10
Туман.
Левая стена — лед.
Правая стена — огонь.
Пропасть и мост.
Я сажусь на краю пропасти, свешиваю ноги. Из темной, кажущейся бесконечной глубины тянет промозглой сыростью.
— Хватит, — говорю я бескрайнему туману. — Хватит. Наигрался. Бывают сны, как говорил дедушка Фрейд. Просто сны!
Но мне уже не верится, что бывают обычные сны, в которых бежишь по извилистым коридорам, едешь в разваливающихся лифтах, не можешь зажечь свет или потушить пожар, окликнуть уходящего друга или выстрелить в хохочущего врага. Нет больше для меня нормальных, человеческих снов. Остался лишь этот, знакомый до последнего шага, с единственным выбором в конце — лед или огонь…
— Леонид…
Искоса смотрю через плечо. Я уверен, что никого рядом не окажется, что мой неведомый спутник вновь спрячется в сером мареве.
Но он стоит за моей спиной, пронизанный нитями тумана, сотворенный из него, сгустившийся призрак человека, которого уже нет.
— Ты не помнишь, — спрашиваю я, — увидеть во сне мертвеца — это к беде или к удаче, Ромка?
Ромка подходит и садится рядом. Он словно плотнеет, обретает большую иллюзию плоти.
— Леонид, ты не спишь.
— Сплю.
Ромка качает головой.
Он весь из сгустившейся серой мглы. Кожа лишена всякого цвета; глаза, волосы — все лишь оттенки серого. Он словно ожившая статуя, вытесанная ловким скульптором из неожиданного плотного тумана…
Я вижу его в том теле, в котором он обычно ходил в глубину. В реальности мы встречались лишь один раз, слишком пронзительным было ощущение неловкости, охватившее обоих. Что может быть общего у шестнадцатилетнего мальчишки и взрослого мужчины? То, что оба — дайверы? Это годится лишь для глубины… Там мы были равны и могли быть друзьями.
— Хорошо, — говорю я. — Не сплю. Брежу. У меня дип-психоз.
— Ленька, меня убили…
— Я знаю, Роман. Ты похитил файлы с технологией вирусного оружия третьего поколения…
Ромка улыбается.
У него не было такой улыбки, когда он был живой. По-настоящему взрослой, ироничной улыбки. Наверное, он действительно вырос с тех пор, как мы виделись в последний раз.
А может быть, он вырос после того, как умер.
Призраки памяти, что бы их ни породило: тоска, приязнь, совесть — не статичные куклы. Они живут своей жизнью в нашем сознании, стареют и меняются, становятся то добрыми, то злыми. От разговора к разговору, которые мы ведем с ними, сами и задавая вопросы, и отвечая на них…
— Леонид, дело не в вирусном оружии. Все куда хуже, Леонид.
— Куда уж хуже?
— Ты поймешь… — Ромка наклоняется вперед, будто хочет сплюнуть в пропасть. Но он, видно, разучился плевать. Просто смотрит вниз, потом выпрямляется. — Ты обязательно узнаешь и поймешь. Главное, чтобы ты понял вовремя.
Мне становится не по себе.
Это уже совсем не похоже на сон. Даже на бред не похоже… хотя откуда мне знать, каким бывает бред?
— Что было в тех файлах, Роман? — спрашиваю я. Мне безразлична нелепость вопроса, который я задаю во сне, задаю, по сути, самому себе. Безразлична, потому что я уже не знаю, где граница между жизнью и сном.
— Ты узнаешь сам. Узнаешь, если дойдешь до Храма.
— Как я до него дойду? Это недели пути, а этого времени у меня нет…
— Нет, — соглашается Ромка.
— Что мне делать?
Я редко спрашивал у него совета. И даже снящийся Ромка кажется растерянным.
— Леонид… ты же дайвер. Не иди общим путем. Ищи свой.
— Свой… я ведь уже не дайвер. Дайверов больше не осталось.
— Конечно. Ведь ты так хотел…
— При чем тут я?
Снова я задал тот вопрос, на который не будет ответа…
— Мне надоел этот сон, Ромка, — говорю я, чтобы хоть что-то сказать. — Ты бы знал, как он мне надоел! Эти стены льда и огня… эта дурацкая проволока… эта чертова пропасть…
— Это все последний раз, — отвечает Ромка охотно и успокаивающе. — Больше снов не будет, Леня. Честное слово.
