Сентябрь 1944 года. В небе над Смоленщиной.

Плотный слой тяжелых, мрачных облаков укрывал все небо. Где-то далеко гремел гром. Изредка сверкала молния, сполохи которой пугали двух пассажиров, сидевших в салоне. Они скорее настороженно, чем испуганно переглядывались, успокаивая друг друга. Удерживая курс строго на восток, в вечерних сумерках, разрезая тучи, летел тяжелый четырехмоторный самолет «Арадо-332» – новейшая модель германского самолетостроения, созданная по специальному заказу Главного управления имперской безопасности (РСХА). Гордость люфтваффе. Хвост самолета украшен нацистской символикой. За штурвалом один из самых опытных германских летчиков-«ночников», подполковник люфтваффе Гельмут Эмиль Фирус, еще в 1941 году удостоенный Рыцарского креста с дубовыми листьями из рук самого рейхсмаршала Германа Геринга. Тот самый поклонник фрау Зайферт. Под стать командиру и бортмеханик. Немудрено – задание государственной важности и крайне рискованное: сесть в глубоком советском тылу, под самой Москвой, оставить «груз» и до рассвета вернуться на свою базу. Для посадки в непригодном для обычных самолетов месте «Арадо-332» снабдили специальными гусеницами из каучука.

В салоне, напоминающем своими размерами железнодорожный товарный вагон, всего два человека, закрепленный расчалками мотоцикл с коляской, окрашенный в защитные цвета, и несколько длинных металлических опломбированных ящиков с надписью: «Вскрыть после приземления». Один из пассажиров – Таврин Петр Иванович, заместитель начальника отдела контрразведки СМЕРШ 39-й армии 1-го Прибалтийского фронта. Рядом с ним – его сослуживица, младший лейтенант административной службы, секретарь отдела СМЕРШ 2-й мотострелковой дивизии той же армии Лидия Яковлевна Шилова.

Таврин посмотрел на часы и поправил шлем на голове.

– Сколько уже летим? – спросила у него Шилова.

– Третий час.

– И сколько еще лететь?

– Не знаю. Должно быть, уже скоро. Командир обещал за двадцать минут до посадки предупредить нас. Да не волнуйся ты, Лида. Все будет хорошо. – Таврин обнял женщину за плечи и слегка потормошил ее, успокаивая.

В это время в салоне появляется командир экипажа.

– Приготовьтесь, майор. Через пять минут машина пойдет на снижение. Проверьте свое снаряжение.

– На какой высоте мы летим? – полюбопытствовала Шилова.

– Две тысячи пятьсот метров, фрау.

Командир подошел к мотоциклу, убедился в надежности его закрепления, козырнул пассажирам и направился в кабину.

Таврин и Шилова стали проверять свою амуницию и парашюты.

– Все нормально, Лида?

– Да.

И тут Таврин как-то странно оглянулся вокруг, как будто кто-то мог сидеть за их спинами, упиравшимися в борт самолета, затем глянул в сторону кабины пилота и оценил расстояние до сидевших по бортам стрелков. И только после этого склонился почти к самому уху Шиловой и довольно громко, дабы перекрыть стоявший в салоне гул четырех моторов, зашептал.

– Знаешь, Лида, что я подумал, – он выдержал маленькую паузу, пытаясь понять, слышно ли ей, но по ее реакции понял, что она внимательно слушает. Тогда он продолжил: – Если наша посадка совершится успешно, я тебе предлагаю плюнуть на этих фрицев, как и на советы. У нас есть мотоцикл, пятьсот тысяч рублей, целая куча разных бланков и печатей. Советский Союз огромный. Мы вполне можем затеряться на его необъятных просторах, сделать себе новые паспорта и жить припеваючи. А?

– А как же обязательства перед Германией?

Она в упор посмотрела на него, проверяя, не шутит ли он, не провоцирует ли ее? Увы, система подготовки диверсантов была такова, что даже два любящих человека не вполне могли доверять друг другу. Но его лицо было вполне серьезно, а в глазах стояла такая печаль, что у Шиловой отлегло от сердца – это не проверка и не провокация.

– С тобой, Петя, я согласна на все.

Наконец он улыбнулся и, прижавшись к ее щеке губами, поцеловал.

– Спасибо, родная.

Моторы заработали на самых малых оборотах. Машина медленно, но уверенно пошла на снижение.

Неожиданно с земли дружно ударили крупнокалиберные зенитки с какого-то хорошо замаскированного объекта.

Пули, словно горох о стену, забарабанили по корпусу самолета. Задымился один из моторов. Командир экипажа стремится удержать машину в равновесии, но высоту она все-таки теряет слишком быстро.

