Глава 4
На вокзал Наткет приехал за час до отправления автобуса. Попался на старую уловку – лучше немного подождать, чем потом догонять автобус. Конечно, истеричная спешка не лучший способ провести время, но все же она не идет в сравнение с томительными минутами ожидания в странном мире, взвешенном во времени между полюсом и экватором.
Все вокзалы по сути одинаковы. Точка «А» из учебника арифметики, то есть – «ноль». Изредка этот «ноль» превращается в начало отсчета, но для этого надо приложить значительные усилия. Закон физики, хотя пассажиры, мечущиеся в поисках нужного терминала, не понимают эту неизбежность. Наткет редко задумывался, на что похож ад, но подозревал, что вокзалов там предостаточно. Все сходилось: зимой издевательски жарко, летом – нестерпимо холодно, а концентрация скуки, бессмысленного ожидания, растерянности и всеобщего раздражения превышает все допустимые нормы. Пытаясь оправдать существование вокзалов, люди любят рассказывать о судьбоносных встречах, случившихся именно там. На самом же деле судьбоносные встречи чаще происходят где-нибудь еще. А разговоры? Ну, Большой Взрыв случился один раз, историй же хватает до сих пор.
Автобус на посадку еще не подали, и Наткет бесцельно слонялся среди киосков и магазинчиков, существующих для того, чтобы напоминать о забытых дома вещах. Пару раз заглянул в привокзальное кафе – скорее из математического интереса, поскольку меню составлялось исходя из системы исчисления, несопоставимой с его зарплатой. После с риском для жизни провел несколько опытов с кофейными аппаратами; выяснил, что вкус крысиного яда не зависит от марки. И каждые две минуты смотрел на информационное табло, на котором напротив Конца Радуги светилось: «Будет объявлено».
Из всего багажа у Наткета был только фламинго Корнелия; он решил захватить его в придачу к письму. В квартире в центре Города птице не место. Должно быть, со стороны он выглядел глупо, расхаживая по залу ожидания в обнимку с пластиковой птицей, но Наткет не беспокоился из-за этого. Гораздо больше его волновало исчезновение Чудовищной Лапы.
Пропавший кадр, теперь еще и Чудовищная Лапа… Два таинственных исчезновения за день – это уже не совпадение. И что он скажет на работе? Наткет надеялся, что ситуацию получится списать на форс-мажор. Начальство, конечно, будет в бешенстве: срыв графиков съемок, корректировки сюжета и прочие проблемы. Выкрутятся. Запустят пауков, в конце концов… Только Лапу этим не вернуть, так что вопрос неизбежно всплывет снова.
Одна надежда на полицию. Инспектор обещал приложить все усилия. «Землю рыть будем», – так и сказал, таким тоном, словно точно знал, что в похищении замешана банда кротов. Сам же Наткет совершенно не представлял, кому и зачем понадобилась Лапа. Сложно вообразить что-либо более бесполезное для грабителей, разве что в Сан-Бернардо объявился свой Эд Вуд. Но независимые режиссеры не разъезжают на спортивных авто…
В том, что за похищением стоит владелец красной машины, Наткет не сомневался. Однако дальше мозаика не складывалась. Как, зачем, почему – сотни вопросов без ответов. Смерть Корнелия… Вряд ли похититель подловил момент. Судя по машине, он не из тех, кто будет ждать у моря погоды. Сердечный приступ! Ну-ну… И перелом шеи, чтобы наверняка. Инспектор Брине обещал провести повторное обследование тела, результаты будут готовы в понедельник. Но Наткет сомневался, что найдут что-то новое. В голове не укладывалось, что все было задумано ради того, чтобы заполучить Чудовищную Лапу.
Может, дело в таинственном прошлом Корнелия? Иностранные разведки, государственные тайны или страшные культы? Здесь начинались темные воды. Наткет мог выдумывать сколько угодно объяснений, но ни одно было не проверить. Оставалась надежда на Густава Гаспара – возможно, знакомый Корнелия прольет свет на тайну смерти и похищения. Хотя кто знает, что в письме? Вдруг там долговые расписки?
Часы показывали восемь, а на табло до сих пор горело: «Будет объявлено». Вслушиваться же в механический голос было бесполезно: тот вещал о чем угодно, но только не об автобусе до Конца Радуги. Наткет дословно выучил список вещей, недопустимых к провозу, узнал о забытых сумках, о комфортабельном зале ожидания и о страховке… И с каждой секундой убеждался, что ему все-таки придется бежать до терминала. Сломя голову – иначе не успеть. А пока оставалось ждать. Логика вокзалов во всей красе.