— Правда? — Я ловлю в своем голосе восторг атеиста, помолившегося первый раз в жизни и услыхавшего ободрительный глас свыше.
— Да. Снов больше не будет, Леня. Да и это не совсем сон.
— Если не сон — то что же? — спрашиваю я. Спрашиваю, зная, что не получу ответа. — Ромка, ты можешь мне хоть что-то сказать?
— Что? — как-то вяло спрашивает он.
— Кто такой Темный Дайвер? — спрашиваю я. И вдруг понимаю, что задал единственно правильный вопрос. Угодил в яблочко своей последней пулей…
Ромка отвечает не сразу.
— Ты уверен, что хочешь знать ответ?
— Да.
— Ты ведь и сам понял, Леонид. Понял, но не хочешь поверить.
— Роман… ответь. Я прошу тебя. Ответь!
— Зачем?
— Чтобы знать, кто послал тебя на смерть! — резко говорю я.
— Я не держу зла, — очень по-книжному говорит Ромка. — Правда. Никто не знал, что все так получится. Если бы я ушел сразу…
Он вдруг дергается, будто порыв ветра ударил по туманной фигуре. Губы еще шевелятся, но я не слышу слов.
А читать по губам я не умею…
— Леня…
Я открыл глаза.
Вика сидела на краю дивана. Ее ладонь медленно и ласково гладила мое лицо.
Со всхлипом втянув воздух, я присел. Тело все еще ныло. Голова раскалывалась от боли.
— На тебе лица нет… — сказала Вика.
— Есть, но оно мне не нравится, — пробормотал я.
— Голова?
— Да…
— Подожди… — Вика встала, быстро прошла на кухню. Я слышал, как она роется в шкафчике, как гремит посудой, как булькает вода. Анальгин всегда был моим самым любимым из всех человеческих изобретений…
— Выпей…
Я разжевал и проглотил две таблетки. Вика стояла рядом, напряженная и… какая-то не своя…
— У тебя снова был кошмар? Ты дергался и что-то шептал.
Я кивнул.
— Леонид, ты уверен, что у тебя нет дип-психоза?
— Абсолютно уверен. — Я жадно допил воду, не уточняя, в чем именно давно перестал сомневаться.
— Что тебе снилось?
— Ромка. Он был мертвый и в то же время — живой. Мы разговаривали.
— Я вздрогнул, окончательно признавая, что во сне верил в реальность Ромки.
— Тебе надо отдохнуть, Леня…
Ее рука по-прежнему гладила мои волосы.
— Уехать куда-нибудь… где нет компьютеров, нет сетей, нет глубины…
— В деревню, — поддакнул я.
— Хотя бы в деревню. Хочешь? Поедем вместе?
Я посмотрел ей в глаза.
— Обязательно. Как только все это закончится.
Вика вздохнула.
— И что вы делали в глубине, Леня?
— Шли через «Лабиринт Смерти».
— Как успехи?
— Вышли на десятый этап.
— Всего их сто?
— Да. Не надо говорить, сколько времени уйдет на прохождение всего «Лабиринта». Я устал от арифметики в рамках первого класса.
— Не похоже… — Она встала.
Я сидел, смотрел, как Вика собирается, роется в книгах. А думал лишь об одном.
Какие у нее усталые глаза. Красные, усталые глаза не выспавшегося человека. Проплакавшего всю ночь… или просидевшего почти до утра в виртуальном шлеме.
— Когда тебя ждать? — спросил я.
Вика поморщилась.
— В шесть… в семь. Какая разница, когда я приду? Ты же все равно будешь в глубине.
— Вика, ну ты же понимаешь…
— Конечно. Я все понимаю. Это моя обязанность.
Она никогда не плакала. При мне, во всяком случае…
— Сегодня мы пройдем «Лабиринт» до конца… — сказал я. Вика посмотрела на меня, но промолчала. — Может быть, я буду в шлеме очень долго. Не беспокойся, ладно?
— Девяносто этапов за сутки?
Я промолчал.
— Успехов, Леня. — Вика сказала это совершенно искренне. — Но ты словно сам себя убеждаешь.
— Вначале всегда убеждают себя. Потом — других.
Она кивнула. Мягко хлопнула дверь.
Я встал с дивана. Прошел в спальню.
Ноутбук стоял на тумбочке, там, где нормальные женщины держат духи, крем, тушь и прочую косметику. Шлем и виртуальный костюм висели на стене.