– Нужно садиться, командир! – хрипловатым голосом произнес бортмеханик. – Обшивка пробита.

– Да, придется. И чем скорее, тем лучше. Но, черт побери, откуда здесь русские зенитки? Где мы летим?

– Над станцией Кубинка, командир, – водя рукой по карте, ответил штурман Тидт.

– Понятно! Разворачиваюсь в сторону Смоленска.

Однако лететь им оставалось считаные минуты. Таврин глянул на циферблат ручных часов – было около часу ночи. А Шилова в это время смотрела в окно иллюминатора – внизу, как ей показалось, был ровный луг. Перед посадкой самолет сделал несколько кругов и начал снижаться. Но пилот, видимо, не рассчитал площади посадки, да и место было выбрано неудачно. Казавшийся сверху ровным, луг на самом деле был весь в глубоких канавах, поросших высокой травой. Когда самолет приземлился и побежал, то экипаж с пассажирами несколько раз подбросило вверх, потом что-то затрещало. «Наверное, полопались колеса», – промелькнуло в голове у Шиловой. Она вцепилась в Таврина, закрыв глаза. Он также обнял ее, готовясь к самому худшему, и они оба опустились на пол. Но нет, самолет бежал. На его пути стояли ели, он их поломал и продолжал катиться дальше. Летчик дал полный газ, намереваясь снова взлететь, но было поздно – впереди, совсем рядом мрачнел лес. Тут же раздался сильный треск ломающихся деревьев, скрежет металла, посыпались стекла, и машина остановилась. И – тишина. Время, казалось, остановилось. Экипаж и пассажиры оцепенели – не взорвался бы топливный бак. Но нет, бак выскочил раньше и отлетел в сторону, это всех и спасло.

Мгновения казались часами. Первым пришел в себя командир экипажа Фирус, скомандовавший:

– Прыгай! Скорее выбирайтесь из машины!

Страх подгонял. Все восьмеро мигом выбрались наружу, отбежали метров на двадцать и плюхнулись в какую-то яму с никогда не замерзающей болотной жижей. Лежат, ждут взрыва. Но взрыва нет. Возможно, свою роль сыграл пошедший дождь.

Летчики недоуменно переглядывались друг с другом, затем устремляли взгляд на самолет. Все было тихо. Настолько тихо, что даже слышен противный стук дятла по стволу дерева. А где-то вдалеке кукушка отсчитывала то ли годы, то ли дни, а то ли часы…

– Вилли, проверь! – наконец скомандовал подполковник.

– Да, командир.

Браун короткими перебежками приблизился к самолету. Выждал еще несколько секунд, поднялся и подошел поближе. Внимательно осмотрел машину, кивнул головой и повернулся к лежавшим на земле офицерам.

– Все в порядке, господа! – закричал он и замахал руками. – Мы вне опасности. Машина серьезно повреждена, но пожара нет – бак отскочил в сторону.

Все встали, начали отряхиваться. В этот момент где-то вдалеке раздалась автоматная очередь. Все снова присели.

– Русские! – после небольшой паузы произнес подполковник. – Срочно уносим отсюда ноги!

– Э, нет, господин воздушный ас! – Таврин в последний момент успел схватить летчика за рукав плаща. – Сначала ты мне поможешь вытащить мотоцикл.

Летчики в некотором замешательстве несколько мгновений решают, как им быть. Затем командир кивает и бежит к самолету, бросая на ходу:

– Вперед! За мной!

Оба пилота со штурманом и сам Таврин быстро выкатили из салона по специальному трапу мотоцикл и сбросили на землю металлические ящики. Затем Таврин подтолкнул к мотоциклу Шилову, при этом они понимающе переглянулись, в коляску летчики быстро загрузили ящики и через пару минут Таврин на полной скорости, не разбирая дороги, умчался прочь. Летчики скрылись в противоположном направлении, в другую сторону от дороги. Дождь усиливался.

Впрочем, пешим летчикам повезло меньше, нежели беглецам на мотоцикле.

Служба наблюдения системы ПВО тут же после зенитных атак сообщила об обстрелянном в районе Можайска и развернувшемся в сторону Смоленска немецком самолете, туда срочно было направлено несколько оперативных групп смершевцев из НКВД, переодетых в милицейскую форму. Одна из групп прибыла в район большого села Карманово. Смершевцы подробно расспрашивали местных жителей и о самолете, и о незнакомцах. Некоторые видели или слышали, как в районе между деревнями Завражье и Яковлево ночью приземлился, а утром якобы улетел какой-то самолет. Через некоторое время начальнику Гжатского райотдела НКВД поступило очередное сообщение о том, что неизвестный самолет приземлился в районе деревни Яковлево, а от самолета на рассвете выехали на мотоциклете в направлении поселка Карманово мужчина и женщина. Утром того же дня из Гжатска доложили о происшедшем в Вяземский горотдел НКВД. Немедленно в готовность были приведены все наличные силы НКВД и НКГБ.