В какой-то момент Наткет обнаружил, что с раскрытым ртом стоит в магазинчике «Книги в дорогу» перед полкой с любовными романами и детективами в мягких обложках. Он спешно отступил к книгам по искусству. Взял наугад пыльный альбом плохих репродукций Уистлера и уставился на легендарный «Ноктюрн». Но только он решил, что картина не так плоха, как справа раздалось осуждающее:
– Вы вверх ногами смотрите.
Наткет вздрогнул и обернулся. Маневр, опасный для узкого пространства, особенно если под мышкой зажата длинноногая птица.
– Эй!
Кто-то отпрыгнул, уворачиваясь от пластикового клюва. Ноги-штыри прошлись по полке, сбрасывая на пол книги. Наткет кинулся их собирать, зло косясь на виновницу и жертву своей неловкости – невысокую девушку с короткой стрижкой. Она держалась за качающуюся стойку с открытками и изумленно переводила взгляд с фламинго на Наткета. Извинения запутались на языке. А хотя – сама виновата, нечего лезть под руку с непрошеными советами. И вообще, заглядывать в чужие книги невежливо.
– По-вашему, я похожа на ежа?! – сказала девушка.
– Нет-нет, что вы, – промямлил Наткет, желая как можно быстрее убраться из магазинчика.
– Ага, – сказала девушка. – А то я подумала, что вы решили сыграть в крокет.
Она улыбнулась своей шутке, хотя Наткет не видел ничего смешного.
– Извините…
Сказать по правде, в девушке действительно было что-то от колючего зверька – мелкие и острые черты лица, да и волосы топорщились. Жесткие светло-рыжие и белые прядки перепутались, и понять, какой цвет волос настоящий, не получалось. Из-под распахнутой вельветовой куртки выглядывала футболка с логотипом «Мышей на Марсе».
Сообразив, что слишком долго ее разглядывает, Наткет отвел взгляд.
– Извините, – повторил он.
– Да ладно. – Девушка дернула плечом, то ли принимая извинения, то ли от них отмахиваясь.
Повисла неловкая пауза, по ходу которой Наткет почти разобрался с причинами «судьбоносных вокзальных встреч». Но ровно в тот момент, когда он решился спросить, как ее зовут, девушка отвернулась к полке с фантастикой. Взяла «Дочь тысячи джеддаков» и, открыв на середине, углубилась в чтение.
Подобрав фламинго, Наткет направился к выходу, то и дело оборачиваясь. Девушка хмурилась и теребила край страницы, не решаясь перевернуть.
Наткет, сторонясь, прошел мимо, внимательно следя за птицей, дабы кривой клюв не задел девушку. Ноги фламинго громко лязгнули по стойке с открытками.
Наткет рефлекторно шагнул в сторону, уклоняясь от падающей стойки. Тут же бросился вперед, но рука схватила воздух. Черт!
В последний момент девушка успела обернуться и поймала стойку, и все равно открытки разлетелись по полу, яркие, как осенние листья. Наткет кинулся их собирать, пока в руке не оказалась неряшливая пачка. Он начал заталкивать ее в держатель столь яростно, что чуть не порвал, прежде чем сообразил повернуть другим боком.
Когда он взглянул на девушку, то поймал взгляд, полный искреннего недоумения, и без того большие глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит.
– Простите. – Мраморный пол вздрогнул, намекая, что лучшего момента провалиться сквозь землю может и не представиться.
– Если это способ… – начала девушка, но замолчала.
Продавщица, до сих пор дремавшая за кассой, приподняла голову, решив положить конец чинимому в ее владениях разгрому. Взгляд поверх очков наводил на мысли о хищных птицах.
– Так, мы или покупаем, или уходим…
– Да, конечно, – схватив с полки первую попавшуюся книгу, Наткет поспешил к кассе. Главное не оборачиваться…
Только расплатившись, Наткет понял, что купил «Сто новых трюков с йо-йо». Издание для подростков с громадным слоганом «Докажи, что ты круче!» на обложке. Ну и зачем? Он и старых-то трюков не знает… Показалось, или за спиной хихикнули?
