Глава 8
ВЕЛИКОЕ ПРОТИВОСТОЯНИЕ
Оставив небольшое прикрытие, войска поспешно уходили на юг. В колонне сейчас двигалась не больше двухсот человек. Чтобы появление противника не стало неожиданностью для основных сил армии, русич выслал вперед отряд кавалеристов. Удивительно, но бонтонцы не преследовали беглецов. Видимо, они посчитали, что выполнили поставленную задачу. Путь на Мендон открыт, а задержка составила всего пять дней.
Группировка благополучно преодолела тридцать километров и вышла к условленному месту. Увиденная картина поразила воинов. На мгновение людей охватило оцепенение. Даже Олесь, Вацлав и Карс немного растерялись. Унимийцы совершили настоящее чудо. Поперек огромного поля с запада на восток тянулась непрерывная линия рвов и редутов. Наиболее сильно тасконцы укрепили центральную высоту. На ее вершине мендонцы установили три мощные катапульты. Таким образом, машины получили возможность обстреливать почти всю прилегающую территорию.
Даже получив сообщение о наступлении врага, крестьяне не прекратили работы. Сотни людей устанавливали частоколы, рыли ловушки, углубляли ямы. Зато войска тут же поднялись по тревоге и выдвинулись на боевые рубежи. На первый взгляд здесь находилось около шести — семи тысяч бойцов. Но любой опытный военачальник сразу бы догадался, что где-то еще скрывается резерв.
Как только заслон выступил на поле, к нему сразу направился отряд всадников. Олесь насчитал не меньше пятидесяти человек. Кавалеристы быстро приближались, и вскоре Храбров увидел скачущих впереди генерала Хилла и полковника Кидсона. Значит, к ним пожаловало высшее военное командование герцогства. Единственный уцелевший офицер эскадрона замер неподвижно, приложил клинок к плечу и громко закричал:
— Смирно!
Торопливо обнажая оружие, израненные, уставшие воины вытянулись в струну. Удивительно, но в лучах заходящей звезды не сверкал ни один меч. Лезвия были настолько обагрены кровью, что потускнели и скорбно напоминали о загубленных человеческих жизнях. Часть бойцов едва держалась на ногах, и друзья поддерживали товарищей под локти.
Главнокомандующий подъехал к строю и внимательно посмотрел на вышедших из окружения солдат. Спустя минуту генерал обернулся к капитану и жестко спросил:
— Почему вы нарушили приказ и покинули Кростон? Унимиец низко опустил голову. Оправдываться не имело смысла. Утешало лишь одно — как старший по званию пострадает он один. Подчиненные выполняли его распоряжение.
— Вы знаете, что вас ждет? — вымолвил Хилл.
— Так точно, — отчеканил капитан. — Военный трибунал…
Настал момент, когда потребовалось вмешательство землян. Ведь офицера ждала верная смерть. Храбров подошел к тасконцам и осторожно произнес:
— Господин генерал, как верный союзник герцога Альберта, я прошу о снисхождении. Этот человек лишь выполнял приказы старших начальников. Когда эскадроны полковника Освальда добрались до Кростона, форт уже перестал существовать. Катапульты врага превратили крепость в груды развалин. В живых осталось меньше сотни бойцов. Оборонять оказалось нечего. Лишиться конницы в подобных условиях пара пустяков, а потому командир полка принял решение отойти на новые рубежи. Медленно отступая, мы наносили противнику ощутимые удары и сумели задержать его еще на двое суток…
— Где маркиз Освальд? — более спокойным тоном уточнил командующий.
— Погиб в бою, — ответил русич. — Он умер от пули прямо в седле. Майор Ленк остался прикрывать отход группировки и навсегда связал свое имя с фортом Кростон. Я могу перечислить еще с десяток старших офицеров, павших на поле битвы. Поверьте, солдаты проявили подлинный героизм и ничем не запятнали собственную честь. Покинутая крепость — не трусость и не ослушание. Командиры просто пытались спасти подчиненных от бессмысленного уничтожения.
Как любой сноб, Хилл не любил признавать ошибки, но в глупости его обвинить трудно. Доводы чужака оказались довольно вескими, да и вряд ли моральный дух армии поднимется, если казнят воина, смело сражавшегося за Родину. Пытаясь выйти из неудобного положения, унимиец задумчиво проговорил:
— Доложите примерное соотношение потерь. Капитан неловко замялся. Ему тут же на помощь пришел Карс. Выступив чуть вперед, мутант громко сказал:
— Позвольте мне… Я воевал с самого начала компании, участвовал почти во всех сражениях под Кростоном. Армия Мендона не досчитается двух тысяч человек. У бонтонцев убито и ранено в три раза больше. Кроме того, славная кавалерия полковника Освальда уничтожила несколько катапульт врага. На их восстановление уйдет немало времени.
— Неплохо, — невольно вырвалось у генерала. — Теперь я вижу, что план действий оказался верен, а передо мной стоят настоящие герои. Каждый из солдат будет по достоинству отмечен. А вам, капитан, присваиваю звание майора и чин командира эскадрона.
