
Быстро, зрелищно и нелепо.
Почему-то я был уверен — уж Падла продержится дольше нас всех!
Мы уже у дверей. Пат пытается оглянуться — и я увесистым шлепком забрасываю его в двери. Нечего ему смотреть на происходящее.
Вся наша команда уже палит. И остатки чужой — тоже. Мне показалось, или движения Императора несколько замедлились?
Нике и Крейзи вслед за Патом исчезают в дверях. Киваю Чингизу:
— Бежим…
— Я остаюсь.
— Ты что!
— Это игра! — кричит Чингиз. — Очнись, дайвер! Ищи вход в Храм! Это все игра! Все понарошку! Иди, я дам вам лишние десять секунд!
Хлопаю его по плечу и заскакиваю в двери.
Он прав. А я дурак и заигрался.
Длинный коридор аскетически холоден. Барельефы на стенах — какие-то причудливые гербы. Товарищи нетерпеливо поджидают меня.
— Ты знаешь, где тронный зал? — спрашиваю я Крейзи. Тот лишь молча кивает, и мы устремляемся вперед.
— Ребята Императору всыпят! — без особой уверенности заявляет Пат. Ракетомет он держит в руках, будто ожидая встретить впереди засаду. Зря. Крейзи говорил, что во дворце никого больше не будет… — Мне Падла говорил, у всех монстров есть уязвимая точка, он ее найдет…
Круглая комната в конце коридора. Дик шарит по стене, нажимает неприметную кнопку, и только после этого я понимаю, что комната — лифт.
Медленно и торжественно поднимаемся вверх.
— Может, не стоило так сразу в него палить? — спрашиваю я, пытаясь отдышаться. — А, Дик? Поговорить о мире и о любви, перевоспитать…
Крейзи вяло улыбается. Он что-то слишком бледен. И время от времени касается левой стороны груди.
— Не поговоришь с ним… он не умеет. В Императора эта возможность не закладывалась, чисто боевая программа…
— Зря, упущение… А как насчет слабых точек?
— Тыльная сторона голеней, — абсолютно серьезно отвечает Крейзи. — Височные кости. Что-то еще… да бесполезно это. Даже у той команды было слишком слабое вооружение. А уж нам…
Лифт останавливается.
— Тронный зал, приехали, — облегченно произносит Крейзи. Мы выскакиваем в обширное ромбовидное помещение. Тоже все без затей, строго и монументально. Лишь трон в дальнем углу ромба впечатляет — внушительных размеров сооружение из сверкающего серебристого металла.
И два охранника у трона!
Они нас не ожидают. Наверное, еще никто не пытался прорваться внутрь дворца, ведь целью игры это не является. Первым стреляет Пат, и рептилия разлетается кровавыми клочьями. Улиткообразный монстр медлит несколько секунд, прежде чем откидывает голову и плюет в нас ядовитой зеленой слюной.
Плевок не долетает. Шипит и испаряется на мраморных плитах пола.
— Тоже мне, сэр Макс недоделанный, — презрительно говорит Пат, стреляя второй раз. Улитка ловко уворачивается, и тогда начинает стрелять Нике. Ее игольчатый пулемет превращает монстра в дергающееся решето.
— Мечта совкового интеллигента, — поглядывая на Пата, говорит Нике.
— Харкнуть во врага, и чтобы помер… может, тут наши программисты руку приложили? Молодчина, Пат!
Лифт за нашей спиной дергается и уходит вниз.
— Чингиз? — робко спрашивает Пат.
— И не надейся. — Крейзи кивает на трон. — Пять ракет, живо!
Мы с Патом стреляем одновременно. Две. Четыре. Шесть. С запасом…
Металлическая конструкция будто взрывается изнутри. Разваливается, расходясь лепестками почерневшего металла. И в центре этого цветка — багрово-красное, дрожащее, пленительное сияние.
— Живо!
Крейзи и Нике бросаются к входу, а вот Пат тормозит, с надеждой глядя на лифт. Тот уже идет вверх.
Я хватаю мальчишку в охапку и волоку к разваленному трону.
— Там Чингиз и Падла! — упрямо вопит Пат.
