Тот же день. Берлин.

Эрих Хенгельхаупт входит в кабинет Шелленберга. Тот сидит за столом уже прилично пьяный. На столе стоит одна пустая и еще одна начатая бутылка французского коньяка и порезанная на мелкие кусочки колбаса-салями. Увидев такую картину, Хенгельхаупт в недоумении останавливается, собираясь уйти, но его замечает Шелленберг.

– А, Эрих! Проходите. Вы пришли составить мне компанию?

– Нет, бригаденфюрер! – поморщился Хенгельхаупт. – Я пришел сообщить вам, что получена новая шифровка от Таврина.

– Вы серьезно, Хенгельхаупт? – Шелленберг отмахивается рукой. – Кому это сейчас интересно? Вы что, не знаете, что вчера расстреляли адмирала Канариса?

– Я слышал об этом.

– И я не уверен, что завтра не придут за мной, а послезавтра за вами, Хенгельхаупт, – Шелленберг засмеялся.

Хенгельхаупта сначала покоробило от этих слов, затем он неодобрительно покачал головой.

– Вы пьяны, бригаденфюрер, и несете всякую ахинею.

– Да, я выпил! – перестал смеяться Шелленберг. – Все летит в тартарары! Третья империя перед крахом! Фюрер сошел с ума, а вы ко мне с какими-то шифрограммами.

– Бригаденфюрер! Будем считать, что я к вам не заходил и ничего не слышал. А то как бы нам с вами за такие беседы не угодить в лапы к нашему другу Мюллеру.

– Мюллер – говно и трус! И мне кажется, работает на русских. А впрочем, вы правы, мой друг. Я слишком много перебрал и слишком много болтаю.

Шелленберг наполнил бокал коньяком и выпил залпом, затем взял рукой кружок салями и положил на язык, смакуя. Хенгельхаупт постоял еще несколько секунд и вышел.

Он вернулся в разведцентр к передатчику и велел радисту сообщить Таврину о том, что фюрер благодарит его за службу, а также то, что в ближайшее время на Таврина выйдет агент абвера и снабдит их свежими батареями.

Хенгельхаупт был из тех немецких педантов, которые не прекратят свою работу даже в том случае, если им сообщат, что через минуту весь мир полетит в тартарары.