Спустя всего два часа оперативно-разыскной отряд смершевцев во главе со старшим лейтенантом вышел на ту самую поляну, где сел подбитый самолет. Это было и в самом деле между деревнями Завражье и Яковлево. Солдаты обыскали весь самолет, прочесали окрестности. Никого и ничего не нашли. Старший лейтенант отметил на своем планшете место, где они сейчас находятся, и подошел к радисту-ефрейтору.

– Передавай в штаб.

– Уже, товарищ старший лейтенант. На связи подполковник Смирнов.

– Товарищ подполковник, это старший лейтенант Чантурия.

– Что там у тебя, Арсен? – спрашивал Смирнов.

– Мы нашли самолет, товарищ подполковник! Но пустой. Ни груза, ни трупов, ни живых – никого.

– Ну, тогда слушай мою команду: «Перехват – время «Ч»!»

– Есть, товарищ подполковник! – Старший лейтенант вытянулся по стойке «смирно» и тут же повернулся к бойцам. – Слушай мою команду! Всем переодеться! Начинается операция «Перехват».

Смершевцы быстро сняли свою форму и надели потрепанную форму солдат-пехотинцев. В такую же форму облачились и офицеры. Они пошли по окрестным деревням. Опрашивали местных жителей, не видели ли те каких-то подозрительных или незнакомых людей? По крупицам, по деталям собирали информацию, но на главный вопрос (были ли диверсанты?) никто ответить так и не смог. Отчаявшись, Чантурия решил зайти в последний дом и после этого покинуть деревню. Но именно здесь оперативникам и повезло.

В этом доме жила учительница Алмазова. Она-то и подтвердила, что видела двух военных – мужчину и женщину, которые ехали на мотоцикле в сторону Карманова. Это был успех. Все приметы, которые сообщила учительница, были взяты на заметку.

– Как они были одеты? – спросил Чантурия.

– Мужчина – в кожаное пальто с погонами майора, а женщина, миловидная такая, в шинели с погонами младшего лейтенанта.

– Ясно! Спасибо, товарищ Алмазова.

Старший лейтенант тут же скомандовал радисту, и тот вызвал Смирнова.

Преследование Таврина началось.

Тем временем для поисков экипажа немецкого самолета немедленно были сформированы и выброшены в район поисков три оперативные группы Гжатского райотдела НКВД (10 человек), Вяземского горотдела НКВД (20 человек) и Кармановского райотдела НКВД с членами истребительного батальона (30 человек). Из ОКР СМЕРШ МВО прибыла группа красноармейцев в составе 80 человек. У самолета была выставлена охрана из солдат 7-го полка службы воздушного наблюдения.

В ходе прочесывания леса в семи километрах от места падения самолета были обнаружены следы и место отдыха экипажа (обертка от шоколада, окурки сигарет и т. п.). Двигаясь по предполагаемому маршруту, командир группы установил засаду на мосту через реку Березуйка около деревни Лукьяньково Зубцовского района и выставил несколько секретных постов. 9 сентября в 22 часа немцы вышли из леса на дорогу к деревне и цепочкой по одному вошли на мост. После того как немцы прошли мост, старший опергруппы дал команду:

– Стой! Руки вверх! Хенде хох!

Однако опытные асы люфтваффе просто так сдаваться не собирались. Они мгновенно спрыгнули с дороги и залегли под откосом, приготовив оружие к бою. Старший опергруппы дал несколько предупредительных выстрелов из автомата, снова выкрикнув:

– Хенде хох! Сдавайтесь!

В ответ в сторону русских раздались выстрелы. Завязался бой, продолжавшийся до четырех часов утра. Сопротивляющиеся были зажаты в кольцо подоспевшей второй группой. В ходе перестрелки был убит бортмеханик Вилли Браун, три человека задержаны и обезоружены: радист Герхард Хоберехт и два стрелка – Еуген Хеттерих и Кергард Шнайдер. Двоим, командиру экипажа Гельмуту Фирусу и штурману Герхарду Тидту, под покровом ночи удалось скрыться. Впрочем, ненадолго. Два месяца немцы бродили по бескрайним лесам и болотам Полесья, пока не были схвачены, арестованы и также доставлены в Москву.

По решению Особого совещания при НКВД от августа 1945 года экипаж самолета был приговорен к высшей мере наказания.