Главнокомандующий развернул коня и быстро поскакал обратно. Вместе с ним уехала значительная часть сопровождения. Лишь Кидсон направился к чужестранцам. Полковника на мгновение опередил Аято. Японец бросился к друзьям и, не обращая внимания на тасконцев, радостно обнял товарищей. Ему до сих пор не верилось, что они выбрались живыми из кровавой мясорубки. Самурай прекрасно представлял, какую цену заплатил противник за взятие форта. Впрочем, и защитников уцелело немного.
— Приветствую смельчаков, — с улыбкой произнес Кидсон. — Как вы заметили, генерал уже успел присвоить себе славу от успешно проведенной операции. Теперь врагу к столице не прорваться. Здесь скопилось почти десять тысяч наших солдат. Через двое суток эта цифра достигнет пятнадцати. Силы выровнялись. И я, как никто другой, знаю кому герцогство обязано своим спасением. Представители Энжела не только подали блестящую идею, но и приняли активное участие в ее воплощении.
— Боюсь, главные события еще впереди, — заметил русич. — Бонтонцы затратили огромные средства на вторжение. Они оставили на полях Мендона четверть армии. Вряд ли командование захватчиков смирится с постоянными неудачами. В последних боях мы почувствовали перемену в настроении противника. Враг жаждет реванша.
Храбров был абсолютно прав в оценке событий. Однако в прогнозах землянин все-таки ошибся.
Войска герцога Бонского вышли к месту предстоящего сражения примерно через час. До самого заката они выстраивались в боевые порядки, занимая установленные позиции. Вскоре передвижение неприятеля скрыла темнота ночи. Опасаясь внезапной атаки, защитники редутов выставили усиленное охранение.
Зрелище было незабываемым. Огромное поле озарилось сотнями ярко пылающих костров. Стоя на вершине холма, Олесь созерцал две широкие светлые полосы, готовые в любой момент броситься друг на друга. Невольно землянин перевел взгляд на звездное небо. Там творилось нечто подобное. Тысячи сверкающих точек создавали причудливый неповторимый узор. И трудно сказать, чего в нем больше — пугающей пустоты или завораживающего могущества.
— О чем размышляешь? — проговорил Тино, усаживаясь на влажную от вечерней росы траву.
— О мире, — грустно усмехнулся Олесь. — Разве мог я десять лет назад, глядя на звезды, подумать об обитаемых планетах? Конечно, нет. Теперь же меня гложут совсем иные сомнения. Есть ли справедливость во вселенной? Бог создал человека, но по какой-то чудовищной ошибке наделил его злобой и жестокостью. Люди воюют беспрерывно. Достаточно появления одного одержимого сумасшедшего, и целые народы и цивилизации превращаются в обезумевших убийц и грабителей. Почему?
— Непростой вопрос, — вымолвил японец. — Его и до тебя задавали многие. Лично я пришел к простому и очевидному выводу: любая нация, чтобы подняться на какую-то высоту, должна преодолеть крутую и опасную лестницу. Каждая ступень — серьезное испытание. Эпидемии, стихийные бедствия, войны…Да мало ли преград на пути. Уцелеет лишь тот, кто сумеет отделить добро от зла. Как ты понимаешь, сделать это нелегко. Мы часто сталкиваемся с подменой понятий. Властители используют в своих корыстных целях лозунги о патриотизме, преданности, независимости. Человек несовершенен. И еще не скоро станет лучше. Я постоянно вспоминаю рассказ Аргуса. Мне не дает покоя одна мысль — почему Тьма рвется именно к Земле?
— И ты нашел ответ? — удивленно произнес русич.
— В некотором роде, — неопределенно пожал плечами самурай. — Человечество очень странная раса. Судя по всему, мы не раз спотыкались на лестнице и падали вниз. Однако каждый раз успевали зацепиться за край и начинали новое восхождение. В упорстве с людьми никто не сравнится. Сколько ветвей нашей цивилизации пустили корни в галактике? Это, наверное, известно одному богу.
— Логика в подобных рассуждениях есть, — согласился Храбров. — Но я устал от вселенской злобы. Мой клинок пролил слишком много крови. Если бы не посвящение в воины Света, давно бы спрятался в глуши подальше от мирской суеты.
— У меня данный этап жизни уже позади, — с улыбкой сказал Аято, поднимаясь на ноги.
Бонтонцы были поражены увиденной картиной. Военачальники противника находились в полной прострации. Только сейчас захватчики, наконец, поняли истинное значение заслонов. Вот почему так отчаянно и самоотверженно бились мендонские солдаты. Время оказалось дороже человеческих жизней. Потеряв темп вторжения, бонтонцы дали возможность врагу собрать значительные силы и подготовиться к решающему сражению.