Я сунул руку за отворот костюма, пощупал трикотажную подкладку. Она была чуть-чуть влажной.
Значит, у меня дип-психоз, а Вика на глубину наплевала…
Можно было запустить компьютер и посмотреть логи. Но вот этого я сделать как раз не мог… не должен был. Не имел права.
«Не заглядывай в чужие окна…» — как говорилось в старой доброй детской книжке…
Я провел ладонью по крышке ноутбука, будто возвращая полученную от Вики ласку. И пошел в душ.
deep Ввод.
Танец цветных снежинок. Вспышки в темноте.
Работай… работай, творение нечаянного гения — Димы Дибенко. Ломай барьеры между правдой и ложью, между нарисованным миром и живыми людьми. Заставь меня почувствовать запах травы и услышать шорох ветра, ощутить твердость камня и тепло огня. Заставь поверить в реальность Диптауна. Я так хочу обмануться!
Нам всегда и всего мало. Крыша над головой, солнце в небе, рука в твоей руке, кусок хлеба на столе — что это значит по сравнению с придуманным миром? Словно джинн, вырвавшийся из заточения ты волен строить дворцы, рушить города, заводить гаремы и устраивать пиры. Диптаун — сказка, ставшая явью. Наркотик невиданной силы…
Первый шаг — самый трудный.
Сознание еще дергается в путах дип-программы… и мир вокруг чуть-чуть плывет, меняется. Тесный гостиничный номер. У меня были дворцы, у меня были унылые панельные многоэтажки, у меня были хижины в лесу и бунгало на затерянном в море острове.
Я вернулся к началу. К копеечному стандартному номеру виртуальной гостиницы. Одна иллюзия не может быть слаще другой.
Я делаю шаг. Смотрю в зеркало.
Стрелок хмурится. В глазах цвета весеннего неба — черные точки зрачков. Почему глаза остаются зеркалом, даже если они нарисованы?
— Поработаем, — говорю я.
Отражение в зеркале кивает в ответ на мой кивок.
Время еще есть. Я перекусил в реальности, но сейчас мне хочется обмана. Красивого, вкусного обмана, а не стаканчика йогурта и бутерброда с сыром. Выхожу из гостиницы, ловлю машину.
— «Царь-рыба»…
Наверное, это смешно — приехать в рыбный ресторан, чтобы выпить чашечку кофе. Но кофе здесь великолепный.
Смотрю, как священнодействует официант, на моих глазах готовя кофе по-арабски. Желтый горячий песок, в котором стоит турка, бодрящий уже на расстоянии запах…
— Простите, а мы не знакомы?
Я смотрю на Ежика. Нюх у него какой-то. В теле Стрелка он меня ни разу не видел.
— Знакомы, — признаюсь я. — Леонид… мотоциклист такой унылый…
Ежик светлеет лицом, вопросительно поглядывает на соседний стул.
— Садись, — без всякого удивления говорю я. И понимаю, что именно из-за него и приехал в «Царь-рыбу».
— Эх… время у меня кончается, — не слишком оригинально заявляет Ежик. Оглаживает коротенькую стрижку.
— Продлим твое время, — говорю я. — Расскажешь что-нибудь интересное?
— Скучно все… — Ежик вздыхает, присаживаясь. — Официант… мне кофе с коньяком…
— Ничего нового? — удивляюсь я.
— Ну… как сказать. — Ежик снова вздыхает. — Говорят, в «Лабиринте Смерти» какие-то разборки идут… игроки палят друг по другу, правил не соблюдают…
Откуда у него такой нюх?
— Там всегда палят, — говорю я.
Ежик вздыхает, согласно кивает. Что поделать, такова жизнь… он вполне со мной согласен…
— «Шелуха» про Падлу написала. — Он возвращается к теме нашего прежнего разговора. — Что, мол, действительно его шлепнули из оружия третьего поколения. Что Падле — пятьдесят четыре года, он самый старый в мире хакер. Жил в Магадане…
Молчу.
Ежик задумчиво чешет затылок. Сегодня ему не везет — ну вот никак я не проявляю заинтересованности…
Вряд ли он на самом деле жаждет раскрутить меня на пару долларов. Скорее всего болтовня с посетителями ресторана давно стала его хобби. Понять, что и кому нужно услышать…
— Говорят, недавно Дибенко в глубине видели…
Кажется, он все-таки попал.
— Серьезно? Где?
— На конференции по новым коммуникационным программам. Он там инкогнито был, но знающие люди догадались.