— Они все давно мертвы! — без лишних сантиментов отвечаю я и швыряю Пата в сияние входа. Он исчезает, как исчезли перед ним Нике и Крейзи.
Прыгая следом, я оглядываюсь на лифт. И успеваю заметить белокурые волосы, под которыми наливаются обжигающим светом голубые глаза.
Поздно, дружок.
Темно. Серый туман. Подо мной ворочается Пат, я слегка придавил его в падении.
— Леонид?
Крейзи помогает мне встать, криво улыбается:
— Ну вот, считай, прорвались…
Вокруг — туманное ничто. Лишь плотный грунт под ногами, лишь мы четверо. И туман. Дежа вю в чистом виде.
— Что это? — спрашиваю я, поднимая Пата. Тот возмущенно сопит, отряхивается.
— Это — пауза, — отвечает Крейзи. — Сейчас Храму нужно время для сборки. Ничего, теперь все в порядке…
— А войти? Ты говорил о каком-то тесте для дайверов.
Крейзи кивает:
— Да. Ну, на самом-то деле все очень просто, Леонид. Пройдем. Вдвоем, но пройдем…
Я смотрю на Нике.
Пулемет она по-прежнему держит на изготовку.
И я тоже не спускаю палец с курка.
— Положи оружие, Нике, — говорю я.
У нее сильный взгляд. Очень сильный и собранный.
— Ты уверен, Стрелок?
— Конечно. Я не хочу, чтобы тебе пришла в голову мысль пройти в Храм одной.
— Леня, успокойся, — быстро говорит Крейзи. — Войти сможет лишь дайвер…
Нике слабо улыбается.
— Дик, очнись, — только и говорю я. — Вспомни, как она спускалась по канату. Она дайвер, Крейзи! Такой же дайвер, как я или ты!
Нике наклоняется, кладет оружие на землю. Поднимает руки:
— Ребята, я не собираюсь в вас стрелять. У нас одна цель…
Я вижу, как расширяются глаза Пата, как его начинает бить дрожь. И понимаю, о чем он подумал.
Да, неприятно, наверное. Уже считать ее другом, а может быть, слегка по-детски влюбиться…
И понять, что другом был враг.
Темный Дайвер.
— Вы все ошибаетесь… — тихо говорит Нике.
Крейзи сегодня тугодум. Но вот и он нацеливает свою винтовку на девушку.
— Ты дайвер, — говорю я.
— Да. Как и вы двое. И что? Это основание меня убить? Тогда убивайте.
Мы переглядываемся, и тут я слышу рядом знакомое «чмок»…
Успеваю вывернуть ствол ракетомета, и пущенная Патом ракета уходит в туман.
— Прекрати!
— Она мой комп пожгла! — со слезами кричит Пат. — Она, она…
Не комп ему сейчас жалко. Он самого себя готов сейчас расстрелять, свою симпатию к Нике, благодарность за помощь, привязанность… те минуты, когда он висел на ней, обмирая одновременно от высоты и от женского тела под руками…
— Пат, не спеши с действиями, никогда не спеши… — говорю я.
В этот миг все переворачивается.
Проблеск света — туман расходится.
И среди нас появляется Император.
Он медлит долго, очень долго, словно порожден не программой, в которую заложено было лишь убивать. Осматривается, совсем по-человечески поворачивая голову.
А Крейзи Тоссер с остановившимся взглядом отступает на шаг.
Этого не может быть, очевидно?
Нике уже наклоняется за оружием, она за спиной Императора, и тот ее не видит. Но на это нужно время.
Глубина-глубина, я не твой…
Я дернулся, нашарил на столе мышь. Движения, которые отслеживаются комбинезоном, — это удобнее. Но мышь все равно быстрее.
— Кто вы? — ровным голосом спросил Император, который не умел говорить.
И Крейзи Тоссер нажал на спуск.
Лезвия вылетели из винтовки серебристой лентой и мгновенно отсекли неуязвимому Императору левую руку.
Либо он прорвался к нам почти мертвым… либо был неуязвим лишь на своей территории.
Впрочем, его боевые способности сохранились.
Вспышка. Крейзи на глазах чернеет, потом винтовка, целая и невредимая, падает из рассыпавшихся пеплом рук.