Не располагая существенным превосходством в численности, неприятель не решился начать наступление сходу. Мало того, захватчики сами стали закрепляться на краю леса. К удивлению защитников уже на следующий день противник приступил к постройке редутов. Снайперы изредка обстреливали позиции врага, но делали это лениво и неохотно. В войне наступило равновесие. Ни одна из сторон не обладала преимуществом, позволяющим одержать победу.
Трудно сказать, кого такое положение устраивало больше. Бонтонцы овладели огромной территорией, разграбили северные провинции соседа, угнали в плен тысячи крестьян. Успех компании очевиден. Столь глубоко в тыл противника им никогда раньше вторгаться не удавалось. Однако полного разгрома, на который рассчитывал владыка Бонтона, не получилось.
Мендонцам тоже не имело смысла жаловаться на судьбу. В очень сложных условиях они сумели задержать врага, собрать разрозненные части воедино и перекрыть дорогу на столицу. Угроза осады и штурма города миновала. К сожалению, изгнать агрессора с родной земли воины Альберта не могли. Рисковать армией и страной ради призрачной надежды было, по меньшей мере, не разумно. Сжимая зубы от ненависти и презрения, солдатам приходилось терпеливо ждать развязки.
Минуло двадцать суток, а противники по-прежнему пребывали в нерешительности. За прошедшее время мендонцы за счет добровольцев и ослабления южных пограничных гарнизонов увеличили численность армии почти вдвое. В лесу и на редутах скопилось около семнадцати тысяч бойцов. Новобранцев усиленно готовили к предстоящему сражению опытные инструкторы.
Каждый день к войскам подвозили огромное количество продовольствия и снаряжения. Вся страна, как могла, помогала своим защитникам. Патриотические настроения буквально захлестнули герцогство. И дворяне, и торговцы, и простолюдины, не жалея сил и средств, трудились на благо Родины. Даже тайная полиция значительно поумерила пыл. С начала военной компании аресту не подвергся ни один офицер. Стонж прекрасно понимал, какой резонанс в обществе вызовут репрессии, и предпочитал не злить народ.
Но это лишь одна сторона медали. Была и другая… Опустевшие деревни, разорившиеся крестьянские семьи, тысячи нищих и обездоленных. Как и любое государство в подобных условиях, герцогство несло огромные убытки от войны. Женщины, старики и дети не справлялись с гигантским объемом работ в поле, а мужчин каждый день призывали либо в армию, либо в охрану.
Постепенно ситуация становилась критической. Стране грозило полное разорение. Она рисковала превратиться в безлюдный, заброшенный край. Голодные изможденные тасконцы брели поближе к столице. Только там еще действовали законы, позволяющие беднякам найти хоть какое-то пропитание.
В лесах свирепствовали банды разбойников. Мерзавцы окончательно потеряли человеческий облик и грабили всех без разбора. Среди убитых путников часто находили женщин и детей. Подразделения внутренней охраны отлавливали и безжалостно казнили преступников, но их место тут же занимали новые шайки головорезов. Для проведения массированной операции у властей не хватало людей. Лучшие части после формирования сразу отправлялись на север.
Впрочем, ситуация в бонтонской армии была ничуть не лучше. Войска находились на вражеской территории. Местное население или поспешно уходило в леса, или оказывало сопротивление. Не помогал ни террор, ни изгнание из деревень. Большой проблемой стало продовольствие. Захватчики находились далеко от своих баз снабжения. Конвои двигались медленно и часто подвергались налетам дезертиров и повстанцев.
Для поддержания порядка противнику регулярно приходилось снимать полки с фронта, что значительно ослабляло ударную группировку. Голод, антисанитария и огромная скученность солдат приводили к вспышкам опасных заболеваний.
В любой момент могли взбунтоваться наемники. С ними намеревались рассчитаться после падения Мендона. В столице герцогства много золота и дорогих вещей. Однако ход войны разворачивался по совершенно иному сценарию. До победы еще далеко, а казна уже практически пуста. Мутанты же не любят сражаться на пустой желудок, не получая должного вознаграждения. Чтобы избежать дезертирства приходилось обделять собственные войска. Само собой, данный факт вызывал недовольство среди солдат.
Вдобавок ко всему правитель требовал активизировать военные действия и покончить с южным соседом. Сидя во дворце, в тысяче километров от места событий, легко отдавать подобные приказы. Куда сложнее их выполнить. Бонтонцы предприняли попытку обойти противника с фланга. Идея была неплохой — рейд по тылам, нарушение коммуникаций, захват заложников и продовольствия. При удачном стечении обстоятельств появлялся шанс отрезать защитников от Мендона.
Осуществить задуманный план не удалось. Ни одна из трех попыток прорыва не увенчалась успехом. Каждый раз отряды натыкались на мобильные группы кавалеристов и, неся тяжелые потери, возвращались на исходные позиции. Армия захватчиков начала выдыхаться. Генералы нуждались в принципиально новых решениях проблемы.