— Почему бы создателю глубины в ней не появиться? — спрашиваю я. Улыбаюсь. Дибенко меня интересует, конечно же. Но только не тот факт, что он где-то мелькнул…
— Докладов он не делал, — продолжает Ежик гнуть свою линию. — А так, в разговорах, высказался. Что глубина в нынешнем виде — мерзкое подобие реальной жизни. Что он мечтал совсем о другом. И скоро все в Диптауне должно измениться… кардинально… в лучшую сторону…
А вот это интересно.
Я тоже не сомневаюсь, что Диптаун изменится после появления в нем реального оружия. Но вот насчет «лучшей стороны»…
— Его бы устами…
Ежик хихикает, делает глоток коньяка, потом глоток кофе:
— Насчет него не волнуйся, уж для Дибенко меду выпить — не проблема. Вот что значит вовремя запатентовать программу.
— Ежик… а ты принимаешь персональные заказы?
— Что? — Он отставляет чашку.
— Ежик, — повторяю я. — Ты толчешься в «Царь-рыбе» и рассказываешь посетителям всякие сплетни. Это здорово. Но мне нужна персональная сплетня. Понимаешь? Сплетня из сплетен. Царь-сплетня.
— О Темном Дайвере?
Нет, он действительно уникум. Мы ведь ни разу не говорили с ним о Темном Дайвере. Вообще о дайверах не говорили.
— Да.
— А что тут говорить? — Ежик вопросительно смотрит на меня. — Есть такой. У всех дайверов два года назад полностью исчезли их особые способности. У него — нет.
— Кто он?
Ежик разводит руками.
— Чем занимается?
Старик со вздохом заглядывает в пустую рюмку. Я киваю официанту, тот без вопросов приносит бутылку коньяка.
— Дибенко он подсиживает…
Моя очередь удивляться.
— Что?
— В чем-то они не сошлись. Темный Дайвер гоняется за Дибенко… ну, как гоняется… пытается тому навредить. Кишка тонка, конечно. Даже у дайвера. Дибенко не Билл Гейтс, конечно, но тоже миллионер.
— Откуда информация?
— Сплетни… — вяло говорит Ежик. — Вся информация мира — это сплетни. Если умеешь их слушать, то можно научиться и вычленять истину.
— А пускать сплетни ты умеешь? — спрашиваю я. У меня вдруг рождается план, настолько безумный, что удержаться от реализации нет сил.
Ежик бросает на меня быстрый взгляд. Нет, он не старик. Взгляд молодой, цепкий. Если, конечно, можно верить взгляду в глубине.
— Невелик труд… если знаешь кому, как и что рассказать. Завтра вся глубина будет новости обсасывать, послезавтра «Птичка кар-кар» передовицей разродится.
— Сколько это будет стоить? — Я задаю вопрос в лоб.
— Смотря, что именно надо рассказывать, — ни оскорбленным, ни удивленным Ежик не выглядит.
— Надо рассказать, что бывший дайвер по имени Стрелок получил от Дмитрия Дибенко заказ найти и обезвредить Темного Дайвера. Дибенко выдал Стрелку оружие второго поколения, но это не помогло. Тогда Стрелок получил оружие третьего поколения. Смертельное.
Ежик задумчиво смотрит на мой револьвер.
— А это правда?
— Разве мой ответ может дать тебе хоть какую-то полезную информацию?
— интересуюсь я. — Единственным доказательством будет выстрел в тебя…
— Понимаю, — кивает Ежик. — Вопрос снят.
— Так берешься?
Он кивает.
— Сколько?
— Нисколько. Это из любви к искусству.
— Когда об этом станут говорить?
Ежик задумчиво смотрит в потолок.
— Ну… значит, Петр сюда приходит обедать… Макс ближе к вечеру заглянет… Учитель тоже… так… К ночи по Москве русский сектор Диптауна будет в курсе. К утру просочится повсюду.
— Спасибо, — говорю я.
Действительно удачно. Когда я выйду из «Лабиринта Смерти», Диптаун будет в курсе очередной сплетни. Разумеется, подобных сногсшибательных историй за день проходит несколько десятков. Но мне важно, чтобы эту информацию получили два человека — Дмитрий Дибенко и Темный Дайвер.
Причем один из них будет знать, что это ложь. Другой — вполне может предположить, что история правдива.
Вот на этом и можно сыграть.
Я достаю деньги и подзываю официанта.