В дверях Наткет все-таки сдался. Девушка смотрела ему вслед, прижимая к груди раскрытую книгу. Плечи подергивались от беззвучного смеха. Еще чуть-чуть – и расхохочется во все горло: обратный отсчет пошел. Четыре, три… Наткет попятился; голова предателя-фламинго стукнулась о дверной косяк. Два… Девушка прыснула и помахала на прощание кончиками пальцев.
– Начинается посадка…
Наткет выскочил из книжного магазина.
Вопреки ожиданиям, нужный терминал он нашел быстро. Видимо, на сегодня он исчерпал положенную ему долю вокзальных страданий. В итоге Наткет оказался первым, кто сел в автобус, к немалому удивлению водителя, не ожидавшего от пассажиров подобной расторопности.
Но только забившись в свое кресло, Наткет позволил себе облегченно выдохнуть. Дальше – проще. Минимум на десять часов можно расслабиться. Выспаться, в конце концов: говорят же, что сон в дороге – лучший из снов. А главное – больше никаких конфузов. Для верности он затолкал фламинго в дальний угол багажного отсека. Отрегулировав спинку кресла, Наткет вытянул ноги и с некоторым удовольствием подумал, как он устал.
На экране телевизора, укрепленного над местом водителя, показывали набор из дюжины фотографий наиболее примечательных мест по маршруту: виды побережья, лесистые склоны Берегового хребта, ажурные мосты и прочие идиллические картинки. Подобная реклама была совсем не лишней – большую часть этих мест они проедут ночью, и иначе их не увидеть. Пассажиры постепенно заполняли автобус, с каждой секундой, приближающей отправление, становясь все более раздражительными. Одна толстая дама, наверное, с минуту простояла напротив Наткета, перегородив проход и воинственно заглядывая в билет, пока не догадалась, что ее место впереди.
Наткет открыл книгу, не глядя пролистнул пару страниц. В тусклом свете было сложно читать даже крупный шрифт. К счастью, картинок в книжке оказалось куда больше, чем текста. Первый прием назывался «Знак Зорро». Далее шла инструкция: как повернуть кисть, как растопырить пальцы, сильный взмах, поворот… Все на примере Барта Симпсона, по случаю вырядившегося в плащ, маску и шляпу. Повторить не получится, – число пальцев не совпадало. Впрочем, Наткет и не собирался заниматься экспериментами с йо-йо: и в детстве не увлекался, а сейчас тем более.
Ну а книгу… Книгу можно будет подарить Николь. Не ей лично – детям. Если, конечно, у нее есть дети. Он ведь не знает, что у нее произошло за последние двенадцать лет. Новости не доходили даже окольными путями, вернее, он сам старательно их избегал. Но если первую пару лет можно было понять – он был обижен и зол, – то последующие десять не имели ни объяснений, ни оправданий.
Николетта Краузе, дочь Марва Краузе, лучшего друга его отца… В маленьких городах это значит куда больше, чем может показаться на первый взгляд. Она была старше Наткета на три месяца, так что выросли они вместе. Отец всегда называл Николь «твоя невеста», и, как подозревая Наткет, едва ли шутил при этом. Долгое время Наткет стеснялся этого прозвища, раздражался, пока не понял, что им гордится. Поэтому так невыносимо было осознать, что чувства Николь можно назвать разве что братскими. Хуже было только застать ее в обнимку с другим, но и это не заставило себя ждать.
В тот вечер Наткет ничем не выдал своего присутствия, хотя пришлось три часа простоять в грязной придорожной канаве, прячась за кустами и не смея пошевелиться. Должно быть, для Николь причины его скоропалительного отъезда из Спектра так и остались загадкой. Интересно, вышла она в итоге за того парня? Ну или за другого… Николь не из тех, кто станет впустую тратить двенадцать лет жизни. Правда, представить ее в окружении выводка разновозрастных ребятишек тоже не получалось. Как и то, как она сейчас выглядит. Образ же двенадцатилетней давности смазался. Последнее время Наткет стал замечать, что ему стоит усилий вспомнить хотя бы лицо, что раньше удавалось без малейшего труда.
Наткет взглянул на часы, отметив, что они три минуты как в дороге. Водитель стоял у открытой двери, курил, сбрасывая пепел в лужу, и всем своим видом показывал, что он никуда не торопится. Небось, дожидается опаздывающих – исключительно затем, чтобы заскочить в автобус и захлопнуть дверь у них перед носом.