Пат, я тебе говорил, что никогда нельзя спешить с действиями… так вот, я ошибся…
Перекрестье прицела — на висок… Император будто почувствовал — рывком сместился в сторону, схватил уцелевшей рукой Пата и заслонился мальчишкой. Из обрубка хлестала кровь, лицо Императора стремительно белело.
Самообучающаяся программа?
— Кто я? — спросил Император.
И я понял, что сейчас нервы не выдержат у меня.
Мы слишком заигрались с глубиной. Мы делаем интерфейсы, которые приноравливаются к хозяину. Мы создаем программных слуг, которые обучаются лучше живых людей.
Чем может стать программа, которая день за днем убивает и которую убивают? Программа, которая работает непрерывно, подтягивая на себя, по мере надобности, огромные ресурсы сети? Программа, которая обязана соответствовать любой новой тактике и стратегии противника, которая должна адекватно оценивать человеческие реакции, слышать и понимать разговоры, наносить удары не просто грамотные и точные, но еще и психологически устрашающие?
— Стреляй, Леня! — закричал Пат.
Была ли заложена в «Императора» возможность взятия заложников?
А возможность мирных переговоров?
— Стреляй!
Я смотрел на экран и видел, как наливаются светом глаза Императора. Нарисованный Пат в руке нарисованного Императора, нарисованная кровь струится из нарисованной раны. Сейчас они оба одинаково нереальны, одинаково мультяшны. Что кукла, которой управляет находящийся в дип-гипнозе мальчик, что кукла, которая создана программой.
Не веди переговоров с террористами…
Я нажал спуск.
Взрыв откинул меня в сторону. Костюм чуть сжался, изображая удар от падения.
deep Ввод.
Радуга в сером тумане…
Встаю, сжимая ракетомет. Кажется, там уже нет зарядов… нет, один еще есть…
Останки Императора и Пата равномерно раскиданы вокруг. Меня начинает подташнивать.
— Леонид…
Я поворачиваюсь и смотрю на Нике.
Ей тоже досталось от взрыва. Она стоит на коленях, и оружие в ее руках смотрит на меня.
— Ты все правильно сделал, — говорит девушка. — Пат умница, он правильно сказал. Это все — неправда. Это игра. Это глубина. Они умерли не взаправду. Важно, чтобы кто-то прошел в Храм. Все это понимали.
— И кто же пройдет в Храм? — спрашиваю я. Мой палец тоже на спуске ракетомета. Кто из нас умрет быстрее, если мы выстрелим одновременно? И сколько шансов у меня, если я выстрелю первым?
— Разве это важно?
— А что тогда важно?
— Получить письмо. Выяснить, что Дибенко прячет от мира.
— Это важно для меня, — говорю я. — Пройти в Храм.
Нике кивает:
— Да, Стрелок. Я понимаю. Но ты ведь уже пытался это сделать…
— Кто ты? — спрашиваю я. — Кто ты, Нике?
Она молчит, потом чуть улыбается и качает головой:
— Пока ты не поймешь сам…
— Я пройду! — говорю я. И нажимаю спуск.
У Нике есть полсекунды, пока последняя ракета уходит в ствол, и еще полсекунды, пока она преодолевает разделяющие нас пять метров. Вполне достаточно, чтобы превратить меня в решето!
Вот только она не стреляет!
— Нет! — кричу я, когда огненный фонтан вспыхивает в тумане.
Но даже в глубине не все можно отыграть назад.
Я стою один в туманном море, рядом с горсткой пепла — останками Крейзи Тоссера, рядом с кровавыми клочьями — телами людей и программы-Императора.
Один.
Почему-то всегда в конце оказываешься один.
Я кидаю ракетомет на землю. Теперь он мне точно не нужен.
Я знаю, что должен сделать, но не знаю как.
Может быть, знал Крейзи. Но его нет рядом.
Я делаю шаг — и поле боя будто утягивает из-под ног, я вновь наедине с туманом и темнотой.
Наедине со своим самым страшным сном.
Шаг, другой. Вначале всегда приходится делать шаги наугад. И когда видишь свет вдали — можно сколько угодно ободрять себя, что выбрал правильное направление. Но я-то знаю — я не мог его не увидеть.
Куда бы ни пошел.