Земляне играли в карты в тени развесистого дерева, когда к ним подскакал посыльный штаба. Натянув поводья, молодой лейтенант лихо козырнул и громко крикнул:
— Господа, меня направил полковник Кидсон. Он просит вас срочно подойти к нему. Дело не требует отлагательства.
— Неужели наступление? — удивленно спросил Воржиха. — Тогда почему не слышно стрельбы. Да и резервы ведут себя абсолютно спокойно…
— Нет, — ответил унимиец. — Враг вряд ли решится атаковать редуты. Неприятель прислал парламентеров и через два часа начнутся переговоры. Предполагают, что со стороны бонтонцев будет даже генерал Жонини…
— В самом деле? — иронично усмехнулся Аято. — Тогда стоит поприсутствовать. Похоже, мы приближаемся к развязке. Дела у захватчиков совсем плохи, раз с нами решил побеседовать главный инициатор вторжения.
Об этом бонтонском офицере ходило немало слухов. В иерархии вражеской армии он занимал едва ли не самое высокое место. Являясь заместителем верховного главнокомандующего, он постоянно призывал истребить всех мендонцев до единого. Не случайно, когда создавалась мощная группировка для перехода границы, возглавить ее предложили именно Жонини. Унимиец призвал на службу многочисленные отряды мутантов из графства Флорского. Жестокие кровожадные существа, не знающие пощады, обрушились на беззащитные поселения.
Тасконец, одержимый ненавистью к соседям, не собирался надолго откладывать осуществление своих намерений. Специальные карательные подразделения вырезали не подчинившиеся деревни, вешали зачинщиков бунтов и угоняли в рабство чудом уцелевших после бойни людей. Имя генерала в герцогстве Менском ассоциировалось со словом палач. И вот теперь непримиримый враг страны предлагает вступить в переговоры. Факт явно интригующий.
Друзья немедленно отправились в штаб. Ждали только их. И хотя генерал Хилл не хотел привлекать союзников к диалогу с бонтонцами, полковник Кидсон настоял на присутствии энжелцев. Путешественники не раз демонстрировали компетентность в военных и дипломатических вопросах. Советы чужестранцев вряд ли будут лишними.
Главнокомандующему не нравилось, что иноземцы пользуются в армии огромным уважением. Хилл не собирался ни с кем делиться славой. Он мечтал стать единственным героем, спасшим герцогство от агрессоров. А то вдруг какой-нибудь выскочка докопается до правды и узнает, кто является истинным творцом победы. Скандала тогда не миновать. Тем не менее, портить отношения с союзниками сейчас, генерал не рискнул.
Офицерам подали лошадей, и уже через пару минут группа всадников выехала из лагеря. Впереди скакал лейтенант с белым флагом, а за ним два десятка гвардейцев из личной охраны Хилла. Навстречу мендонцам устремился отряд противника. По численности эскорт Жонини защитникам не уступал. Парламентеры встретились где-то на середине поля.
Со стороны бонтонцев выдвинулся худощавый мужчина лет тридцати пяти с узкими черными усами и маленькой аккуратно подстриженной бородкой. На нем был яркий фиолетовый мундир с золотыми погонами и аксельбантами. Но гораздо больше Олеся поразил взгляд унимийца. Колючий, жесткий, необычайно проницательный. Он, словно клинок, впивался в тело, пронзая его и нанося глубокую кровоточащую рану.
— Я генерал Жонини, — надменно вымолвил офицер. — Командующий войсками герцога Бонского. С кем имею дело?
Слегка пришпорив коня, вперед выехал Хилл.
— Верховный главнокомандующий армии Великого герцога Менского генерал Хилл, — представился тасконец.
При слове «великий» на лице Жонини появилась презрительная усмешка.
По всей видимости, дипломат из генерала никудышный. Скрывать свои мысли и эмоции унимиец не только не умел, но и не хотел. Этот человек привык говорить всегда то, что думает, не особенно заботясь о последствиях. Может благодаря данному качеству, бонтонец и добился столь высокого положения.
— Генерал, я не собираюсь ходить кругами, — начал Жонини. — Война достигла той точки, когда ни одна из сторон не в состоянии добиться победы. К сожалению, мой блестящий план не увенчался успехом. Признаюсь честно, я рассчитывал увидеть развалины Мендона…Увы… Мои офицеры проявили поразительную медлительность, глупость и недальновидность. Ваши же солдаты, наоборот, дрались на удивление отчаянно и умело. Защита Кростона наверняка войдет во все учебники истории. И хотя начальника гарнизона форта я приказал распять на уцелевшей стене крепости, он заслуживает похвалы и уважения.
Сделав небольшую паузу, тасконец бесстрастно продолжил:
— Из всего вышесказанного следует вполне логичный вывод: войну надо прекращать. Мы получили возможность впервые за долгие годы подписать мирный договор. Естественно на тех территориальных границах, на которых находятся войска. По-моему это справедливо.