Соседнее место до сих пор оставалось свободным и все шло к тому, что до Спектра ему придется ехать в одиночестве. Что не могло не радовать. Одному путешествовать несравнимо лучше, чем в компании какого-нибудь словоохотливого попутчика. Наткет как страшный сон вспоминал поездку, в которой его спутником оказался венгр-коммивояжер. Из-за чудовищного акцента Наткет не разобрал и половины из безостановочной болтовни попутчика, поэтому крайне удивился, когда выяснилось, что он стал обладателем шести кофемолок и получил в подарок набор керамических белочек, раскрашенных вручную. Белочки были хороши и неплохо смотрелись на книжной полке; кофемолки сгорели на второй день. Все. Пришлось пустить на детали для чудовищ.
Впрочем, его радость по поводу сегодняшней поездки была недолгой. Стоило Наткету расслабиться, как кто-то вбежал по лесенке в автобус. Водитель поднялся следом.
– Сейчас поедем, – бросил он в салон.
Дверь автобуса плавно закрылась. Наткет осуждающе взглянул на опоздавшего пассажира. Пассажирку…
По проходу шла девушка из книжного магазина, сверяясь с номерами кресел. На локте болтался легкий рюкзак, ударяясь то о ее ногу, то о подлокотники. Наткет быстро отвернулся к окну, суматошно решая: стоит ли натянуть капюшон? В отражении в темном стекле он видел, как девушка неумолимо приближается к его месту. Прошла последнее свободное впереди… Но есть же еще три сзади?
Не повезло. Девушка остановилась, заглянула в билет и кивнула.
– Ага…
В данный момент все, чего хотел Наткет, – пара мощнейших пружин, установленных под креслом, и большую и красную кнопку. Одно нажатие – и он уже далеко. К несчастью, проектировщики автобуса не учли подобной необходимости.
Девушка взяла рюкзак двумя руками, покосилась на багажную полку.
– Вы не поможете?.. О!
– Да-да, конечно, – замямлил Наткет.
Пока она не опомнилась, он вскочил, чуть не вырвал рюкзак и запихал его наверх. После чего обессиленно рухнул в кресло, хотя рюкзак был совсем не тяжелым.
– Спа… – Девушка осторожно села на соседнее место.
Водитель откашлялся в микрофон.
– Автобус отправляется… – забубнил он, глотая слова. – Мы рады… Уб'тельная просьба соблюдать чистоту… Курение и распитие спиртных напитков…
Устав говорить, он отложил микрофон и схватился за более привычный рычаг переключения передач. Автобус тронулся, разворачиваясь неторопливо, как синий кит.
Наткет уткнулся в окно, решив, что будет смотреть в него до конца пути. И пусть там ничего не видно, кроме расплывающихся огней да отражения салона, – все равно не повернется. В кармане есть наушники, в телефоне – радио. Самое то…
– А куда вы дели птицу?
Наткет вздрогнул.
– А? Ах да… Положил в багажное отделение. Не беспокойтесь.
Девушка фыркнула. Мысленно Наткет отвесил себе сильнейший подзатыльник.
– За себя или за фламинго? – спросила попутчица. – Не расстраивайтесь вы так. Все в порядке.
– Конечно, – вздохнул Наткет. Всего-то выставил себя неуклюжим идиотом. В остальном – полный порядок.
– Сперва я подумала, это такой способ знакомиться. Мужская психология, сплошь пережитки пещерного прошлого. Раньше дубинкой по голове били, теперь, вот, фламинго…
– Это была случайность, – заверил ее Наткет, заливаясь краской. Он уставился на свои колени, крайне заинтересовавшись выбившейся из шва ниткой.
– Наверняка, – согласилась девушка. – Хотя и оригинально, не поспоришь.
Подцепив нитку ногтями, Наткет дернул, так и не смог вырвать и принялся наматывать на палец. Увлекательнейшее занятие. Краем глаза он видел, что девушка продолжает на него смотреть. Оставить нитку в покое и повернуться оказалось не легче, чем вскарабкаться на Эверест. Наткет выжал улыбку, обязанную быть непринужденной.
– Вы не представляете, как сложно оглушить девушку фламинго. Кто-то из них все время уворачивается.
Прыснув от смеха, попутчица откинулась на спинку кресла.
– Меня зовут Миранда-Сильвия, – сказала девушка. – Но лучше просто Рэнди.