Портал сегодня гудит особенно сильно. Может быть, что-то изменили в диапазоне звука — гул почти физически неприятен. И молнии над каменной аркой бьют куда чаще.
— Привет, Леня! — кричит Пат.
Троица хакеров уже здесь, и Маньяк тоже. Зуко и Нике опаздывают.
— Ждем? — спрашивает Чингиз, здороваясь.
— Конечно.
Падла мрачно жмет мне руку. Он сегодня неразговорчив, дымит «Беломором», не реагирует на вопросы Пата и вообще похож на невыспавшегося и разочаровавшегося в жизни человека. Ждать, к счастью, приходится недолго. Зуко и Нике появляются под ручку, Компьютерный Маг что-то оживленно втирает девушке. Пожалуй, он единственный из нас полон оптимизма.
Нет, вру. Я тоже улыбаюсь.
— Леонид, ты что-то придумал? — спрашивает Маньяк. Пожимаю плечами, и ему этого ответа вполне хватает.
— Вот и мы! — кричит Маг. — Заждались, а?
Становимся тесным кружком. Нас обтекает толпа — компьютерные призраки и живые игроки. Любопытные взгляды, перешептывания… но никто не подходит.
— Будем совещаться? — спрашивает Чингиз. — Или как вчера, беги и стреляй?
По его лицу видно все отношение к такому плану.
— Будем, — говорю я. — Свежие идеи есть?
— Пойти к руководству «Лабиринта», — внезапно говорит Падла. — Пусть останавливают всех монстров, выгоняют игроков… дают нам проход. Надо объяснить ситуацию, пусть прочувствуют…
У Пата глаза делаются круглыми от удивления. Не ожидал он от Падлы такой капитуляции. А ведь Падла прав… беда в одном, что никто нам не поверит.
— У меня есть план получше, — отвечаю я. — Шурка…
Маньяк вопросительно смотрит на меня.
— Давай начистоту. «Варлок» с тобой?
— Ты чего? — очень натурально удивляется Маньяк. — Забыл, как нас вчера чистили перед «Лабиринтом»? Не пронести с собой оружия!
Я молчу. Смотрю на него и молчу. Секунд десять мы играем в гляделки.
Потом Шурка сдается.
— Любой новый вирус используется в полную силу только раз. Леня, ты же должен это понимать.
— Я понимаю.
— Только в критической ситуации. И больше никак. Второго шанса не будет — отработает защита «Лабиринта», опознает и нейтрализует вирус. Что тогда?
— У нас не будет никакого «тогда», если сегодня мы не пройдем «Лабиринт», — просто говорю я.
Зуко недоуменно переводит взгляд с меня на Маньяка. Спрашивает:
— Так ты что, Саш, пронес что-то вчера?
— Пошли, — решаю я. — Чем меньше мы сейчас будем болтать, тем лучше.
Возражений нет. Чингиз несколько оживляется, Падла задумчиво смотрит на Маньяка. Наверное, пытается понять, что именно придумал Маньяк.
— Как ты узнал? — спрашивает Шурка, когда мы уже входим в арку.
— Да я в жизни не поверю, что ты не придумал, как обмануть их защиту, — просто отвечаю я.
На этот раз никаких анабиозных камер. Правильно, мы ведь уже на пути, нам не нужно повторно десантироваться.
Но душ по-прежнему обязателен.
Под пристальными взглядами сержантов мы раздеваемся и входим в кабинки.
Вода остро пахнет химией. Стоим под тугими струями и пялимся на моющегося Маньяка, неосторожно выбравшего кабинку у противоположной стены. Выглядит это даже недвусмысленно, но что поделать… всех нас интересует один-единственный вопрос: где Шурка спрятал вирус. Маньяк явно начинает злиться.
Помывка заканчивается. Кто-то из персонала молча указывает нам на терминалы у стены. Идем к ним.
— Сашка, а я догадался где! — страшным шепотом говорит Зуко. Уворачивается от оплеухи, с хохотом набирает свой пароль и исчезает.
Идем следом.
Вершина.
Сиреневое небо, фиолетовые облака. Искрящийся снег.
Мы появляемся здесь уже одетыми и с тем оружием, с которым вышли на десятый этап.
Вот только мы не одни. У края пропасти сидит человек. Худощавый, невысокий, про таких говорят «маленькая собачка — весь век щенок». Рядом с ним лежит на камнях какая-то немыслимая пушка, больше всего похожая на гибрид снайперской винтовки и кочерги. Кажется, такой были вооружены охранники в офисе «Лабиринта».