Главнокомандующий армии герцога Альберта выглядел совершенно растерянным. Он не ожидал от бонтонцев такого предложения. Хилл отличался смелостью и решительностью в бою, но мыслил довольно туго и медленно. Зато Жонини мгновенно сориентировался в сложившейся ситуации. Заметив замешательство противника, генерал усилил натиск.
— Подумайте о своих людях, — произнес унимиец. — Вы спасете тысячи жизней, вернете семьям кормильцев. Разве военачальники не должны проявлять благородство и милосердие? А мир на десятки лет? Упускать такой шанс ни в коем случае нельзя. Потомки не прощают ошибок. О вас будут ходить легенды, в церквях зазвучат молитвы в честь спасителя отечества.
Найти слабую струну у мендонца не составило труда. Главнокомандующий страдал тщеславием. Он считал, что его заслуги перед страной оценены недостаточно, а придворные интриганы сознательно не дают Хиллу приблизиться к герцогу.
И вот, наконец, появилась возможность возвыситься, стать национальным героем. Губы генерала расплылись в довольной улыбке.
— Все бумаги уже готовы. Их осталось только подписать, — вымолвил бонтонец.
Жонини сделал едва уловимый жест рукой, и к нему тотчас подъехал один из офицеров. В руке у кавалериста находилась небольшая папка с документами. Еще минута и случится непоправимое. Храбров сильно толкнул Кидсона в бок.
— Оттяните заключение договора, — прошептал землянин. — Хотя бы на несколько часов.
Полковник вряд ли понимал, зачем это понадобилось энжелцу, но к Хиллу направился немедленно. Подойдя вплотную, тасконец что-то тихо сказал на ухо генералу. Тот изумленно взглянул на подчиненного, однако решение изменил.
— Я боюсь, вопрос слишком сложный, — растягивая слова, произнес унимиец. — Необходимо все тщательно обсудить и взвесить. Предлагаю встретиться завтра в восемь часов утра. Тогда вы и получите окончательный ответ.
По лицу бонтонца пробежала тень недовольства. Он посмотрел на Кидсона так, будто собирался испепелить его взглядом. С трудом сдерживая эмоции, командующий войсками противника вымолвил:
— Превосходно! Буду ждать вас завтра. И подумайте хорошо, генерал. Из героя можно запросто превратиться в палача. Не очень приятно, когда твоим именем пугают детей…
Офицер резко развернул коня и с силой вонзил ему шпоры в бока. Животные встало на дыбы и спустя мгновение с бешеной скоростью устремилось к лесу. Не обращая внимания на свиту, военачальник скакал к своей армии. Тасконец был в ярости. Как потом узнал русич, подобное поведение являлось отличительной чертой Жонини. В такие минуты в него словно вселялся дьявол. Не замечая никого вокруг, бонтонец мог растоптать лошадью случайных прохожих. Угрызений совести унимиец никогда не испытывал. Люди для генерала всего лишь материал для осуществления честолюбивых планов.
Между тем, в стане мендонцев события развивались по похожему сценарию. Хилл пребывал в ужасном настроении. Только что из его рук украли лавры спасителя страны. О благородстве и великодушии командующего люди помнили бы в веках. От одной этой мысли начинала кружиться голова.
— Какого черта? — выругался тасконец. — Кидсон, вы сорвали заключение мирного договора. Если не объясните свое поведение, я смещу вас с должности. Во время военных действий у меня есть такие полномочия. Кроме того, Альберт наверняка согласится с предложением бонтонцев. Герцогство нуждается в передышке.
— Совершенно верно, — бесцеремонно вмешался Олесь. — Страна истощена и разорена. Все силы брошены на поддержание боеспособности армии. В подобном положении находится и противник. Ему даже хуже — длинные дороги, десятки дезертиров, постоянно бунтующие наемники. Уверен, население Бонтона не очень довольно затянувшейся военной компанией и огромными потерями. Не случайно генерал Жонини участвует в переговорах. Безжалостный убийца, ненавидящий Мендон, прекрасно понимает незавидность своего положения.
— Почему вы так решили? — более спокойным тоном уточнил Хилл.
— Еще две-три декады и армия захватчиков начнет разбегаться, — пояснил землянин. — Ее не удержат ни казни, ни деньги. Большинство солдат шли на войну, желая обогатиться. Сейчас они прозревают. Вместо золота — голод, грязь и кровь.
— Ерунда! — возразил унимиец. — Неприятель еще достаточно силен. Заключив мир, мы сможем распустить часть войск, и, тем самым, возродим разрушенную экономику. Тысячи крепких мужских рук нужны на полях и в ремесленных мастерских. Восстановив снабжение и подготовив хорошую армию, государство надежно укрепит северные границы. Ни один враг не осмелится напасть на нас.
— Святая наивность, — иронично рассмеялся Тино. — А вы не думаете, что Жонини уже через месяц нарушит заключенный договор. Приведет поредевшие полки в порядок, наладит поставку продовольствия, дождется ослабления группировки противника…
— Он дворянин! — возмутился Хилл. — И никогда не нарушит данного слова, тем более скрепленного подписью на документе.