– Наткет.
– Тогда будем знакомы. – Улыбаясь, она протянула руку.
Автобус сбавил ход, взбираясь на мост, ведущий к автостраде. Внизу переливался огнями Сан-Бернардо, точно огромная банка со светлячками. Электрическое пламя дрожало, колыхалось и угасало. По ходу движения был виден лишь небольшой участок шоссе, освещенный фарами автобуса да мигающие впереди огни дальнего света. С той же легкостью это могли быть блуждающие огоньки, манящие в зачарованную страну фей.
Дожили. Вот и весь прогресс – теперь в волшебную страну возят на автобусах. Специальные туры и экскурсии Наткет взглянул на соседку. Наверное, туристка, хотя сейчас и не сезон.
– Вы тоже едете в Конец Радуги за горшочком золота?
– А там есть? – заинтересовалась Рэнди.
– Нет… Не знаю. Я не видел и не слышал, чтобы кто-то находил.
– Значит, есть все шансы, – сказала Рэнди. – Было бы хуже, если бы его уже нашли. Впрочем, я вам не конкурент. Я выхожу раньше, в Спектре.
Наткет подскочил, словно по креслу пустили электрический ток.
– Какое совпадение… – Призрак судьбоносной встречи зловеще загремел цепями. Наткет не верил в совпадения, а последнее время и вовсе их опасался. – Я тоже.
– О! Вы там живете? – не то удивилась, не то обрадовалась Рэнди.
– Не совсем. Я там вырос, но давно уехал. А тут решил вернуться…
– Зов корней и крови? – понимающе кивнула девушка.
– Можно сказать и так, – согласился Наткет. Корней не корней, но крови точно. Он не сомневался в правильности принятого решения – долг перед Корнелием он выполнит. Меж тем показалось немного гадким, что потребовалась смерть близкого человека, чтобы вынудить его возвратиться.
Рэнди задумалась, слегка прикусив нижнюю губу. У нее было живое подвижное лицо, и терзавшие девушку чувства отражались на нем как в зеркале. Любопытство мешалось с сомнениями, пряталось за тенью неловкости и вновь выглядывало…
– А вы, случаем, не знакомы с Мартиной Торрис? – спросила Рэнди.
Наткет нахмурился.
– Первый раз слышу.
Рэнди не смогла скрыть разочарования. Если у Наткета и были какие-то акции, то они упали на пару пунктов.
– Она вроде как знаменитость, – сказала девушка. – Писательница…
Этим она еще больше озадачила Наткета. Кого-кого, а знаменитых писательниц в Спектре он точно не знал. А родной город был слишком маленьким, чтобы можно было утаить в нем такое шило. Похоже, с его отъездом в Спектре обосновалась тьма новых людей – сначала Густав Гаспар, теперь какая-то Торрис. А еще говорят про миграции из провинции в Город! Того и гляди, к его возвращению окажется, что старых знакомых и не осталось.
– И давно она пишет? Я не был дома лет двенадцать…
– Понятия не имею, – пожала плечами Рэнди. – На самом деле, я о ней не знаю ничего, кроме того, что написано на обложке.
Из внутреннего кармана куртки девушка достала томик в мягком переплете, для сохранности обклеенный клейкой лентой.
Наткет почему-то ожидал, что книга окажется дешевой эзотерикой – смесью пустой многозначительности, нравоучений, наивной мистики и раздражающего романтизма. Школа жизни на примере птичек и кроликов. Потому и удивился, увидев на обложке мускулистого парня, огромным мечом крушащего ящероподобных тварей. На желтоватом небе сияли две луны.
Заголовок был набран красным аляповатым шрифтом, уместным только на цирковых афишах: «Воин Марса». Наткет присвистнул. Это не та литература, которую ожидаешь увидеть у девушки, еще меньше ожидаешь ее от автора-женщины. Перевернув книгу, он просмотрел аннотацию. Сюжет оказался прост до безобразия. Если бы «Констриктор» переключился на героическую фантастику, он бы снимал именно такие фильмы: майор, герой войны, чудом оказывается на Марсе, случайно спасает местную принцессу, влюбляется, но ее тут же похищают те самые ящеры с обложки, герой бросается в погоню и после череды головокружительных приключений… Схемы, отточенные Берроузом и устаревшие задолго до рождения Наткета. Зато просто и честно.