Зуко держит человека под прицелом пистолета. Вряд ли того можно убить с одного выстрела — на нем очень неплохая броня. Но удар почти наверняка сбросит незнакомца с обрыва.
— Что будем делать? — спрашивает Маг весело.
Рядом с нами возникает Маньяк и сразу же берет на изготовку автомат.
Человек медленно поворачивается.
— Отбой, — облегченно говорю я. — Ребята, не стрелять! Это свой!
Оружие они все-таки не опускают. А я подхожу к Крейзи Тоссеру.
— Я дурак, — говорит Дик.
Мы пожимаем друг другу руки.
— Не выдержал? — просто спрашиваю я.
Дик качает головой. В глазах у него какая-то растерянная тоска:
— Ты понимаешь, Леонид… Я взял отпуск. По болезни. Сердце пошаливает последнее время, честное слово!
Киваю. Я верю.
— С внуком погулял, — неожиданно говорит Дик. — Он маленький еще. В глубину не ходит. Я вдруг подумал, что он в нее и не попадет. Никогда. Если ты не справишься. А это неправильно, Леонид, совершенно неправильно, если внуки не могут того, что было доступно дедам. У тебя есть внук?
— Нет.
— Тем более я тут ориентируюсь лучше, чем вы, — продолжает Крейзи. Он то ли себя уговаривает, то ли меня. — Да и пройдете вы «Лабиринт», а что дальше? В Храм попасть не так-то просто. Два дайвера лучше, чем один, верно?
— Верно.
— Это твоя команда?
Оглядываюсь и киваю.
Первой к Дику подходит и пожимает руку Нике. За ней — остальные.
— Я обузой не буду, — быстро говорит Крейзи. — Это ведь моя работа, я в «Лабиринте» с первого дня. Я девять этапов прошел за четырнадцать часов.
— А как же предел — «два часа на этап»? — спрашиваю я.
Крейзи усмехается. Падла вполголоса бормочет:
— На каждый предел найдется свой беспредел…
— Никто не против Дика? — спрашиваю я на всякий случай. Возражений не слышно.
Крейзи поднимает свое ружье, забрасывает на спину. Озабоченно говорит:
— Сейчас будут два этапа, они тяжелые. Если ничего не изменилось, то по два часа на каждый уйдет. Потом чуть легче…
— Дик…
Он замолкает.
— Мы не собираемся идти по этапам, — мягко говорю я. — У нас нет на это времени.
Крейзи хмурится.
— Помнишь «Варлока-9000»?
— Противовирусную обработку не обманешь, — качает головой Крейзи.
— Уверен?
И вот теперь у него на лице появляется растерянность.
— Зачем…
— Пробьем лаз на сотый этап. Сразу. Шурка, это возможно?
— Посмотрим… — уклончиво отвечает Маньяк.
— Леонид… — у Крейзи что-то происходит с программой перевода. Несколько следующих слов просто неразборчивы. — Тебе мало тех неприятностей?
— Выхода нет, Дик. Я сразу говорю, что мы собираемся делать. Ты можешь отказаться и не участвовать.
Крейзи Тоссер оглядывает всех, будто надеется найти поддержку против меня. Но поддержки нет.
— Леонид, ты пойми, Леонид… Сто этапов «Лабиринта» — это наращивание сил игроков! Приобретение более мощного оружия, брони, да и просто самая обычная тренировка! С девятого этапа прыгнуть на сотый — это все равно что человека, едва научившегося держаться на воде, заставить переплыть Берингов пролив!
— Ну мы же с тобой умеем нырять и выныривать, Крейзи?
Он молчит. Он, похоже, и впрямь обеспокоен не столько неприятностями со стороны владельцев игры, сколько перспективой немедленно оказаться на сотом этапе.
— Ты идешь с нами? — спрашиваю я.
— Иду, — наконец решает Крейзи. — Но это теория. Только теория. Вирусное оружие в «Лабиринт» теперь пронести невозможно!
— Шурка… теперь дело за тобой, — говорю я. — Возможно или нет?
Маньяк вздыхает:
— Ты уверен? Твой друг говорит правильные вещи.
— Я уверен.
— Псих ты все-таки… — беззлобно говорит Шурка. Поднимает свой автомат, широко улыбается.
И со всего маху бьет себя прикладом по зубам.