— Почему бы и нет? — спокойно произнес японец. — Этот человек ненавидит и презирает Мендон. Зачем ему унижаться и соблюдать приличия. Народ и герцог Бонский одобрят поступок военачальника. Ну, а пленные окажутся либо в цепях, либо на виселице. Победителей не судят.
— В ваших словах есть доля истины, — задумчиво сказал командир одного из пехотных полков. — Враг отличается вероломством и коварством. В истории подобные прецеденты уже случались. Лет сорок назад захватчики в одностороннем порядке разорвали временное перемирие и перешли в наступление. Тогда их удалось остановить лишь на линии фортов. И какой ценой…Система обороны, создававшаяся десятилетиями, была полностью разрушена.
— Это случилось давно, — пренебрежительно махнул рукой генерал. — Сейчас у власти совершено другие люди.
— Что, верно, то верно, — горько усмехнулся начальник штаба. — Не знаю, как у противника, а в Мендоне правит отъявленный мерзавец. Никто не припомнит монарха, подозреваемого в братоубийстве. Обычно близкие родственники в дворцовых переворотах не участвовали.
— Твое счастье, что тебя не слышат люди Стонжа, — поспешно оборвал полковника командующий. — Иначе…
— Чепуха! — возразил Кидсон. — Они сейчас словно крысы забрались в глубокие норы. Их время прошло. Война очистила нацию от грязной скверны. Вряд ли мерзавцы теперь посмеют безнаказанно хватать и пытать людей. Не очень-то легко обвинить человека в измене, если он проливал кровь на полях сражений. Да и чем можно напугать нас? Смертью? Мы к ней давно привыкли. Пример Освальда нагляден.
— Оставим ненужный спор, — поднял руку вверх Хилл. — На предложение Жонини необходимо дать ответ. Вряд ли солдаты обрадуются отказу от мира. Не исключены беспорядки.
— Вы недооцениваете своих подчиненных, — заметил Храбров. — Главное правильно построить речь. Враги топчут родную землю, насилуют матерей, жен, сестер, угоняют в рабство детей. Разве подобное унижение когда-нибудь прощается? Уверен, люди жаждут мести. На условия врага они не согласятся.
Весь вечер командиры подразделений доводили до сведения солдат итоги переговоров. Русич оказался прав. Резкий ответ верховного главнокомандующего вызвал одобрение у бойцов. Мендонцы надеялись сполна расквитаться с обидчиками. Рассказы, вырвавшихся из окружения воинов, будоражили армию. То и дело поступали сведения о зверствах бонтонцев на захваченной территории. А ведь у многих тасконцев там остались родные и близкие. Бросить несчастных на произвол судьбы — означало предать Родину. Солдаты были готовы терпеть любые лишения, пожертвовать собственной жизнью, лишь бы изгнать безжалостных убийц из страны.
Ранним утром две группы всадников вновь встретились на поле. На этот раз рядом с Хиллом стояли полковник Кидсон и Олесь. Присутствие посторонних не понравилось Жонини. Унимиец иронично улыбнулся и язвительно произнес:
— Вижу, генерал, вы сегодня в окружении советчиков. Неужели в армии нет единства? Вечная беда Мендона…Впрочем, влезать в ваши проблемы я не собираюсь. Меня интересует лишь ответ…
— Он отрицательный, — громко проговорил командующий. — Решение принято единогласно. Солдаты буквально рвутся в драку. Так что с единством у нас трудностей нет. А вот у вас, я слышал, разбегаются наемники. Мутанты не любят неудачников.
Выпад Хилла попал точно в цель. Лицо бонтонца покрылось от гнева красными пятнами. Офицер судорожно сжал пальцы в кулак. У Жонини существовали явные отклонения с психикой. Русич не удивился бы, узнав о припадках генерала. Вот и сейчас ему понадобилось не меньше минуты, чтобы прийти в себя. Только очень серьезные проблемы могли заставить тасконца после такого оскорбления продолжить переговоры. Изобразив улыбку на лице, бонтонец с нескрываемой досадой вымолвил:
— Искренне жаль. Генерал, вы упустили шанс занести свое имя в летопись истории. Мирное соглашение на сто лет! Величайшее достижение наших народов. Мы бы наконец прекратили вражду и стали друзьями. И основная заслуга принадлежала бы вам…
— Лживая болтовня, — резко возразил начальник штаба. — Уже через полгода генерал Жонини разорвет договор и перейдет новую границу. Все повторится вновь: разрушенные города, сожженные селения, тысячи убитых и раненых. Его имя обязательно окажется в летописях. И каждая буква будет написана кровью. Доверять палачу, то же самое, что совать голову в пасть хищнику. Рано или поздно он ее откусит.
— Довольно лестная характеристика моих скромных заслуг, — надменно и презрительно отреагировал офицер. — Вы абсолютно правы, я никогда не считался с мнением других. Если для достижения цели надо убить тысячу жалких людишек, церемониться ни к чему. Милосердие — признак слабости и трусости.