Наткет взглянул на год издания – позапрошлый. Не удивительно, что он ничего не слышал про новоявленную «знаменитость». Справка об авторе оказалась столь скупой, что лучше бы ее и вовсе не было: «Мартина Торрис, живет в городе Спектр, округ Констанца».
– Интересно? – спросил Наткет, возвращая книгу.
– Только если вам нравятся подобные истории, – сказала Рэнди. – А так… Перечитывать точно не стоит.
– Но сами-то вы ее перечитывали. И не раз, – заметил Наткет. Это было очевидно – бумага разбухла, а углы страниц лохматились и посерели. Девушка кивнула.
– Дело не в… художественной ценности. Это правильная книга. Здесь совсем нет ошибок. Даже в деталях.
Рэнди замолчала и огляделась по сторонам, словно испугалась, не сболтнула ли чего лишнего. Когда она снова повернулась к Наткету, на губах играла непринужденная улыбка. Каких ошибок? В каких деталях?
– Жаль, что вы не знаете Мартину Торрис, – сказала Рэнди. – Мне очень нужно ее найти…
– Не расстраивайтесь, – успокоил девушку Наткет. – Спектр город маленький. Зайдите на почту, там точно знают адрес.
– Надеюсь, – вздохнула попутчица.
– Студия «Констриктор» представляет… – ударило из динамиков. Водитель убавил громкость, так что звук практически пропал.
Наткет выпрямился и, выпучив глаза, уставился на телевизор. На черном экране одна за другой проступили зловещие буквы. «Аллигатор». Ничего себе!
По правде сказать, он надеялся, что в ночном рейсе обойдется без дорожного кино. И уж точно не ожидал, что будут крутить старые констрикторские фильмы. Обычно в автобусах показывали мелодрамы и комедии. А вот плохие фильмы ужасов, да еще и на ночь глядя… В транспортной компании явно решили подзаработать на прокатных правах. Закупили по дешевке и теперь мучают пассажиров. Покачав головой, Наткет отвел взгляд. Краем уха он уловил всплеск: крокодил должен был плыть тихо, да только его укротитель упал в воду.
– Ого! – сказала Рэнди. – Там аллигатор в ботинках!
– Я знаю, – сказал Наткет, мысленно проклиная ее наблюдательность.
– Вы видели этот фильм?
– Как сказать… Я его делал. Во всяком случае, части с крокодилом, – Наткет не знал, стоит ли говорить это с гордостью или, наоборот, стыдливо отвести глаза. Получилось что-то среднее.
– И что, он действительно был в ботинках?! Здорово! – Рэнди искренне обрадовалась.
– Э… На самом деле это были мои ботинки. Просто… Ну, так получилось.
Наткет развел руками. Рэнди посмотрела на его ноги; брови на долю секунды взметнулись, но в остальном она ничем не выдала удивления. Чем заработала еще один плюс. Эта девушка ему определенно нравилась.
– Опасная, наверное, работа – плавать с аллигаторами.
– Особенно в начале октября, – согласился Наткет. – Было очень холодно. Я не только с крокодилами работаю Роботы, кальмары, пришельцы – я делаю чудовищ для фильмов ужасов. Жутко интересно.
Он усмехнулся, заметив, что начинает хвастаться.
– И фламинго тоже для кино?
Наткет прокрутил в голове эту мысль. На своем веку он насмотрелся на самых невероятных киномонстров, но пластиковый фламинго… Разве что в ремейке хичкоковских «Птиц».
– Надеюсь, нет, – сказал он. – Хотя кто знает? Они смешные, на первый взгляд беззащитные и вроде безопасные… Подходящий набор! Мы как-то делали фильм, где монстрами оказались кролики – военные ставили опыты… Не самое удачное кино. Вы видели «Вторжение пауков с Марса»? Первую часть. Вот этот фильм нам удался…
– Я видела, – сказала Рэнди. – Спорное кино.
– Спорное?
Это была самая неожиданная характеристика «Пауков», с их сюжетом, прямым, как эталон метра. Прилетели, стали высасывать мозги, с особым аппетитом налегая на блондинок. Когда концентрация девиц упала до критического минимума, выяснилось, что пауки не переносят холода и с помощью пары цистерн жидкого азота их благополучно уничтожили. Вот и весь фильм – может, глупый, может, наивный, местами циничный, но никак не спорный.