После небольшой паузы бонтонец продолжил:
— Ситуация с гарантиями действительно сложная. Кроме слова и подписанного документа я ничего предоставить не в состоянии. Но видно, этого мало…
— К сожалению, — кивнул головой Хилл.
— Досадно, — произнес Жонини. — В последнее время мне почему-то не везет. Сплошные неудачи. Предложите свои условия заключения мира. Не исключено, что мы их примем. В конце концов, компромиссы являются основой дипломатии.
Признаться честно, к подобному повороту событий не были готовы даже земляне. Командующий войсками противника всегда отличался предельной жесткостью и упрямством. Военачальник никого не слушал и часто спорил с самим герцогом. Судьба слишком долго благоволила генералу. Пришла пора платить по счетам. Олесь первым сориентировался в ситуации.
— Данный подход в корне меняет суть дела, — вымолвил Храбров. — Я постараюсь высказать ряд первоочередных требований. Вы отводите свои войска на исторически сложившееся границы, освобождаете пленных и угнанных в рабство мендонцев, выплачиваете денежную компенсацию на восстановление деревень и пособие вдовам погибших солдат…
— Вы сумасшедший! — резко выкрикнул унимиец. — Подобный ультиматум обычно предъявляют стране, проигравшей войну. Но ведь не мы, а Мендон находится на грани гибели. О капитуляции должен думать Альберт.
— Глубочайшее заблуждение, — ответил русич. — Армия герцогства сейчас сильна как никогда. У ее бойцов высокий моральный дух. Они рвутся в бой, надеясь свести счеты с захватчиками. Есть проблемы в экономике страны, но народ понимает, что победа без жертв не бывает. Мое предложение ничуть не унижает достоинство Бонтона. Мирным договором закрепляется сложившееся равновесие сил. Вторжение становится трагической просчетом некоторых недальновидных военачальников.
— Ошибки всегда дорого нам обходятся, — вставил Кидсон. — Одни теряют тысячи граждан, другие лишаются золота…
Пока длилась реплика начальника штаба, Жонини не спускал глаз с Олеся. Генерал внимательно изучал его одежду, внешность, оружие. Уста бонтонца искривились в презрительной усмешке. Сжав от злости руки в кулаки, тасконец отвернулся. Упреки мендонца ничуть не волновали Жонини. Как только полковник замолчал, командующий проговорил:
— Разведчики уже давно докладывали мне о появлении в столице противника странных чужеземцев. Слух о дуэли во дворце герцога Альберта разнесся далеко за пределы города. К сожалению, малочисленность группы сбила нас столку. Четыре человека редко когда представляют реальную силу. Вот где кроется главная ошибка! Я недооценил врага.
— Учесть абсолютно все невозможно, — возразил Храбров.
— Почему же… — скептически улыбнулся унимиец. — Чтобы не возникало проблем, надо хорошо изучить неприятеля. Мы прекрасно знали тактику действий мендонцев и, исходя из нее, планировали военную компанию. Дворяне Альберта трусливы и нерешительны. Они должны были спрятаться за стены столицы. И вдруг, такое неожиданное решение. Теперь многое стало понятно. Недаром полковник Пуаре говорил о мутанте, участвовавшем в обороне Кростона. В истории не бывает мелочей. Я не уделил должного внимания отряду чужаков, и блестящий план полетел ко всем чертям…
— Превосходная речь, генерал, — с сарказмом заметил Кидсон. — Но хотелось бы услышать ваш ответ. Соглашается Бонтон на предъявленные требования или нет?
— Боюсь, у меня нет иного выхода, — развел руками Жонини. — Правда, есть одна сложность. Без подписи нашего правителя столь важный документ будет недействителен. На доставку бумаг уйдет несколько суток. Гонцу надо преодолеть огромное расстояние. Вы, между тем, подсчитайте сумму причиненного ущерба. А чтобы его не увеличивать, давайте заключим временное перемирие.
— Отлично! — радостно воскликнул Хилл. Почти тут же начальник штаба уточнил:
— На какой срок?
— Дней на пятнадцать, — небрежно вымолвил бонтонец. — Небольшая задержка ничего не изменит.
Русич невольно рассмеялся. Глядя прямо в глаза тасконцу, Олесь восхищенно произнес:
— Генерал, вас напрасно упрекают в прямолинейности. Многие дипломаты могли бы позавидовать такой хитрости и изворотливости. Полторы декады в условиях войны — целая вечность. Я точно знаю, никаких подтверждений со стороны герцога не нужно. Очередная уловка с целью выиграть драгоценное время. А потому, мы даем на размышление ровно сутки.
— Да будь ты проклят! — не удержался от гневного возгласа унимиец. — Из какой преисподней вы появились? Какое вам дело до Мендона и его жителей? Будь моя воля, придушил бы подобных выскочек. Борцы за свободу, за справедливость… Вечно путаетесь под ногами, словно сорная трава. И если ее не скосить, то возникает масса ненужных проблем. Но ничего, рано или поздно я сведу с тобой счеты.