– Сомневаюсь я, что на Марсе водятся подобные твари. Слишком большие, мохнатые, да еще и паутину плетут. Подобные создания способны выжить только в джунглях, а откуда на Марсе джунгли? Скорее всего, это были пауки с Венеры.
– Ну, может быть, – сказал Наткет. – Но «Вторжение пауков с Венеры» совсем не звучит и наводит на дурацкие ассоциации. Вы слишком серьезно к этому относитесь.
– Есть вещи, к которым можно относиться только серьезно.
Наткет промолчал. Ну да, есть, но прежде он не думал, что в их число входят марсианские пауки.
Свет в салоне приглушили до тускло-желтого, а спустя четверть часа и вовсе погасили. С выключенным звуком «Аллигатор» превратился в пантомиму, в которой полуголые девицы, размахивая руками, бегали вокруг спокойной, как Будда, рептилии. Мерцание экрана убаюкивало, и Наткет не заметил, как задремал.
Когда-то треск вентилятора помогал ему уснуть. Марв Краузе специально закрепил на решетке картонные полоски, чтобы их задевали вращающиеся лопасти. Получавшийся звук напоминал стрекот цикад – успокаивающий, прогоняющий мысли и воспоминания, служивший верным проводником в мир бессмысленных сновидений. Но последнюю пару месяцев испытанное средство давало сбои. Лежа под сырым одеялом, Марв никак не мог сосредоточиться на сухом перестуке. Как ни старался, мысли уводили в сторону, двигаясь по кругу, точно мельничное колесо. А сна ни в одном глазу. Он думал о своей работе, войне, о скромном завтраке в кафе на пристани и снова о работе… О чем угодно, лишь бы не слышать звуки, настойчиво пробивавшиеся из прошлого: звонкий смех Марты, из тех времен, когда она была здорова, и тихий шелест ее последних дней.
Жена радовалась жизни даже стоя одной ногой в могиле, чего нельзя сказать о самом Марве. Его жизнь давно превратилась в изощренную пытку. Мир вокруг рушился с пугающей неотвратимостью. Сначала пропал Честер, потом жена спуталась с этим Густавом Гаспаром, потом… Потом у нее нашли рак на той стадии, когда лечение стало невозможным.
Год назад Марта умерла, и, самое мерзкое, – умерла на руках Гаспара. Ушла из дома последний раз взглянуть на звезды… Марв ненавидел себя за то, что отпустил ее, за то, что, когда ей стало плохо, его не было рядом, за то, что не успел попрощаться.
От тех последних дней осталась только книга. Марв так и не понял, что двигало женой, когда она, уже будучи при смерти, взялась за перо. Но все-таки он истратил практически все семейные сбережения, чтобы издать «Воина Марса». Чтобы Марта успела порадоваться…
Ее роман он перечитал, должно быть, тысячу раз, все надеясь найти в образе бесстрашного майора Трумана свои черты. А видел лишь физиономию Густава Гаспара. Ревность подтачивала его изнутри, как червяк яблоко. Странно ревновать женщину, которой не было в живых. После смерти жены разладились и отношения с дочерью. Что-то сломалось. Николь заезжала раз в неделю, привозила деньги и продукты. Они пили чай на лужайке перед домом и почти не разговаривали.
Койка в старом трейлере была тесной, особенно для столь крупного человека, как Марв. О том, чтобы раскинуться или лечь на спину, речи не шло. Каждый раз, отправляясь спать, Марв вспоминал об огромной кровати, оставшейся в спальне на втором этаже. Но с тех пор, как умерла жена, он так и не переступил порог собственного дома.
Марв поселился в автомобильном трейлере, при помощи блоков и стальных тросов закрепленном на ветвях старого дуба, росшего во дворе. Воплощение давней мечты о «домике на дереве», но сейчас язык не поворачивался назвать это жилище домом. Одна крошечная комнатушка, в которой Марв с трудом мог развернуться, жесткая откидная койка и узкий столик. Никакой мебели и прочих излишеств. Марв не стремился обустроить трейлер. Единственным свидетельством того, что здесь кто-то живет, была фотография Марты, последняя сделанная при жизни. Снимок Марв повесил над дверью, чтобы, просыпаясь, встречаться с женой взглядом. Бледная луна, пробивавшаяся сквозь жалюзи, раскрасила ее лицо дрожащими полосами, отчего казалось, что оно движется – Марта улыбается ему или, быть может, хмурится.