Так и не дав окончательного ответа, офицер развернул коня и вместе со своей свитой устремился к лагерю. Переговоры были прекращены. Теперь даже командующему мендонской армии стали ясны истинные цели противника. Враг нуждался в передышке и хотел добиться ее любой ценой. Чуть отстав, путешественники возбужденно обсуждали сложившуюся ситуацию. Активность Жонини в последние дни наверняка не случайна. В его действиях чувствовалась определенная нервозность.
— Судя по поведению бонтонцев, у них возникли очень серьезные трудности, — вымолвил самурай. — Перебои со снабжением выведут из равновесия кого угодно. Да и прокормить двадцатитысячную армию нелегко. Богатством северный сосед Мендона никогда не отличался. Несмотря на быстрое продвижение, захватить стада конов и излишки продовольствия противнику не удалось. Все попытки заняться грабежом в нашем тылу мы пресекли. По лесам сейчас бродят банды разбойников и дезертиров. Плохо охраняемая колонна с провиантом для бандитов лакомый кусок.
— Получив полторы декады, генерал начнет наводить порядок на захваченной территории, — добавил Карс. — Очистит дороги, усмирит бунты, казнит зачинщиков.
Лишь вдоволь накормив и выплатив положенное жалование, Жонини сумеет успокоить наемников. До меня дошла информация, что часть мутантов готова перейти на сторону мендонцев, если конечно Хилл согласится на их условия. Сделка вполне реальна…
— Вот они недостатки наемной армии, — усмехнулся Олесь. — Стоит врагу предложить чуть больше, и псы войны продадут бывшего хозяина с потрохами. Доверять флорцам нельзя. Отчаянно, не жалея себя, сражаются лишь солдаты, защищающие свою Родину. Но сейчас речь о другом… Поведение генерала тяжелым положением в войсках не объяснить. Причина, заставившая бонтонца пойти на переговоры, должна быть гораздо весомей. Он — человек не знающий жалости и сострадания. Судьбы простых людей для него не имеют ни малейшего значения.
— Я не улавливаю твою мысль, — честно признался Вацлав.
— Жонини не станет унижаться перед злейшими врагами и просить о мире только из-за голода в армии, — произнес Храбров. — В конце концов, дворяне себя не обделят. С мутантами тоже никто церемониться не будет. Кого-то казнят, кого-то подкупят, кого-то отправят в ночной рейд. Для поддержания дисциплины любые средства хороши. Генерал же сторонник суровых мер наказания. Они часто дают нужный эффект. Страх заставит солдат терпеть все тяготы и лишения войны.
— А не задумал ли унимиец какой-нибудь хитрый маневр? — предположил Воржиха. — Пока длится перемирие, полки бонтонцев обойдут наши редуты и ударят сразу по столице. В лесу немало тайных троп. Провести по ним пару тысяч бойцов труда не составит.
— Нет, — отрицательно покачал головой Тино. — Слишком рискованно. Если обман вскроется, мы окружим и уничтожим просочившуюся группировку. А затем перейдем в наступление. Понеся значительные потери, противник не удержится на своих позициях. Жонини неплохой стратег и понимает это. Тасконец не сделает столь опрометчивый шаг. Передышка ему необходима для других целей.
— Может, в стране произошел переворот? — неуверенно вымолвил Храбров. — Или бедняки подняли восстание? Для подавления мятежа герцогской гвардии мало. Нужно обязательно снимать полки с фронта.
— Мысль интересная, — согласился японец. — Но вряд ли она верна. Слухи по Униме разлетаются мгновенно. О бунте крестьян и ремесленников в Бонтоне мы бы узнали раньше генерала. От смены правителя ситуация здесь не изменится. Жонини уже давно никому не подчиняется. Сейчас он диктует условия, а не герцог.
— Так в чем причина странных поступков генерала? — удивленно спросил поляк.
— Загадка, — улыбнулся Аято. — Видимо, мы не владеем полной информацией. Когда тщательный анализ не дает результатов, значит, не хватает фактов. Что-то очень важное ускользнуло от нашего внимания.
— А решать проблему придется, — бесстрастно заметил властелин.
Всадники пришпорили лошадей и резко ускорили движение. Парламентеры покинули поле, и снайперы вот-вот возобновят стрельбу. У землян не было желания попадать под прицельный огонь бонтонцев. Жонини имел зуб на чужестранцев и, таким образом, вполне мог свести счеты. Обвинять его в вероломстве никто не будет.
Предположения путешественников вскоре подтвердились. Послышалось несколько одиночных выстрелов. Пули засвистели совсем рядом. Чтобы не искушать судьбу, друзья не сговариваясь перешли на галоп. Лишь укрывшись за редутами, они почувствовали себя в безопасности. Начинался еще один обычный, ничем не примечательный день противостояния. Война не приносит людям ничего кроме горя и страданий.
